Читать книгу Серые камни. Часть 2 - Юлия Цыпленкова - Страница 4

Отряд риора Дин-Брайса достиг Лисьего распадка, когда только начинало смеркаться. Свежие лошади, сменившие скакунов высокородного в Ливе, донесли всадников до цели даже быстрей, чем ожидал риор.

– Вперед! – приказал Брайс.

– Хозяин, прошу выслушать меня.

Риор сердито фыркнул и натянул поводья, останавливая жеребца, едва тронувшегося с места.

– Что тебе, Тьенер?

– Мы не успеем проехать распадок до темноты, – ответил первый помощник высокородного, склонив голову. – Лучше остановиться здесь и заночевать, а поутру…

– И дать беглецам время скрыться? Нет уж, – Дин-Брайс смерил прислужника высокомерным взглядом, – лиор ждет от нас поимки, и мы не будем трусливо отсиживаться на кромке обычного леса, пока добыча уходит дальше, продолжая глумиться над нашим господином.

– Но этот лес не так прост, хозяин, – Тьенер бросил взгляд в сторону распадка. – Люди говорят…

– Я не дитя, чтобы принимать на веру сказки выживших из ума старух! – с гневом воскликнул риор. Он отвернулся от прислужника и рявкнул: – Вперед!

– Но болото там и вправду есть!

– Еще слово, и я собственными руками утоплю тебя в этом болоте! В Архон, Тьен, ты же поддакивал мне!

– Так я же думал, по темноте доедем, а там и сами в лес не сунетесь, хозяин, – удрученно отозвался прислужник.

– Молчи, недотепа, – отмахнулся риор.

Он первым въехал в лес, ратники последовали за хозяином. Тьенер в беспокойстве напряг слух, но ничего подозрительного не услышал. Ветер, проказя, шуршал кроной деревьев, путался в кустах и мчался дальше, ему не было дела до людей, решивших забраться в лес на ночь глядя. Из-за деревьев проглядывали склоны гребней, между которыми примостился распадок.

– Почему Лисий? – спросил вдруг один из воинов риоров, самый молодой и любопытный.

– Так если сверху посмотреть, – отозвался словоохотливый следопыт, – то гребни на спящую лису похожи. Это вот, – он указал направо, – тело. Когда с распадка выедем, его оконечность на одноухую голову будет похожа. Его так и называют – Безухий. А это, – следопыт кивнул налево, – хвост. Рыжий гребень. Там позади небольшая гряда была каменная, так она от одного гребня к другому тянется, как будто соединяет тело одноухой лисицы с хвостом.

– А Рыжий-то почему? – не удовлетворился ответом юноша. – Ладно бы тогда – Хвост, а то Рыжий. Он же серый, как все скалы.

– Дурная голова, – фыркнул следопыт, – лиса какого цвета? Рыжая, вот и хвост у ней рыжий, а этот гребень и есть ее хвост.

– Там есть место, где камни, как ржавые, потому и Рыжий, – вмешался слушавший их ратник лет тридцати. – Там железо, говорят, есть, вот от дождей и покрылось ржой.

– Но хвост-то у лисы рыжий? – не сдался следопыт.

– Рыжий-рыжий, – усмехнулся ратник. Он задрал голову, пытаясь рассмотреть вершину гребня. – Интересно, они там?

Следопыт проследил за взглядом ратника и пожал плечами:

– А кто их знает, может, уже и Сухое озеро прошли, если передышек не делали. Но если бы на гребень поднимались, мы бы их увидели, наверное. Только зачем им такая морока? Там идти тяжело, да и времени много потеряют. Через распадок-то удобней.

– И опасней, – негромко произнес Тьенер, начавший прислушиваться к негромкому разговору. – На гребне им даже на страже стоять не надо, всё равно в темноте не подберешься, только себе шею свернешь. И передохнут, и выспятся, и со свежими силами дальше пойдут. А тут, того и гляди, кто-нибудь выскочит.

Юноша на некоторое время замолчал, он ехал, глядя на Рыжий гребень, и вдруг заметил:

– А распадок-то ширится никак. Вон, Рыжий-то уже и не видать толком, да и Безухий тоже.

– Ширится, – кивнул следопыт. – А деревья, наоборот, скоро жаться друг к другу начнут, придется сначала по двое ехать, а потом и вовсе рядком по одному. Но это еще подальше, ближе к чаще будет. Мы туда до темноты уже вряд ли успеем, в лесу-то быстрей темнеет. Вон, как верхушки друг к другу клонятся, свет закрывают.

– Может, надо было сначала следы их посмотреть? А вдруг по верху пошли? – всё не унимался любопытный паренек.

– А нам какая разница, где они пошли, главное, что к Сухому озеру выйдут, им тут деваться некуда, – усмехнулся ратник. – Да и не проедем мы на конях по гребню. Нам дорога только тут.

Тьенер обернулся назад, мазнул хмурым взглядом по болтунам и вздохнул. Ему отчаянно не хотелось углубляться в лес. В голове помимо воли всплывали рассказы деда о том, что болото в Лисьем распадке неспокойное, и что здесь есть хищники пострашней тех, кто выходит по ночам на охоту.

«Запомни, Тьен, если вдруг лес онемеет, значит, дело совсем плохо. Даже зверье прячется, когда выходят они», – так говорил дед, поглядывая из-под косматых бровей на внука, слушавшего его с открытым ртом.

«Кто они, деда?».

«Духи болота, мальчик, проклятые духи».

Прислужник передернул плечами и потуже запахнул плащ, вдруг ощутив неприятный озноб. Ему было страшно.

– О чем говорил Тьенер? – услышал мужчина новый вопрос от паренька и почувствовал раздражение.

Этот ратник появился в Брайсе совсем недавно. Он приходился двоюродным племянником оруженосца риора, и хозяин взял мальчишку на службу. Филис с семьей жил в другой части риората, но осиротел полгода назад, и бабка отправила его к дяде, надеясь, что тот сможет пристроить сироту. Смог, и теперь Фил потихоньку привыкал и к новому месту, и к службе. Зачем хозяин взял в погоню неопытного птенца, Тьенер не понимал. Впрочем, риор Дин-Брайс считал, что синяки, полученные в драке, научат большему, чем десять учителей. «Языком чесать можно бесконечно, но опыт появится только в бою». Конечно, мальца обучали ратному делу, но он совсем недавно впервые взял в руки меч. Правда, стрелок он был отменный, и, наверное, именно это стало основной причиной для решения хозяина. Хотя… Не смерду, даже возвышенному риором, рассуждать о том, что думает высокородный.

– Да люди разное говорят, – ответил ратник, который вмешался в разговор юнца и следопыта. – Кто-то уверяет, что тут водится нечисть, кто-то смеется и называет эти истории сказками.

– А что за нечисть? – голос паренька дрогнул, тон стал тише, но любопытства нисколько не убавилось.

– Болотная, – усмехнулся ратник. – Говорят, из болота выходят. Вроде как охотники увязли, а теперь по ночам дичь ищут.

– Ну что ты болтаешь попусту?! – возмутился следопыт. – Вот взяли и утопли. Ничего там просто не было. И не охотники вовсе. Девка там. Это за ней гнались. Говорят, – следопыт метнул взгляд в спину риора и понизил голос: – Говорят, прадед нашего хозяина углядел девку в деревеньке одной. Краси-ивая была девка, загляденье. А риор-то как увидал, так и покоя лишился. И жена молодая была, и в любви вроде жили, а тут как обезумел. Поговаривают, начал в ту деревеньку день за днем наведываться. То подарочек привезет девке, то папаше ее денег даст, то проездом вроде, а сам непременно в дом к зазнобе завернет, да и поговорит с ней. Всё наглядеться не мог. В замок бы взял, да там лейра уже свои порядки наводит. Вот и обхаживал бедняжку.

А ей и не в радость любовь-то хозяйская. И жених уже был, и свадьбу сыграть собирались. Риор-то как про жениха прознал, так и взбесился. «Моя ты, говорит, даже думать не смей. Золотом осыплю, в богатстве жить будешь, только не противься». А у ней, у девки этой, жених-то любимый был. Вот и удумали они с парнем тем сбежать с земель риора. Ночью и припустили, пока все спали. До этого вот распадка и дошли.

Хозяин, как почуял, с утра раннего примчался. А птичка-то упорхнула. Ох и взъярился! Сразу погоню снарядил. Следы в лес вели, стало быть, туда и поехали. Нагнали беглецов, когда уж те думали, что скрылись. Шли спокойно, смеялись, о счастье своем мечтали. Тут их риор с людьми своими и поймал. Парень трусом оказался, бросил невесту и деру дал, а ее схватили и не отпускают. Риор с коня слез, подошел к девке и говорит: «Не хотела по-доброму, так и я по-злому буду». Ну и… снасильничал, значит. Сказывают, долго забавлялся, ни мольбы, ни слез не слушал. Злой был шибко.

После уже хотел с собой забрать, а она возьми и вырвись. Бежала, куда глаза глядят, жениха звала. Думала, отзовется и спрячет ее, а не отозвался. Помирать-то неохота, вот и бросил любовь свою. Риор за девкой кинулся, отпускать не хотел. Так в болото и загнал. Смотрит, а бедняжка уже по грудь увязла. Он ей ветку тянет, хватайся, мол, вытащу. А она головой мотает да еще глубже вязнет. Хозяин ей, мол, люблю тебя больше жизни, вернись ко мне. А она ему: «Нет любви, – говорит. – Та, что была у меня, обманом обернулась, а твоя и вовсе сгубила. Будь ты, – говорит, – проклят. Пусть и тебе твоя любовь мукой станет, как мне была». Сказала, и в болоте скрылась. Утопла, значит.

– И что? – округлив глаза, прошептал Филис.

– А то, – следопыт снова поглядел в спину риора, но различил уже только силуэт в сгустившихся сумерках. – Риор помешался. Сказывают, по замку своему бродил и всё стонал да девку ту звал. И всё, мол, прости, прости. Потом так со стены и сбросился, не нашел покоя. А девка та из болота выходить начала, и насколько хороша была при жизни, настолько страшна после смерти стала. Выйдет, значит, из своей могилы и ищет жениха своего сбежавшего. То ли отомстить ему хочет, то ли, наоборот, любовью успокоиться. А коли на путника какого набредет, так к себе и утаскивает.

Про охотников – это уже другая история. Они тоже девку видели, только она вроде как прежней красавицей обернулась. Завлекла она их, раззадорила, так они друг дружку за покойницу и порубали. Спорили, значит, кому достанется. А теперь вместе с девкой ходят, как псы ее верные. Только вот на кого она взглянет, они того и убивают, как соперника, значит. Может, конечно, не как соперника, может зазнобу новую хозяйке своей тащат, кто их знает. А вообще, много чего сказывают про это болото.

– Ну и наболтал ты, – хохотнул слушавший следопыта ратник. – Сказки всё это. А ты, малец, слушай болтуна больше, он и не такое тебе расскажет. Не было ничего такого. Откуда ж про охотников знают, ежели никто из них не вернулся? Да и про остальных тоже. Чушь!

– А вот как стихнет лес, да гнилью болотной потянет, так и узнаем: чушь или не чушь, – обиженно ответил следопыт и отвернулся.

– Зажечь факелы! – крикнул риор, разом прекращая всякие разговоры.

Зачиркали огнива, и вскоре отряд превратился в огненную змею, неспешно передвигавшуюся между деревьев. Отряд постепенно растянулся, и воины выстроились друг за другом, потому что даже по двое было уже тесно. Казалось, деревья заступают дорогу всадникам, то ли оберегая их от напасти, ожидавшей впереди, то ли разделяя, чтобы лишить защиты. Тьенер зябко повел плечами. Он боязливо озирался по сторонам и втягивал носом воздух, всё пытаясь уловить гнилостный запах болота и тлена.

Риор, получив свой факел, кажется, и не думал останавливаться на ночлег. Конь устал. Он прядал ушами и пофыркивал, отчетливо звякая сбруей, но все-таки был спокоен. Не косил, не взбрыкивал, и Брайс, поджав губы, продолжал направлять его вперед, желая до рассвета сильно сократить расстояние между собой и беглецами. А лучше обогнать и устроить засаду, тогда дичь сама придет к нему в руки. Лиор будет доволен и, быть может, приблизит высокородного, тогда род Брайс сможет возвыситься… Да, ради будущего можно было и потерпеть усталость и неприятную темноту проклятого леса в Лисьем распадке.

Брайс тоже знал эту легенду, которую рассказал следопыт, даже слышал его, когда смерд забывался и начинал говорить громче, но прерывать не стал. Он потом задаст болтливым дуракам, но не здесь, где каждое злое слово застывает отравленным кинжалом над головой. Всё потом, сейчас нужно только проехать большую часть леса, а там можно и передохнуть… после болота. Риор не верил в сказки, но подступающая ночь сказалась и на нем. Тягостное чувство черной тоски вдруг завладело душой высокородного, и он гулко сглотнул, подумав, что он потомок насильника и душегуба.

– Вайриг, не вздумай верить в глупые сказки смердов, – как-то отчитывал его отец, когда сын подошел к нему с вопросом. – Твой предок действительно упал с крепостной стены, но виной тому был его недруг и соперник, желавший получить благоволение господина. Остальное – домыслы черни. Прадед искренне любил прабабушку, и от этой любви у них народилось трое детей. Не было никакой девы и проклятья. Кто вообще рассказал эту глупость?

В тот день у позорного столба выпороли конюха, от которого мальчик услышал жутковатую байку. А Вайриг Дин-Брайс, промучившись несколько дней страхами и сомнениями, выкинул глупую легенду из головы. В конце концов, смерды любят рассказывать страсти о своих хозяевах, и история несчастной любви в их россказнях встречается чаще всего. Да, риор не верил легенде, но это не мешало ощущать неприятный холодок, всё больше пробиравшийся под кожу, чем дальше продвигался отряд.

– Дурь, – буркнул высокородный. – Тут не покойников, тут зверья надо опасаться. Скоро уж выйдут на охоту.

И это было верно. В этой части Эли-Харта чаще всего встречались рандиры. Эти хищники, чья лысая кожа была крепка, как броня, жили семьями. Самец, от трех до пяти самок и их потомство. Самцов изгоняли, едва они достигали юношеского возраста и могли постоять за себя, слабых самок тоже. Сильных оставляли, они сменяли погибших или одряхлевших матерей. А потом дряхлел глава, и его загрызали собственные дети, или же один из них, почувствовавший силу. Это становилось началом боев молодняка за главенство в семье. Сильнейший получал самок, остальные, если не дохли в схватке, то спасались бегством.

Временем их охоты была ночь. С рандирами не связывались и волки, даже если их стая превышала семью извечного врага. Зато рандиры охотились на всех, в ком текла кровь. Грызуны, хищники, люди – им было без разницы. Для этих тварей еда оставалась едой, какие бы размеры не имела и на скольких конечностях бы не передвигалась. Отловить, порвать и сожрать – и никакого страха. Именно это их отчаянное бесстрашие… или безумие делало рандиров самыми опасными тварями. И еще стоило подумать, кого опасаться больше: духа с болот или зубастых зверей, готовых сожрать, и лошадь, и всадника.

– Готовьте смесь, – приказал риор. – Через одного. Первый подает огонь, второй зажигает стрелы.

– От духов огонь не поможет, – негромко заметил Тьенер.

– Дурак! – от души обозвал прислужника Брайс. – В Архон твоих духов, здесь водятся рандиры. Будьте внимательны.

Кто-то охнул. Риор услышал, как глухо стукнулись друг о друга древки стрел в колчане одного из ближайших воинов, когда он вытянул одну из них. Следом издала неприятный визгливый звук крышка, когда ее свинтили с продолговатого сосуда, наполненного зажигательной смесью. Такую смесь делали многие, в том числе и чародеи. У них и предпочитали приобретать вязкую маслянистую жидкость. Стоило опустить стрелу в выемку по форме наконечника и смочить его, как металл покрывался тонкой пленкой, которую был способен выжечь только огонь, даже ветер не мог в полете сбить пламя. И сосуды делали таким образом, чтобы жидкость, которая стоила немало, не могла пролиться, даже если ее вместилище падало на землю открытым.

– Хозяин, – Тьенер подъехал ближе. – У них есть слабые места.

– Знаю, – буркнул Вайриг, – но за раненного сородича могут мстить, а огонь их прогонит.

– Так и лес спалить можно, – донеслось до них негромкое ворчание следопыта.

Риор полуобернулся, но болтливого смерда не увидел.

– Напомни, чтобы по возвращении я не забыл его выпороть, – велел Дин-Брайс.

– Да, хозяин, – кивнул прислужник.

Тьенеру рассказы следопыта тоже не нравились. Меньше всего ему хотелось снова выслушивать легенду, из-за которой он в детстве просыпался в холодном поту несколько ночей подряд, а потом даже в родном лесу не мог спокойно ходить на болота за кислыми ягодами, за которыми гоняла мать. А сейчас, когда они были именно там, где всё произошло, вспоминать о болотных духах было… кощунством. Да кто вообще рассказывает такие истории в месте, где можно встретить нечисть?! Да еще и ночью! И прислужник непременно прикрикнул бы на следопыта, если бы не опасался, что его поднимут на смех. Да и от хозяина выслушивать брань и угрозы тоже не хотелось, потому Тьен промолчал, хоть и костерил в душе всех пустомель вместе взятых.

Сколько уже они продвигались по распадку? Понять было непросто. Небо, видневшееся в просветах между кронами, окончательно почернело. Иногда можно было увидеть одинокую звезду, наблюдавшую сверху за людьми, продолжавшими пробираться между деревьями. Филис зябко поежился и покрепче сжал лук с наложенной на него стрелой. Паренек готов был натянуть тетиву, как только появится опасность, но лес продолжал шуметь листвой. Где-то время от времени вскрикивала ночная птица. Ни теней за кустами, ни треска задетой ветки, ни шороха травы не было слышно. Казалось, что Лисий распадок – самое мирное место, какое только могли создать Боги.

– А ведь мы уже в чаще, – заметил следопыт. Он приподнял факел, вглядываясь в темноту. – Да, точно. Вон, Фил, видишь каменюку? На клык похожа.

Паренек присмотрелся и заметил неподалеку огромный камень, поросший мхом. Он был заострен кверху и вполне мог сойти за клык, потерянный огромным зверем. Филис кивнул, подтверждая, что рассмотрел, и следопыт продолжил:

– Этот камень Лисьим ухом называют. Ну, вроде как то самое, потерянное каменной лисой. Хотя я бы назвал зубом, для уха маловато будет. Это ты сам увидишь, когда из распадка выезжать будем.

– Дядя Гирен, а болото где? – спросил юноша, бросив боязливый взгляд в сторону.

– Впереди, – ответил следопыт. – Не добрались еще. Только оно всё равно в стороне будет, мы к нему не доедем.

– Ну и хорошо, – с явным облегчением кивнул Филис. – Жуть, как не хочется с нечистью встречаться.

Ратник, до этого участвовавший в разговоре, хмыкнул и махнул рукой. Если парню хочется трястись, наслушавшись сказок, пусть трясется. Наличие в этом лесу рандиров мужчину волновало больше, чем выдумки про мертвецов, выходивших из болота. Зубастых тварей не выдумывали, они жили здесь издавна и загубили не одну душу. А уж чего воину не хотелось, так это оказаться в утробе зверя и остаться после его дерьмом на земле. Не о такой смерти он мечтал, нанимаясь к риору. Да и вообще не мечтал о смерти. О деньгах и сытом брюхе – да, а о смерти не желал даже думать, потому рассчитывал застать рассвет живым и невредимым.

Мужчина бросил взгляд наверх, но Рыжий гребень, кончено, не увидел. Он тесней закутался в плащ и втайне позавидовал беглецам. Если они все-таки там, то сейчас спят, не думая ни о рандирах, ни о духах, ни о том, что устали и хотели бы слезть с лошади и размяться. Ратник бросил взгляд на хозяина и пожелал тому, чтобы он свалился с коня и свернул себе шею, тогда бы можно было повернуть назад, убраться из леса и завалиться спать вне Лисьего распадка. Но риор не спешил самоубиться, он крепко держался в седле, и воин подумал, что жеребец сейчас, наверное, мечтает о том же, о чем и он.

– Взбрыкнул бы что ли, – прошептал ратник. Его товарищ, ехавший впереди, обернулся и согласно кивнул. Они все устали от этой бесконечной погони, пусть она длилась не больше двух с небольшим дней.

Огненная змея заползла и углубилась в лес еще больше. Всё чаще слышались зевки и недовольное тихое ворчание. Кто-то уже начал клевать носом, и ратники, заметившие, что их товарищ склонил на грудь голову и вот-вот выронит из ослабевшей руки факел или приготовленный лук, негромко окрикивали соню, и тот, вздрогнув, выпрямлялся и ожесточенно тер лицо, прогоняя дремоту.

– Стой! – окрик Дин-Брайса взорвал умиротворенную тишину леса так неожиданно, что лошади, ехавшие позади, испуганно дернулись. – К оружию!

Только сейчас до людей донеслось глухое рычание за кустами. Жеребец риора взвился на дыбы, и тот, отчаянно бранясь, пытался удержать скакуна, готового сорваться с места.

– Духи?! – испуганно вскрикнул Филис.

– Хуже, – ответил ратник, натягивая тетиву, – рандиры.

И, словно желая подтвердить его слова, из кустов высунулась светлая оскаленная морда с черными, как угли, глазами. Голова быстро исчезла, но люди успели ее заметить.

– Боги, страсть-то какая, – выдохнул паренек.

– Ты еще его всего не видел, – ответил следопыт, подсовывая факел. – Зажигай, Фил.

Риор развернул жеребца мордой к своим людям, Тьенер последовал примеру хозяина, и паренек, макнув стрелу в сосуд с зажигательной смесью, притороченный к седлу, замер, так и не донеся ее до факела следопыта:

– Дядя Гирен, почему высокородный развернулся?

– Рандиры нападают на последних, – вместо следопыта ответил ратник. Наконечник его стрелы уже пылал маленьким факелом. – Слабые идут последними – это закон зверья. Риор – первый, значит, самый сильный, на него кинутся в последнюю очередь, а вот мы для этих тварей что-то вроде больных, стариков и увечных.

– А почему медлишь?

– Надо понять, где их семейка, – ратник бросил на Филиса сердитый взгляд. – Не болтай, малец, у нас мало времени. Лучше смотри в оба.

– А где семейка…

– Поджигай! – рявкнул следопыт. – Окружают они нас. С хвоста зайдут, на середину кинутся. Главное, не отрывайся от отряда, а то погонятся, уже не отобьешься. Понял?

– П-понял, – дрогнувшим голосом ответил Фил и зажег наконечник.

– Сейчас мы попарно, – все-таки вновь заговорил ратник. – Ты защищаешь себя и Гирена. Я в паре с Лагером. Меть в глаз, в раззявленную пасть – это их уязвимые места. Если подпалим хотя бы двоих, остальные уйдут. В шкуру бить бесполезно, она у них, как камень. Еще на брюхе кожа тонкая, но туда попробуй доберись. Остальное тело – броня, только разъяришь.

– Понял, – тяжело сглотнул паренек. – Ну и страсти.

– Будет, что девкам рассказать на сеновале, – усмехнулся ратник. – Главное, не сдохнуть по глупости.

Дин-Брайс вглядывался туда, где остался хвост его отряда. Повадки рандиров он знал не хуже своих воинов. Головная часть отряда была пока в относительной безопасности, а вот те, кто ехали последними…

– Когда у рандиров гон? – спросил риор у Тьенера.

– По весне. Молодняк еще до года. Они их обучают до того, как выпроваживают на вольные хлеба. Самка брюхатой по полгода ходит.

– Пять месяцев, Тьен, – поправил его хозяин. – Значит, прошлогодний молодняк еще с ними.

Рандиры никогда не охотились всей семьей – это играло людям на руку. Если старшая самка учит молодняк, значит, шансы у отряда неплохие. Еще глупые недоросли часто ошибались, да и кожа их была еще достаточно мягкой, а вот взрослые особи представляли настоящую опасность. Они охотились отдельно, их вел самец-вожак. Правда, беременные самки оставались в логове, они в охоте не участвовали, кормящие тоже.

– Если молодняк, то их может быть много, – заметил прислужник. – Лучше бы уж взрослые. Этих штуки три всего будет.

– Но взрослые опытней и умней, – не согласился риор. – Лучше свора глупых детенышей, чем парочка матерых рандиров. Архон, – выругался Брайс, – из-за деревьев отряду не сбиться в круг. Так мы уязвимы.

Тьенер кивнул, но подумал, что уязвимыми людей делают их скакуны, и если хоть чья-нибудь лошадь от страха рванет в лес, то с ее всадником можно будет попрощаться, вряд ли они уже увидят своего товарища живым.

– Умные твари, – шипящим шепотом произнес риор. – Изводят ожиданием.

– Может, двинемся дальше?

– Только упростим им задачу. Ждем, – ответил Дин-Брайс.

Люди затихли, они настороженно прислушивались к лесу, озирались по сторонам, отыскивая хотя бы малейший признак движения. Лучники вскинули луки, натянули тетиву, и только сбивчивое хрипловатое дыхание выдавало напряжение ратников. Лошади переступали с ноги на ногу, тревожно прядали ушами, всхрапывали, им прятать свой страх было ни к чему. Сам воздух в распадке, казалось, сгустился и стал жарким, мешая вдохнуть полной грудью. А нападения всё не было…

– Так может, прошли стороной? – тихо спросил один из воинов, опуская лук.

– Здесь они, здесь, нутром чую, – ответил его товарищ, приподнимая повыше факел.

И словно отвечая на его слова, из кустов раздался рык, глухой и угрожающий.

– Мама, – сипло выдохнул Филис, стремительно разворачиваясь в сторону пугающего звука.

– Фил! – не своим голосом заорал следопыт. – Сзади, Фил!

Паренек повернул голову, и рот его искривился в беззвучном крике. Прямо на него летела оскаленная тень. Будто разомкнувшаяся пружина, из кустов выскочил рандир.

– Стреляй!

Стрела сорвалась с тетивы и помчалась навстречу зверю, ударилась о шкуру, пропорола, но под кожу так и не вошла. Воздух наполнился запахом паленого мяса. Рандир, словно наткнувшись на невидимую стену, извернулся и приземлился на все четыре лапы, жалобно взвизгнув.

– Молодняк! – заорал следопыт. – Это молодняк!

– Архон, – сцедил сквозь зубы ратник, недавно учивший парнишку, как надо себя вести. – Проклятый Архон и все его твари… Ну и влипли же мы.

И тут же кто-то закричал в самом конце строя. Заржала лошадь и, сбросив со спины всадника, рванула прочь. За лошадью метнулись две тени, еще одна придавила человека, не успевшего подняться. Его хрип уже никто не слышал. Пространство заполнилось остервенелым рычанием, криками людей, ржанием перепуганных лошадей и тошнотворным смрадом паленой плоти. Стрелки ранили хищников… только ранили. Те взвизгивали, скулили, но вскоре вновь вскакивали на лапы и с удвоенной злобой бросались на добычу.

Сколько было хищников? Никто не считал, вряд ли больше десятка особей. Старшая самка еще ни разу не вмешалась в охоту молодняка, это был их праздник крови и смерти. И недоросли старались не упустить своего. Они выскакивали из укрытия, то с одной стороны, то с другой, вынуждая людей бесконечно поворачиваться навстречу опасности, становясь уязвимыми для следующего зверя. Нападение рандиров, казавшееся хаотичным, имело свою систему и порядок, это были и вправду умные звери.

– Не крутиться! – заорал риор. – Вы теряете тварей из виду! Стьен, Филис, Трен – смотрите направо! Альтор, Грив, Бойт – налево! Факельщики прикрывают своих стрелков! Тьен, за мной.

– Если отделимся…

– За мной, пес! – гаркнул Дин-Брайс и первым двинулся в обход кустов. – Найдем старшую самку, закончим эту оргию. Им нужен вожак.

– Как бы она не нашла нас раньше, – буркнул Тьенер, направляясь за хозяином.

Они оставили ожесточенный бой между зверем и человеком, свернули за густую поросль, и риор поднял руку, показывая остановиться. После слез с седла и бросил взгляд на прислужника. Тот, слабо отдавая себе отчет, отрицательно замотал головой. Дин-Брайс прищурился и спросил шепотом:

– Бросишь своего хозяина и позволишь сожрать нас обоих?

– Боги, – сдавленно выдохнул Тьенер. – Так мы точно не уйдем.

– А мы и не уйдем, – усмехнулся высокородный, привязывая своего коня к молодому деревцу. – Не трусь, Тьен. Драться буду я, ты держи факел, чтобы я видел, где эта тварь.

– Я – не трус, – оскорбился Тьенер.

– Вот и докажи мне это.

Риор приподнял свой факел, огляделся и, дождавшись, когда прислужник привяжет свою лошадь, осторожно раздвинул кусты и…

– Архон! – воскликнул он, отскакивая назад.

Из кустов выглянула уже знакомая голова. Самка оглядела добычу, рыкнула и шагнула к ним.

– Умница, девочка, – нервно произнес Дин-Брайс. – Сама к нам пришла, поберегла наше время и силы. Заботливая девочка, хорошая.

– Страшная до одури, – сглотнул Тьен, отступая за дерево. За спиной заржали лошади. Они рвались с привязи, но освободиться не могли, привязали их на совесть.

Риор с размаху воткнул факел в землю. После отстегнул ножны с мечом и отбросил их в сторону. Затем сорвал плащ, спешно обмотал им левую руку и выхватил нож.

– Тьен!

– Я здесь, хозяин, – ответил прислужник, не сводя взгляда с самки. Вживую он видел рандира впервые.

Он слышал, что самки меньше взрослых самцов, и, глядя на то, что вышло к ним, Тьенер точно знал, что с главой семейства он встретиться не хочет совершенно. Эта особь достигала груди риора, стоявшего прямо, а высокородный был великаном. Высоким, массивным, как и все высокородные, а самка достигала его груди. Каким же тогда должен быть самец?! Прислужник облизал губы, продолжая рассматривать рандира.

Она была поджарой, с округлой спиной, благодаря чему можно было рассмотреть каждый позвонок, и с приземистым задом, который переходил в короткий хвост, достигавший середины задних лап. Их нижняя часть была длинной, и, глядя на задние конечности, сразу становилось понятно, откуда у этих тварей такая прыгучесть. Благодаря тому, что кожа рандира была лишена шерсти, можно было легко разглядеть литые мускулы, перекатывавшиеся при каждом шаге.

Ступала самка мягко, низко пригнув квадратную голову с небольшими округлыми ушами. Она скалилась, демонстрируя крепкие острые зубы, и, оценив их, прислужник подумал, что плащ на руке хозяина ей не помеха, самка легко может откусить человеческую конечность вместе с плащом. В свете факела ее черные глаза поблескивали, в них отражались всполохи огня, и оттого, казалось, пламя танцует в черных провалах глазниц.

Самка обошла противника, не спеша нападать, словно оценивая, что может противопоставить ей человек с единственным клыком в руке. Наконец, припала на мощные когтистые лапы и сделала первый шаг к высокородному. Он пригнулся, выставил перед собой руку, обмотанную плащом, перехватил удобней нож и плавно ушел в сторону, сбивая самке линию нападения.

– Тьен, если кинется к тебе, тыкай ей в морду факелом, не вздумай хвататься за оружие.

– Д…да, хоз…зяин, – прислужник с удивлением обнаружил, что зубы его выбивают дробь.

– Не трусь! – рявкнул риор.

– Я оч-чень стараюсь, – честно ответил Тьенер и крепче сжал факел…

Отряд не сразу заметил, что Дин-Брайс исчез, им было не до этого. Однако привычка повиноваться сыграла им на руку, и ратники перестали бестолково крутить головами, пропуская броски зверей. Их действия стали более четкими, и в упорядоченных движениях стала заметна слаженность нападения рандиров. Даже удалось сосчитать, что слева нападет четверо, справа трое. Еще двое умчались за лошадью павшего товарища, и последний, оттащив труп с перегрызенным горлом, остался сторожить добычу, уже не принимая участия в охоте. И, наверное, люди уже успели бы уменьшить число атакующих рандиров, если бы не их лошади…

– Держи! – орал Альтор, тот самый ратник, который высмеивал следопыта. – Лагер, держи кобылу!

– У меня всего две руки! – зло отвечал факельщик, пытаясь обуздать собственного коня.

– Фил, в глаз целься! – кричал Гирен, отмахиваясь факелом от подскочившего хищника.

– Да если бы я мог! – воскликнул парнишка, растерявший страх в запале схватки. – Моя лошадь не дает!

Спешиваться было поздно, иначе отряд рисковал остаться без скакунов вовсе, и воины продолжали сражаться с рандирами и собственными лошадями. Первым не выдержал лучник Стьен. Бросив повод своему факельщику, он соскочил на землю, опустился на одно колено и замер, ожидая нового появления зверей.

– Лови, тварь! – заорал Стьен, выпуская стрелу.

Она сорвалась с тетивы, помчалась навстречу рандиру и впилась в брюхо, взвившегося в прыжке хищника. Зверь отчаянно завизжал и свалился на землю, часто и тяжело дыша.

– Наконец-то! – в очумелом восторге закричал Филис.

Его стрела улетела мимо, лошадь опять не дала прицелиться.

– Давай, как он, Фил, – воскликнул следопыт. – Кидай мне повод, авось, отобьемся!

– Ага, – кивнул парень и спрыгнул с седла, забыв отдать повод Гирену.

Его кобылка, ощутив свободу, рванула с места, сбила собственного седока и умчалась в темноту. Филис повалился лицом на землю и затих. И все-таки кобыла спасла человека, один из оставшихся двух рандиров справа рванул следом за лошадью.

– Пропала лошадка, – машинально произнес следопыт и позвал: – Фил! Фил, ты живой?

Парень не ответил. Оставалось надеяться, что кобыла просто оглушила его.

– Есть! – заорал Грив. – Прямо в раззявленную пасть!

– А-а-а! – раздался надрывный крик боли – факельщик Стьена исчез в темноте, утащенный одним из рандиров.

Следом заржала осиротевшая лошадь, ей в горло вцепился второй хищник.

– Сколько осталось? – задыхаясь, спросил Лагер.

– Один слева, – ответил Альтор и сплюнул на землю густую слюну. – Еще старшая самка.

– А где риор? Где хозяин?

Ратники завертели головами, но хозяин и его верный прислужник исчезли.

– Нами прикрылся? – ни к кому не обращаясь, зло спросил Бойт.

– Вроде там лошади надрываются, – один из факельщиков указал рукой в сторону кустов слева. – И рычали вроде.

– Может, жрут сбежавшую кобылу?

Затем заржала лошадь Трена, успевшего опустить лук. А потом вернулся рандир, который утащил факельщика Стьена. Он бросился на воина, стоявшего на земле, и среди ратников началась сумятица, заставив их позабыть о хозяине и его прислужнике…

– Хозяин!

Риор не ответил. Он вывернулся из-под тяжелого тела рычавшей самки, откатился и едва успел подняться на ноги, как она снова прыгнула на него. Брайс вскрикнул, когда зубы рандира в очередной раз пропороли ткань плаща насквозь. Он уже напоминал измочаленную окровавленную тряпку, но всё лучше, чем голая рука в пасти злобной твари. Риор махнул второй рукой, метясь в глаз, почти попал, но теперь увернулась она.

Противники замерли на мгновение, с ненавистью глядя друг на друга. Тьенер зажмурился, а когда открыл глаза, самка завалила риора и нависла сверху, метясь в горло. Дин-Брайс упирался окровавленной рукой в нижнюю челюсть рандира, натужно рыча в попытке оттолкнуть зверя, но самка оказалась сильней. Она продолжала давить, и риор уперся в нее обеими руками. Прислужник поискал взглядом нож, но не увидел его, хозяин потерял клинок в схватке.

– Боги, – выдохнул Тьенер. – Боги!

Он отчаянно зажмурился и бросился к хищнику, завопив, что есть силы. Самка дернулась, давление ослабло… Рука риора опустилась на траву, нашарила нож, пальцы сжали рукоять, и он ударил.

– Пошла вон, тварь! – орал прислужник, колошматя догорающим факелом хрипящего рандира, из-под нижней челюсти которого торчала рукоять ножа.

Туша потяжелела, осела и придавила риора. Не заметив этого, Тьен продолжал бить по сдыхающей самке факелом.

– Дурак! – прохрипел Дин-Брайс. – Сними с меня эту дрянь.

Прислужник нанес еще один удар и замер, пытаясь осознать приказ. Наконец, очухался, охнул и вцепился в голову рандира. Пыхтя и причитая, он стащил самку с хозяина и уставился на залитого кровью риора.

– Подрала, – в священном ужасе прошептал Тьенер.

– Это ее кровь, болван, – ответил Брайс, с наслаждением втягивая воздух полной грудью. – У меня рука изгрызена, еще за плечо цапнула. Может еще где, я пока не понимаю.

Прислужник посмотрел на рукоять ножа, торчавшую из-под нижней челюсти зверя, судорожно вздохнул и перевел взгляд на хозяина. Тот сел и поморщился, оценивая свое состояние.

– Вроде живой.

– Живой, – поддакнул прислужник. И повторил уже с причитанием: – Живо-ой!

– Замолчи, – отмахнулся Дин-Брайс, поднимаясь на ноги. – Надо посмотреть, что с остальными.

Они прислушались, из-за кустов всё еще слышались крики и суматошное ржание лошадей. Риор покачал головой, надеясь, что хотя бы половина его отряда уцелела. Он поднял лицо кверху и подумал, что в распадке беглецов нет и не было. Они не пошли бы этой дорогой, ни за что не пошли, потому что только полоумный останется на ночь в этом лесу. Усмехнувшись от собственной оценки своих действий, высокородный бросил последний взгляд на труп рандира и первым направился туда, где продолжали отбиваться его люди.

Жеребца он пока отвязывать не стал, только похлопал того по шее и пошел дальше. Тьенер спешил сзади, он опасался отстать от хозяина, на которого смотрел теперь с восторженным трепетом. Прислужник готов был вцепиться в руку риора, как дитя в руку матери, но выслушивать брань не хотелось, поэтому Тьен оставил свое желание при себе.

Они вышли из-за деревьев и остановились, рассматривая, как выжившие в озверении от страха и крови истязают издыхающего рандира. Дин-Брайс оценил беглым взглядом количество ратников, после посмотрел на трупы нескольких рандиров и удовлетворенно кивнул – справились.

– Хватит! – гаркнул он.

Воины, стоявшие на земле, остановились и ошалело взглянули на хозяина. Тот, подойдя к ним, мазнул взглядом по месиву, в которое превратили зверя.

– Что с Филом? – спросил высокородный.

Парень сидел на земле и мотал головой. Гирен топтался рядом, удерживая за повод свою лошадь.

– Кобыла пришибла маленько, когда деру дала, – ответил следопыт. – А так ничего, целый.

– Сколько человек осталось без лошадей? – кивнув Гирену, спросил риор.

– Один, – ответил Альтор. – Когда Трена стащили, его коня успели перехватить.

– Хорошо, Фил едет с Гиреном, они оба легкие, – велел Дин-Брайс. Он вновь оглядел людей, на мгновение поджал губы и приказал: – Убираемся отсюда. Нужно покинуть земли этого семейства.

– Еще самка где-то, – напомнил Альтор.

– В Архоне самка, – проворчал Тьенер. – Хозяин ей нож в глотку воткнул. За кустами валяется.

– Остальные должны уйти, они неплохо поохотились, – подал голос мрачный Лагер.

– Прям ножом? – округлил глаза Филис, но сейчас его любопытство вызвало только раздражение.

Риор махнул рукой Тьену, и прислужник послушно поспешил за хозяином. Они подошли к взволнованным лошадям. Брайс отвязал жеребца первым, забрался в седло и погладил коня по шее. Тьенер отвязал свою лошадь. Та дернулась, едва не вырвав повод из рук своего всадника. Прислужник немного утихомирил кобылку, уже сел в седло, когда за кустами раздался шорох. И без того перепуганная лошадь взвилась на дыбы, чуть не скинув со спины седока, а еще через мгновение Тьен пожалел, что не скинула, потому что лошадь понеслась в заросли, не слушая своего всадника.

– В Архон! – в сердцах рявкнул риор, подстегнул жеребца и помчался следом, успев крикнуть воинам: – За мной! – Остатки отряда погнали лошадей за высокородным.

Тьенер отчаянно бранился. Ветки хлестали его по лицу, но очумевшей от страха кобыле до этого дела не было. Она несла седока, ставшего ее заложником, не разбирая дороги. Мчалась в темноту, не слушаясь тщетных попыток остановить ее. Этот безумный бег прекратился неожиданно. Захрипев, лошадь повалилась на землю. Тьен едва успел вытащить ногу из стремени и откатиться в сторону, только чудом не оказавшись придавленным тушей хрипящей кобылы.

– Доигралась! – зло гаркнул мужчина и замер, пытаясь понять, где он.

Лес в этом месте безмолвствовал. Но не совсем, ветер по-прежнему шуршал кронами где-то там, наверху, а внизу, казалось, жизнь притихла. Тьен тяжело сглотнул и осторожно потянул носом, вдруг осознав, что болото где-то рядом.

– Боги, – простонал прислужник и провел подрагивающей ладонью по лицу. – Это всё сказки. Никаких духов нет.

Он зажмурился, стиснул кулаки и несколько раз повторил свое заклинание: «Духов нет. Духов нет. Духов нет…». После попятился от вздрагивающей кобылы, наткнулся спиной на дерево и вскрикнул:

– Боги!

После понял, чего испугался, и истерично хохотнул. Дерево! Всего лишь дерево! Мужчина развернулся и ударил кулаком по корявому стволу. Покачал головой и попытался усмехнуться, но бравада обернулась всхлипом. Прислужник зябко поежился и обнял себя за плечи, вдруг остро ощутив свое одиночество.

– Тьен! – едва слышный крик достиг его слуха, и Тьенер встрепенулся.

Риор! Он не бросил своего верного слугу, благословите его Боги!

– Хозяин, я здесь! – что было мочи, заорал мужчина. – Я здесь!

Тишина поглотила крик прислужника, и он испугался, что риор проскачет мимо, так и не услышав призыва. Тьенер затравлено огляделся, пытаясь понять, откуда слышался голос высокородного.

– Тьен!

Прислужник развернулся в ту сторону, откуда прилетел новый крик. Он гулко сглотнул и решился.

– Я здесь! Хозяин! – вновь заорал он и бросился навстречу риору сквозь черноту высоких зарослей. – Я здесь!!!

– Тьен!

– Риор Дин-Брайс!

Тьенер прибавил шагу. Страх и надежда подгоняли его, и прислужник, уже не слушая призыва, мчался между деревьями. Глаза привыкли к темноте, и черные силуэты он начал разбирать, счастливо избегая столкновения с ними.

– Хозяин!!! – истерично выкрикнул Тьенер и полетел лицом вниз, запнувшись за корень, торчавший из земли. – Здесь… – задыхаясь, прошептал мужчина.

Он полежал так несколько мгновений, приходя в себя, затем поднялся на четвереньки, продолжая смотреть вниз. Отчего-то было страшно поднять голову и осмотреться. Запах болота стал сильней. Тьен облизал пересохшие губы, попытался уговорить свое сознание, что ведет себя, как дитя, еще немного и намочит штаны. Однако насмешка над собой не помогла. Страх только усилился.

– Я не сопляк, – срывающимся шепотом произнес прислужник. – Я – мужчина. Мой хозяин вышел один на один с рандиром, так чего же я трушу?

Но рандиры были из плоти и крови. Они дышали, жрали, сношались, рожали детенышей и дохли, как все живые твари. Звери были опасными, но понятными. А мертвецы…

– В Архон, – простонал Тьен, жмурясь изо всех сил.

Страх смерти – один из сильнейших страхов, данных людям. Он превращает смельчака в труса, благородную душу заставляет лгать и предавать, силу оборачивает в слабость. Однако с ним можно справиться, потому что есть надежда и вера. А вот страх перед мертвыми… По сути, что может сделать мертвец, когда его тело уже лишено подвижности? Как он может угрожать живому человеку, в чьих жилах бежит горячая кровь? Как может восстать то, что обречено на тлен? Желание жрать, мстить, убивать – все эти желания порождает разум. Но откуда разум в полуразложившемся теле? А уж тем более в костяке? Только если живой управляет своей куклой и заставляет делать то, чего желает он. Только так и никак иначе. Как один дух может сотворить еще несколько?

– Такого быть не может, – как можно увереннее произнес Тьенер. – Девку никто не поднимал, даже никто не может доказать, что она существовала. Прадед хозяина жил сто лет назад. Народ любит языком почесать, а уж жути напридумывать тем паче. Вранье – это всё.

И он поднял голову, открыл глаза и посмотрел перед собой.

– Мама, – совсем по-детски застонал Тьенер. – Мамочка…

Рот его искривился, но вместо крика послышался только слабый вздох, и прислужник ничком повалился на землю, потеряв сознание. Он уже не увидел, как неподалеку выскочил риор на измученном жеребце, и вслед за хозяином появились его люди, бранившиеся сквозь зубы.

– Стоять! – рявкнул Дин-Брайс, натягивая поводья.

– С нами Высшие Силы, – выдохнул кто-то за спиной хозяина.

Риор повернул голову и застыл, приоткрыв рот. После спешился и двинулся к болоту. Шаги его были медленными и тяжелыми. Высокородный судорожно вздохнул, протянул руку вперед, но тут же одернул ее и остановился, глядя расширившимися глазами на огонек, неспешно плывший к берегу.

– Дядя Гирен, эт…эт-т-то дух? – спросил Филис.

– В Архон, – глухо выругался Альтор. – Неужто…

– Я же говорил! – торжествующе воскликнул следопыт и закрыл лицо руками, запричитав: – Нам конец, теперь точно конец. Тьена-то уже и нету… Утащили его, утащили. Может, его душа к нам плывет? Предупредить хочет…

– Да заткнись ты, болтун! – зло рявкнул Альтор. Он спешился следом за риором и негромко произнес: – Лошади спокойны. Будь тут нечистая сила, уже понесли бы.

– А Тьен где? – голос Гирена задребезжал. – Отсюда его крики слышались, а теперь нет, затих!

Филис, сидевший за следопытом, прижался к нему, зажмурился и зашептал молитву, прислушиваясь к охающему мужику.

– Убираться отсюда надо, о-ох… Пока не поздно. Ох, Боги…

Остальные застыли в седлах. Они не сводили взгляда с огонька, подплывшего ближе. Мужчины опасались шевелиться, еще больше нагнетая тягостную тишину болота.

– Х… хозяин, – неуверенно позвал Альтор, остановившись за спиной риора.

Дин-Брайс едва заметно вздрогнул, но не обернулся. Взгляд его не отрывался от зеленоватого огонька. Он гулко сглотнул и сделал шаг навстречу, ратник за хозяином не пошел. Высокородный протер глаза, вновь посмотрел на болото и прерывисто вздохнул. За первым огоньком показались еще два, затем третий.

– Охотники, – прошептал риор. – Идут за своей госпожой.

Разум его бунтовал, твердил, что этого не может быть, потому что его прадед был верен жене, которую любил без памяти. За их сравнительно короткий союз – неполных семь лет, в семействе Брайсов народилось трое детей. И погиб прадед из-за предательства человека, которого он считал другом. Никакой простой девки в жизни предка не было! А если и была, то точно не так, как болтают глупые смерды. А значит, не может лежать в болоте та, кого не существовало! «Но может быть кто-то другой», – откликнулся внутренний голос. Быть может, и вправду была девка, которая утонула в болоте, но народная молва раздула ее историю после смерти хозяина, соединив их воедино…

– Чушь, – нетвердо произнес риор, пытаясь не замечать холодка, скользнувшего по спине и поднявшего дыбом волоски на шее.

– А-ах, – хорошо различимый вздох достиг слуха высокородного.

– Кто здесь? – нервно спросил он и обернулся.

За спиной стоял Альтор, и его облик в неверном сумраке ночи показался Брайсу призрачным.

– Вы с… слыш… слышали, хоз-зяин? – заикаясь, спросил ратник.

– Что? – хрипло спросил риор.

– Баба будто вздохнула. Тяжко так…

– Нет, – солгал высокородный. – Тебе почудилось.

И в то же мгновение над болотом разнесся новый протяжный вздох. Казалось, что и вправду вздыхает женщина.

– Опять! – в восклицании ратника послышались первые нотки паники. – Уйд-дем, хозяин. Уйдем отсюда!

– Боги Великие, Вседержители земные и небесные, – несся к ним бубнеж паренька: – Спасите и защитите от сил черных, сил недобрых, сил пакостных. Охраните детей своих от лиха неправого, от беды неминучей. Помогите, Боги Великие, к вам взываю. Боги Великие, Вседержители земные и небесные, спасите и защитите от сил черных, от сил недобрых, от сил пакостных. Охраните детей своих от лиха…

– … неправого, от беды неминучей. Помогите, Боги Великие, взываю к вам… – едва различимым шепотом подхватил Альтор.

Дин-Брайс поджал губы и сделал еще один шаг. Он не боялся открытой схватки, не боялся угроз и наветов. Он не страшился зверей и людей. Так почему он должен бояться каких-то болотных духов?! Риор остановился перед черной водой, едва заметной под слоем ряски. Втянул носом затхлую вонь и ожесточенно мотнул головой, не желая поддаваться страху, пробиравшемуся в душу.

– Вайриг…

Он ощутимо вздрогнул. Показалось? Или…

– Ах…

Риор тяжело сглотнул и отступил назад, заметив пузырь воздуха, поднявшийся на поверхность болота. Затем поднялся еще один, и вновь послышался вздох. Дин-Брайс снова впился взглядом в огонек, но тот остановился и мерцал ровным светом, словно зажженная свеча. Снова булькнуло, уже под самым огоньком, и темнота, искаженная небольшим зеленоватым пламенем, соткала грезу…

Дин-Брайс увидел тонкую женскую руку, поднявшуюся из воды, и на ее раскрытой ладони продолжал мерцать проклятый огонек.

– Вайриг…

Риор отшатнулся, нога его поехала на склизкой земле, и Брайс упал, не сумев удержаться. И видение изменилось. Теперь он видел женский силуэт. Он то расплывался, то вновь собирался воедино, слегка меняя очертания. Неизменным оставалось одно: на раскрытой ладони опущенной вниз руки горел зеленый огонек.

– Вайриг…

Ему показалось, что тень манит его свободной рукой.

– Нет, – сипло выдохнул риор.

– Ох… – еще один вздох разлился в воздухе, и в этот раз он принадлежал мужчине.

Затем лопнул еще один пузырь. А еще через мгновение послышался треск. Затем повторился вздох, и в этот раз он был протяжней и жалобней. Снова зашуршало, что-то треснуло, и из зарослей кто-то выполз. Он поднялся на ноги и, пошатываясь, шагнул к онемевшим людям.

– Хозяин, – простонал нелюдь.

– А-а-а! – заголосил следопыт. Он вытянул руку в сторону зарослей: – Мертвец! Мертвец ожил! Мертвец!

Лошади шарахнулись в сторону, и всадники не стали их удерживать. Кто-то схватился за меч, кто-то за обережный символ, висевший на шее. Риор с трудом отвел взгляд от огонька и обернулся.

– Хозяин, – жалобно позвал «мертвец». – Я здесь.

– Тьен? – всё еще сипло спросил Дин-Брайс.

– Я, – ответил тот. – Это я, Тьенер.

– Не верьте ему, высокородный риор! – воскликнул Гирен. – Это девка его обратила! Он вас пожрет, хозяин! Он нас всех пожрет!

– Прочь!!! – надрывный вопль совпал с пением спущенной тетивы.

Стрела вонзилась в прислужника, и тот, вскрикнув, повалился на одно колено.

– Давай, Фил, еще давай! – заорал следопыт. – В башку ему, прямо в башку!

– Стоять! – гаркнул риор.

Рука Филиса дрогнула, и стрела прошла выше головы прислужника.

– Не сметь стрелять! – снова рявкнул Дин-Брайс, хватаясь за эту неожиданную помощь своему разуму.

Он поднялся на ноги, стараясь не глядеть на огонек, развернулся и, оскальзываясь, поспешил к стонущему Тьенеру, из плеча которого торчало древко стрелы.

– Почему не зажгли новые факелы? – с отчаянной злостью рычал риор, избавляясь от своей оторопи и страха. – Немедленно зажечь!

Гирен слетел с лошади и бросился к хозяину. Заступил ему дорогу и взмолился:

– Не ходите, не ходите к нему. Если он вкусит крови, его уже ничего не остановит. Хозяин, прошу вас…

– Пошел вон! – заорал на него высокородный, отталкивая с пути. – Трясешься, как шелудивая шавка! Факелы! Мне нужен свет!

– А и верно, огнем-то верней будет, – часто закивал Гирен.

– Хозяин, я живой, – едва не плача, воскликнул Тьенер. – Клянусь Богами, я живой!

* * *

– Конечно, живой, – раздраженно отмахнулся Дин-Брайс. – Дурачье! Уже друг друга готовы поубивать от страха.

Он приблизился к прислужнику, без всякой осторожности коснулся раны, мало заботясь о том, что Тьен вскрикнул от боли.

– Огня!

– Х-х-хозяин! – запинаясь, взмолился прислужник.

Лагер подбежал с уже зажженным факелом, и риор взглянул на пальцы, которыми коснулся раны.

– Это кровь, – с мрачным удовлетворением произнес высокородный. – Самая обычная кровь. – После обернулся к следопыту и ткнул ему под нос окровавленные пальцы: – Разве у покойников бывает горячая кровь?

Гирен отшатнулся, но нашел, что возразить:

– Так он же еще не остыл.

– Молчи, собака! – Дин-Брайс замахнулся на смерда. – Он чувствует боль, и из раны идет кровь!

– П-п-притворяется, – неуверенно отозвался Филис.

– Точно, – горячо кивнул Гирен. – Его надо сжечь, тогда точно будем знать, что вреда уже не будет.

– Я тебе нос отгрызу! – взвыл Тьенер.

– А я гово… – начал следопыт, но рот ему заткнул кулак Альтора.

– Надоел, – буркнул ратник. – Его бы самого сжечь, верещит, как тварь из Архона.

Риор кивнул Альтору. После забрал факел у Лагера и поднес его к прислужнику. Тьен дернулся, но Дин-Брайс перехватил его.

– Не сжигайте меня, хозяин, – взмолился прислужник. – Я живой. Просто упал, когда к вам бежал, головой ударился, вот и потерял сознание…

– Или со страху в обморок свалился, когда болото увидел? – криво усмехнулся риор, скрывая за издевкой собственную слабость. – Сиди спокойно, я не собираюсь тебя сжигать. Надо стрелу вытащить и перевязать рану.

– Правда? – глаза Тьена доверчиво распахнулись.

Дин-Брайс тут же скривился, его раздражение было всё еще сильно, и эта детская надежда во взгляде, почти обожание и признание в любви, взбесили высокородного. Он сунул обратно Лагеру факел и велел Альтору:

– Займись им, или я удавлю слюнтяя из жалости. – Уже отойдя от ратников и раненого прислужника, риор перевел взгляд на Филиса, виновато склонившего голову: – Будешь слушать бабьи причитания, надену платье и отправлю в услужение к лейре Брайс. Понял меня?

– Простите, – шмыгнул носом паренек. – Я просто… испугался.

Риор усмехнулся и бросил быстрый взгляд на болото, но сознаваться кому-то, что ему тоже было страшно, высокородный не собирался. Он посмотрел на кусок очистившегося звездного неба, после в черноту ночного леса и решил, что на привал они остановятся, только покинув распадок. Затем подумал о беглецах, которые, наверное, смотрят сладкие сны, и всё, что скопилось в душе за эту проклятую ночь, вскипело желчью. Если бы сейчас Дин-Брайса спросили, как он относится к врагам лиора, он бы ответил, что готов перегрызть им глотки. Кто-то должен быть виноват в гибели его людей и в собственном кратком малодушии, и виноватые нашлись без всяких сомнений…