Читать книгу Неизвестный Юлиан Семёнов. Возвращение к Штирлицу - Юлиан Семенов - Страница 18
Неизвестный Максим Исаев
Шифровка для Блюхера
Пьеса в трех действиях
Действие второе
Картина шестая
Оглавление«Версаль». В номере ВАНЮШИН и ГИАЦИНТОВ.
ВАНЮШИН. Ты меня странно позвал, Кирилл. Какая-нибудь неприятность?
ГИАЦИНТОВ. Я тебя похитрить позвал.
ВАНЮШИН. Устал?
ГИАЦИНТОВ. От хитрости не устают, от нее гибнут.
ВАНЮШИН. Афоризмы, афоризмы, кругом афоризмы. Они красивы, а истина уродлива.
ГИАЦИНТОВ. Сие не афоризм, сие – аксиома. Что Исаева с собой не привез?
ВАНЮШИН. Странный человек – ты ж меня просил быть одному.
ГИАЦИНТОВ. Ты ему доверяешь больше, чем себе.
ВАНЮШИН. Себе я не доверяю, я по натуре растратчик.
ГИАЦИНТОВ. Коля, ты к Фривейскому как относишься?
ВАНЮШИН. Никак. Он мне не интересен. А что?
ГИАЦИНТОВ. Ничего. Поинтересоваться можно?
ВАНЮШИН. Контрразведка зря не интересуется.
ГИАЦИНТОВ. А с Максимом ты давно знаком?
ВАНЮШИН. Я с ним прошел весь Ледовый поход от Омска до Харбина.
ГИАЦИНТОВ. А что, если мы его возьмем к себе?
ВАНЮШИН. Он не согласится. Сволочи, в кофе соли много кладут.
ГИАЦИНТОВ. Турецкий рецепт.
ВАНЮШИН. Ерунда, просто кофе зазеленелый, иначе он плесенью отдает, если без соли-то.
ГИАЦИНТОВ. Ты скоро на фронт?
ВАНЮШИН. Сегодня.
ГИАЦИНТОВ. Вдвоем с министром иностранных дел? Подкрепить наступление?
ВАНЮШИН. Да.
ГИАЦИНТОВ. Не опасно?
ВАНЮШИН. Я щекотку люблю.
ГИАЦИНТОВ. Слушай, я снова об Исаеве…
В кабинет входит один из сотрудников Гиацинтова – агент СЛЕСАРЬ.
Ну?
СЛЕСАРЬ. Боязно выразиться.
ГИАЦИНТОВ. А ты не бойся. Извини, Коля, пусть он мне пошепчет, дисциплина есть дисциплина.
СЛЕСАРЬ (тихо, Гиацинтову). Танки, что сегодня пришли в порт, кем-то выведены из строя. В бензопровод соляная кислота залита – они теперь на месяц в ремонт станут.
ГИАЦИНТОВ швыряет на стол ложку, стремительно выходит из номера. Следом за ним СЛЕСАРЬ.
ВАНЮШИН. Что случилось, Кирилл?
ГИАЦИНТОВ (с порога). А, пустяки, я скоро вернусь (уходит).
ВАНЮШИН уходит. Следом появляются ИСАЕВ и ФРИВЕЙСКИЙ.
ИСАЕВ. Послушайте, Алекс. Не хотите со мной иметь дел – и не надо, бог ты мой праведный! Вы уже достаточно сделали как патриот России и Белого движения. То, что вы передали мне сейчас, – поверьте, Высший монархический совет в Берлине благодарно запомнит, и запомнит надолго. Вы оказали громадную услугу мне, как газетчику, в частности, а общему Белому движению – вообще. И вдруг впали в транс, чуть не истерику разыгрываете.
ФРИВЕЙСКИЙ. Это не истерика. Я спать не могу. Мне кажется, что паркет колышется, понимаете вы это или нет?! Я все время борюсь с желанием пойти к Гиацинтову и упасть перед ним на колени! А он меня уже третий раз щупал, каверзы спрашивал…
ИСАЕВ. Да? Занятно… Меня Гиацинтов как-то приглашал на охоту, я не смог, а в следующий раз, если пригласит, я поеду и поговорю с ним о его дружбе с нами.
ФРИВЕЙСКИЙ. Вы с ума сошли! Этот зверь нас уничтожит!
ИСАЕВ. Или вы играете со мной какую-то непонятную мне игру, или вы близорукий, добрый и мягкий человек.
ФРИВЕЙСКИЙ. Послушайте, вы, стальной мужчина, я смотрю на все и вижу, что вы тоже всего боитесь! Всего!
ИСАЕВ. Я? Я – нет. Почему же я? Отнюдь. Можно подумать, что это я скопировал совершенно секретный план зимнего наступления на красных. Можно подумать, что это я давал журналисту смотреть план японских поставок танков и орудий. Прежде чем говорить о моей боязни, подумайте – нет ли у вас психического расстройства?
ФРИВЕЙСКИЙ. Что?! Погодите, погодите… Умственное расстройство? А что – это выход. Почему вы молчите? Это – выход? Ну, не молчите не!
ИСАЕВ. Я молчу, потому что вы болтаете ерунду, мой друг. Подумайте, в какое положение вы меня ставите? А симуляция нервного расстройства вообще дело в высшей мере полезное. Только надо придумывать всегда что-то поумней, а не просто пить чернила и закусывать экскрементами. Ироническая бессонница, религиозный экстаз – вот это да. Это нравится обществу, этому сочувствуют. Или еще лучше запой. Это в России высшее проявление гражданской мужественности.
ФРИВЕЙСКИЙ. Максим, я слушаю вас, а мне страшно – ведь вы не из Берлина.
ИСАЕВ. Откуда же?
ФРИВЕЙСКИЙ. Зачем Берлину план нашего наступления, который я сейчас передал вам?
ИСАЕВ. Затем, чтобы координировать общую борьбу, мой друг.
ФРИВЕЙСКИЙ. А кому более важно знать зимний план – Берлину или Москве с Читой?
ИСАЕВ. Москве с Читой, конечно. А к чему это? Уж не считаете ли меня агентом ЧК?
ФРИВЕЙСКИЙ. Именно.
ИСАЕВ. Нам надо знать все, чтобы противостоять Москве. Кстати, я принес вам немного денег – это фунты. Откажетесь – буду смертельно обижен.
ФРИВЕЙСКИЙ. Когда вы рядом – мне так спокойно.
ИСАЕВ. Может статься, я к вам перееду. У нас будет милая квартира. Выпишем девочек из Южной Америки – они все танцовщицы и душки. Ну, до свиданья, Алекс, я пошел в редакцию.
ФРИВЕЙСКИЙ. Гиацинтов готовит специальные группы для внедрения в ряды красных – это, наверно, интересно Берлину.
ИСАЕВ. Интересно. Когда отправляют? Пароли? Связи?
ФРИВЕЙСКИЙ. Этого не знает никто.
ИСАЕВ. Уж и никто?
ФРИВЕЙСКИЙ. Действительно, никто.
ИСАЕВ. Ну и бог с ними, важно – дело хорошее.
ИСАЕВ уходит. ФРИВЕЙСКИЙ некоторое время сидит неподвижно, а потом начинает смеяться нервическим смехом. Так он подходит к зеркалу и долго себя рассматривает.
ФРИВЕЙСКИЙ. Все! Конец! Влип!
На просцениуме в лучах прожекторов – ИСАЕВ и ЧЕН.
ИСАЕВ. Здесь все для Блюхера. Это надо передать немедленно. Это – все для наших, это – победа.
ЧЕН. За мной идет хвост. Что-то они, видимо, пронюхали.
ИСАЕВ. Внизу – машина Ванюшина. Мы оторвемся от слежки, идем. Если мы не сможем это переправить Блюхеру – тогда лучше пулю в лоб.
ЧЕН. Тебе не стоит мараться. Лучше я один. У нас ведь логика и сердце живут разной жизнью. Ну, до свиданья, друг. Не надо. Не ходи. Я пойду один. Передам. Не могу не передать – так точнее…