Читать книгу Эйдос непокорённый - Юлиана Королёва - Страница 8

– Что за выходки, Святой брат? – возмущается ушибленный святоша с кровавой раной на лбу. Сильно я его. Не узнаю голоса, это не жрец, наверное, сторож. – Батья-Ир велела стеречь её, а не выгуливать!

Ну, точно. Он спрашивает, но не даёт ответить и тычет в собрата по разуму электрохлыстом, тот корчится от боли и падает. Баркатам, неповоротливым и толстокожим, эта штуковина как лёгкий щипок, а из человека вышибает дух, жжёт тысячей игл, заставляет мышцы каменеть. Видно, Батья-Ир снабдила на случай, если я стану сопротивляться. Но мне повезло увернуться, и под удар попала не я. Пока Безымянный святоша приходит в себя от электрошока, сторож с разбитым оковами лбом командует:

– Возьми браслет и надень на него, – он подбирает цепь и суёт мне.

– Зачем? – я с опаской кошусь на прут, который тычется мне в лицо. На конце мерцает крошечный разряд, но пускать его в ход сторож не торопится. – Он тут ни при чём!

– Вы шлялись вместе, а при чём или нет, разберётся Батья-Ир, – недовольно фыркает святоша с разбитым лбом. – Моё дело вас вернуть.

– Ничего подобного! Мы встретились здесь, – продолжаю настаивать. Не нужно мне лишнего груза.

– Ещё и заговорщики! – сторож дёргает цепь и щёлкает разрядом перед моим носом. – Делай, что велено! Живее!

Я нервно кошусь на электрический хлыст: поглядеть бы, кто кого, окажись у меня такой, и медленно надеваю железку на запястье задохнувшегося от боли святоши. Нельзя сдаваться. Нужно что-то придумать. Ударить сторожа ещё раз? Чем?

– Что-то не так, не получается, – тяну время, нащупывая в траве камень. – Браслет слишком тугой, заело.

– Врёшь! Дай сюда! – сторож отпихивает меня, наклоняется и замыкает ловушку.

Не раздумывая, пускаю камень в ход. Только в этот раз вырубить его не удаётся, он лишь хватается за затылок, стонет, но зато упускает хлыст. Я хватаю электро-палку и посылаю долгий разряд святоше в плечо. Он дёргается и валится в густую траву. Отлично, в его карманах должен быть ключ. Пока шарю свободной рукой по складкам балахона, слышу отдалённые голоса. Скоро сюда набегут другие. Пристёгнутый к моим оковам святоша постепенно приходит в себя. Я рывком заставляю его подняться и велю лезть на насыпь, угрожая электрохлыстом.

– Шевелись, скорей же! – рявкаю я.

От спасения меня отделяет лишь груда камней метров десять высотой, от Безымянного – полуметровая цепь. Но преимущество на моей стороне и ему приходится подчиняться. Только одна проблема – где выход? Есть ли он вообще?

– Поосторожней с этой штукой, – советует святоша, с опаской поглядывая на искорку.

Его голос звучит знакомо – приятный, глубокий – жрец, который спрашивал про артефакт и обещал мне прогулку к Мастеру Гилладу. Впрочем, какая разница? Надо бежать!

– Так веди себя хорошо! – рекомендую я, и карабкаюсь по холодным камням, царапая трясущиеся руки колючим плющом.

– Заденешь меня и далеко не сбежишь, – радуется он.

Верно, с таким грузом не сбежать. Но я отвожу прут лишь немного в сторону, чтоб не расслаблялся. Вряд ли ему хочется очередной встряски.

– Надо будет, задену! – толкаю его свободной рукой. – Заткнись и ищи выход!

– Вроде этого? – он указывает на пещеру в паре метров над нами.

Если не знаешь, что искать, ни за что не догадаешься. С виду просто щель в кустах между камней. Будь у меня выбор, не полезла бы туда, но выбора нет. Толкаю Безымянного первым, некогда заботиться о высокоморальных принципах.

Внутри темно как в Башне, часть стены – творение Демиургов – поглощает звук, свет и пространство, словно чёрная дыра, описанная в древней книге. Не малейшего проблеска в конце. Я чувствую, как жар растекается по телу, пульс взбесился, хочется бежать, но получается лишь медленно протискиваться наугад, как в кошмарном сне. Пробираюсь, словно не через толщу стены, а сквозь космическую пустоту, и кажется, будто выхода нет, и я проваливаюсь всё глубже в безжизненный вакуум. Опасение, что бесконечно толстая стена меня не выпустит, прожигает ум. Но вдруг вываливаюсь из её плена в полумрак, и наконец, словно бы просыпаюсь, продираю глаза.

Мир предстаёт неожиданно белым. Перспектива сахарных вершин сливается с мутными облаками, сквозь которые проглядывают Близнецы, и тает во мгле. По сторонам скалы, впереди пропасть, не видно ни единой стены, кроме той, что позади. Эйдос дышит, завывает в ущельях, бунтует живой, непохожий на выцветшую картинку в пожелтевшем фолианте, врывается холодом в лёгкие, сбивает с ног ледяным ветром, швыряет острую пыль в лицо. От воздуха мёрзнет горло до самых кишок. Сахар тает во рту, превращаясь в воду, только это вовсе не сахар, а снег. Мысль, что я по другую сторону утопии с надуманным смыслом жизни пробирает до дрожи. Я была права! Выбралась из обители и ничего не случилось! Безымянный и артефакт – последнее, что меня связывает с Аллидионом. Но с ними разберусь потом, сейчас нельзя останавливаться, мало ли кто за нами полезет.

Куда дальше? Конечно, вниз, к подножию горы. Звёзд на небе мало, но света Близнецов хватает, чтобы разобрать путь.

– Страшно? Может, обратно? – пытается переорать завывания ветра святоша, закрываясь рукой.

Это вызов, или он издевается? Сам будто и не удивлён тому, где оказался. Или я не обратила внимания на его реакцию, пока стояла, открыв рот. Но пусть не думает, что я испугаюсь и поверну назад.

– Ага, чтобы меня убили? Топай давай, да поживее! – ору я в ответ, угрожая электрической палкой.

Хорошо, что он боится электрохлыста и подчиняется. Недавний удар ещё свеж в его памяти, а это боль, повторения которой не хочется. Я знаю, довелось испытать.

Мы уходим от дыры, стараясь держаться поближе к скале и подальше от обрыва. Всегда думала, что сбегу, но похищать святош не планировала. И теперь его незапланированное присутствие нервирует. Мою команду «поживее» он воспринимает слишком буквально и начинает шагать так быстро, что я едва поспеваю на своём коротком поводке.

– Ты издеваешься? – ору сквозь ветер и толкаю его в спину. Он замедляется, останавливается. Мне кажется даже, смеётся. Чего ему так весело?

– Не хочу, чтобы ты замёрзла насмерть и волочилась за мной, – он придерживает капюшон, чтобы ветром не сдуло.

– Тоже мне, остряк! Чего встал? – я кутаюсь в балахон плотнее, иначе он превращается в парус.

Святоша продолжает идти, я на миг оборачиваюсь. Расщелины, откуда мы вышли, не видно, всюду снег. Стылый ветер бьёт в лицо с каждым шагом, и колкие снежинки впиваются в кожу. Разговаривать невозможно, трудно даже открывать рот. Так что я закрываю его отворотом капюшона и натягиваю рукава до кончиков пальцев. Не думала, что мороз – это больно.

Вопреки стихии мы отдаляемся от Аллидиона с его тёплым цветущим климатом и флаконом чёрного яда, гребём по колено в снегу, хватаясь за торчащие куски скал. Я рушу промёрзшими сапогами выстроенные ветром сугробы, не представляя, что ждёт дальше. Спутанные корни деревьев, чудом проросших в камнях, торчат из трещин, и я хватаюсь за них, чтобы удержаться в снежной невесомости.

Святоша иногда оборачивается, будто поглядывает, не потеряла ли я бдительность? Но не дождётся, демонстрирую искру в ответ.

Впереди, в мерцающей пустоте, остроконечные вершины хвойника прорезают хмурый небосвод, их вязкий аромат застыл на морозе. Глубина ущелья тонет во мраке, протяжно воет ветер, зубы стучат и хочется поскорее в тепло. Свободную руку сую поглубже в карман, ног почти не ощущаю. Идти мешает цепь, объединяющая нас. Сколько я так протяну?

Оглядываюсь. Стена обители исчезает в мутной взвеси, заснеженная тропа выводит к уступу над обрывом. Подошвы скользят по замерзшему камню, сердце ухает в пятки, бьётся, как бешеное, перекачивает адреналин. Надеюсь, за нами никто не побежит. Но это вопрос времени и нужно быть наготове, учитывая свидетеля побега.

Через пару снежных холмов мы минуем пропасть, и тёмное пятно зарослей, точно щель в аллидионской стене, пропускает нас. Только здесь снега нет, лишь тёплый, тихий полумрак, прямо как в моей последней тюрьме. Кроны деревьев сплетены в сплошной узорчатый купол и защищают лес от ветра и холода. Капли воды с тающих сосулек звонко падают в небольшие лужицы. Во влажной атмосфере пахнет подгнившими листьями, землёй и хвоей. Вдоль стволов по спирали закручивается мох. В его зеленоватом свечении вьётся мошкара и мелкие чешуйки хвои осыпаются медленным дождём.

– Меня ещё ни разу не похищала девчонка, – пленник отряхивает снег, озираясь по сторонам. – Смело. Куда дальше?

Кажется, его веселит небольшая заминка, пока я пытаюсь сориентироваться.

– Всё бывает впервые. Чему радуешься? – вытряхиваю снег из капюшона и рукавов.

– Твоей усталости, – Безымянный внимательно наблюдает за мной.

Странный он. Назло не буду останавливаться. Подталкиваю его, хотя сама иду на пределе сил и незаметно замедляюсь. Тяжёлое дыхание клубится паром.

Отцепиться бы, пусть возвращается. Я стараюсь высвободить кисть из ледяного браслета, сосредотачиваюсь буквально на секунду, как вдруг Безымянный выхватывает моё оружие с такой ловкостью, что я не успеваю рта раскрыть. Дерьмо баркачье! Ну как я могла прозевать? Электрический конец победоносно смотрит в мою сторону.

– Теперь моя очередь командовать, ясно? – святоша хмуро глядит из-под капюшона. В полумраке никак не выходит рассмотреть его лицо, я и не пытаюсь. У меня мороз по коже от его взгляда, но я не подаю вида.

– Поздравляю! Что дальше? Вернёшь меня Совету, расскажешь, как разделался с гнусной похитительницей святош, получишь блага и прощение?

Не стоит его бояться. Отобрала оружие один раз, смогу и другой. Главное, выбрать момент.

– Обычно это так и работает, да? – теперь он толкает меня вперёд, и мы углубляемся в дебри.

Назад не поворачиваем. Это понятно, мало кому захочется на холод. Куда идём, не представляю. Я только успеваю отмахиваться от веток и думать, как вернуть оружие.

Под ногами стелется лёгкая дымка тумана, хлюпают кочки. Крик ночной птицы разбивает тишину, скрежет стволов, шуршание в кустах – всё будто включается по команде. Неважно, лишь бы подальше от Аллидиона. Стряхиваю с балахона налипший снег и жду, когда святоша потеряет бдительность, отвлечётся.

Безымянный молча разглядывает местность. Всё-таки ему любопытно, куда мы попали, но он внимателен и не боится. Не сомневаюсь, ждёт, что за нами пошлют Доверенных, и это случится, когда Батья-Ир узнает про побег. До тех пор я должна с ним расстаться.

Наконец, он останавливается, снимает капюшон, и в зеленоватом свечении мха впервые удаётся разглядеть его заросшее тёмной бородой лицо. Взгляд настороженный, как у хищника с виденных мною картинок, и пугающий, наверное, из-за контрастирующих серебристо-серых глаз. Короткие тёмные волосы торчат иглами, неаккуратные шрамы на левой стороне лица тянутся от выбритого виска и теряются в бороде.

Жуткий тип, от него мурашки по коже, и дело не в шрамах, а в целом образе. Хотя есть в нём что-то неуловимо знакомое. Неудивительно, ведь в Аллидионе все сталкивались хотя бы раз.

– Давай просто разойдёмся? – не знаю, сработает ли в этот раз, но в келье, он охотно шёл на сделки. – Скажешь им, что я сорвалась со скалы?

Это идеальный вариант, меня не будут искать.

– Тогда придётся от тебя освободиться, – Безымянный дёргает цепь, хватает меня за браслет, разглядывает, изучает, и вдруг вынимает из складок балахона огромный нож с зазубринами.

Замок таким не откроешь, а вот руку оттяпаешь легко. У меня деревенеют конечности, и я дёргаюсь, чтобы удрать от него подальше, но металлическое кольцо врезается в кисть и застревает.

– Не надо! – я в ужасе кошусь на нож и пытаюсь забрать из его хватки руку. От боли на глазах наворачиваются слёзы.

– По-твоему, я собираюсь отрезать тебе руку? – он начинает раскатисто хохотать, поправляет мой браслет и разжимает пальцы. – А это вариант!

На смех садиста, какой изображает мелюзга в аллидионских спектаклях, не похоже. Он просто подшучивает. Что у него на уме? Кого я прихватила, святые баркаты?

– Только попробуй, шнод! – отскакиваю на два шага, а дальше не пускает цепь.

Но его внимание вдруг переключается на едва слышные звуки, он перестаёт смеяться и прикладывает палец к губам.

Лесная какофония разом смолкает, уступая место завыванию из глубины. Святоша напрягается, я стараюсь вжаться в ближайшее дерево, будто это поможет спрятаться. Но ствол слишком тонкий, кора полупрозрачная, под ней вертикальными рядами движутся тёмные точки. Я читала про такие: если дерево повредить, тонкая кора лопнет и облако спор разлетится на несколько метров. Кто вдохнёт, будет кашлять кровью, умрёт медленно и мучительно. Это могло бы защитить меня от загадочного святоши с огромным ножом. Но что поможет защититься от спор мне? Рукав балахона?

– За нами идёт хищник, – предупреждает Безымянный.

Я и сама догадалась, слышала вой, только среди стволов никого не видно. Сердце забивается в пятки.

– Так воспользуйся ножом! – шепчу я. – Убей его.

– Не могу, – святоша дёргает цепь, напоминая, что мы связаны, убирает нож и начинает продвигаться к бледным зарослям мицелия, свисающим со скал и деревьев. – У меня есть идея получше.

Выбора нет, приходится шагать за ним. Пока я мечтаю о случайно завалявшемся в кармане куске мыла, чтобы высвободить руку из металлического капкана, краем глаза замечаю пару крупных светлячков. Они то появляются в ближайших кустах, то пропадают, то снова следуют за нами в полутьме густой поросли. Вдруг догадываюсь, что никакие это не светлячки, а глаза, и мой спутник, судя по настороженному виду, придерживается такого же мнения. Он подбирает камень побольше, и я не понимаю зачем, при таком-то ноже. Но вместо ответа святоша хватает меня за руку и дёргает вниз. Мы падаем в грязь, и пока соскальзываем по склону в овраг, Безымянный умудряется швырнуть камень в ближайшее «вонючее» дерево. Позади раздаётся хлопок – лопается кора, выбрасывая в лесную чащу облако блестящих спор. В тот же миг мы скатываемся под выступ скалы, протискиваемся под растопыренные корни старого дерева и замираем. Корни паутиной переплетаются над нашими головами, словно шалаш.

– Отличная идея вываляться в грязи, – бормочу я и потираю саднящее запястье под железным браслетом. – Чуть руку не сломал!

– Ты же сама привязалась ко мне, – святоша копошится, устраиваясь поудобнее. – И болтаешься, как приманка для ферусов.

– Так это ферус! – я с ужасом вспоминаю скромные познания из старых архивов и вздрагиваю. Страшная тварь. – Вонючее дерево ему не навредит. Или ты думаешь, оно скроет наш запах?

– Надеюсь, – бормочет он над самым ухом. – Все хищники хорошо слышат и прекрасно видят в темноте, поэтому замри и заткнись.

      Не нравится мне его тон. Я тайком читала книги для подмастерьев Доверенных, запрещённые для остальных, и в курсе о возможностях хищников и ядовитых спор. Закрываю нос капюшоном. Святоша в сердитом молчании проделывает то же. Он знает, что споры вдыхать опасно. Так может, он учится у Доверенных? Подмастерье? Уж больно спокоен и осведомлён о том, что делать, и где прятаться. В таком случае он просто приведёт меня к ним, и я вернусь в Аллидион, если, конечно, нас не сожрёт ферус.

В тесном шалаше сыро, пахнет грибами и прелыми листьями. Мы загнаны в угол. Хищник бродит над нами, и едва заметно, мягкой поступью проверяет старые корни на прочность, стряхивая едкие споры. Кажется, он и правда потерял след. И всё же у меня холодеют внутренности и сердце стучит на весь лес. Ворчание и сопение слышится будто над самым ухом, и я вздрагиваю от малейших шорохов. Секунды тянутся, словно резиновые. Я нащупываю в руке моего попутчика холодное лезвие ножа. В случае атаки феруса, нож лучше воткнуть в артерию на шее зверя. Но хочется верить, что кровопускание хищнику не потребуется, и он уйдёт. Я жмусь к святоше то ли от страха, то ли из-за тесноты: от него разит болотом и тиной; полагаю, и от меня не благовониями, не похоже, что споры перекрыли наш яркий запах. Будет обидно так глупо помереть, едва оказавшись на свободе.