Читать книгу Побочные - Юлия Келлер - Страница 3

Моя жизнь. Мой город. Моя извечная депрессия. Холодная тоска моего проклятого города. Одиночество, равнодушие, блёклый свет в окнах домов. Всё это отдаёт мертвечиной. Я вижу этот город полуразрушенным, съеденным временем. И снова этот вопрос в моей голове: «Сошла ли я с ума?» Мне одиноко, мне страшно. Я требую, я жажду, я прячусь и тихо жду, когда это огромное небо затянется чёрными тучами, когда природа возьмёт своё и мы перестанем существовать. Когда все эти дома превратятся в скелеты. И все мы станем гниющими трупами. Торжество смерти. Пустыня вечной тишины. Кто-то уничтожит нас, раздавит наши тела, раздробит кости. Наша кровь напитает голодную землю, она отравиться этой красной жидкостью и её вырвет новым человечеством, как это и происходит уже тысячи лет. А я? Я всего-навсего кукла, которая прячется в своём кукольном шкафу.

Полный технодекаданс, любовь моя! Феномен смерти души в технически развитом обществе. Ты просто кукла, дорогая девочка. Внутри твоего полого тела осталась только равнодушная пустота. Там нет сердца, которое ещё способно любить, души, которая умеет страдать. Твоё тело остаётся живым в то время, когда души там уже не осталось. Технодекаденсеры живут на грани жизни и смерти. Они желают, но не могут умереть.

И вот теперь, когда я просто иду, то невольно задаюсь вопросом: а была ли я уникальна? Моё рождение, младенчество, детство. Было ли всё это уникальным? Или банальным? Музыка, что звучит в моей голове, она будто просачивается внутрь, в моё сердце и вызывает воспоминания. Я вспоминаю себя, самую обыкновенную себя, какой я была лет в пять-шесть. Ту торжественную тишину, царящую в моём детстве среди советских общежитий и серых бетонных домов. Эти улицы, которые теперь постоянно забиты людьми. Но они давно мертвы и холодны. Они умерли вместе с моим детством, и теперь от них воняет, как от открытой могилы. Запах смерти сладковат и неприятен.

Почему я вспоминаю их только пустыми? Почему я до сих пор вспоминаю тот обрыв, что находится за Гвардейским парком? Почему я всегда испытываю самые странные ощущения относительно себя и этих мест? Мне так бы хотелось вернуться в то светлое время, когда я была ребёнком? Или же просто отрешиться от этого, сбежать и спрятаться?

И я закуриваю, ожидая автобуса, который никак не едет.

Ладно. Пусто. Глупо. Слишком тяжело об этом думать, вспоминая свои былые ошибки. Сейчас я – это то неполноценное существо, которое живёт. Чёрт побери, оно всё ещё живёт! И мне просто надо смириться с этим.

Приехал мой автобус. Сейчас очень поздно, а от конечной станции здесь всего одна остановка, поэтому внутри бездушной металлической коробки, раскрашенной всевозможной рекламой, всего три-четыре пассажира. Только те, кто поздно возвращаются домой с работы и я. Никто больше не едет в мою сторону.

«Даже в этом ты так бесконечно одинока. Ну всё, Марфа, тебе пора успокоиться, – думаю я. – Ты едешь домой и тебя больше ничто не должно волновать!»

Сажусь на свободное место в самом конце автобуса, на самое высокое сидение и прижимаюсь к запотевшему окну. А потом просто нажимаю на кнопку своего МР3-плеера и уношусь далеко от происходящего под саундтрек из фильма «Планета Кей-Пэкс». Один из моих знакомых назвал эту мелодию – «музыкой города». Эта музыка. Та атмосфера, которую она порождает. Щемит сердце, опьяняет мозг. И вот теперь, когда я прорезаю воздух внутри автобуса, следующего по маршруту номер 77 (от железнодорожного вокзала до алюминиевого завода) мне хочется только, чтобы он никогда не останавливался на моей остановке. Помню, когда я училась в начальных классах, то мне почему-то всегда хотелось, чтобы автобус взорвался, пропал, исчез, попал во временную воронку. Да, я была странным ребёнком.

«Человек устроен из трех частей,

из трех частей,

из трех частей,

хэу ля ля

дрюм дрюм ту ту,

из трех частей человек.

Борода и глаз и пятнадцать рук,

и пятнадцать рук,

и пятнадцать рук,

хэу ля ля

дрюм дрюм ту ту,

пятнадцать рук и ребро.

А впрочем не рук пятнадцать штук,

пятнадцать штук,

пятнадцать штук,

хэу ля ля

дрюм дрюм ту ту,

пятнадцать штук, да не рук…»

Тьфу ты! И почему мне в голову пришло это стихотворение Даниила Хармса? Пятнадцать рук, пятнадцать рук. Помниться, кто-то рассказывал, что однажды Хармс просто вышел на улицу и не вернулся. Этот человек лгал. Несколько лет назад я прочла, что Хармс был репрессирован в 1941 году, симулировал сумасшествие и умер в психиатрической больнице!

Я подбираю ноги и сжимаюсь на сидении. Мне уже тысячу раз казалось, что я схожу с ума. Меня это просто убивает. Но психологи говорят, что людей со здоровой психикой не существует. Однако это не повод, чтобы пропустить мимо меня моё безумие, ссылаясь на то, что типа «все мы немного того». Время от времени я живу под принципом «ищи не то, в чём ты похожа на других, а то, чем ты от них отличаешься».

Иногда они смотрят с презрением, а иногда не обращают на нас внимания. Мне плевать на то, что они смотрят на меня, я могу точно также смотреть на них. Но проблема в том, что я всегда буду смотреть на них с презрением, а они могут смотреть на меня как угодно. Да. Они могут смотреть как угодно, как на куклу в витрине, кукла будет смотреть на них с презрением.

Люблю это время суток, потому что в такой час всем плевать на то, кто я и что я. Их волнует только то, что им важно. Люди и кукла. Закон спроса и предложения.

Мы едем мимо «проклятых мест». Они начинаются от концертного зала, где когда-то была церковь и кладбище. Недавно тут опять всё перерыли и нашли огромное количество церковной утвари. На этих местах печать людской глупости, но души тут не кричат. Их тут нет. А вот около учебного морга в медицинской академии. Оу! Там можно с ума сойти. Ходят слухи, что там есть настоящий бассейн, наполненный формалином, и в нём плавают трупы и их внутренние органы. Но в мои планы не входит шататься по моргам, кладбищам и всяким местам вроде того строения, которое затеяли, как администрацию, а в итоге оно оказалось самым загадочным зданием в этом городе. Семьдесят пять душ. И я никому не расскажу, откуда мне это известно.

Время от времени мне хочется выйти на несколько остановок пораньше, пройти от Дворца труда до дома по тем местам, где в это время стоят проститутки и занимаются своим делом. Когда идёшь там, то в голову бьёт мысль о том, что мы слишком сильно различаемся. Я и эти места уже не принадлежим друг другу. Эти места напоминают мне о том, что уже прошло и никогда не вернётся. И в них не вписывается худая и бледная девушка странного вида. Не вписывается ничто, особенно её душа. Эта душа уже совсем другого человека. И поэтому она возвращается домой по привычному пути, через парк.

Заталкивая в рот сигарету, я медленно иду туда, где меня ждут. Но мне самой не очень хочется возвращаться, я не стремлюсь к этой встрече. Мои лёгкие наполняет дым ароматизированных сигарет. Сажает сердце не хуже, чем ментол. Но если ментол стоит очень рядом с валерьянкой, то давясь дымом ароматизированных сигарет, нужно смириться с мыслью о том, что отнимаешь у себя достаточное количество часов жизни. Но волнует ли это человека? Да. Волнует ли это куклу? Нет. Она поглощает синтетику с первых лет жизни, начиная детской смесью после рождения, завершая таблетками, которые глотают, находясь на смертном одре.

«У кукол синтетика вместо сердца. И эта синтетика гоняет синтетическую кровь!»

Марфа тает в тишине, выходя на то место, где обваливается земля. Плевать на Хиросиму. Она хоть и самая крутая Сайди в городе, но такая тварь! Самая натуральная! Если бы она не была моей наставницей, то я давно бы высказала ей всё, что думаю. Но мы просто куклы. Мы все должны подчиняться. Хиросима – тварь, но она очень умная. Другой такой не найти. Бездушная, бессердечная сволочь с множеством отвратительных качеств, но тем самым она просто лишний раз доказывает, что все мы не так уж идеальны, как хотелось бы другим.

Стоя над обрывом. На долгое время моими мыслями управляет только Хиросима – девушка с волосами малинового цвета.

Транзакция реальности. Стоило только подумать и вот мой Самсунг разразился песней группы «Оригами»:

«Всё двенадцать секунд назад

Было другим.

Взрыв ярко алым цветком

Пророс в окно,

Разрушая всё своим лепестком…»

На дисплее чёрно-белая фотография моей наставницы, обнимающей плюшевого зайца, и её имя. Дождавшись повторения припева, нажимаю на «Ответ» и подношу телефон к уху.

– Да?

– Марфа, ты уже дома?

– Ещё нет, пока не дошла.

– И где же ты, рыжая-бесстыжая?

– В парке.

– Какого чёрта ты в парке-то делаешь?!

– Курю.

– Ты дымом не подавишься?

– Нет.

Хиросима что-то бурчит на том конце трубки, но я не могу разобрать.

– У тебя нос не болит? – говорит она, пытаясь перевести тему.

– Это не имеет значения.

– Ладно. До завтра.

Смотрю на часы. Половина двенадцатого. Действительно, сегодня всё ещё сегодня.

– До завтра, – сквозь зубы отвечаю ей.

И ноги сами тянут меня к дому.

В самом начале этого пути, Сайди казались мне единственно правильным выходом в жизни. Да и сейчас я думаю точно также. Но ведь когда-то это был мой вечный космос, мой идеальный мир. Я тогда была совсем одиноким, покинутым ребёнком. Хотя, даже сейчас ничего не изменилось. Я просто стала более сдержанной. Я больше не плачу, когда мне нужна компания. Я перестала медленно сходить с ума. Но в то время мне было слишком тяжело и одиноко. И тогда, как специально, в моей жизни появилась Хиросима и, как мне всегда казалось, такой безупречный, яркий и прекрасный мир Сайди. Необычная, самоуверенная, в конец сумасшедшая японская кукла со своими принципами и протянутой ко мне рукой, за которую я с удовольствием схватилась. Вселенная побочных кукол стала для меня всем тем, в чём так нуждается человек. Она была моей поддержкой. Я была так счастлива встретить хоть одного человека, который может меня выслушать. По сути, мне просто нужно было выговориться, мне это по-прежнему необходимо. Просто никто не желает слушать. И я это признала, я приняла этот мир. Эту мрачную судьбу – быть Сайди. И теперь я жду только одного – стать самостоятельной, отделиться от безумной Хиросимы, холодной Американки и чокнутой Лу. Стать одинокой куклой, которой никто не нужен. В конце концов, к этому я и стремлюсь.

Сайди. Они открыли мне этот новый мир, в котором можно закрыть глаза и умереть, где ты то, что ты есть. Это была вселенная, в которой ты признаёшь полный провал божественного плана. Те великие сыны, которых создал высший разум себе на радость, теперь всё хуже год от года. И нет смысла сопротивляться. Будь Сайди – плыви по течению. Если вы выбросите свою старую изуродованную куклу – не беспокойтесь о ней. Куклы и трупы не умеют плакать. А все эти ваши сказки об оживших мертвецах – полнейшая чушь!

Хиросима познакомила меня со своей «кармической сестрой» Американкой, а потом появилась и Лу. Маленькая, миленькая, но внутренне озлобленная Лу сделала нас – «дьявольским квартетом». Именно так нас теперь называют все Сайди в городе.

Моя ничтожная ненависть к тому, чем я являюсь, слишком велика. Но пора об этом позабыть. Мне нужно идти домой.

Сейчас меня больше интересуют мои мрачные мысли, это состояние глубокой затравленной мрачности. Покидая парк, я думаю только о том, что заставляло меня с самого детства проводить столь странные ассоциации этого тёмного места. В такое позднее время всё в нём меня пугало. Мне казалось, что в этой спокойной земле лежат гниющие тела, те скульптуры, что стоят посреди аллеи – это мрачные надгробные памятники, что огромная коричневая арка – это вход в потусторонний мир, а металлический серебристый забор – кладбищенская оградка. И что рядом со стелой покоится гроб неизвестного героя. Тогда я боялась мертвецов, не зная, что сама уже давно мертва.

Попыхивая сигаретой, я прохожу мимо остановки, на которой до сих пор стоят люди, ждущие автотранспорта. Я не волнуюсь о том, что меня кто-то увидит, стоя на другой стороне дороги, по которой время от времени проезжают сонные машины и автобусы. Это не имеет значения для меня