Читать книгу Нечаянная радость - Ю Мэй - Страница 5

Алый шелк мягко струился по узким плечам. Прикусив губу Алена внимательно разглядывала себя в зеркальных дверях большого платяного шкафа. Тусклые спутанные волосы, отекшее лицо вкупе с головной болью и тошнотой. Что же она натворила?! Неужели у нее хватило смелости – вот так с порога и сразу в постель?! Что о ней думает Михаил? Да какая разница! Неважно, что он думает. Она хоть и была пьяна, прекрасно все осознавала. Господи, какое это легкое свободное чувство, когда можно не беспокоиться о реакции другого человека и парить в невесомости от счастья. Когда целиком и полностью берешь, в конце концов, свой грех на себя.

Алена улыбнулась растрепанной особе в зеркале. Забавно, и почему не сработала ее природная застенчивость? Она до сих пор при муже раздеться стесняется. Муж… Женщина затянула пояс на халатике, подошла к окну и отбросила вздымающийся шоколадный тюль. Повеяло приятной прохладой, еще хранящей запах ночного дождя. Черного лексуса внизу не наблюдалось. Она заправила постель, но еще долго маршировала в раздумьях перед зеркалом. Несмотря на ужасное самочувствие, у нее было прекрасное настроение. Она не огорчилась, даже когда круглые перламутровые шарики со стуком раскатились по паркету. Порвалась нитка ее любимого жемчуга. Она неторопливо собрала бусины в ладошку и наконец покинула комнату в поисках своей сумки.

Михаил курил у окна на кухне и терпеливо ждал Алену. Большие чашки в синий горох дымились на столе свежезаваренным чаем. Он бы с удовольствием приготовил омлет или гренки, но кроме чая продуктов в квартире не было. Приемы пищи в его планы вчера не входили. Пожалуй, Алена была права. Надо было поспать, а точнее выспаться. Он испытывал чувство уютного покоя и старался ни о чем не думать.

Танцующей походкой в кухню вошла Алена. Она прятала глаза за большими темными очками и рукой придерживала полы халата, чтобы прикрыть глубокое декольте кружевного пеньюара под ним. Он кивнул ей, приглашая за стол. Прежде чем занять свое место, женщина приблизилась к Михаилу и быстро чмокнула его в щеку.

Алена с жадностью принялась пить чай. Видно, у девушки банальное похмелье. От пара очки запотевали, но она их не снимала. На какое-то мгновенье Михаил с ужасом подумал, что она сожалеет о минувшей ночи. Конечно, с его стороны не по-мужски было воспользоваться девушкой подшофе, но и он вчера был не в себе.

Она удивленно посмотрела на две таблетки ибуклина, которые он положил перед ней.

– Выпей, станет легче.

Не проронив ни слова, Алена повиновалась. С каждым глотком чая таял ее добрый настрой. Она видела, что он старается на нее не смотреть. И хранит молчание.

Она отставила чашку в сторону и сняла очки, но тут же надела их. От яркого утреннего солнца глаза горели.

– Ты не видел мое платье?

– Сушится на балконе.

Она понимающе кивнула. С невозмутимым видом он сделал ей еще чаю.

– Оно… кажется я пролила на него шампанское?

– Нет.

Она обессилено потерла лоб.

– Коньяк?

– Ты собиралась его постирать, потому что тебя кто-то пнул вчера, – сжалился Михаил.

Она замерла и смущенно покраснела. Его взгляд казался не таким тоскливым, как накануне. Может дело все-таки в ней?

– Надо же! Какая молодец! Еще и постирала вчера.

– Не льсти себе, стирал я.

Алена шумно выдохнула и снова попробовала снять очки. Она вдруг увидела багряно-желтые синяки на его шее. В деталях перед глазами развернулся вчерашний день. Сердце защемило от мысли, что ничего бы не было: ни вечера в его компании, ни ночи в его постели, ни утра с ним рядом, задержись она хоть на минуту. Если бы она не встретила мужа с подругой на лестничной клетке, то ни за что бы не осталась, конечно. Наверно… Может это судьба? Ее судьба. Когда кружка опустела, она подошла к мужчине и робко обняла за плечи.

– Больно? – тихо спросила Алена, нежно коснувшись его шеи.

Он отрицательно покачал головой.

– А ты всегда носишь с собой пижаму?

– Это не пижама, – улыбнулась она и скривилась, вспомнив первоначальное предназначение шелкового комплекта.

Он накрыл ладонью ее пальцы, длинные, теплые с аккуратными розовыми ногтями.

– Через несколько дней в Екатеринбурге будет проходить ярмарка хэндмэйд. Впервые мои работы примут участие в выставке и за мной пятичасовой курс мастер-класса. Билет на сегодня. Это займет почти две недели, – женщина замолчала.

– Чем ты занимаешься? – проявил неподдельный интерес Михаил.

– Делаю кукол.

Он улыбнулся. Творческие натуры всегда притягивали его как магнитом.

– Поехали со мной? – прошептала Алена ему на ухо. Меньше всего ей хотелось сейчас возвращаться к супругу, еще меньше – уходить от Михаила. Одно его слово и она останется с ним, будет с ним до конца.

Он отстранился и аккуратно стащил с нее очки. Лицо Алены было спокойным и мягким. Однажды из-за женщины Михаил сбежал из монастыря, хотя горячо желал принять постриг. Бесконечные молитвы и тяжелая работа как нельзя лучше исцеляли душу, измотанную изнуряющей жизнью циркового клоуна. Но женщина заставила не просто ожить, а воспрянуть, взлететь, расправить крылья, снова научила мечтать и желать чего-то больше собственного упокоения. На ней он, кстати, потом и женился. Алена чем-то сильно цепляла, хотя по вкусу ему совсем другие женщины: высокие, статные, уверенные в себе. Она спасла его, подарила желанный покой. Но с такими не взлетают. А если остаться рядом, то рискуешь загнить в теплом нежном болоте. Или чего хуже: сломать ее.

– Я думаю, ты должна поехать сама, – тихо ответил Михаил. Он и так слишком грубо вмешался в ее жизнь.

Она согласна кивнула.

– Значит мне пора.

Михаил спокойно наблюдал, как Алена обувается в прихожей. У нее странные туфли. Темно-коричневые с круглым носом, на платформе, с несколькими рядами кожаных полосок, плотно облегающих щиколотку. Оглушая вжикнул замок на правой пятке, затем на левой. Смешно заурчал ее телефон.

– Такси, – тихо сообщила Алена.

Оплатить по закону жанра должен он, но это так пошло.

– Можно тебе позвонить? – вдруг выпалил Михаил.

Она молча достала из сумки блокнот и торопливо нацарапала остро заточенным карандашом ряд мелких цифр. Забирая бумажку, он ненадолго сжал ее пальцы. Она осторожно высвободила их и переступила порог, одарив его напоследок короткой улыбкой. Лифт жалобно заскрипел. В квартире снова воцарилась тишина.

*****

На добротной лавке из некрашеной древесины сидела щуплая старушка с пышной химической завивкой. Лариса Николаевна, мать Алены, дама предусмотрительная. Когда ночью ей позвонил зять с вопросом, не в курсе ли она, где его супруга, она на всякий случай заверила, что дочь гостит у нее и в данный момент спит, но утром будет дома. Одному Богу известно, чего ей стоило дожить до утра. Периодически она набирала номер дочери и слушала бесконечные длинные гудки. С ней все в порядке, никаких сомнений. Так подсказывало чуткое материнское сердце. Главное, чтоб она не натворила дел. Хотя на нее это совсем не похоже. Эта вся ситуация вообще не про нее. Но! Все в порядке. По-другому быть не может.

Как только забрезжил рассвет, мать при полном параде помчалась к дому Алены и устроилась на лавке у подъезда. Пышные кусты сирени с почерневшими цветами на макушках надежно скрывали ее от посторонних взглядов и дарили желанную утреннюю прохладу. Женщина терпеливо ждала, полагаясь на интуицию. И все же, когда вдалеке замаячила знакомая фигура, Лариса Николаевна облегченно выдохнула.

Алена остановилась возле лавки и растерянно уставилась на мать. Строгое хлопковое платье, черная лаковая сумочка и плетеные туфли на приличном каблуке. Мать себе не изменяла. Они не виделись два года и практически не общались, если не считать коротких телефонных разговоров по большим праздникам. Все же она постарела. Тщательная маскировка седины краской цвета темного каштана не спасала. От гнева до боли знакомые черты лица казались острее. Обжигающе холодным взглядом она приказала дочери сесть. Как под гипнозом Алена опустилась на лавку, предусмотрительно уложив перед собой бумажный пакет, отделяя от матери свое личное пространство.

– Как всегда пахнешь ландышами, – с наигранной веселостью отметила она, поморщившись от приторных духов пожилой женщины.

– Где ты была?

– У мужчины, – просто ответила дочь.

– Твой мужчина звонил мне ночью от того, что не наблюдал тебя рядом.

– Боюсь, он уже не мой.

Лариса Николаевна всплеснула руками. На ее дряблых скулах нервно заиграли желваки.

– Невероятно! Отец в гробу перевернулся.

– Увы! Только не от того, что я один раз не пришла ночевать домой.

– Я всегда знала, какой ты фрукт. Сегодня прикрыла тебя, – после долгой паузы надменно сообщила мать. – Не благодари и в следующий раз думай своей башкой. Кому ты нужна?! Уже не девочка. Не работала ведь ни дня и далеко не красавица. Дмитрий твой просто загляденье. И при положении, и при деньгах. На таких молиться надо, а не шляться по ночам. Жаль, что Ладе так не повезло. За что столько бед и страданий бедной девочке!

– Лада может теперь подсуетиться. Хотя без обид, но у нее нет шансов.

Лариса Николаевна соскочила с лавки и отвесила дочери оплеуху.

– Скурвишься – к нам не приходи, – и быстро заковыляла прочь.

– Вот и поговорили, – пробормотала Алена, не сводя взгляда с бегущего каштанового одуванчика.

*****

Дмитрий с остервенением крутил педали велотренажера, когда щелкнул замок в прихожей.

– Лена! – сразу начал напирать он, но осекся, увидев супругу.

С поникшим лицом она безуспешно дергала замок на туфле. Зажатый под мышкой бумажный пакет сильно мешал ей.

– Что случилось? – упавшим голосом спросил мужчина.

Его влажная от пота грудь высоко и часто вздымалась над кубиками пресса. Алена отрицательно покачала головой и в обуви прошла на кухню. Как только она опустила пакет на стол, он беспардонно раскрыл его и извлек на свет бутылку Шардене и банку оливок. Господи, да ведь она обычно даже рюмку вина не в состоянии осилить.

– Это что? – он схватил ее за плечи и с силой тряхнул. Она должна объясниться.

– Вино и оливки, – безучастно ответила девушка. Она протянула мужу штопор. – Открой, пожалуйста.

– Во-первых, – он безжалостно бросил штопор на стеклянную столешницу и снова начал ее трясти, – алкоголь и консерванты. Во-вторых, я всю ночь не спал, обзвонил больницы, морги, даже к Жанне ездил. В-третьих, ты похожа на шлюху. Вся потрепанная и явно с бодуна. В таком состоянии приличные женщины от матери не возвращаются. Я жду объяснений.

– Ты изменяешь мне, – вдруг прошептала Алена.

Он прикрыл глаза, тяжело вздохнул и отпустил жену.

– Что за вопрос? Конечно, нет. С чего ты взяла?

– Разве я спросила?

Она недоверчиво посмотрела на него и отвернулась к кухонному серванту с блестящими лазурными панелями.

– У тебя месячные? – раздраженно стукнул кулаком по столу Дмитрий.

Хотя, чего это он? Для его тихой спокойной супруги не характерны скачки в настроении, тем более из-за смены гормонального фона. Просто он в бешенстве со вчерашнего дня. Сначала его разозлила Жанна. Она снова завела песню о том, как ей надоела роль любовницы. После тренировки он поспешил домой, чтобы наконец расслабиться и отдохнуть. Так поначалу и было. Пока он не обратил внимание, что в мастерской не горит свет. На телефон эта тихоня не отвечала. После заверений тещи он наконец с легким сердцем лег спать, предвкушая извинения и очередную сопливую историю. Она же возвращается домой в непотребном состоянии и ничего не объясняет. Никогда с ней такого не бывало раньше. Ситуация явно вышла из-под контроля. Это бесило его не на шутку.

– Мира с матерью, как я вижу, не получилось? – смягчил тон Дмитрий.

Так и не ответив, девушка поставила на стол хрустальный бокал. Она взяла бутылку, сорвала этикетку с пробки и, вонзив острие штопора, начала проворачивать. Вскоре раздался глухой хлопок. Пару минут она крутила на свету бокал с рубиновой жидкостью, как будто любовалась, а затем сделала глоток и облегченно прикрыла глаза.

– Надо было брать шампанское, – тут же поморщилась Алена. – Помнишь, как ты уговаривал меня на пиво в первое свидание? И ведь был на такое способен.

Она фальшиво усмехнулась. Алена всегда восхищалась мужем. И не потому, что он состоятельный красавец. Родители воспитывали ее слишком строго, почти деспотично. Друзья в их доме не приветствовались, родня тоже. Никаких мужчин до свадьбы и самостоятельных решений. Димка стал для нее глотком свежего воздуха. Прекрасные манеры в купе с легким характером сделали свое дело. Она влюбилась по уши. Где же ее любовь теперь?

Дмитрий настороженно следил за супругой. Что-то изменилось. Про таких как она говорят ни рыба, ни мясо. Но вот именно сейчас он не решался с ней спорить. Лихорадочный блеск в ее глазах настораживал. В надежде привести супругу в чувства, он сжал тонкие запястья и рывком притянул ее к груди.

– Что она тебе наговорила?

Дмитрий постарался придать голосу участие и заботу. Когда ее спина затряслась от рыданий, он нетерпеливо посмотрел на часы.

– Прости, прости, – захлебывалась слезами супруга.

– Все хорошо. Не волнуйся. Я все понимаю. Я с тобой. И я люблю тебя, – автоматной очередью летели слова.

Через пару минут всхлипы затихли.

– Я сегодня уезжаю, помнишь? – спросила Алена и выскользнула из-под его рук. Его объятия вдруг показались неприятно липкими, сильный мускусный запах раздражал.

– Конечно. Сделаешь морковный сок? Опаздываю на работу, – попросил мужчина и заторопился в душ.

– Меня тошнит. Крути сам свой сок.

Ее отказ сделать сок удивил его больше, чем все происходящее со вчерашнего вечера. Нужно разбираться с этим. Она должна ответить за свои выходки. Но сегодня нарушать ритуал гигиены из-за нее не стоит.

Холодный душ невероятно бодрит, заряжает позитивом на весь день. А какой упругой и подтянутой становится кожа при регулярной процедуре! Ведь было время, когда сердце уходило в пятки, и Дмитрий не мог думать ни о чем, кроме ледяной воды, струящейся по спине. Теперь же он чувствует себя обделенным, если по какой-то причине не успел принять душ.

Несколько раз мужчина подставил голову под холодный водопад. Но желанной бодрости так и не обрел. Самый простой способ вновь почувствовать себя спокойным и довольным жизнью – выбросить из головы ненужные мысли. Начинать нужно с простого. Ну что сделаешь, если вчера он так замотался, что не успел приобрести бамбуковые боксеры и теперь не сможет надеть новые легкие брюки цвета синей джинсы, иначе под облегающей тканью будут просвечивать швы от трусов. Он задержал дыхание и от души простил себя. Легче не стало. Другие мысли как назойливые насекомые не давали покоя. С нетерпением он ждал отъезда жены, предвкушал приятные вечера и еще более приятные ночи в обществе настоящей богини. Он сходил с ума от Жанны. В ней ему все нравилось: запах (он даже духи такие подарил супруге, она воспользовалась ими всего раз и это было отвратительно. Иногда искусственные цветы поливают дешевой парфюмерией. Эффект был тот же самый), ее цыганские черные глаза, в которых просто пропадаешь, манера говорить низким грудным голосом, грациозность идеального тела и внутренняя сила. Ее строго дозированная рубиновая улыбка сначала вгоняет в ступор от восторга, а затем пробуждает желание жить и бороться, если уж такая женщина тебе улыбается. Сравнить с ней Ленку, все равно что серую тряпку с утренней розой. Однако отпуск в Турции (официально он, конечно, был в командировке), проведенный вместе с возлюбленной, перевернул все с ног на голову. Она требует развода, и пока дело не сдвинется с мертвой точки, пообещала его не принимать. Вся беда в том, что у него слишком много причин не бросать жену. И дело даже не в том, что Дмитрий понимает, такой спокойной жизни как с супругой у него не будет ни с одной женщиной. Он очень ценит свою свободу. И Лена дает ее сполна. Сцены, скандалы – это не про их семейную жизнь, даже не смотря на ее идею-фикс родить во что бы то ни стало. Они больше партнеры, чем муж и жена. В принципе, со скромной образованной супругой и на людях появится не стыдно. Этот брак ему навязал отец, который был дружен с отцом Лены и состоял с ним в партнерских отношениях. Ему нужно было жениться для дела, а точнее ради огромной швейной фабрики, которую сам же и развалил через пару лет после смерти тестя. Но деньги в семье супруги по-прежнему водились. Да, у нее плохие отношения с матерью. Но чем черт не шутит! В любом случае, ее ждет немалое наследство. Хочешь-не хочешь, а нужно Ленку терпеть. К тому же Дмитрий нацелился на политическую карьеру. Он страстно желал депутатский мандат. И развод испортит ему репутацию.

Голова разболелась от невеселых мыслей. Он зашел на кухню, все еще надеясь на стакан свежеприготовленного морковного сока, но не обнаружил ничего, кроме початой бутылки вина и пустого бокала.

*****

Когда в ванной зашелестела вода, Алена открыла банку с оливками и жадно отправила в рот несколько соленых ягод. Болело все тело, казалось, на нем не осталось живого места, мутило, и в висках нестерпимо пульсировало. Полегчало только после соленого. Теперь понятно, почему похмеляются огуречным рассолом. Она зашла в мастерскую и закрыла за собой дверь. При виде маленькой родной комнаты, щедро залитой солнечным светом, она наконец спокойно вздохнула.

Мастерская была словно из сказки (за это она тоже была благодарна мужу. Своим согласием выделить супруге целую комнату в четырехкомнатной квартире он поддерживал ее творческие порывы). Стены покрывали теплые желтые обои в розовый цветочек. Пресвятая Богородица и святая Елена с кротостью и любовью взирали с икон на входящего. Прямо под ними располагались полки, уставленные большими картонными коробками, в которых «спали» готовые куклы. В тон обоям окно обрамляли простые ситцевые занавески. В двух больших сосновых буфетах и широком комоде хранились ровные стопки тканей пастельных тонов, катушки с кружевами, краски, кисти, фурнитура, локоны. Один угол был оборудован охапками сена, деревянным колесом и маленькими расписными скамеечками для кукольных фотосессий.

Алена села за рабочий стол у окна и опустила голову на прохладную гладкую поверхность сосновой столешницы. Она невольно втянула запах, исходящий от себя. Пахло Михаилом. Его кожей. Настолько сильно, что просто удивительно, как муж не заметил. Что теперь будет? Еще сутки назад все в ее жизни было ясно как солнечный день. Когда же несколько минут назад Димка обнял ее, она едва сдержалась, чтобы не ударить его. Дымка утреннего счастья растаяла бесследно. Осталась тупая ноющая боль в душе. Когда двери лифта захлопнулись, и Михаил начал удаляться с каждым этажом на световые годы, Алена тихо заплакала от горя. Ей было больно, что он не попросил остаться. Не попросил. Что же теперь делать? Как ей теперь жить с мужем?

В попытке заглушить воющий внутренний голос, Алена щелкнула кнопку маленького радиоприемника и в следующую секунду подскочила как ошпаренная. Глубокий, бархатистый голос беззаботно раздавался из динамика и окатывал волной позитива. Она слушала старый анекдот про капитана и коричневые штаны в исполнении Михаила. Он смеялся.

– Друзья, не зря говорится, что наша жизнь состоит из мелочей. Добавьте пару-тройку приятных моментов, и обычный будний день станет ярким и запоминающимся. Удачи, дорогие наши слушатели! До встречи завтра на волне…

Она выключила приемник и толкнула его в корзину с обрезками.

– Надеюсь, я сделала твой вчерашний день ярким и запоминающимся, – безучастно пробормотала Алена.

Она сняла с полок несколько коробок и с осторожностью, больше применимой к младенцам, начала извлекать кукол на свет. Ангельские личики с огромными глазами, пышные локоны, тщательно продуманные наряды с жакетами и многоярусными юбками. Глаза Алены засветились теплотой. Только куклы – единственное настоящее, что есть в ее жизни. Кукла уж точно не предаст, не обидит грубым словом, а будет тихонько ждать, где ты ей велишь.

Алена всегда жила так, как хотели другие. Сначала родители пытались вырастить гимназисток из дочерей. Уроки английского, фортепиано, танцы. Лада быстро провела революцию, забросив все курсы. Алена занималась. Если язык и музыка ей еще хоть как-то давались, то танцы совсем не ее. На каждом уроке она страдала от дискомфорта и стеснения, но все равно ходила. Отдушиной была бабушка. Девочка с удовольствием слушала ее неторопливые рассказы о детстве в послевоенные годы, не сводя взгляда с иголки, ловко снующей в узловатых морщинистых руках. Бабушка научила ее кроить и шить. Ее первая кукла вышла сутулой, с примитивными глазами-пуговицами. Но Алена ее любила. Процесс увлек девчонку раз и навсегда. Каждый свободный час отныне она посвящала шитью.

На семейном совете было решено, что удел старшей дочери – филология, а младшей – экономика. Слава Богу, литературу Алена любила. Девушка давно выросла, но родители по-прежнему за нее решали. А она их по-прежнему слушала. С замужеством они наконец отступили. Теперь она жила так, как хочет Димка. Ему нравилось, что она дома, банально готовит обеды и гладит его рубашки. Ему нравилось, что она не строит карьеру и всю себя посвящает ему. Иногда можно было даже обходиться с женой без особых церемоний. А уж после смерти тестя тем более. Правда, теперь она наконец смогла отдаться любимому делу. Самое замечательное – что кукол покупали, хоть и стоили они как коллекционные, совсем недешево.

Дмитрий ее успех всерьез не воспринимал, но и не мешал, за что она ему всегда была признательна. А мама и слышать об этом не желала. Она считала Алену бездельницей и глубоко сожалела, что слишком баловала в детстве. Удачное замужество – лучшее, что было в жизни дочери. И даже этого лучшего она добилась не сама, а благодаря связям отца, тогда как младшая любимица осталась не удел.

Хлопнула входная дверь. Супруг ушел на работу не попрощавшись. До обеда она собирала вещи, бережно упаковывала кукол. Предстоящая поездка – ее спасательный круг. Она развеется, остынет и продолжит благополучную семейную жизнь. В конце концов, теперь она виновата не меньше Димки.

Это первое путешествие, в которое она отправлялась одна. Никто ее не провожал, чему она была несказанно рада. Сегодня ее брак мог не выдержать еще одной встречи с супругом. Наблюдая убегающую за окном поезда выцветшую степь и прихлебывая кофе из пакетика, Алена сожалела, что не позволяла себе подобного удовольствия раньше. У нее был роскошный дом, изысканные ювелирные украшения, дорогая еда, красавец-муж. А как оказалось, для настоящего блаженства достаточно чашки горячего напитка и прикосновений рук желанного мужчины! И кто знает, что скрывается за новым горизонтом…