Читать книгу 30 дней - Юлия Цыпленкова - Страница 5

Черный замок встретил меня уже привычным пожарищем. Сегодня огонь не бросался на меня и не ластился. Пламя разошлось, пропуская меня внутрь, и тут же вновь сомкнулось, захлопнув ловушку. Невольно усмехнулась пришедшему в голову сравнению. Ловушка… Да, пожалуй. Силок, который Вайторис накинул мне на шею в тот день, когда нашел в развалинах дома…

Я остановилась, впервые задумываясь над тем, что же случилось в тот день? Кем были мои родители? Почему они погибли, и почему Вечный пожалел меня? Чем я привлекла его внимание?

– И снова рой вопросов.

Я подняла голову и встретилась взглядом с Вечным. Вайторис вышел во двор замка встретить меня.

– Что с тобой происходит? – спросил Господин, привлекая меня к себе.

Закусила губу, не зная, что ответить. О воднике старалась не думать, понимая, что Вайтор легко уловит мои мысли. Вместо этого вспомнила Искру. Вспомнила темницу и слуг, и то, как крыса отомстила за меня.

– Забавно, – усмехнулся Господин. – У тебя появился друг.

– Она сама привязалась ко мне, – я пожала плечами.

– Ты помнишь, кому ты принадлежишь?

– Да, Господин, – покорно ответила я и опустилась перед ним на колени. – Моя душа и мое тело принадлежат тебе, Вайторис.

– Рад, что ты всё еще не забыла об этом, – ладонь моего хозяина и любовника легла мне на затылок, пальцы зарылись в волосы, но вдруг сжались в кулак, и Вайтор рывком оттянул мою голову назад. – Ты позволила себе чувствовать, Игнис. Недопустимо. Мне не нравятся перемены, которые происходят с тобой. Мне не нравится, что ты прячешь от меня свои мысли. Что ты скрываешь?

– Я не смею что-то скрывать от моего Господина, – ответила я, пытаясь не кривиться от боли, которую причиняла мне ладонь Вайтора.

– И лгать ты тоже не смеешь, но лжешь.

Он оттолкнул меня, отвернулся и сделал пару шагов прочь. Я следила за ним исподлобья. Как всегда прекрасен. Безукоризненно прекрасен. Белоснежная рубаха обтягивает широкие плечи, черные штаны подчеркивают узкие бедра. Длинные, мускулистые, стройные ноги обуты в сапоги из мягкой кожи. По голенищу змеится орнамент – языки пламени. Почти как настоящие, их вышивали лучшие мастера, никакой магии. Подняла взгляд выше. Сегодня огненно-красные волосы Вечного были собраны в хвост, и он струился между лопаток раскаленной лавой, отражавшей отсветы бушующего пламени.

– Тебя обижают?

– Нет, – ответив, я осмелилась подняться на ноги без дозволения и подойти ближе.

Вайторис, конечно же, слышал мои шаги. Он не обернулся, но и не остановил, не отогнал. Я несмело прижала ладони к спине Господина, замерла, ожидая, что он скажет, но Вайторис вновь промолчал, и я решилась обнять его. Прижалась щекой к спине, накрыла ладонями плоский живот Вечного и выдохнула с удовлетворением. Вот так было правильно, именно так, а не…

– Как? – услышала негромкий вопрос Вайтора. – Как неправильно?

– Только так правильно, Господин, – ответила я, на мгновение вспомнив глаза-озера.

Он стремительно развернулся, сжал мои плечи и испытующе заглянул в глаза:

– Это Аквей, верно? Игнис!

– Никто не сравнится с моим Господином, – прошептала я.

– Ты позволила ему осквернить свое тело? Отвечай!

– Нет, – я мотнула головой. – Аквей любит свою невесту, он верен ей. А я верна моему Господину. Мое тело – вместилище его страсти. Только его ласки услаждают меня. Нет никого, кто бы мог сравниться…

– Хватит! – неожиданно заорал Вайторис и с силой оттолкнул меня.

Я отлетела от него, напоролась спиной на каменную стену одной из построек, покрытой копотью. Удар вышиб воздух из моих легких, тело отозвалось болью, из глаз посыпались искры, готовые поспорить яркостью с пламенем Господина, и я, вскрикнув, упала на землю. Языки огня бросились ко мне, закружились, словно стайка причитающих нянек. Заскользили по телу, гладили, ласкали, успокаивали. И разлетелись по сторонам, как только Вайторис подошел ко мне. Он остановился рядом, глядя сверху вниз пустым взглядом бездушной бездны, затем опустился на одно колено и провел тыльной стороной ладони по моей щеке.

– Я создал это лицо, – сказал он. – Я подарил тебе это тело. Совершенная красота, гармония в каждой черте, безупречность в каждом движении. Я сотворил тебя. В тебе мое пламя, моя кровь и часть меня самого. От прежней тебя не осталось ничего. Всё, что зовется Игнис Сиел, принадлежит мне и только мне. Не смей забывать об этом, Игнис.

– Я помню, Вайторис, – сипло ответила я, превозмогая боль. – Ты оказал мне честь, обратив на меня свой взор. Ты подарил мне жизнь и позволил быть рядом. Ты и только ты владеешь моим телом и моей душой. Только ты решаешь жить мне или умереть. Ты мой Создатель и Господин.

– Повторяй это каждый день, пока я ни приду и ни заберу тебя в свой замок, – холодно велел Вечный. – И когда ты займешь положенное тебе место, мы исправим все ошибки, свершенные за время нашей разлуки. Ты вновь станешь той, кем была. И в этот раз я не оставлю тебе ничего человеческого. Не для того я столетия создавал подобие себя, чтобы лишиться в одно мгновение.

И я неожиданно поняла – у меня никогда не было выбора, лишь его видимость. И в тот день, когда стояла перед Гранями, я всего лишь прошла одно из испытаний моей преданности. Он не отпустил бы меня…

– Отпустил бы, – ответил Вечный.

– И я бы сама вскоре попросилась назад, да?

– Да.

– Зачем ты создал меня?

Вайторис промолчал. Он осторожно приподнял меня, накрыл ладонью затылок…

– Прости меня, Игнис, – сказал Господин, рассматривая ладонь, которую только что прижимал к моей голове, ладонь была в крови. – Я не хотел причинять тебе боль, но твоя ложь разозлила меня.

Боль оставляла меня медленно и неохотно. Она цеплялась когтями, пыталась держаться клыками, вгрызаясь в плоть, но отступала, покорная воле моего Господина. Я шумно выдохнула и прижалась лбом к плечу Вайториса. Кости вставали на место, срастались, исчезали трещины, полученные от удара. Не думала, что в этом месте всё может быть настолько реальным.

– Реальность – это то, во что ты веришь, Игнис. – Он обнял меня за плечи, и я ощутила легкий поцелуй в макушку. Вскинула голову и встретилась с Вечным взглядом.

– Почему у меня никогда не было друзей? – вопрос стал неожиданным даже для меня самой. Никогда не страдала из-за того, что у меня был лишь мой Хозяин, но почему-то сейчас меня это взволновало.

– Зачем тебе друзья? – Господин сдул прядку волос с моего лба. – У тебя есть я, этого достаточно.

– А питомца? Почему у меня никогда не было питомца?

– Ты не можешь делить себя между мной и кем-то еще. Питомец – это привязанность. Вся твоя привязанность принадлежит мне одному.

Я опустила голову, закусила губу, пытаясь удержать рвущиеся с языка слова, но все-таки решилась и выпалила:

– Зачем тебе другие любовницы? Почему ты делишь себя между всеми нами? Разве я так плоха на ложе, что ты ищешь утешения в чужих объятьях?

Вайторис вдруг улыбнулся и мягко сжал пальцами мой подбородок.

– Плоха? – переспросил он. – Ты лучшая во всем, мое пламя. Ты первая среди всех, кто мне служит. Разве я не доказал тебе этого? Кто, кроме тебя вхож в мои покои? Кто делит со мной ложе еженощно? С того дня, как твое девство окрасило кровью простынь, ты уже не покидаешь моей постели. Ты – мой глас в человеческих землях. Ты – мой карающий клинок, ты – моя воля, мой гнев, моя пощада и возмездие. Ты стоишь над всеми. Первая и единственная. Разве же мало тебе всего этого?

– Первая, но не единственная, – невесело усмехнувшись, я мотнула головой и освободилась от хватки Вайториса. После поднялась в полный рост и теперь я смотрела сверху вниз. – Первая, но одна из многих. Подле тебя, но в твоей тени.

На дне бездны затеплился первый огонек. Пугающий знак, но я отмахнулась от него, неожиданно вспомнив, кем он был для меня когда-то. Моя первая любовь, робкая, но всепоглощающая. Я готова была на всё, чтобы заслужить его похвалу и улыбку, редко касавшуюся глаз. Пятьдесят лет щенячьей преданности и безнадежной любви.

Он всегда держал меня обособленно от всех. Покои рядом с его покоями, совместные трапезы, редкие прогулки, вечерние посиделки и долгие беседы, когда мой Господин открывал передо мной свой мир. Его ласкающие прикосновения, больше напоминающие отцовские. Погладил по волосам, поддел пальцем кончик носа. Журил за ошибки, хвалил за победы, воспитывал, приручал, учил повиновению, жестко гася мои вспышки еще не угасших чувств и эмоций. И наказания тогда были мягкими. Лишил вечерней беседы, запретил покидать свою комнату, завтрак в одиночестве. Но этого хватало для того, чтобы я «виляла хвостом» при следующей встрече, чтобы загладить вину и вернуть себе его внимание.

А потом была ТА ночь, когда я впервые познала своего единственного мужчину – моего Господина. О-о, в ту ночь он был нежен со мной. Никакой огненной страсти. Каждое касание, как ласковое дуновение летнего ветерка, каждый поцелуй, как вкуснейшая сладость. Неспешно, со смаком и удовольствием он будил мою чувственность. Изводил ласками, заставлял парить над землей, стонать до изнеможения, бесконечно произнося его имя. И лишь насытившись моим наслаждением, он позволил мне ощутить на себе тяжесть его тела. А когда возбужденная плоть Вайториса уничтожила то, что еще оставалось у меня от прежней человеческой жизни, я окончательно растворилась в своем Хозяине.

Но прошло еще немного времени, и я увидела… Мой обожаемый Вайтор совокуплялся с какой-то рыжеволосой бабой на полу в тронном зале, куда я вбежала, чтобы рассказать о своем очередном успехе. Она стояла на четвереньках, подвывая от наслаждения, а Вечный ожесточенно вбивался в нее. Я потрясенно смотрела на груди рыжей, содрогавшиеся от каждого нового резкого толчка, и почему-то именно эти груди ярче всего запомнились мне после всех событий того дня. Даже приказ Господина, отданный ледяным тоном:

– Игнис, уйди, – так не потряс меня, как два подрагивающих мешочка плоти, увенчанные ровозыми ареолами.

Осознание, что я всего лишь одна из многих, стало самым сильным потрясением тех лет, и первым шагом к новой Игнис. Он лепил меня так, как считал нужным, и я, пережив и привыкнув, перестала обращать внимание на любовниц Вайториса. Мне стало на них попросту наплевать.

– Потому что ты другая. Ты не такая, как все, мое пламя.

Я вскинула взгляд на Вайториса.

– Но зачем они тебе?

– А зачем тебе понадобился этот водник? Зачем были нужны другие твои игрушки? – с едва уловимой насмешкой спросил меня Вечный. – У каждого свои забавы и развлечения, так? Ты пьешь вкус чужих страданий, а я…

– А ты наслаждение, – осознала я.

Ну, конечно! Если он помог пробудиться скрытому в крови, а во мне его кровь, то…

– Я обладаю тем же, чем и ты, Игнис.

Странно, почему за несколько столетий я ни разу не думала об этом? Почему всегда воспринимала, как должное?

– Потому что тебе не нужно было думать об этом. Для тебя это и было должным. Твой привычный уклад, устоявшийся мир. Уютная скорлупа, из которой не приходилось высовывать нос. И за то, что этот мир дал трещину, я тоже накажу Аквея. Я признал его виновным и приговорил к смерти. Но теперь я не доверю этого никому. Скайрен Аквей мой личный должник.

– Скай…

– Скай?

Я поперхнулась, сообразив, что назвала Аквея по имени… не просто по имени!

– С-с-кай?!

Он в одно мгновение оказался рядом, и огонь взревел с необузданной силой. Бездна в глазах Вечного окончательно заполнилась пламенем, черты лица стали жестче. На меня смотрел оскалившийся хищник, вселяя в душу животный ужас своей яростью. Великая Тьма! Таким взбешенным он не был даже после того, как застал меня едва ли не на воднике.

Я упала на колени, сорвала с плеч платье, оголяя спину, перекинула волосы вперед и накрыла голову руками, бесконечно повторяя:

– Нет никого, кто бы мог сравниться с моим Господином. Нет никого, кто бы мог сравниться с моим Господином. Нет никого, кто бы мог сравниться с моим Господином. Нет никого…

– И пора об это вспомнить, – глухо произнес Вайторис.

Я ожидала боли, ожидала что по моей спине пройдется огненная плеть, пропоров плоть до самой кости, и оставит ожоги, чтобы стать напоминанием моей вины, но… Ладони Господина легли мне на спину, и я поняла, что он стоит на коленях за моей спиной. Он подтолкнул меня, вынуждая опуститься на четвереньки. Я с готовностью уперлась ладонями в каменные плиты двора, закрыла глаза и облизала губы, ощущая предвкушение скорого проникновения. Вайторис одним рывком разорвал платье, и оно опала по обе стороны от меня, словно распластанные крылья.

Мужские ладони сжали мои ягодицы, почти причинив боль, затем нежно огладили, и правую ягодицу обожгла боль от удара. Только вместо страха перед наказанием, я почувствовала острый прилив возбуждения. Охнула, подалась вперед, и тут же пальцы Вайториса впились мне в бедра, возвращая на прежнее место. Ладонь снова огладила ягодицу и скользнула ниже. И когда я протяжно застонала в преддверии подступающего наслаждения, удар по левой ягодице ослепил, заставил взвиться, но Вайторис вновь удержал и одним мощным толчком заполнил меня.

– Вайтор! – взвыла я, когда тело содрогнулось от острого удовольствия.

Он сжал в ладони мои волосы, намотал концы на кулак, вынудив задрать голову так далеко, что мне казалось – она вот-вот оторвется, и продолжил вколачиваться в мое тело. Перед глазами вновь встало давно забытое видение рыжей и ее грудей. Болезненность воспоминания уняло огонь в крови, и теперь я просто ждала, когда мой любовник придет к своему финалу.

– Ну уж нет, – рявкнул Вайторис. – Мы всегда это делали вместе.

Он покинул мое тело, перевернул на спину и окончательно отшвырнул тряпье, бывшее еще недавно платьем. Наши взгляды встретились, и я задохнулась, когда увидела, что пламя из глаз Вечного исчезло, и теперь его вновь сменила голодная бездна.

– Вайт…

Господин накрыл мои губы своими, не позволив договорить. Раздвинув мне ноги коленом, он придавил меня своим телом.

– Ты была с ним? – хрипло спросил Вайтор, оторвавшись от моих губ.

– Нет, – простонала я, закинув руки за голову.

Вечный приподнялся надо мной и отрывисто велел:

– Смотри на меня.

Я послушно распахнула глаза.

– Он привлекает тебя? – спросил он и снова толкнулся в меня.

– Никто… не сравниться… с мои…м… Гос… Госпо…дином, – задыхаясь, ответила я.

– Он привлекает тебя! – новый толчок.

– Нет никого лучше тебя, – тяжело сглотнув, произнесла я.

– Ты хочешь его? – толчок.

– Лишь Господин делает меня счастливой, – простонала я, впившись ногтями в плечи Вайториса.

– Мечтаешь о нем? – толчок.

– Только… с Господином я познала… наслаждение…

– А он? Он ведь жаждет тебя?

– Мой Господин – мой мир…

– Ты не посмеешь отдать ему свое тело!

– Мое тело… принадлежит моему… Господину…

– Не впустишь в душу!

– Моя душа принадлежит Господину…

– Ты только для меня!

– Я… только.. для тебя…

– Только моя!

– Твоя-а-а! – срывающийся шепот перешел в крик, и я выгнулась всем телом, сгорая в ослепляющем всполохе.

– Да-а! – торжествующий мужской стон перекрыл рев пламени, обступившего нас со всех сторон. – Так было всегда, и так будет вечно…

Вайторис тяжело навис надо мной. После судорожно вздохнул и опустился рядом, прижал меня к своему боку и прикрыл глаза. Но уже через пару коротких мгновений велел:

– Покажи мне.

Я распахнула глаза, изумленно взглянула на него, но Вайтор повторил:

– Покажи, – он сильней прижал меня к себе. – Не вздумай перейти. Просто покажи. В глаза…

Послушно посмотрела ему в глаза, стараясь вспомнить, что я успела рассмотреть, когда вышла на крепостную стену.

– Не мешай, – отмахнулся Господин. – Я сам всё увижу.

И я испугалась, что он увидит больше, чем мне хотелось бы. Я точно помнила, что успела увидеть горы, покрытые зеленью. И воздух был влажным. Спешно представила себе озеро…

– Водопад, – оборвал мои мысли Вайторис. – Там есть водопад. Найду. О том, что ты прячешь от меня, мы поговорим при нашей встрече.

Он порывисто прижался к моим губам и… Я села на узкой кровати в своем очередном новом жилище и тупо уставилась на разорванное, немного обгорелое платье, валявшееся на полу. Тело отозвалось приятной истомой, и на губах осталась легкая боль от укуса Вайториса, как напоминание и обещание скорой встречи…

– Бесконечный Хаос, – пробормотала я, почесав в макушке и не отводя взгляда от платья, – это что-то новенькое.

«Реальность – то, во что ты веришь», – тут же прозвучал в голове голос Вайториса. А я поверила, еще как поверила! Затем мотнула головой и постаралась сосредоточиться на нашем разговоре, избегая воспоминаний о том, что произошло на каменных плитах замкового двора, среди беснующегося огня…

Но подумать я толком не успела, потому что услышала стремительный грохот шагов по металлической лестнице, ведущей в уединенный закуток, куда меня переселили сразу, как только я отошла от пробуждения дара чувственности. Дверь, запертая водником, распахнулась, и мой похититель и головная боль последних нескольких дней ворвался в более чем скромное жилище, свернув с петель деревянную створу.

– Что ты себе позволяешь?! – рявкнул Аквей, глядя на меня сверкающим негодованием взором.

– Что я себе позволяю? – опешила я. Да что там опешила! Я сидела с открытым ртом и взирала на полоумного водника вытаращенными глазами.

Его диковатый взгляд заметался по комнате, остановился на разорванном платье, и мне показалось, что из раздувающихся ноздрей Аквея сейчас повалит пар. Признаться… стало не по себе. Не так сильно, как недавно, когда я наблюдала ярость Вайториса, но Скай, если честно, впечатлил тоже.

– Кто. Здесь. Был? – ледяным тоном спросил он, нарочито разделяя слова.

– Э-э-э… – протянула я и… снова почесала в макушке. Оторопь моя возрастала до поистине гигантских размеров.

Водник поднял останки несчастного платья и запустил им в меня, гаркнув:

– Отвечай!

– А-а-а… ох, – вздохнула я, так и не найдя, что ответить. А от следующей фразы хозяина замка я и вовсе готова была свалиться с кровати на пол:

– Кому ты позволила прийти сюда? Кто прикасался к тебе?

– Что?! – этот вопрос мы произнесли одновременно и с одинаковой интонацией.

Ярость водника вдруг сменилась изумлением, едва ли не большим, чем у меня. Мы какое-то время помолчали, буравя друг друга воинственными взглядами, а затем Скайрен также стремительно покинул мою комнату. Я похлопала ресницами, ущипнула себя и зашипела. Чувственность уравновесила нечувствительность к боли, как и должно было быть, и теперь мое восприятие стало почти обычным, если не считать, что я вновь могла ощущать прикосновения и ласки намного острее и ярче.

Но и о визите водника я вновь не успела додумать, потому что снова раздались шаги, уже неспешные, даже чересчур медленные, и в перекосившуюся дверь протиснулся нарушитель моего спокойствия. Он прошел до низкого деревянного кресла и уселся в него, уперев локти в разведенные колени, и опустил подбородок на сжатые кулаки. На меня не смотрел, но я и так видела, что Скай растерян и мрачен. Похоже, собственное поведение поставило мужчину в тупик.

– Меня выматывает происходящее, – как-то устало заговорил он, потерев пальцами переносицу. А я, наконец, обратила внимание на то, как водник выглядит. На нем были надеты штаны, и, кажется, надеты наспех, потому что поясной ремень, болтался не застегнутым. Рубаха на выпуск, голенище одного сапога приспущено. Перевела взгляд выше и невольно хмыкнула. Волосы Аквея были взлохмачены, похоже, еще со сна. То есть он вскочил, наскоро оделся и кинулся сюда, чтобы… Чтобы закатить мне сцену ревности? Великая Тьма! – Всё изменилось. – Продолжал Скайрен. – Всё. И не только родовая сила. Мое восприятие… Мысли. Мои потребности. Тьма, я даже не уверен, что люблю Эйви так же сильно, как раньше. Она мне кажется иной, словно я смотрю на нее теперь совсем другими глазами.

– Разочарован?

Он повернул голову в мою сторону и неопределенно пожал плечами.

– Скорей, удивлен и раздосадован. Но понимаю, что это всё из-за того, что ты опоила меня. Эйволин милая чистая девушка. Наивная и…

– Безыскусная, пустая, глупая? – подсказала я, не став скрывать иронию.

– Что ты знаешь о ней, чтобы судить, Игнис? – раздраженно спросил Скай.

Теперь я пожала плечами.

– Ничего не знаю. Но мне четыреста тридцать пять лет, и я хотя бы немного научилась разбираться в людях…

– Сколько? – потрясенно спросил Аквей.

– Вечно молода, Скай, – искренне рассмеялась я, глядя на округлившиеся глаза водника.

Он еще некоторое время смотрел на меня и вдруг рассмеялся в ответ, а я с удивлением слушала приятные бархатистые переливы его смеха, и на губах моих блуждала улыбка, очень надеюсь, что не слишком глупая. Тьма! Да что со мной происходит?!

– Так ты – древность, Игнис! – воскликнул Скай.

– Но-но! – я сбросила зарождающееся раздражение и погрозила ему пальцем. – Однажды я вернусь, и ты сильно пожалеешь о своих словах.

Водник оборвал смех и отвернулся. Я видела, как поджались его губы, но что-либо отвечать Аквей не спешил, и тогда спросить решила сама.

– Скай, – позвала я и замолчала, смакуя его имя на языке.

– Что? – бесцветно спросил водник, не оборачиваясь.

– Почему ты примчался? По всему видно, что ты вскочил с постели и побежал сюда. Что произошло?

– Хотел бы я и сам это знать, – усмехнулся мужчина и все-таки вновь посмотрел на меня. Затем с явной неохотой продолжил: – Не знаю, правда. Вдруг появилась уверенность, что ты с кем-то, ну, – он замялся, – ты понимаешь, что я хочу сказать. Теперь пытаюсь понять, почему меня это так… взбесило. Глупость какая-то. Мне нет никакого дела до того, с кем ты и… Стоять! – я подпрыгнула на кровати, поправила сползшее с плеч одеяло и вопросительно посмотрела на хозяина замка. – Но ведь платье и вправду разорвано. Где оно?

Тон водника стал сухим и колючим. Он вновь оглядел комнату и сузил глаза, когда добрался до моей кровати. Я опустила взгляд на бесформенную тряпку, лежавшую у меня в ногах, но прежде, чем успела взять ее в руки, рядом со мной уже стоял Аквей. Он подхватил остов платья, развернул и задумчиво повертел в руках.

– Разорвано. Нет надрезов, рвали сразу. Ткань плотная, добротная, так запросто не разорвешь, нужна немалая сила. Вряд ли кто-то из моего замка смог бы это сделать, – всё это водник говорил сам себе. Рассуждал, кажется, забыв о моем существовании. – Кое-где ткань подгорела… Тебе бы не хватило силы, слишком слабая. Возможно, я бы смог порвать… наверное. Любопытно.

Он развернул к себе платье уцелевшей стороной, усмехнулся и… измученное платье окончательно разлетелось на две половины. Правда, вышло это у Ская не сразу, пришлось приложить некоторое усилие, но надрезов делать не потребовалось.

– Отлично, – с издевкой произнесла я, – теперь у меня есть целых два полплатья, обрастаю вещами. Еще немного, и ты выделишь мне целую гардеробную.

– Вполне возможно, если учесть, с какой скоростью мне приходится искать для тебя новую одежду. – Усмехнулся Аквей. Но поджал губы, и взгляд его стал тяжелым. – Итак, нечеловеческая сила, огонь… Как?

– Что как? – не поняла я.

– Как это могло произойти? В замке Его не было, точно знаю. Ты замок не покидала, с некоторых пор я могу точно понять, где ты и чем занимаешься, даже без Венна. Хорошее имя, кстати. – Он мотнул головой, возвращаясь к начатому разговору: – Как твой хозяин смог это сделать? – Скай вдруг встрепенулся, и взгляд его стал хищным. – Он идет за тобой? Понял, где искать?

Я задумалась, сказать ли воднику, что Вайторис может нагрянуть сюда уже через пару минут? И не сказала, решив пока помолчать. Но моего ответа Аквей особо и не ждал. Он сумел сделать верные выводы, этот маг вообще был мастер делать верные выводы, только вот понять, что же все-таки происходит с ним и вокруг него, он сам не мог, а я помогать и подсказывать не собиралась. Не дай Хаос, это как-то станет известно моему Господину, и тогда мне точно придет окончательный конец, а так еще остается надежда потрепыхаться сотенку-другую лет. Древность… Негодяй и невежа!

– Это как тот сон, который мы видели вместе, да? – прервал мои мысли водник. Он ожесточенно потер лицо и, пнув несчастные полплатья, горячо воскликнул: – Как же я хочу во всём этом разобраться! Меня бесит непонимание происходящих перемен!

– А мне бы еще немного поспать, не возражаешь? – вот теперь я все-таки почувствовала раздражение.

– Не терпится снова оказаться в его объятьях? – ядовито вопросил Аквей и, прорычав нечто невнятное, окончательно покинул мои комнаты.

Я упала обратно на подушку, закинула руки за голову, несколько мгновений смотрела в потолок и вдруг расхохоталась. Перед внутренним взором стоял взлохмаченный, кое-как одетый водник, сверкавший глазищами и оравший на меня. Раз за разом я прокручивала в голове момент, когда дверь выворачивает от сильного удара, и в комнату влетает Скайрен Аквей, требуя от меня ответа. Нелепо, невероятно, непостижимо! Но я поняла, что мне нравится то, что я увидела. И чтобы не велел мне Господин, но мысли упорно сворачивали не к Хозяину, а к его бывшему пленнику.

Смех веселый и искренний оборвался в одно мгновение. Я закрыла глаза и протяжно вздохнула. Великая Тьма! Кто тот насмешник, кто решил поиздеваться над всеми нами и переплести наши судьбы в один жгут. Почему я оказалась тем стержнем, вокруг которого закручиваются события? Да и стержень ли я, или всего лишь песчинка, потерявшаяся в Изломе бесконечного Хаоса? По собственной ли глупости, продиктованной сиюминутным желанием ощутить вкус вожделения своей игрушки, решила опоить пленника, или есть та высшая сила, которая решила, что мы слишком застоялись в привычном мирке и пора его изменить? Даже Вечный оказался втянут в водоворот перемен, началом которого стала первая капля моей крови, упавшая в кубок с недопитым вином. Что ожидает этот мир, кто теперь может предсказать? «И снова рой вопросов»…

Шорох у дверей привлек мое внимание. Искра сидела у порога и смотрела на меня своими глазками-бусинками. За ней возвышалась голова змея, глазевшего на меня с ожиданием. Усмехнувшись, я похлопала ладонью по кровати рядом с собой, и мое зверье рвануло, не дожидаясь повторного приглашения. Крыса запрыгнула на постель, но голова Венна бухнулась сверху, едва не придавив Искру. Она возмущенно пискнула, и я усадила крысу себе на живот. Змей мгновение смотрел на крысу, фыркнул и ткнулся мне в руку, требуя свою порцию ласки. Они всё еще воевали за мое внимание, и это вызвало улыбку, а следом очередной протяжный вздох.

«Ты позволила себе чувствовать», – Господин был недоволен мной. Как бы он не потребовал свернуть Искре шею, чтобы избавиться от ненужной привязанности. Не хочу терять эту маленькую поддержку среди тех, кто ненавидит меня. Поджала губы, осознавая, что меня кольнула мысль о всеобщей неприязни.

– Какая глупость! – воскликнула я, всполошив свою живность, млевшую под моими машинальными ласками.

Похоже, человечность и вправду играет со мной злую шутку. Я любуюсь глазами водника, спасаю крысу, утаиваю от Господина появление новой сущности этого мира – водяного змея. Скрываю изменения, которые происходят с Аквеем… Впрочем, это я делаю ради сохранения собственной жизни. Как только окрепну, я убью Ская Аквея, забуду об Искре, о Венне и о своей ненужной и опасной тяге к воднику. И очень надеюсь, что с его смертью притяжение исчезнет. Бесконечный Хаос! Зачем я вообще связалась с водником? Почему выбрала именно его? Только ли за этот насмешливый и высокомерный взгляд, которым он смотрел на меня в тот день, когда очередная попытка свергнуть Вечного закончилась ожидаемым провалом? Веки вновь сомкнулись, и воспоминания унесли меня в прошлое…

Я вошла в каменную сумрачную залу, освещенную лишь факелами, привлеченная густым запахом гнева, ненависти и страха. Он особенно хорошо ощущался горчинкой на языке. Стража молча распахнула передо мной тяжелые створы, не посмев перечить. Я шагнула в залу, и стук каблучков разлетелся гулом под высокими сводами, привлекая ко мне взгляды всех, кто находился внутри.

Вайторис, восседавший на своем троне, иронично вздернул бровь, наблюдая за тем, как я жадно втягиваю носом воздух, после сделал неопределенный жест, который я расценила, как приглашение, и прошла дальше. Неспешно, насыщаясь новыми нотками, расчертившими полотно эмоций свежими штрихами. Любопытство, опаска, пренебрежение, новая вспышка ненависти и неожиданный росчерк, едва уловимый, но приятный – любование. Уловив этот аромат, я подняла взгляд на Господина, он следил за мной, едва заметно улыбаясь. Так, наверное, следят за ребенком, готовым совершить шалость, о которой знают и молчаливо поощряют, ожидая ее.

Я склонила голову, отвечая Вайторису, и прошла к нескольким мужчинам, застывшим на коленях изваяниями перед троном Вечного. За их спинами стояли стражи с занесенными мечами, готовые опустить клинки, как только суд Господина будет окончен. В чем обвиняют этих мужчин, я знала. Про то, что нашлись новые смельчаки, решившие, что смогут сделать то, что никому не удалось до них, Вайторис мне говорил. Мы даже наблюдали пару раз через Грани за их сборами и походом. Сколько человек было в их рати? Тысячи три-пять? Сейчас вспомнить сложно, такое я никогда не запоминала. Смотрела на то, как множество живых мертвецов идут слаженными рядами к своей смерти, и думала, чем развлечься сегодня.

Сражение произошло, где обычно – под стенами черного замка, Господин всегда позволял отчаянным головам приблизиться, а потом захлопывал ловушку, со вкусом изничтожая войско и оставляя для последней забавы вожаков. В этот раз их было пятеро. Я обошла их по кругу, отмечая, что присутствуют представители всех стихий. Их всегда было легко различить. Магия определенной стихии накладывает отпечаток на внешний облик.

Водники – светловолосые и синеглазые. Интенсивность цвета глаз указывала на уровень силы, волосы на конкретный источник, с которым работал маг. Чем светлей глаза, тем ниже уровень. У водника, находившегося в зале, глаза оказались насыщенного синего цвета, у второго цвет глаз был светлей, больше уходя в голубой, но волосы белоснежные. Снег – источник, поняла я. Они работает со всем, где есть хоть капля воды. Значит, мог сотворить метель посреди жаркого лета, сковать льдом, закружить в снежном буране. Первый водник, скорей всего, использовал воду в чистом виде, но, судя по интенсивной синеве его глаз, мог из капли создать полноводный поток. Пусть временный, но мощный.

Следом за водниками стоял воздушник. У этих тоже были светлые волосы, но глаза всегда зеленые, также разных оттенков. Передо мной на коленях стоял мужчина средних лет с глазами цвета летней листвы, темными и умными. Он глядел в ответ спокойно, но быстро отвел глаза и больше не смотрел. Я втянула носом воздух и уловила смятение. Усмехнулась и перешла к представителю земной магии.

Эти, пожалуй, самые яркие представители нашего мира, если не считать огневиков. Цвет волос земляных может быть черным, как ночь, а может граничить с рыжим. Это тоже определяет их источники и проявление силы. Цвет глаз, в основном, зеленый и карий, и как у всех остальных магов интенсивность цвета указывает уровень. Тот маг, на которого смотрела я, был темноволос, но не до черноты, имел темно-карие глаза и смотрел он ими равнодушно, но когда меня обманывало равнодушие? Я уловила толику затаенного страха, который маг умело скрывал. Впрочем, они все были испуганы в той или иной мере. Кто за жизнь, кто за близких, кто за свои земли. Но помимо страха в землевике полыхала ненависть. Ее он прятал хуже, и скрежет зубов я расслышала. Шумно втянув носом запах эмоций этого мага, я перешла к огневику.

Ярко-рыжие волосы казались еще одним факелом, освещавшим залу. Живым факелом с медовыми глазами. Их лукавый прищур заставил изломить бровь в легком недоумении. Огневик осмотрел меня с ног до головы нарочито медленно, оценивающе, после усмехнулся и тут же получил рукоятью меча по затылку от стражника. Огневик упал вперед, едва не толкнув меня головой. Я равнодушно проследила за алой струйкой, окрасившей волосы и стекшей из раны на затылке на шею мужчины, после на каменный пол. Поддернула подол, чтобы не испачкать его в крови, и снова прошлась вдоль мужчин.

Маг, чьей стихией была земля, так больше не поднял глаз и остался мне неинтересен. Беловолосый водник поджал губы. Он бросал на меня взгляды украдкой, и я снова остановилась перед ним. Подцепила пальцами подбородок, склонила голову к плечу и вгляделась в глаза. Что я там увидела? Презрение, но больше показное, потому что водник был испуган. И всё же он мотнул головой, освобождаясь от моей хватки, и сплюнул мне под ноги. Стражник, стоявший за ним, замахнулся, но я сделала жест и остановила воина. Накрыла голову мага ладонью и сжала пальцы, собрав белоснежные волосы в кулак, рывком оттянула голову мужчины назад и, снова заглянув в глаза, вытянула на поверхность самое сильное его чувство в это мгновение – страх. Усилила его, взрастив до размера ночного кошмара, и это чудовище, уродливое и прожорливое, накинулось на пленника, уничтожая ту искру надежды, что еще теплилась где-то на задворках сознания.

– Нет, – прохрипел водник, – нет… пожалуйста…

Из его глаз покатились слезы. Я поймала одну из них кончиком пальца, слизнула соленую каплю и тихо застонала под напором аромата страдания и ужаса, всё более завладевавшим сознанием молодого и сильного мужчины. Он отдавал мне всё до капли, щедро делился тем, что переживал в это мгновение. Я не знаю, что он видел, но паника вдруг захлестнула водника. Отпустила его и сделала шаг назад, с ленивым интересом наблюдая, как пленник повалился на пол, вцепился пальцами себе в волосы и заорал нечто бессвязное. Он голосил, я поглощала эмоции, лившиеся из водника полноводным потоком.

– Тварь! – вдруг сорвался маг с темными волосам. Землевик попытался вскочить на ноги, но удар стражника по затылку оглушил мужчину, и он застонал, схватившись за голову. – Бездушная тварь, – разобрала я и слизала с губ привкус чистой ненависти.

– Ей всё равно, что ты скажешь о ней, Лайнс, – услышала я и повернула голову к синеглазому воднику, смотревшего на своего товарища. На скулах его двигались желваки, но взгляд бездонных глаз, когда он вскинул голову, оказался равнодушным. Он всего мгновение смотрел на меня, кривя губы в усмешке, затем отвернулся и выплюнул: – И все-таки всего лишь псина у ног своего хозяина. Породистая сука и не больше.

Я оставила беловолосого водника плавиться в его безумии, уже пожравшем разум, и неспешно подошла к оставшемуся воднику.

– Добей, – велел Вайторис, и надрывный крик беловолосого водника смолк, когда воин Господина одним ударом меча отделил голову от тела.

– Чтоб ты сдох, Темный! – снова заорал землевик. – Чтоб ты сдох и твоя сука вместе с тобой! Твари без души и сердца! Чтоб вас пожрал Хаос! Ненави…

Крик захлебнулся в кровавом бульканье, когда другой воин перерезал глотку магу, повинуясь жесту Господина. Но я смотрела только на водника, больше ни на что не обращая внимания. Он ответил гордым, даже высокомерным взглядом. Не отвернулся, не опустил глаз и не поморщился, когда я потянулась к его затаенным чувствам, пробуя их на вкус. Я рассматривала пленника, он меня. Зачем-то отметила, что мужчина красив, кажется, даже мгновение любовалась правильностью его черт, дышащих внутренней силой и достоинством.

Он лишь покривился, когда я склонилась к нему, чуть отпрянул и усмехнулся:

– Кусай, шавка.

Но я не спешила. Продолжала рассматривать пленника, вдыхая полной грудью целую смесь эмоций, обуревавших его. Молчание затягивалось.

– Чем ответишь, Игнис? – полюбопытствовал Господин.

Я выпрямилась и обернулась к нему. Вайторис вопросительно поднял бровь.

– Отдай его мне, – попросила я.

– Хочешь растянуть удовольствие?

– Да, мой Господин, – я склонила голову, ожидая решения Вечного.

Вайторис хмыкнул и махнул рукой:

– Он твой, мое пламя. Забавляйся.

– Благодарю, Господин. – После вновь обернулась к пленнику и успела увидеть, как его глаза полыхнули жгучей ненавистью, но уже через мгновение синеву сковал лед равнодушия. Ложь, которая не могла меня обмануть. Я сжала подбородок водника двумя пальцами и, склонившись к его лицу, шепнула: – До скорой встречи. – Затем велела воинам: – Уведите.

– Будь ты проклята, – ответил пленник и позволил страже увести себя, не предпринимая глупых и бесплодных попыток вырваться…

Крысиный писк вернул меня назад в маленькую комнату. Венн развернулся в сторону двери, Искра спрыгнула с моего живота и застыла столбиком на краю кровати, я тоже посмотрела на дверь и удивленно приподняла бровь, глядя на пожилую женщину в фиолетовом платье. Платье было другим, но цвет тот же, и массивные перстень сидел на том же пальце, что и вчера. Тетя Аквея смотрела на меня через перекошенную дверь.

Она не спешила войти, не вздрогнула, когда я повернула к ней голову. Стояла и смотрела, не моргая и, кажется, не дыша. Змей подполз ближе и замер, наблюдая за неожиданной гостьей. Искра повернулась ко мне, но я не обратила на нее внимания, и крыса опять уставилась на водницу. Женщина протянула в мою сторону руку ладонью вверх, словно хотела позвать за собой, или просила помощи. Вдруг уронила ее, бессильно свесила голову на грудь и, покачнувшись, едва внятно произнесла:

– Ошибка, всё ошибка. Она погубит, всех погубит.

– Что ты там говоришь? – спросила я.

– Слишком много Тьмы, – продолжала женщина, не слушая меня. – Лучше бы мне не дожить до этого дня, лучше бы умереть…

– Это легко устроить, – усмехнулась я. – Что тебе нужно, старуха?

Глаза водницы сверкнули фиолетовым всполохом, и она растянула губы в ухмылке:

– Я младенец рядом с тобой, отродье.

Затем развернулась и побрела прочь, продолжая бормотать себе под нос:

– Ошибка… Я ошиблась… Мой бедный мальчик…

Я послушала, как ее каблуки стучат по металлическим ступеням, потерла подбородок и посмотрела на Искру:

– Ты что-нибудь понимаешь?

Крыса пискнула и метнулась ко мне, прижалась к боку и затихла.

– Вот и я не понимаю. Безумная карга, – и снова улеглась, но ни подумать, ни уснуть не получилось.

Вскоре появилась прислуга. На меня никто не смотрел, не шептался. Люди быстро и четко выполняли свои обязанности под бдительным надзором моих стражей. Искра вновь стояла столбиком на краю кровати, Венн свернулся клубком перед моим ложем, я лежала, закинув руки за голову, и ждала, когда слуги уберутся прочь. Их мельтешение мне мешало. Служанки наполнили лохань водой, принесли несколько платьев, поставили на стол завтрак, забрали останки вчерашнего платья, слуги поправили дверь и исчезли, так и не произнеся ни звука.

– Ну, вот и новый день, – сказала я, как только за прислугой закрылась дверь. – Осталось ждать на шесть даров меньше.

Хотя о чем это я? Если Вайторис уже понял, где меня искать, возможно, завтрашний день не наступит не только для Аквея и его людей, но и для меня, потому что Господин узнает обо всём, что я сотворила, и порвет меня, как бедное платье. «Не для того я столетия создавал тебя по своему образу и подобию…». А для чего создавал? Может, я зря опасаюсь, и мне ничего не угрожает, кроме очередного наказания? Не проверишь, не узнаешь, так? А проверять желания нет. Вот нет его, этого желания, и всё тут. Тьма! Я и сама не знаю, как лучше поступить.

Вздохнула и выбралась, наконец, из-под одеяла, в который раз с тоской вспоминая времена, когда за меня всё решал Вайтор. Он точно знал, как нужно поступить, что мне нужно сделать, когда говорить и что. Мы жили одним умом, его умом, а теперь я должна научиться принимать решения, которые так или иначе отразятся на моем будущем… если оно для меня предусмотрено, конечно.

– Хм…

Я обернулась к змею и задумчиво посмотрела на него. Любопытно, что сделал бы со мной водник, если бы ему все-таки удалось одолеть Вайториса? Почему-то об этом я ни разу не задумалась за дни своего пленения. А это отнюдь не мелочи. Оставлять меня в живых не за чем, и значит, мой путь лежит в ледяные просторы Хаоса вслед за Господином. Что сделает со мной Хозяин, когда поймет, что я усложнила ему жизнь, и реальность изменилась, породив новые Отражения? Накажет или убьет? Что мешает Вечному создать новую Игнис и подождать еще несколько столетий? Что для него эти четыреста лет? Одно мгновение, песчинка в океане его бесконечной жизни. Даже я не заметила, как пролетели годы, пока покорно служила своему создателю. Вроде только вчера смотрела с восторгом на красноволосого мужчину, произносящего: «Имя твое – Игнис», – а вот я уже и «древность».

– Хоть бы пока не нашел, – проворчала я, вытираясь мягким полотном, как только закончила омовение.

Да уж. Лучше мне явиться к нему с головой Аквея в руках, как доказательством моей преданности.

– Хм-м… – протянула я снова, завязывая пояс на платье.

Не стоит ли пока встать на сторону водника и помочь ему уйти от Вайториса? Бой он проиграет, тут сомнений нет. Во что бы сейчас не превращался Скай, но он по-прежнему дитя перед Вечным. Сколько людей под началом Аквея? На черный замок он шел с объединенным войском, где соединились все стихии, но и этого не хватило, чтобы одолеть рать Господина. Одни браннеры – огненные твари Вайториса превратят замок водника в пыль вместе со всеми его обитателями. Вайтору останется только взять меня за шкирку и потрясти, чтобы потом превратить в прах, не дожидаясь тридцатого дня. Но если Господин узнает, что я помогаю Скайрену, мне точно не жить…

– Что делать-то? – вопросила я у Искры, запрыгнувшей на край стола и ожидавшей, когда я поделюсь с ней завтраком. Венн сглотнул и посмотрел на дверь. Я милостиво махнула рукой: – Ползи, завтракай.

Змей дополз до двери, свернулся клубком, но так и не покинул меня, только принюхивался, ожидая, когда хозяин вспомнит, что его создание питается не воздухом. Впрочем, долго ждать не пришлось, кормушку для змея принесли, когда мы с Искрой только закончили завтракать и, сытые и благодушные, уселись на подоконнике и любовались видами в узкое окошко.

– Венн, – донеслось из-за двери, а затем дробный топот подсказал, что прислуга сбежала, как только поставила кормушку.

Змей шлепнул хвостом по полу и утек в щель под дверью набивать свою утробу. Мы с Искрой переглянулись и вернулись к просмотру внутреннего двора. Я проследила за прачкой, тащившей корзину с бельем, и мысли мои вернулись к ближайшему будущему. Рискнуть или покорно ждать развития событий? Что я выигрываю, помогая Скаю? Несколько дней спокойной жизни точно. По крайней мере, пока не проснутся дары, дающие мне силу, пока не проснется огонь, и я снова не начну слышать зов Граней… Нет, последним пользоваться не стоит. Если уже появились Отражения, то меня может занести в них, и тогда я рискую вообще не найти дорогу к черному замку. Хотя для этого достаточно дождаться, когда вернется дар имени моего Господина, и он заберет меня даже из Отражений.

Что ожидать от Вайториса? Если заберет меня сегодня, то вспомнит мою беготню от него во сне. Прибавим к этому то, что я пыталась исказить свои воспоминания, умолчала о змее, то есть о следствии изменения Реальности, о причине изменения Реальности тем более, да вдобавок ко всему моя связь с водником и чудом до сих пор не случившаяся близость, если не считать первого сна… Великая Тьма! А ведь Господин всё это вытрясет из меня, и какими способами, я не берусь предугадать… Мне точно конец.

Нет-нет, не могу я пока вернуться. Пусть перебесится, пусть направит весь свой гнев на Аквея, он и так уже считает его Злом Изначальным. Лучше я стану в его глазах жертвой, но не главной виновницей происходящего. Нужно всего лишь выказывать тоску и стремление вернуться. И мысли свои заполнить образом Господина. Нельзя больше допускать прежних ошибок. Сегодня его ярость принесла мне боль и удовольствие, завтра может остаться только боль, а от Его боли меня не спасет ни один дар. Да, нужно тянуть время. Но чтобы его тянуть, нужно чтобы водник не попался слишком рано. И открытые подсказки приведут к закономерному финалу. Петля замкнется, и я вновь буду виновата. Нужно избежать этого. Значит, моя помощь не должна быть нарочитой. А как заставить кого-то делать то, что ты хочешь?

Я ухмыльнулась и зажмурилась от удовольствия – нужно всего лишь быть Игнис Сиел, темной без стыда и совести. Ну, этого у меня давно уже нет, несколько столетий так уж точно. Эту шелуху Господин сорвал с меня в первую очередь. Помню, когда мы уже стали близки, и я поняла, что утехи на ложе – это единственное, что Вайторис готов дать мне, заменив наслаждением мечты о любви, он прислал мне наряд и велел явиться к нему в этом в тронную залу, где собрались его приближенные.

Я взглянула на переплетение из тончайших золотых нитей, невесомых, как паутинка. Ни обуви, ни нижнего белья, только подобие одежды, не скрывавшее моей наготы. К платью прилагалось только одно украшение – диадема, и она подразумевала высокую прическу, так что надежда на то, что волосы скроют меня, рухнула в то же мгновение, как я взяла в руки диадему. И пока я колебалась и раздумывала, как могу обойти приказ, мне передали, что Господин ожидает меня немедленно, и любая задержка и попытка не исполнить просьбу повлечет за собой наказание. Стоит ли говорить, что к выходу я готова была очень скоро?

В тот момент, когда я вышла из покоев Повелителя, мне казалось, что ниже пасть уже невозможно. Золотые плетения колыхались при ходьбе, открывая мое тело с разных сторон. Тогда я думала, что никогда не смогу забыть, как на меня пялились все, кто попадался на пути, и то молчание, воцарившееся в тронной зале, когда я вошла в распахнувшиеся двери. На меня смотрели все, кто изумленно, кто украдкой, чтобы не разгневать Господина, а сам Вайторис восседал на своем исполинском троне и довольно улыбался, глядя, как я шествую к нему, не сводя с него взгляда. И когда опустилась перед троном на колени, он лишь мазнул по мне взглядом, велел подняться с колен и оказать честь гостям его замка, лично наполнив их кубки вином.

Тот вечер я выдержала, но после умоляла больше не заставлять меня показываться на людях в таком виде. На следующий прием я пришла лишь в одном ожерелье. И так продолжалось до тех пор, пока я, услышав очередной подобный приказ, не начала пожимать плечами и входила в залу так, словно на мне был надет лучший из нарядов.

– Твое тело совершенно, Игнис. И показывая другим то, что принадлежит мне, ты не падаешь в пропасть, ты возносишься на вершину самой высокой из гор, окружающих нас. Тебе не нужны ухищрения, чтобы подчеркнуть красоту, ты – сама красота.

И я начала гордиться своим телом и лицом, получая удовольствие от мужских взглядов, полных вожделения и женских, наполненных ядом зависти и неприязни. А еще от того, что меня не могли коснуться ни чужое желание, ни зависть. И единственный раз, когда один из приглашенных в замок мужчин, опьяненный вином и моей наготой, забыл осторожность и попытался овладеть мною в темном углу пиршественной залы, закончился тем, что после того, как бедолага притронулся ко мне, он прожил всего пару мгновений. Ровно столько потребовалось Вайторису, чтобы оказаться рядом и собственноручно свернуть шею наглецу. После этого я ощущала жар от похотливых взглядов, но никогда от чужой страсти. Господин преподал мне много уроков, и пришло время вспомнить некоторые из них, ну, или воспользоваться их плодами.

Прихватив Искру, я соскочила с подоконника, усадила крысу на плечо и направилась к выходу. Венн оторвался от кормушки, когда я вышла из комнаты.

– Поел? – спросила я.

Змей застучал хвостом, занервничал, но я лишь махнула рукой:

– Я тебя не заставляю идти с нами.

Венн проворчал что-то и снова уткнулся в кормушку, но уже на втором пролете железной лестницы он догнал нас с Искрой и деловито пополз рядом, наверное, ободренный тем, что за нашу вчерашнюю вылазку ему не влетело. Аквею хватило забот и без своего создания. То мой приступ похотливости, то цветок, то невеста. Он и сопровождал-то меня в новое обиталище, не проронив ни слова. Так что мы с моей маленькой ратью могли позволить себе повторную наглость.

Прислушалась к себе и улыбнулась, обнаружив местонахождение Скайрена. Сегодня я никуда не спешила, чувствуя, что водник сам придет ко мне. Я шла по галереям и коридорам замка, с интересом рассматривая гобелены, картины, статуи, расставленные в нишах. Наблюдала за людьми, попадавшимися мне навстречу. Люди тоже наблюдали за мной, но без праздного любопытства, как я. Они спешно убирались с дороги моего маленького отряда, ныряли в боковые коридоры, прятались за двери, жались к стенам и бросали на меня злые взгляды. А я улыбалась. Вот просто улыбалась и чувствовала себя хозяйкой замка, потому что никто не смел преградить дорогу, когда рядом полз Венн, зорко следивший, чтобы никто не посмел приблизиться к узнице. Это было даже забавно – пленница разогнала хозяев.

Свой поход я приостановила возле портрета молодого мужчины, показавшегося мне смутно знакомым. Белоснежные волосы, голубые глаза… Я прищурилась, склонила голову к плечу и потерла подбородок, пытаясь понять, кого он мне напоминает…

– Эйвилон Аллиерт, – раздался за моей спиной незнакомый голос. – Друг Скайрена и брат его невесты Эйволин. Он погиб в стенах Черного замка.

Я обернулась и посмотрела на мужчину-мага. Он мне тоже показался смутно знакомым, но понять, откуда я его знаю, не смогла.

– Имел честь вчера целовать вас, магиана Сиел, – хмыкнул водник. Страха в его глазах я не увидела, скорей, интерес.

Я развернулась к мужчине всем корпусом и сделала к нему шаг, остановилась почти вплотную и посмотрела снизу вверх.

– Стало быть, господин водный маг, целовать меня для вас честь? – полюбопытствовала я. – И почему же вы всё еще живы?

– Мне стоило умереть от счастья? – широко улыбнулся водник.

– Скорей, от стыда, а вы сияете, подобно начищенному золотому. Уж тому ли господину вы служите?

– Если бы я служил вашему господину, то вряд ли мне выпало счастье ощутить силу страсти самой Игнис Сиел, – не смутился мужчина. – Похоже, я все-таки на верной стороне.

Я сделала шаг назад и вновь склонила голову к плечу, прошлась по воднику изучающим взглядом, после выпрямилась и спросила, указав себе за спину:

– А вы дружили с Эйвилоном Аллиертом?

– Мы были дружны, – более осторожно ответил маг.

– Но для вас честь целовать меня?

– Целовать само воплощение Зла? О да, – он сократил разделяющее нас расстояние. – Вы знали, что даже ваши враги мечтают о вас, Игнис? Породил ли вас Хаос, или вдохнула жизнь Тьма, но сотворил они вас на диво совершенной. Лицом, – он коснулся моей скулы костяшкой согнутого пальца, – и телом.

Мужская ладонь легла мне на талию. Водник склонился ниже, намереваясь повторить вчерашний опыт и… Змеиный хвост захлестнул его шею. Рывок, и маг отлетел от меня, ударился спиной о противоположную стену, а я встретилась взглядом с потемневшим взором глаз-озер.

– За какой Тьмой? – ледяным тоном спросил меня Скай.

– Что именно? – уточнила я.

– За какой Тьмой ты творишь? – внес ясность Аквей и обернулся к моему незадачливому поклоннику, бросив: – Поговорим позже. Исчезни.

Тот спорить не стал. А кто бы стал, если над тобой нависает разверстая пасть гигантского змея, между ног сидит крыса, успевшая спрыгнуть с моего плеча, когда появился хозяин замка, и сам Скайрен смотрит слишком пристально, чтобы обманываться его видимым спокойствием? Водник, чьего имени я так и не узнала, поднялся с пола и исчез так быстро, насколько ему позволила боль в теле от удара о стену. Но уже почти свернув за угол, он обернулся и произнес одними губами, пользуясь тем, что Аквей снова смотрит на меня: «До встречи».

Я усмехнулась, и мой похититель обдал очередной порцией холода:

– Тебя что-то веселит в произошедшем, Игнис?

– Только твое своевременное появление, – ответила я. – Боюсь, если бы я выцарапала глаза наглецу, меня бы твои люди сожгли вместе с замком. Кто же поверит, что воплощенное Зло всего лишь защищалось от похотливого мерзавца, решившего, что женщину можно лапать против ее желания?

– Что-то я не заметил, чтобы ты была против, – ядовито ответил водник.

– Ты просто не досмотрел, – хмыкнула я. – Правда, Скай, на твоих людей я не покушаюсь. Мне хочется жить, а Господин, знаешь ли, никогда не страдал от приступов жалости и прощения.

Взгляд водника, чуть смягчившийся, вновь стал колючим. Он посмотрел на портрет Эйвилона Аллиерта.

– А ты, Игнис? Что ты знаешь о жалости? – спросил он, глядя на беловолосого водника.

– Я давно забыла, что это, Скай, – ответила я, тоже глядя на изображение мертвеца. – Господин вытравил из меня все чувства, и жалость была одной из первых.

– Но крысу ты пожалела, – Аквей развернулся ко мне. – Почему ты ее спасла?

Я пожала плечами. У меня и вправду не было ответа.

– Это вышло как-то само собой, – сказала я. – Может, потому что Венн тогда был мне врагом, и Искра оказалась в ловушке, как и я.

– Искра… – Скайрен усмехнулся. – Забавно.

– Что – забавно?

– Всё, – ответил он и отошел от портрета. – Забавно, странно и отвратительно в равных долях. Передо мной стоит чудовище, выжигавшее целые деревни лишь за то, что они не смогли заплатить своему Господину требуемую дань из-за неурожая. Бездушная сука, убившая на моих глазах лучшего друга. Тварь, издевавшаяся надо мной больше года, а я вижу красивейшую из женщин, которая спасает крысу, дает зверям имена, и они идут за ней, словно на привязи, готовые оберегать и защищать от любого, кто причинит ей зло. И эта женщина одинокая, слабая, хрупкая, но продолжает держать спину ровно, несмотря на то, что на ее плечи давит всеобщая ненависть. Я видел обе эти стороны одной сущности, но никак не могу совместить их. Жгуче ненавижу первую и не могу заставить себя злиться на вторую. Какая ты настоящая, Игнис Сиел? Что было до того, как Темный накинул на тебя удавку своей власти?

Я молчала. Смотрела на него и молчала, не зная ответов на вопросы. Какая я настоящая, кто бы сказал мне это… Я помню себя с момента, когда Господин дал мне имя, и очень смутно то, что было до возрождающего пламени. Раньше еще мелькали в памяти какие-то обрывки, теперь сплошной туман. Кем я была рождена? Простой смертной, магом? Кто были мои родители? Где я жила? Даже свой возраст до возрождения, я помню примерно. Пятнадцать или шестнадцать лет, но может было и меньше, а может больше.

– Ты не знаешь, – понял проницательный Аквей. – Он забрал у тебя даже память. Но что дал взамен?

– Себя, – ответила я и вновь перевела взгляд на портрет Эйвилона Аллиерта, вспоминая о том, что привело меня сюда. – Господин подарил мне бессмертие, вечную юность и красоту. Наделил силой, равной которой нет, и только Он превосходит меня…

– И где твоя сила, Игнис? – с нескрываемой иронией спросил водник. – Он забрал ее за единственный проступок, несмотря на четыреста лет собачьей преданности.

– Я нарушила главное правило, сила возмездия закономерна, – я пожала плечами. – Мое тело принадлежит Господину…

– То есть ты осознаешь, что понесла наказание заслужено, – Скай встал у меня за спиной. Не трогал, но я слишком остро ощутила его близость. Во рту вмиг пересохло, и я облизала губы, сжала кулаки, изо всех сил противясь тому, что пробуждалось в крови в это мгновение, однако бездарно проиграла этот бой и порывисто обернулась, тут же попав в омут глаз-озер. Водник кривовато усмехнулся и сделал еще один шаг, оттеснив меня к стене. Его ладони уперлись в стену по обе стороны от моей головы, и легкая хрипотца, пробившаяся в его голосе, взволновала настолько, что я едва сдержала стон предвкушения. – Что ты сейчас осознаешь, Игнис? Ты всё еще помнишь о своем Господине?

– А ты, Скай? Что осознаешь ты? – голос упал до предательского полушепота. – Ты еще помнишь о своей невесте, когда стоишь так близко ко мне?

Взгляд Аквея блуждал по моему лицу, наконец, остановился на губах, и он шумно втянул носом воздух:

– Я мало о чем помню, когда ты рядом. Меня тянет к тебе, Игнис, но это всего лишь морок, навеянный отравой, которой ты опоила меня. Однажды я найду противоядие, и всё станет, как прежде.

– Всё может закончиться раньше, чем ты думаешь, – я заставила себя не думать о том, что от поцелуев водника у меня исчезает из груди весь воздух, и слабеют ноги. Разум, плавился от его близости, но я все-таки сумела думать о том, для чего искала Скайрена Аквея. – Господин избавит нас обоих от этого проклятого притяжения, как только войдет в замок и сотрет его с лица земли вместе со всеми обитателями. И с тобой, Скай.

Водник оттолкнулся от стены, выпрямился и отвернулся от меня. Я видела, как он тряхнул головой, приводя мысли в порядок. Еще бесконечно долгое мгновение боролась с желанием прижаться к его спине и ощутить тепло живого сильного тела, но снова сжала кулаки и, наконец, стряхнула хмель желания.

– Не станет тебя, исчезнет и наваждение, – уже более твердо продолжила я. – Я буду смотреть на то, как ты умираешь, и чувствовать, как ослабевает зов крови.

Мужчина стремительно обернулся. Глаза осветились бликом света, рука взметнулась вверх, и пальцы сжались на моем горле. Я вновь была припечатана к стене. Воздух со свистом прорывался сквозь стиснутые зубы, но в глаза своего похитителя я смотрела, не моргая, выдержав тяжелый пристальный взгляд:

– Значит, ты тоже считаешь, что смерть одного из нас станет избавлением для другого? Так есть ли смысл ждать появления Темного? Он уже знает, где ты, и придет, несмотря на то, жива ты или нет. – Я дернула руками, в желании вцепиться в сдавливающие горло пальцы, но вновь бессильно уронила их, завороженная силой, шедшей в это мгновение от Аквея. Она подавляла, подчиняла и… восхищала, несмотря на то, что я понимала – еще мгновение и всё… – Так может стоит прямо сейчас разорвать этот круг безысходности и вдохнуть полной грудью. Что скажешь, Игнис?

– Убей, – просипела я, и Скай немного ослабил хватку, – но это не спасет ни тебя, ни твоих людей. Он превратит эти земли в выжженную пустыню. Ты лишь добавишь огню ярости, но сам сгоришь в его сердцевине, наслаждаясь кратким мигом свободы от нашей связи. Но сначала ты увидишь, как умрут все, кто тебе дороги. Господин будет наказывать тебя постепенно. Сначала он уничтожит тех, кто служил тебе. Потом твоих друзей и родных. Затем ты будешь смотреть на то, как он выпивает Эйволин, и, поверь, она будет орать под ним от наслаждения, в миг забыв обо всех твоих ласках. Она добровольно отдаст Ему свою жизнь и умрет с Его именем на устах, даже не вспомнив о тебе. И лишь после твоего окончательного краха, он займется тобой, продлевая твою агонию столько, сколько посчитает нужным. И тебе нечего будет противопоставить ему, ведь всё, что тебе дала моя кровь, умрет вместе со мной. Но даже если ты оставишь мне жизнь, всё случится именно так, как я сказала, потому что ты слишком слаб и никогда не сможешь одолеть в бою Вечного и созданную им рать.

– Поглядим, – отрывисто бросил Скай. Он чуть сильней сжал пальцы и отшвырнул меня в сторону.

Я упала на пол, с жадностью глотая воздух. Венн и Искра бросились ко мне, прижались, то ли жалея, то ли защищая. Змей обвил кольцами, скрывая от взгляда своего хозяина, но я выбралась из прохладного кокона и, отдышавшись, заговорила снова.

– Я столько раз слышала самоуверенные заявления тех, кто считался сильнейшими магами этого мира. И столько же раз я видела их бесславный конец. Отважные, благородные и отчаянные они гибли, избавляясь от иллюзий с последним вздохом. Ты думаешь, ты исключение, Скай? Ты такой же, как те дураки, которые возомнили себя равными Вечному, чья сила скапливалась бесконечно долго. Они были сильнейшими, но где они сейчас, где их слава? Кто помнит о них? Остался лишь ОН, и останется впредь…

– Даже камень можно расколоть ударом кулака, если знать, куда ударить, – глухо произнес водник, не сводя с меня пристального взгляда. – Нужно лишь найти слабое место. И слабое место Вечного, ты, Игнис.

– Но он не умрет, если умру я. Он создаст себе новую Игнис, выпестует ее, и она займет мое место, вновь скрепляя броню Господина.

Скай тряхнул головой. Его глаза лихорадочно блеснули, и водник, взъерошив себе волосы, взволнованно заходил от стены к стене, о чем-то задумавшись. Наконец, остановился и снова взглянул на меня.

– Я пойму, – произнес он. – Я найду верный путь, но нужно еще время. Мы покидаем замок.

– Как? – с фальшивым изумлением воскликнула я. – А как же великая битва и слава в веках?

– За мной, – скомандовал водник, пропустив мою колкость мимо ушей.

Он сделал несколько шагов, но остановился и снова обернулся ко мне, сузил глаза, но покачал головой, усмехнулся и продолжил путь, точно зная, что я иду следом. Что бы Скай не собирался мне сказать, он это так и не произнес. Я следовала за ним, пряча довольную ухмылку. Скайрен Аквей обладал разумом и умел делать верные выводы, и это меня устраивало сейчас больше, чем когда-либо. Прости меня, Вайторис, но я вырвала из твоих зубов эту добычу. Тебе придется вгрызться в нее позже. На мгновение приостановилась. Я осмелилась пойти против воли Господина… Бесконечный Хаос! А неповиновение, оказывается, тоже может быть приятным. Утереть нос Вечному? Почему бы и нет?

– Игнис! – рявкнул Скай, не оборачиваясь.

– Я следую за тобой, милый, – хмыкнула я и догнала его, ощущая сладкую судорогу от мысли: «Ой, что буде-ет». Но чтобы не было после, сейчас мое настроение было прекрасным, как никогда.

Это было похоже на стремительное бегство, впрочем, без излишней паники, словно обитатели замка Аквей уже не один раз покидали свое жилище в спешном порядке. Скарба взяли мало, только необходимое. Никакого обоза, способного задержать в пути, всё, что могло пригодиться, приторочили к седлам лошадей. Тяжелых карет не было, как и груженых телег. Я даже не поняла, в какой момент замок опустел. Просто только что деловито гудел, как улей, полный пчел, и вдруг застыл необитаемой громадой.

Первыми исчезли слуги. И я так и не поняла, куда они ушли. То ли через подземные ходы, то ли через какую-то тропу в горах. И сколько не прислушивалась к разговорам Ская и его воинов, так и не уловила. Слышала о том, что все ушли, и следы надежно скрыты, и всё. Затем пропала стража и женщины из магов. Я не видела прощания с Эйволин, только слышала, как она всхлипывала за дверью кабинета, в котором я ждала, когда меня заберут, да что-то тихо ворковал водник, успокаивая свою невесту. Я в это мгновение скрипела зубами и рвала по странице какую-то книгу, попавшуюся под руку. Книга была, конечно, не причем, но злость я больше никак не могла излить. Или книга, или шейка водницы. Пришлось выбрать книгу, чтобы не ссориться раньше времени с Аквеем, хотя душа просила шейку Эйволин.

И когда замок стих, дверь кабинета открылась, и на пороге появился Скайрен в дорожном облачении. Он поманил меня, и я направилась к нему, воплощая собой само послушание. Но выйти из кабинета не удалось, водник перекрыл проход своей широкоплечей фигурой. Я вопросительно посмотрела на него, ожидая узнать, чего он хочет. Аквей взял в руку Искру, сидевшую на моем плече, пересадил к себе и распахнул ткань, висевшую на его второй руке. Это оказался плащ, нежно-голубой, из дорогой ткани, который изумительно подошел бы к глазам Эйволин. Похоже, с хозяйкой плаща я не ошиблась и дернулась, когда Скай накинул его мне на плечи, невольно покривившись. Но водник не обратил на мою гримасу никакого внимания. Он скрепил плащ у меня на груди фигурной застежкой с голубым камнем, накинул на голову капюшон и вернул крысу мне на плечо.

– Идем, – коротко велел водник.

Венн, которого кормили перед дорогой, приветливо забил по полу хвостом, увидев меня.

– Зачем капюшон? – спросила я, но больше для того, чтобы не идти за своим похитителем молча.

– Во-первых, у водников не бывает черных волос и не стоит привлекать внимания, а во-вторых, укажи мне того, кто не мечтает свернуть тебе шею, – чуть насмешливо ответил Скай.

– Одного точно знаю, – хмыкнув, ответила я, и водник обернулся, иронично изломив бровь:

– Темный не в счет, – сказал он.

– Я не о нем, – сказала я, испытывая какое-то мстительное предвкушение. – Я о том наглеце, который считает за честь целовать меня. Ну, тот, которого вы со змеем отогнали от меня сегодня.

Глаза водника в одно мгновение потемнели, однако эмоции он спрятал, хоть я и заметила, что до равнодушия ему далеко, и это порадовало, потому что в ушах всё еще стоял его лепет с Эйволин. И вместо утреннего грома, грохотавшего в моем временном жилище, я услышала слова, сочащиеся ядом издевки:

– Не верь мужчине, превозносящему тебя, когда его мысли начинаются и заканчиваются подолом твоего платья. Когда он задерет этот подол и избавиться от своего желания, разочарование может быть слишком горьким.

– А кто тебе сказал, что, задрав мой подол, он забудет о том, что под ним спрятано, – полюбопытствовала я.

– У тебя там что-то необычное? – изломил брови Аквей. Он, вдруг ухватив за руку, притянул меня к себе, развернул и рывком прижал к груди одной рукой. Вторая отвела в сторону полу плаща, задрала подол платья, и горячая ладонь скользнула по обнаженному бедру, перебралась на его внутреннюю сторону и протиснулась между ног, заставив меня охнуть и плотней прижаться к воднику.

– Ты солгала, Игнис, – хрипловатым полушепотом, от которого задрожали коленки, сказал мне на ухо водник, – там ты такая же, как все. – Он снова развернул меня, закинул ногу себе на бедро, но мысли сопротивляться даже не возникло. Я вцепилась пальцами ему в плечи, комкая ткань дорожного плаща, закусила губу и откинула голову назад. Тихий стон слетел с приоткрывшихся губ, и ответом ему стал судорожный мужской вздох. Я следила за водником из-под ресниц. Он невнятно выругался сквозь зубы, затем отступил, отпуская меня, и натянул на руку перчатку. После спросил, откашлявшись: – Кроме скверного характера и страсти к мерзким забавам в тебе есть хоть что-то неприятное?

– Я – совершенство, – без ложной скромности ответила я, пытаясь унять бешеное сердцебиение и желание накинуться на Аквея, сорвать с него плащ, стянуть штаны и…

Я тряхнула головой, стараясь отогнать очередное волнующее видение.

– Хвала Создателям, – несколько нервно усмехнулся Скай, – ты подвержена самолюбованию. Еще один порок.

– Странно было бы мне не иметь пороков, – ответила я, вновь накинув на голову капюшон. – Идем или ждем моего Господина?

– Я ему и так гостеприимно оставлю целый замок, – хмыкнул водник. – Одного доброго дела за день вполне достаточно. Так что встречать Вечного никто не обязан. – И закончил уже без всякой веселья: – Уходим.

Он бодро зашагал впереди, а я завистливо вздохнула. Мои ноги всё еще подрагивали. А затем мысли испуганно метнулись к Вайторису и дарам, и возбуждение сошло на нет, на теле выступил холодный пот, когда мне подумалось: «А произошедшего хватит для утраты одного из даров?». Что если сегодняшний цветок не расцветет? Или увянет один из уже проявившихся? Чем мне не жаль пожертвовать? Каждым жаль! Даже зоркостью, без которой я могла бы, конечно, обойтись, но не хочется терять даже толики своих сил, когда их и так нет.

В панике задумалась, куда меня ведет водник, и поняла – во двор. Так, этот дар со мной. Про чувственность говорить не стоит, она со мной… ох. Закусила губу и поспешила за Скаем, рассматривая его спину. Белый волос я заметила издалека, но в этом не было ничего особенного. Плащ Аквея был темно-синего цвета, и белоснежная волосинка выделялась на его фоне. Однако заметив волос, я уже не могла думать ни о чем ином. Тихое раздражение переросло в злость, и я догнала водника, ухватила след Эйволин и с яростью порвала его, сдула с пальцев и только после этого выдохнула с облегчением.

– Да чтоб тебя, – выругалась я под изумленно-насмешливым взглядом Скайрена.

– Что это было? – спросил он.

– На тебе была грязь, – отмахнулась я. – Не терплю грязь.

– Ты еще и чистюля?

– Ужасная, – кивнула я и первая сбежала вниз по лестнице.

– Насчет – ужасная, не могу не согласиться, – догнал меня смешок водника.

Я демонстративно провела пальцами по перилам и скривилась:

– Как ты не выгнал слуг? Кругом сплошная грязь.

– Еще и лгунья, – удовлетворенно кивнул Скай, успевший догнать меня.

Я пренебрежительно передернула плечами и вышла в открытые двери вслед за Венном, обогнавшим нас с водником. Солнечный свет ударил по глазам, на мгновение ослепив меня. Я прикрыла глаза рукой, втянула носом свежий влажный воздух и улыбнулась. Кажется, я соскучилась по чистому воздуху, солнцу и ветру, ласкавшему разгоряченную кожу шаловливыми прикосновениями. Странно, но почему-то в черном замке я никогда не думала о том, что есть жизнь за стенами чертогов Господина. Впрочем, и место, где стоит замок, редко бывает освещено солнцем. В основном, когда одна из Граней отражает солнечный цвет. В царстве Вайториса царит сумрак и холод. Часто идет дождь, и совсем не поют птицы. Птицы? Какая глупость!

Отдернула руку от лица и окинула взглядом небольшой отряд. Воины уже сидели в седлах, и лишь две лошади еще стояли без всадников. На меня смотрели все. Лица были угрюмыми, кажется, мне тут были не рады. Удивительно, правда? Но вот мой взгляд зацепился за немного шальную улыбку, и я узнала своего поклонника. Я хмыкнула и направилась к одной из свободных лошадей. Любитель поцелуев спрыгнул на землю и опустился на одно колено перед лошадью, предлагая мне свою помощь.

Хотела обойти лошадь с другой стороны и забраться в седло самостоятельно, но обернулась к Скаю, оценила скучающее выражение на его лице, и забираться в седло самостоятельно передумала. Я кивнула услужливому воднику, наступила на его колено, и почувствовала, как пальцы мужчины сжались на моей щиколотке, осторожно погладили ногу, и я встретилась с лукавым взглядом неугомонного водника.

– Лейда Сиел, вы пытаетесь оседлать моего жеребца, – ровно произнес Скай, останавливая меня в тот момент, когда я уже оттолкнулась, перехватил за плечи, не дав свалиться, и развернул ко второму коню.

Он был выше и мощней того, на кого я едва не села. Признаться, была уверена, что это скакун водника. Похоже, так думали все, потому что я уловила удивление во взглядах воинов. Я усмехнулась, сообразив, что коня я выбрала верно, а вот способ забраться в седло – нет.

– А вы, леор Аквей, еще и лжец, – заметила я, возвращая ему не только его шпильку, но и обращение, положенное ему по праву рождения.

Деловитая физиономия Ская не дрогнула, оставшись такой же невозмутимой. Он бросил взгляд на любителя поцелуев и велел:

– Вернись в седло, Войтер. И не стоит проявлять столько прыти. Поспешные прыжки могут привести к перелому, и, не дай Создатели, шеи.

– Я всего лишь хотел помочь, – возмутился водник.

– Лейда Сиел – дама достаточно взрослая и опытная, чтобы справиться с конем, – ответил Аквей, запрыгнул в седло и посмотрел на меня сверху. – Нам долго вас ждать, Игнис?

– О нет, леор Аквей. Можете не ждать вовсе, – любезно ответила я. – Впрочем, если вам угодно позабавиться за мой счет, то можете остаться. Я хотя бы почувствую себя, как дома. Даже могу представить на вашем месте моего Господина. Он тоже любит наблюдать за чужой неловкостью.

Скай поджал губы, но спрыгнул на землю. Правда, в отличие от Войтера на колено не опускался, просто подсадил, когда я оттолкнулась от земли, сцедив сквозь зубы:

– Пожри тебя Тьма, Игнис.

– И чем я успела вызвать неудовольствие? – не скрывая иронии, полюбопытствовала я.

– Всего лишь тем, что мы вынуждены терять время впустую, – опять солгал водник и вернулся в седло моего коня, оставив меня красоваться на своем мощном звере.

– Ну, разумеется, время, – покладисто согласилась я, удостоилась взгляда исподлобья, и отряд, наконец, тронулся с места.

И, словно издевательство, я почувствовала знакомый зуд на левом плече. Очень вовремя! Кажется, для меня наступил черед нового испытания – на выносливость. И я надеялась, что через час не стану похожа на шелудивую псину, которую зажрали блохи. Ох, бесконечный Хаос, дай мне сил…