Читать книгу Купи билет! - Юлия Баранова - Страница 8

Маша

– Разумеется! – простонала я, заглядывая через плечо какого-то индуса в график на грядущую неделю. Не успела я с мало скрываемым удовольствием проститься с шебутной Моникой, которая считалась истеричной особой даже по местным меркам, как мне в расписание поставили пресловутого Нельсона и какого-то неведомого Марвина.

– Не повезло, а? – практически прикасаясь губами к моему уху, прошептал Руслан. – Но хорошая новость в том, что я снова буду недалеко от тебя. Хотя, ты быстро учишься, и тебе уже, вроде, совсем не нужна моя помощь?

– Вот еще, – фыркнула я, старательно пряча идиотскую улыбку, которая, кажется, не покидала моего лица со вчерашнего вечера. – Просто будь рядом, на всякий случай, ладно?

Минула всего неделя с того момента, когда моя нога впервые ступила на нетвердую почву корабельной реальности, но время здесь, как и предупреждала Юлька, текло со странной, почти сюрреалистичной скоростью. Создавалось впечатление, что я снова была в детском лагере, где день смены идет за три, а через неделю знакомства все ребята в отряде, даже не самые любимые, становятся омерзительно-родными.

Так вышло и здесь. Мое тело покрылось порезами, синяками и ожогами всех форм и размеров, желудок от стресса отчаянно отказывался принимать практически любую пищу, мышцы постоянно находились в напряжении, а голова зачастую болела так, что хотелось отрубить ее к чертям и продолжать сервис без этого раздражителя. Кроме всего прочего, в первый день работающий на складе филиппинец выдал мне неправильную обувь, которая не просто стирала мне ноги в дым, а доводила к концу 14-часового рабочего дня мои ступни до состояния кровавой массы. Купить же новую пару из-за корабельного расписания было возможно теперь только через месяц, и этого события я ждала с большим нетерпением, чем когда-то красного диплома в институте.

Но подобравшаяся компания радовала меня безмерно. Впервые за долгое время на этом корабле находилось одновременно так много русскоязычных, что нас начали называть русской мафией. И я совру, если скажу, что мне не нравилось быть частью этого странного сообщества, в котором мы проводили все вечера, болтая, по большей части, действительно на родном языке, лишь иногда вспоминая о том, что обычно эти посиделки с нами делил и Элвин.

Однако вчера вечером произошло непредвиденное: пассажирке нашего корабля срочно потребовалась госпитализация, и мы за четыре часа преодолели расстояние, которое наше прогулочное судно обычно покрывало почти за двенадцать. Можете себе представить, какая была качка? Я вот не могла, до тех пор, пока это не произошло со мной.

Ходить по борту с подносами было практически невозможно, но хорошая – для нас, нерадивых официантов – новость была в том, что большинство гостей слегло в каютах с морской болезнью. На ужин дошли единицы из сотен, поэтому мы освободились на целый час раньше, чем обычно.

Это был последний день моей работы с Моникой, что, как шепнул мне Руслан, надо было непременно отпраздновать. Но на мое предложение пойти с ребятами из русской мафии в бар для персонала он только покачал головой:

– Мы с ними и так сидим каждую ночь в баре. Давай сбежим в гостевую зону вдвоем?

Я удивленно посмотрела на него. В гостевую зону без операционной надобности ходить нам было строго-настрого запрещено, под угрозой увольнения. А я, напомню, не проработала еще и недели на тот момент.

– Да брось, прокрадемся как-нибудь! Сейчас почти никого нет в коридорах и на открытой палубе, все лежат и страдают. А мы возьмем бутылку муската, пробежим через подвальные этажи…

Уговаривать меня долго не пришлось, и вот мы уже сидели на лежаках на абсолютно пустой десятой палубе, пили вино по очереди из горла и разговаривали о чем-то малозначительном под душными багамскими звездами, после чего пошли прогуляться по такому же безлюдному зимнему саду и вышли прямо на нос корабля. Мозг отчаянно подкидывал мне самую известную романтическую сцену из «Титаника», и, как выяснилось чуть позже, Руслану в голову приходили те же мысли, еще с того момента, как мы пробирались то рабочими, то запретными гостевыми коридорами на эту палубу, хихикая, как ненормальные.

Он подошел ко мне еще ближе, положил руку мне на талию, и я поняла, что у меня нет ни малейшего желания сопротивляться.

«С сегодняшнего дня и навечно у меня будет право говорить, что я впервые поцеловалась с молодым человеком на носу корабля, как Роза и Джек!» – промелькнула у меня в голове шальная мысль.

И вот сейчас я с улыбкой шла на свое новое рабочее место, чтобы оценить, где именно и с кем мне предстоит трудиться всю неделю. И ничто на свете не могло испортить мне настроение.

***

– Мария, эти гости из люкса, ты понимаешь, из люкса! Люкс – это очень дорого, я даже боюсь к ним идти! – верещал у меня над ухом Нельсон, а я, погружая на тележку очередную тяжеленную стопку тарелок и чувствуя, как мой позвоночник протестует, подумала, что еще слово, и ему прилетит от меня по взволнованной загорелой роже.

Шел уже второй ситтинг, то есть, я успела понять стиль работы Нельсона, который можно было бы охарактеризовать двумя словами: истеричный идиот.

Пожалуй, я использую слово «истерика» во всех его проявлениях слишком часто в своем повествовании, но дело вовсе не в том, что мой словарный подходит к концу. Позвольте кое-что пояснить.

Корабль, несмотря на свой внушительный размер, представляет собой всего лишь металлическую коробку, доверху наполненную людьми, обслуживающими эту самую коробку. Люди эти работают, в среднем, по 12—14 часов в день и, чаще всего, это тяжелый физический труд. Впрочем, даже если вспомнить, например, сотрудников службы приема и размещения гостей, которые сидят на стуле эти самые 14 часов – не надо думать, что им легче. Основной орган, который разлагается в процессе этой деятельности – мозг. Клиенты подходят с вопросами, жалобами, претензиями каждую минуту, а это, напоминаю, американские клиенты, привыкшие к первоклассному дружелюбному сервису и готовые засыпать тебя потоком наивных и неуместных вопросов. Так, на днях Юльку спросили, вегетарианские ли яблоки лежат на фруктовой тарелке, а мне пришлось отвечать на вопрос, куда делась прошлой ночью луна.

Итак, все эти люди не успевают отдыхать, их график постоянно меняется, охватывая и дневные, и ночные смены, выходить в порты они, порой, не могут неделями, связь с родными происходит все реже и реже, и нервы начинают сдавать. Первыми ломаются девушки, находящиеся под постоянным напором мужского внимания, и вот уже ты чувствуешь, что глаза у тебя вечно на мокром месте, и любая мелочь может вывести тебя из душевного равновесия. Девушки кричат и срываются из-за всякой ерунды, будь то пропажа одной-единственной вилки или 30-секундное опоздание партнера по ситтингу.

А потом это происходит и с мужчинами. 12—14 часов работы – звучит, поначалу, не так уж и страшно, но давайте вспомним график ассистента официанта. Обычно первая смена – завтрак (с 6 до 11) или ланч (11—16), после чего ты получаешь короткий перерыв и заступаешь на вечернюю смену, одинаковую для всех, начинающуюся в 16.30 и длящуюся… Ну, как получится. Иногда везет, и уже в полночь ты можешь быть свободен, но ближе к генеральной уборке, случающейся, как я уже рассказывала, два раза в неделю, можешь и не мечтать о том, чтобы закончить раньше 2-х часов ночи. И да, после этого к 6 утра тебя уже ждут. Впрочем, если ты работаешь на ланче, то есть, не должен показываться в ресторане раньше 11 утра, у меня для тебя есть любопытная новость: раз в неделю ты вполне можешь получить еще и смену в ночном буфете на дискотеке, так что после своего вечернего сервиса ты продолжаешь пахать.

В среднем, у тех, кто работал в утренние часы, на сон оставалось часа четыре, не больше, но появлялось время на то, чтобы выйти в порт, чего были абсолютно лишены счастливчики, которые могли спать почти до полудня.

И – деталь, которую я не могу обойти стороной. После окончания рабочего дня, независимо от того, насколько катастрофично малое количество часов отсчитывал будильник, мы всегда ходили в бар, чтобы снова, пусть и ненадолго, почувствовать себя живыми людьми со своими интересами и желаниями, а не просто винтиками в системе. Пропустишь посиделку хотя бы раз – и уже ощущаешь подкрадывающуюся на мягких лапах в прорезиненных рабочих галошах депрессию.

Так вот, Нельсон представлял собой образчик того, что происходит на борту с человеком, устойчивость психики которого, похоже, и в лучшие годы вызывала сомнения. Он летал по ресторану на крыльях всеобщей истерии, привнося в нее привкус только ему присущей безысходности.

– Чеча-чача-кеча-чача! – внезапно заголосил он прямо над моим ухом.

Я, загружая в тележку очередной многокилограммовый груз, вопросительно приподняла бровь.

– Чече-чача-кача-чече!!! – еще пронзительнее заверещал он, заставляя меня усомниться не только в моем знании английского, но и в правильности принимаемых мной карьерных решений.

– Нельсон, я тебя не понимаю. Ты можешь один раз внятно сказать, что тебе нужно? Чили?

– Чече-чече-чача-чече!!! – надрывался он, наклоняя голову из стороны в сторону.

– Ну и что это значит? – полюбопытствовала я, наблюдая его пантомиму. – Это вообще «да» или «нет»?

Отчаяние на лице Нельсона намекало на то, что нет, не разгадала я его шараду. Но краем глаза я заметила, что у гостей с соседнего столика вода в стаканах начала заканчиваться, и у меня не осталось ни секунды на наши увлекательные игры.

– Короче, давай так. Скажи мне один раз и четко, что тебе нужно, а то мы не сработаемся, парень! – решительно заявила я, уже схватив неподъемный кувшин с водой и направляясь к столику.

– Кетчуп! – выпалил он с непередаваемым апломбом и прихлопнул рот рукой, не давая фонтану своего красноречия излиться в полной мере.

От неожиданности я поставила кувшин на место, залезла в свою станцию, где я, в лучших традициях компании, прятала полный набор соусов и приправ, чтобы, не дай Бог, не сперли, и протянула ему заветную бутылочку. И Нельсон, с довольной улыбкой, поскакал на манер Красной Шапочки из советского фильма обслуживать вип-гостей.

Покачав головой из стороны в сторону, невольно перенимая этот привычный индусам жест, я с приветливой улыбкой понеслась, наконец, к столику, на котором уровень воды в стаканах подходил к критической отметке в 1/3.

– Не улыбайся им! – прошипел прямо мне на ухо мой второй официант, колоритный ямаец Марвин.

Я оторопела. По большому счету, приветливый, дружелюбный сервис – это первая заповедь нашей компании.

– Почему это? – выдавила я шепотом, продолжая держать на лице вежливый оскал человека, у которого мышцы давно и прочно свело судорогой.

– Все американцы продажные, и улыбки у них лживые. Я вот никогда не бываю с ними приветливым – они этого не заслужили! – довольно громко выдал Марвин и унесся в неведомые дали кухни, провожаемый пятью недоуменными взглядами: моим и наших с ним общих гостей-американцев, возле столика которого он излил свои революционные взгляды на жизнь.