Читать книгу Изнанка мира. Бестиарий - Юлия Александровна Фомина - Страница 2

Ника задумчиво встречала новый день у окна. Зарево рассвета уже почти целиком осветило пышное дерево, усыпанное нежными цветами. Сакура.

Свежий приятный ветерок потревожил легкие занавеси. Ника замерла у окна в ожидании момента, когда робкое утреннее солнце наберет силу и, запутавшись в ветвях, спрячется за стволом: тогда произойдет чудо – сам ствол начнет сиять, а усыпанные цветами ветви вторить ему. В сочетании с благоуханием, доносимым ненавязчивым утренним ветерком, этот момент просто божественен! Упустить такое – настоящее преступление.

Ника привыкла уже за эти дни к странному сладковатому вкусу местной пищи. Находясь полностью изолированной от всего цивилизованного мира, она почему-то совершенно не ощущала информационного голода – все вокруг веяло какой-то первозданной безмятежностью. И никакой спешки! Просто было хо-ро-шо.

Старый молчаливый монах Пхубу прислуживал им с какой-то беззаветной покорностью. Он был высок и не то, чтобы худ, скорее поджар и крепок, не смотря на почтенный возраст. Было заметно, что, не смотря на его худобу при высоком росте, он обладал немалой физической силой.

Таких странных людей, как в этом месте, Ника никогда не встречала раньше. Пхубу, казалось, был олицетворением тибетской мудрости. Каждое его действо было пронизано такой торжественностью, как если бы именно оно было самым величайшим достижением всей его жизни.

Ниночка, быстро разобралась в том, что по местным обычаям детям можно буквально все, старалась наверстать упущенное. Иными словами – искала пределы вседозволенности.

Ника почему-то без свойственной ей нервозности доверила старому монаху опекать дочь. Она без страха смотрела, как её маленькое сокровище восторженно гарцует на низкорослой тибетской лошадке. Лошадку Ниночке подарили на следующий же день после прибытия и разрешили назвать, как ей пожелается. Ниночка зачем-то назвала кобылу Муркой. Ника с мамой только руками развели. А старый монах Пхубу важно закивав лысой, как шар головой, и сказал, что это очень хорошее имя и оно подходит этой лошади. Почему?

Сейчас ведь у детей стало совершенно другое детство. Не то, что во времена Ники. Когда-то они, будучи детьми зимой целовали на спор железную поверхность горки… Не боясь химии, после которой и чашки-то отмывались с трудом, пили «Yupi» и «Zuko», ели сожжённые спички, жевали смолу и сладкие бочки коричневых стручков акаций…

Поголовно все играли во вкладыши, хлопая по ним ладошками… Целью игры было перевернуть стопку глянцевых картинок с шикарными моделями автомобилей, вложенных под обёртки жвачек «Turbo», чтобы, взлетев вслед за ладошкой, картинки перевернулись. Все перевернувшиеся достались победителю… Ужасно захватывающая игра до первого порыва ветра…

Не смотря на строгие запреты и страшилки об оторванных пальцах, взрывали спичечную серу при помощи двух болтов, гайки и большого булыжника… Или что-то ещё туда засыпали? И да, конечно же, воровали зеленые фрукты из окрестных садов – дождаться спелых не хватало терпения. Те самые зеленые яблочки… С солью из спичечного коробка… Вкус незабываемый!

Взрослые конечно же не знали ничего о тех весёлых приключениях, по тому, что друзья умели хранить тайны.

Однажды, когда Нике было лет десять, они с другом отправились грабить соседский сад, в котором накануне углядели шикарные сливы. Бабушкам, конечно же, сказались, что пошли в библиотеку. Перелезли через забор и тут же о сливах забыли – посреди сада стояла чудесная высоченная груша, усыпанная ещё зеленоватыми плодами. И ничего, что зеленоватые, решили друзья, обменявшись восхищенными взглядами, так даже вкуснее! Никин товарищ с ловкостью обезьяны полез на дерево, а она сама осталась внизу – ловить в широченный подол своего коричневого платья награбленные «трофеи». Вдруг Ника краем глаза заметила какое-то движение. От домика к ней бесшумно неслась, почти распластавшись по земле огромная немецкая овчарка. Маленькая Ника настолько растерялась, что просто… Просто осталась стоять на месте. Огромная зверюга приближалась. Расстояние всё сокращалось и сокращалось. Но пёс видимо, тоже несколько растерялся. Наверняка, его тренировали на взрослых людях, причем, естественной реакцией «вора» было – убегать. И тогда, не маленького роста собачка задорно догоняла «вора», с целью вцепиться страшными клыками в «неловко» подставленную матерчато-ватную «плоть».

Сейчас же, все было по-другому:

Во-первых, её потенциальная жертва была каким-то уж очень маленьким человеком.

Во-вторых, она почему-то не убегала.

Собака, заподозрила неладное. Ведь явно, что-то шло не по плану! Сперва, с бега она перешла на быстрый шаг. Затем ещё замедлилась, а потом и вовсе остановилась в паре метров, изучающе глядя на девочку. Собака явно пребывала в недоумении, оттого сидела, наклоняя голову то на один, то на другой бок. От этого уши собаки нелепо торчали в разные стороны, напоминая арлекинский колпак. А Ника всё ещё не понимала, как же вести себя в такой ситуации. Перед девочкой сидела огромная, чуть не с неё ростом собака с дурацкими ушами и ждала чего-то. Тогда Ника неуверенно протянула ей руку – нужно же было что-то делать… Наверное, собачка просто прибежала подружиться. Может ей хочется, чтобы её погладили? Ника поманила её пальчиками. Собака, как зачарованная, так же медленно потянулась мордой к доверчиво протянутой беззащитной детской ручке… Ника погладила грозного с виду пса по носу… Собака подставила под детские пальчики крутой лоб, виновато кося умными глазами в сторону дома… Через несколько минут послышался мужской голос:

– Девичка! Ну что ти делаишь? Это жеж сторожевой собак! Его нелзя так гладить! Ты мне всю собак испортиль!

Сторож застал свою собаку в совершенно неприличной позе – Ника чесала ей пузо, а она, пуская слюни, лизала Никину коленку. На хозяина почему-то в этот момент совершенно счастливая животинка не обращала внимания.

Сторож, всё так же ругаясь, в несколько быстрых шагов преодолел расстояние и встал подле них, сокрушённо качая головой, коря попеременно то маленькую Нику, то свою вконец испорченную «собак». Но вдруг откуда-то сверху раздался предательский хруст. Хрупкие ветви груши не выдержали-таки Никиного друга и он, с толстой веткой в руках, победоносно рухнул прямо на возмущенно поднятые выше ушей плечи сторожа.

Детей не ругали. Все скоро отошли от шока, даже посмеялись. Сторож нарвал им спелых фруктов и пригласил заходить в следующий раз. Через калитку.

Доброе было время. Не нужно было думать о безопасности, скрываться неизвестно где, непонятно от кого на другом конце земли.

Дэйнзин до сих пор был в отъезде. Никто не мог ответить Нике, когда же он появится. Ничего другого не оставалось, как заниматься тем, чем Ника никогда не занималась – отдыхать.

Пхубу, к радости Никиной мамы был русскоговорящим. Причем, к восторгу пожилой женщины, он оказался человеком начитанным, отчего наверняка мог стать интересным собеседником, если бы не был так аскетично молчалив. Зато, он был просто великолепным слушателем. Он кивал, как заводной болванчик на все мамины жалобы и подсовывал ей то душистый чай, то какие-то вкусности.

Старый монах, как только наша троица наспех обустроилась в новом пристанище, представил им неопределенного возраста миниатюрную женщину, которая, по всей видимости, была местной лекаркой. Знакомство с ней было лишено всякой торжественности. Пхубу просто указал на нее и произнес:

– Лапа.

Судя по всему, это было имя женщины, поскольку она, улыбаясь, энергично закивала, тыча себя пальцем в грудь. Лапа была такая же смуглая и поджарая с маленькими светлыми сухими ладошками. От нее так же, как и от Пхубу, Ника ощущала неуловимый аромат неизвестных цветов. Этот аромат действовал просто магически. Он успокаивал любого, кто находился поблизости. Эти люди были настроены на добро. Все их существо говорило о том, что им можно доверять, они помогут. Глаза их не становились ни на секунду матовыми.

Ещё у них было удивительное свойство: они думали очень мало. И слова их сливались с мыслями в унисон, что делало этих людей чрезвычайно гармоничными и от этого ещё более ценными в понимании Ники.

Сразу после краткого знакомства, Лапа взялась за обустройство нашей троицы. Первым делом она загнала всех троих в баню, помогая разобраться с особенностями местных водных процедур.

После того, когда все вымылись, их, размякших от горячего пара и воды, Лапа проводила в предбанник. Там она приступила к самому странному медицинскому осмотру, который только Ника видела в своей жизни.

Первой пациенткой Лапа выбрала Никину маму. Велев ей встать ровно, обошла её со всех сторон. Мама Ники не была женщиной высокой, однако, Лапа едва ли доставала ей до плеча. Остановившись напротив спины, она легко, одними только кончиками пальцев ощупала позвоночник, остановив ладони чуть ниже поясницы, как бы сравнивая симметрию их положения относительно копчика. Осмотром она явно осталась недовольна, даже поцокала языком. Поджав губы, жестом она указала ей лечь на спину, на широкую деревянную скамью, больше напоминавшую невысокий стол.

Ниночка всегда была непоседливым, даже надоедливым ребенком, более всего любящим быть в центре внимания. Но в свете последних событий, бедная девочка притихла, и даже будто повзрослела. А сейчас совсем уж огромными глазами она наблюдала – что же будет делать с бабушкой эта странная раскосая женщина.

Ника тоже напряженно ждала, что же будет дальше? Но почему-то дальше почти ничего не происходило. Никина мама без движения лежала на спине, а Лапа ходила неспешно вокруг нее, то нажимая ей кончиками пальцев на темя, то поднимая и вытягивая с некоторым усилием по очереди левое, или правое колено. Иногда в неподвижность позы вносились изменения – лекарша жестами заставляла приподнять таз и крестцом улечься к ней на особым образом сложенную ладонь и так обе замирали на некоторое время. Все это было странно и непонятно. Особенно когда, кажется, что все кончилось и далее не будет происходить ничего – просто два человека застыли в нелепых позах.… Затем странный то ли обряд, то ли сеанс продолжался – Лапа пару раз энергично помяла живот лежащей на скамье пациентке[1]. Никина мама даже порой морщилась, видимо легкие со стороны нажатия все же причиняли ей не самые приятные ощущения.

Затем и эти движения прекратились – лекарка перестала ходить. Она села в изголовье скамьи, особым образом уложив её голову женщины на свои белёсые ладошки со сплетенным в замысловатый узел пальцами. Её лицо было очень сосредоточено, губы поджаты, а и без того узкие глаза превратились в щелки и вскоре совсем сомкнулись. Движение замерло. Казалось, само время остановилось.

Неизвестно, сколько длилась эта неподвижность. Ника с Ниночкой боялись дышать, чтобы ненароком не помешать происходящему. Вдруг лекарша как-то вся собралась и нахмурилась. Что-то у нее не получалось? Может мама больна чем-то очень серьезным? Спросить Ника не успела. Внезапно снаружи поднялся сильный ветер. Он бешеным порывом ударил всей своей мощью в стену так, что само строение, казалось, издало тяжкий стон. Ветер усилился. Казалось, он превратился в настоящий ураган. Он налетал ещё и еще, как будто грозя снести не внушающую доверия тонкую дверь предбанника.

Ниночка испуганно прижалась к матери. Но вдруг все стихло так же внезапно, как началось. Вместе с этим подошел к концу и странный медицинский сеанс.

Лекарка высвободила руки жестом велев Никиной маме подниматься. Лицо её выглядело очень уставшим и, как будто даже постаревшим.

Мама неуверенно приподнялась и грузно села на высокой скамье, свесив недостающие до пола ноги.

– Голова, как в тумане, – пожаловалась она Нике, но потом, подняв удивленный взгляд, вдруг сообщила, – а спина-то не болит! Ай да Лапушка, – умиленно погладила по руке тибетку мама, – я, конечно, была наслышана про чудеса тибетской медицины.… Но вот чтобы так, с моей позвоночной грыжей…

Лекарка, явно непривыкшая к широким проявлениям русской души слегка шарахнулась, но быстро все поняв, разулыбалась, закивала и приказала жестом подойти к ней Ниночку.

Ниночка захныкала, но бабушка шепотом убедила ее, что больно не будет и что неудобно – тётя ждет, заставила дрожащую от страха малышку встать перед лекаркой.

Лекарка повторила, хотя и в несколько другой последовательности странную процедуру. Когда она закончила, Ниночка крепко спала. Лапа помогла одеть спящую в бесформенные штаны и рубаху из грубой серой некрашеной ткани, затем выдала Нике и её маме такую же одежду, видимо заранее приготовленную. Судя по всему, нижнего белья не предусматривалось. Затем она позвала караулившего их покой под дверью старого Пхубу. Он с небывалой легкостью поднял девочку со скамьи и показал жестом следовать за ними в дом.

В доме им приготовили отдельные комнаты со вполне европейского вида мебелью. Все было привычным и понятным кроме одного – совершенно не было видно современной техники, хотя освещение было электрическим. Ника рассеянно отметила, что привычных россиянам уродливых бетонных столбов с проводами тоже видно не было. Пхубу объяснил, что дом полностью обеспечивает себя электроэнергией, получаемой от солнечных батарей на крыше. И на самом деле, обширная покатая крыша была полностью устелена черными квадратами приемников солнечных батарей так плотно, что черепицу почти не было видно.

День незаметно посерел и затух, спрятав окончательно в сумерках усыпанную цветами сакуру. Остался лишь тонкий аромат, напоминавший о чудесном дереве, которое цвело явно не по сезону.

Как-то так же незаметно пролетела неделя. Затем месяц. Дни никто не считал.

Однажды утром их ждал сюрприз. Оказалось, что прибыл Дэйнзин. Пхубу торжественно объявил, что тот ожидает Нику сразу после завтрака.

Стол, как всегда, был уже накрыт, на что Никина мама каждый раз пеняла – ничего самим делать не давали, как в гостинице пятизвездочной… Завтрак, как обычно, был волшебным, состоящим в основном из каких-то незнакомых фруктов, нарезанных удобными для еды кусочками, птичьих яиц, разрезанных пополам вместе со скорлупой, удивительно вкусных миксов из едва узнаваемых на вкус свежевыжатых соков. Особенно им нравился яблочный сок с сельдереем. Их вообще кормили вкусно и разнообразно. Было много рыбных блюд, практически отсутствовало мясо. Очень огорчало полное отсутствие кофеина. Но все же, не смотря на резкую смену привычного рациона, беглянки чувствовали себя превосходно. Лица их посвежели, порозовели. Все трое выглядели отдохнувшими и умиротворенными.

Как всегда, для приема пищи они расположились на огромных размерах крытой террасе, украшенной несметным количеством кадушек с пёстрыми цветущими растениями. Какие-то из них свисали с потолка, водопадом цветков и листвы стремясь к самому полу. Какие-то стояли вдоль стен, почти скрывая их за массивом листвы. Из-за этого очертания террасы были смутными. Периметр её угадывался только благодаря обрамлению невысоких плетеных перилец. Ажурное тёмно-зеленое строение, гармонично вписывалось в окружающий пейзаж. Крыша тоже была плетеной. Создавалось впечатление, что они находились под большой перевёрнутой корзиной.

Все эти переплетения создавали столь причудливую игру света и тени, что мысли в голове невольно замедляли бег, чтобы успеть насладиться вдоволь этой красотой.

По-видимому, это была летняя терраса, поскольку ограждения носили явно декоративный характер. Она примыкала к дому с левой стороны, от чего на ней большую часть дня царила приятная полутень, весьма располагающая к мирному отдыху и неспешным беседам.

На Ниночку, правда, плетеная терраса не производила такого яркого впечатления. Девочка, в очередной раз наспех перекусив, ринулась было канючить у Пхубу покататься на Мурке, но неожиданно была остановлена окликом вошедшей с дальнего конца террасы девушки.

Ника с изумлением узнала невесомо летящий силуэт босоногой Ланы. Ей обрадовались, как самой близкой родственнице. Ниночка с визгом полетела в её распахнутые объятья и сразу же потащила за руку к столу с остатками завтрака, поспешно пытаясь что-то предложить. Лана оказалась не голодна. Расправив свою пышную зеленую юбку, она присела на циновку к низкому столику так грациозно, как если бы всю жизнь завтракала именно в этой позе. На немой Никин вопрос она улыбнулась:

– Все очень непросто, – грустно сказала она, поправив ниспадающие на плечи золотистые локоны, – Выбор был сложным. Муж похоже обиделся. Ему пришлось остался с детьми в Москве. Представляете, мне предложили замечательную поездку на Тибет по очень выгодному контракту, и в качестве бонуса предложили личное общение не поверите с кем – с самим Делай Ламой!!! Потрясающая духовная практика с немыслимым наставником! Такой шанс я упустить не могла! В мои обязанности входило всего лишь обучение русскоязычного ребенка каллиграфии. Это же легко! Правда, я не знала, что это будет Ниночка, – Лана ласково провела тонкими пальцами по непослушным светлым кудряшкам Ниночки.

– Я представляю, во сколько нам обойдется такая… каллиграфия с выездом… на дом, – задумчиво протянула Ника.

– О нет, не переживайте, – беспечно отмахнулась она, – Все уже оплачено… Но признаться, я даже не ожидала, что мне дадут кого-то… приятного, – улыбнулась Лана.

– Мама, мы – приятные, – засмеялась Ниночка.

Лана оглянулась и шепотом поделилась с Никой:

– И знаете, я уже была удостоена чести беседовать с ним самим!

– Правда? – удивилась Ника, испытывая странное чувство досады, почти что ревности, – И что же он сказал?

Лана грустно вздохнула:

– Правду.

– А можно как-то подробнее, начиная с этого места? – заинтересовалась Ника.

Лана подняла на Нику круглые глаза и призналась:

– Он показал мне дракона!

– Дракона? – растерянно переспросила Ника.

– Да, – сокрушенно покачала головой Лана, – И лишь один человек сможет его укротить – это я сама. Все потому, что этот дракон внутри меня.

– Ваш… внутренний дракон? – Ника начала догадываться о том, что это метафора. – Это что, характер?

– Вот именно, – покаянно кивнула Лана, опустив глаза.

– Да не может этого быть, – рассмеялась Ника, обняв девушку за плечи. – Вы же само совершенство!

Лана что-то хотела возразить, но тут к столику, бесшумно ступая босыми ступнями, приблизился Пхубу. Он почтительно склонился:

– Учитель ждет тебя, Ника.

Ника охнула – неожиданный приезд Ланы напрочь выбил из Никиной головы суть происходящего. Расслабилась она. Ну что же, придется отрабатывать свой хлеб.

Ника неловко поднялась, смущенно кивнула, пообещав рассказать Лане все, как только будет такая возможность и неуклюже шлёпая босыми ногами, направилась вслед за провожающим её Пхубу. А Лана, как всегда, совершенно невозмутимая, раскрыла этюдник, и, разложив все принадлежности, усадила в позу лотоса, сидевшую рядом с ней Ниночку так, как если бы они прервались всего лишь на неделю и просто приехали её подмосковный особняк на новое занятие:

– А у нас сейчас будет новый урок. Начнём с дыхательной гимнастики. Тема нашего урока очень сложная. Мы будем изучать слово «доверие». Что это вообще такое? Есть ли у доверия границы? Как скоро можно начинать доверять человеку, который находится с тобой рядом. Можно ли находиться с близким человеком рядом всю жизнь и так и не начав ему доверять? И что же будет, если ты уже доверяешь человеку, но вдруг неожиданно понимаешь, что страшно ошибался и доверять ему нельзя вовсе? Выгладит он так, – Лана показала образец иероглифа Ниночке.

Они отвлеклись для уточнения элементов, а после Лана продолжила:

– А можно ли поверить человеку вновь, если доверие к нему было когда-то безнадежно утрачено? А бывает ли доверие не к человеку, а к чему-то большему? К самой нашей Жизни? Целой Вселенной? И что это вообще значит – доверять своей Жизни или Судьбе?

Никина мама, впервые присутствовала на таком уроке. Она, конечно же, была наслышана… Но личное присутствие – совсем другое дело! Вздохнув, она подумала: «Какая же интересная тема урока… Как жаль, что Ника все пропустит!»