Читать книгу По дорожке в рай. Зарисовки о жизни детей-инвалидов и о православной вере - Юлия Беликова - Страница 13

Уютно посидеть мартовским вечером у нас в санатории и послушать Марину Александровну. Она рассказывает об одной удочеренной девочке Кате, которая была у них в санатории зимой со своей приемной мамой.

Катюше девять лет, и она немного отстает в развитии. Мама у нее очень веселая и жизнерадостная.

На Крещение они с Мариной Александровной ездили в паломничество в Спасо-Гремячев женский монастырь. Он находится недалеко от Калуги, и Марина Александровна частенько возит туда группы детишек с мамами на экскурсию или ко причастию.

Свое название Гремячев монастырь получил от Гремячего ключа, находящегося рядом с монастырем, который, гремя и шумя, выходит из горы и бежит в Оку. Говорят, когда в монастыре была разруха и хвалебные песнопения Богу умолкли, шум ручья смолк. Но вода из ключа и по сей день обладает целебными свойствами. На месте источника стоит купель, где с верой могут окунуться паломники.

И вот Марина Александровна вспоминает, как Катюша после службы залезла в этот святой источник и начала там плавать в купели туда – назад, туда – назад. А ведь зима! Крещенский морозец пробирает.

«Катя, да вылезай давай уже, все ушли почти», – кричала ей Марина Александровна. А Катя в этой ледяной воде, как золотая рыбка, туда-сюда наяривает.

Слушали мы Марину Александровну, слушали, а потом я ей и говорю:

– А давайте завтра туда поедем!

– Точно, – подхватила мамочка Настя, – на причастие!

Марина Александровна поддержала нашу идею и стала звонить договариваться: сначала водителю Юле, а потом и в монастырь.

Монахини обрадовались, что мы к ним собираемся, и спросили, сколько будет детей, чтобы приготовить просфорки. Мы сказали, что будет 20 человек, и 10 из них – дети.

Все согласовали, осталось только найти желающих на поездку. А где их взять-то, 20? Нас с Настей и нашими детьми всего шестеро получается.

– Вы куда едете? – вдруг подходит к нашему столу мама Таня из Вологды. Они только приехали с 12-летней дочкой Полиной.

– Мы завтра в Гремячев монастырь собираемся на причастие, – воодушевленно говорим мы.

– Ой, а у нас тренажеры написаны на завтра, – огорчается мама Таня.

– Да какие тренажеры? – воскликнула я. – В субботу! На них можно сходить и в другие дни. А у вас всего восемь посещений зала, за смену точно успеете.

Подошла Танина подруга Лена, и тоже с дочкой Полиной 12 лет.

– Ну что, поедем? – спрашивает одна другую.

– А тренажеры?

– Да ваших детей завтра в монастыре причастят! Сходите вы на свои тренажеры, – вмешивается уже Марина Александровна.

Записались. Уф! Нас уже 10.

Вот и мама Оля с дауненком Глебом восьми лет подошла. Узнав, что к чему, она обрадовалась:

– Ой, и мы завтра хотим поехать!

Глебушка – солнечный малыш. Бегает кругами по коридору, радуется всему. Оля – очень любящая и заботливая мама.

Как-то незаметно записалась еще бабушка с больными ногами, с внучком Димой восьми лет. И мамочка Марина с сыном четырех лет. Все его личико было в красных родимых пятнах. Он очень беспокойный и отстаёт в развитии.

Уговорили мы и маму Надю с дочуркой Танечкой с ДЦП. Малышке уже два с половиной годика, но она сидит в колясочке и не может пошевелить ни руками, ни ногами. Встречались мы с Таней всегда в столовой, я даже дала ей почитать свои рассказы и вступление к книге, напечатанное в нашей церковно-приходской газете. Все ей понравилось, но больше всего ее заинтересовало объявление о молебнах Вифлеемским младенцам для женщин, сделавших аборт.

Уже много лет в нашем Казанском храме в деревне Пучково каждое второе воскресенье мы проводим такие молебны. Иногда после них мне удавалось говорить слово об абортах. Наш прихожанин Андрей даже сделал мне как-то комплимент, что у меня дар слова и я могла бы выступать не только перед православными. Но отец Владислав меня осадил, сказав, что «женщины в собрании да молчат». После этого я поутихла и перешла проповедовать в школы перед старшеклассниками.

Про эти-то молебны и спросила Надя, и я ей все в подробностях рассказала.

А вот и субботнее мартовское утречко, и мы едем на причастие в женский монастырь.

Детишки не ели, даже дауненок Глеб стал терпеть. В храм зашли в тот момент, когда две монахини греческим распевом пели Херувимскую. Было очень торжественно и красиво. Храм, в котором шла служба, был маленьким и уютным. Дети и мамы стали растекаться по храму, писать записки и ставить свечи. Вышел алтарник узнать, будет ли кто исповедоваться. Сказали, что дети будут.

«Тем, кому больше семи лет, нужно исповедоваться перед причастием, покаяться в дурных делах и поступках», – шепчу я 12-летним Полинам и восьмилетнему Диме.

«Бабушка, тебе больше семи лет, тебе тоже на исповедь надо!» – толкает Дима в бок свою бабушку.

Она теряется и не знает, что ответить.

Выходит отец Павел, молодой священник в очках, с кудрявыми чернявыми волосами. Поражает его невозмутимое и уравновешенное лицо. Давно я таких лиц не видела спокойных.

Батюшка исповедовал деток. Дауненка Глеба тоже подвели.

А тут и мама Таня мне шепчет:

– Я тоже хочу на исповедь!

– Ну, надо тогда на бумажке написать грехи, – говорю.

– А какие? – удивляется она.

– Ну, из основных – мат, курение, воровство.

– Развелась! – выпалила она как на духу, а у самой, бедной, все время глаз дергается.

– Ну, это, может быть, и не грех, смотря какие там у вас обстоятельства были… – говорю я.

Тут мама Марина говорит:

– И я хочу на исповедь.

Потом и другие мамочки захотели. И вот одна пошла исповедоваться и застряла перед аналоем. Дети стали потихоньку изводиться: из-за исповеди-то причастие оттягивается.

«Вот что! – изрек отец Павел после того, как закончил исповедовать маму, – давайте детей причастим, а потом я устрою для вас общую исповедь!»

На том и порешили.

Одна из 12-летних Полин, отойдя от Чаши после причастия, промолвила: «Фу, какая гадость!»

А Таня спросила: «Что это за ягоды нам давали?»

Стала объяснять, что под хлебом и вином мы причащаемся телом и кровью Христовой. Надо было им, конечно, заранее все объяснить. Но кто же думал, что они ничего не знают?

Причастили всех деток и маленькую Танюшку вытащили из коляски и поднесли к Чаше. Всю службу она сидела в коляске и внимательно наблюдала за происходящим. Казалось, она понимает все в храме гораздо лучше, чем мы, взрослые.

У креста монахини раздавали всем просфорки, а деткам – диск с Евангелием и детские книжечки православного содержания «Первая исповедь и семь таинств церкви».

На общую исповедь выстроились восемь мам. Мама Оля сказала, что она во время беременности исповедовалась, и причащалась, и даже соборовалась. Правда, с тех пор уже восемь лет прошло. Но на все нужно свое желание, потому она в этот раз на исповедь не пошла.

Мама Марина очень хотела исповедоваться, но четырехлетний Артем с родимыми пятнами на лице очень устал. Я вызвалась погулять с ним во дворе, но Марина так волновалась за него, что выскакивала каждую минуту его проведать.

«Как бы он головой не ушибся!» – восклицала она.

И только когда одна из мам уже вышла с исповеди и забрала его в автобус, успокоилась.

Дети уже в это время бегали по всему церковному двору. Дима задирал Фросю и Машу. Каким-то образом все вывозились в весенней грязище, но выглядели очень довольными.

И вот встали мамочки в храме вокруг отца Павла, словно овечки, обретшие пастыря. И стал он им грехи зачитывать. Дошел до абортов и сказал, что убитые детки в ад попадают и что Паисию Великому даже на этот счет видение было.

Вдруг мама Надя как зарыдает в нашей толпе, вслед за ней другая, а потом и третья. А Танечка сидит в своей коляске, на всех смотрит пристальным взглядом, как будто понимает, о чем матери плачут.

Чуть попозже Танечка стала ерзать. Я взяла ее на ручки, сняла перчатки. Подумала, может, жарко ей? Столько времени в храме, а все в перчатках сидит.

Каждый грех отец Павел комментировал, рассказывал истории, я даже попробовала записать на диктофон, но ничего не вышло. Потом, когда каждая из нас подходила на исповедь отдельно, я тоже подошла и сказала, что не смогла записать его на диктофон.

– Вот, – заметил он, – рассказывают, что так и у старца Власия было: хотели его записать, а ничего не вышло. А почему не записалось-то?

– Наверное, без благословения потому что, – говорю я.

На самом деле потому, что звук у меня был отключен в храме.

– А вы так все запомните, а имена не называйте, – предложил батюшка.

Димина бабушка тоже решилась исповедоваться, хотя долго созревала. Мама Настя хоть и не захотела на исповедь (была уже, наверное, недавно), но потом все-таки решилась.

Как только все исповедовались, решили отправиться на святой Гремячий источник. Он находится совсем рядом с монастырем.

Водитель Юля подрулила к спуску на источник, и мы, взяв бутылки, стали спускаться. Вид на окрестности открывался неописуемый. Ранняя весна. Снега с полей уже сошли, оголив просыпающуюся землю. Внизу красуется часовенка, за ней Ока.

Надя с Танечкой в коляске остались в автобусе, с коляской там не спуститься.

Кто-то стал набирать воду, кто-то купаться. Таня и Лена с дочками Полинами нырнули.

Вдруг послышался голос Насти из купальни: «Я поняла, почему Катя, про которую рассказывала Марина Александровна, не хотела отсюда вылезать, это же просто благодать!»

Бабушка Димы, с больными ногами, тоже полезла, и восьмилетний внучек за ней. Когда вылезли, были мокрые и счастливые.

Моя Фрося, Маша и Ростик (Настины детки) усвистали к реке к крутому спуску. Испугавшись за них, мы стали кричать и звать их назад. Как бы не нырнули в реку, такой разгон взяли!

«Уходим! – кричу. – Назад!»

И они послушно развернули оглобли. Надо же, как благодать на них подействовала!

Когда мы поднялись к автобусу, я увидела грустную Надю с Танюшкой, сидящих в автобусе. Так жалко стало эту молодую мамочку с непростой судьбой, что не увидела она красоту этих мест.

– Надя, – решаюсь я сделать доброе дело, – давайте я Танечку подержу, спуститесь хотя бы, гляньте. Там так хорошо!

– Ой, правда подержите? – обрадовалась она, передала мне свой бесценный комок и засеменила на каблуках по щебенке, посыпанной на тропинку. А Танюшка только смотрела вслед уходящей маме своими глазенками-рентгенами и думала о чем-то своем. Вскоре Надя вернулась со всеми остальными.

«Как же там здорово! – восхитилась она. – Спасибо! И Танюшка не плакала».

Ну вот и дорога назад. За окошками замелькали пока лысенькие деревца и поля, одинокие поветшавшие избенки вдоль дороги и сельские магазинчики. Поспели к санаторскому ужину. Тех, кто купался, в столовой стал пробирать озноб, но никто не заболел.

– Ну как, не пожалели, – спрашиваю я Таню с Леной на следующий день, – что механотренажеры свои пропустили?

– Ха-ха, – смеются мамочки, – у нас в Гремячем такие механотренажеры получились!

Это они горку имели в виду – спуститься и подняться с пятилитровыми бутылками с водой, да еще накупаться.

А Настя через пару дней рассказывает Марине Александровне: «Представляете, я после купания курить перестала. Мне папа с собой положил по две пачки сильных сигарет на день. Спускаюсь покурить, а курить и не тянет. Ночью крутит, а утром как отрезает. Я уже как только в храм зашла, там, в Гремячем, сразу поняла, что искупаться хочу. И воду пью эту в течение дня. Да все вашу Катюшку вспоминаю!»

«Ну не чудо ли?» – подумали мы про себя. Чудо, конечно! И вообще вся наша жизнь – сплошные чудеса! А у отца Павла, как оказалась, тоже один ребенок из пятерых болящий – страдает эпилепсией. Батюшке как никому можно понять наших мамочек. У каждого из нас свой крест.

Март, 2016 год