Читать книгу Нежизнеспособный - Юлия Lepichuri - Страница 8

Я легко толкнул дверь, и та, поддавшись, со слабым скрипом отворилась во внутрь. В помещении была только маленькая узкая кровать, низкий столик и две подушки, видимо, предлагаемые путникам вместо стульев. Не знаю, как Хитори там платил, но видимо человеком он был бедным, раз более презентабельной лачуги выбрать для нас не мог. Более того, с какой стати он, поболтав с тем существом, просто пропихнул меня в сторону комнаты и исчез без следа? Хотя я нисколько не злился на него, совершенно незнакомый человек может иметь и свои совершенно не касающиеся меня дела. Да и бедность апартаментов не проблема, просто живот предательски выл, и я начал чувствовать резкие боли от голода, что и делало меня раздражительным.

Как ни странно, урчание было не лучшим дополнением к песням пустыни. Я сел на подоконник не застеклённого окна, коим служила простая дыра в стене и принюхивался в надежде узнать не готовят ли где по близости ужина. С местными я не смог бы найти общий язык, но радость с кем-нибудь, кто занят трапезой, разделить было бы не плохо.

Увы, это могли быть только мечты, так и не добившись результатов в охоте на запахи, я перебрался на кровать и планировал было вздремнуть. «Но как же то обещание!» – нет, спать я точно не могу, этот скрытный тип не упустит возможность в очередной раз о чём-то умолчать. «Что, если он и сейчас сбежал, чтобы не разговаривать со мной?» – идея была к моему удивлению даже не абсурдная – в первую ночь он сделал именно так, а вернувшись по утру измотанный и сонный не пытался и оправдываться. В пустыне небось тоже хотел сбежать, но на открытом пространстве это было бы странным действием.

На этих словах в комнату вошёл Хитори и молча жестом указал, что бы я шёл с ним. Так мы поднялись на крышу здания и сейчас с высоты третьего этажа я видел пустыню ещё более изысканной чем прежде.

– Сядь поешь, а я пока расскажу тебе кое-что – он дал мне плетёную корзину, полную фруктов, похожих на яблоки.

Я послушно примостился на широкую ограду, принялся жадно поедать пищу и слушал, смотря вдаль, туда, где блестят звёзды.

– Когда в конце жизни огромной, тяжеленой звезды у неё заканчивается водород для поддержания реакций в ядре и сохранения равновесия между гравитацией, что пытается звезду сжать, и давлением, направленным во вне. Гравитация побеждает, ядро коллапсирует и при этом происходит вспышка сверхновой звезды.

Это может происходить, например, в двойных системах, где белый карлик перетягивает на себя вещество звезды компаньона и, набрав достаточно массы вспыхивает сверхновой. После остаётся либо нейтронная звезда, либо чёрная дыра. Сверхновые – достаточно редкое явление. Эта появилась не так давно.

А ещё вследствие взрыва выбросилось значительное количество массы из внешней оболочки, это вещество содержит в составе продукты, образованные термоядерным синтезом, в пространство, присутствующее между светилами. Мм… если подумать, то этой звёздочке повезло, она была недостаточно тяжёлой, чтобы превратиться в чёрную дыру.

– Значит такое красивое явление произошло за счёт смерти звезды? Это немного грустно. Но теперь она такая красивая.

– Ага и гораздо ярче чем прежде.

– Тебе, кажется, нравятся звёзды? – я подошёл к другу ближе, разглядывая его лицо. Мог бы поспорить – он таял, когда говорил, прежде похожий на зимнее небо лучистый, чистый, но холодный сейчас он предстал передо мной иным. Та печальная улыбка больше не казалась такой уж печальной. Сложно судить о чувствах человека, не видя его глаз. Но думаю он правда очень влюблён в это небо.

– Не то что бы дело в них. Мне в целом плевать, но именно эта звезда сейчас так меня радует. Даже хорошо, что ты спросил меня утром о ней.

– А откуда ты всё это знаешь?

– Просто знаю. Да и ты знаешь – от этих слов Хитори меня пробрало раздражение. Ничего я же не знаю.

– Нет, не знаю, зачем бы я тебя спрашивал тогда?

– Потом поймёшь.

«О, нет! Снова это «потом» – взвыл я в голове.

– Что тебе ещё нравится кроме звёзд и дюн? – продолжил Хитори.

– Мне нравится, как песок вздымается клубами в воздух, круглый диск луны днём и треугольник, который образуют звёзды. Мне нравятся завитки на пальцах – я развернул свою ладонь к собеседнику – нравится, как твои волосы треплются ветром, и сам ветер. Закрывая глаза, и представляя те потоки, которые чувствую, в сердце распаляется кровь. А ещё… – я хотел было что-то сказать, но выронил мысль и, пошарясь по закромам разума, был вынужден признать неудачу и просто промолчать.

– Нет. Тебе нравятся не просто эти линии и структуры. Посмотри-ка на тру спиральную галактику – Хитори подал ладонью в левую сторону небосвода – разве тебя не переполняет восхищение от мысли, что множество совершенно разных, огромных космических объектов складываются в такую великолепную спираль с двумя рукавами? И ведь не просто складываются, каждое тело движется по своей траектории, со своей скоростью, но визуальная форма для наблюдателя сохраняется неизменной. А знаешь смерчи, циклоны или водовороты? Они же тоже закручиваются в спираль, хоть и не такую же. Ах… хотел бы я тебе сейчас всё это поведать в деталях, но времени уйдёт много. Точно, звёзды… образуют треугольник, так ты сказал? Но ведь у треугольника есть стороны, а я вижу только точки, где должны быть углы. Ты ведь достраиваешь линии в своей голове, и верно у настоящего треугольника линии абсолютно тонкие, не имеющие размера… это прекрасно, ведь по сути его и не существует! Он лишь в твоей голове. Ты видишь, как потоки ветра укладывают песок? Ветер же просто несёт частицы, разве нет? Но, в конце концов, выстраивается рисунок из гребней. Мои волосы тебе нравятся? Да, наверное, это действительно красиво, ведь изгибы прядей получаются не каким-то случайным образом. Это всё тебе нравится, но любишь ты другое.

Ты любишь незримый высший закон, ведущий всё сущее по загадочным, как и вся эта пустыня, линиям. Незримая сила, что, находясь вне нашего мира, движет песчинки, светила, галактики. Математика, что следит за всем. Математика, пустившая сквозь всё своё золотое сечение. Математика, что опытным дирижёром выступает руководителем звуков, слышимых тобой, более того она позволяет существовать мозгу, что может наслаждаться мелодией. И она подобная строгому учителю, заставляет светила кружиться танцем и направляет их полёт и путь планет с астероидами в своих системах вокруг звезды. И она же определяет путь целых галактик в направлении великого аттрактора. Это ещё только в нашем видимом куске мироздания. И рисунок на твоих пальцах не случаен, всё в теле подчиняется математике, начиная от уровня квантов и атомов, переходя к биологии и генам. Всё и внутри тебя и снаружи работает по математическим законам.

Математика абсолютна: графики, фигуры, вероятности, ошибаются люди, которые изучают её, ошибаются те, кто применяет её, ошибаются те, кто думает, что знает её, но сама она, не доступная пониманию людского разума в полной мере, как нечто идеальное, неподвластное, даётся лишь частями. Как бы тебе не нравились правила игры – они то, что будет истиной для этой игры. Так и математика, управляющая даже случайностью пропитывает всё вокруг и воздух, и землю, и межзвёздное пространство, и людей. Она и есть всё сущее. Она течёт даже в поведении таких якобы свободных существ как мы. Больше того, насколько же она великолепна, если позволяет существовать разуму, который может осознавать её существование и стремиться постичь. Думаю, именно это в математике заставляет меня восхищаться ей больше всего. Законы мироздания, порождающие разум, постигающий законы мироздания.

Я удивился всему, что он сказал, кажется, я не мог с ним не согласиться. Наверное. Он словно излил весь мой трепет, вытащив откуда-то изнутри моего же сознания, однако звучало всё так сумбурно. Хитори же сейчас безумно улыбался. Мне показалось, что у него в голове там неописуемое наслаждение. Повязочный обхватил себя за плечи и вскинул голову к небу, шумно выдыхая.

– Ах~ Я люблю это совершенство. Люблю всем своим естеством – спустя какое-то время добавил он – а ты… теперь иди-ка ты в комнату спать – тон снисхождения переменился на грубый, выглядело так, словно он разозлился, как если бы сказал мне очевидные вещи, до которых мой детский мозг мог бы дойти и сам, если бы подумал чуть больше одной секунды.

Я считал, что мы наконец-то стали ближе и он начал открывать мне все эти свои секретики, как стена скрытности снова выстроилась между нами. На следующий день я был слегка сердит на это. Но больше я злился на себя ведь сам вынудил Хитори говорить, знал же, что ему это не нравится. Он накормил меня завтраком на рассвете – опять какими-то фруктами и мы отправились в путь.

Только к вечеру, уже еле волоча ноги, мы добрались до странного места. Честно, это первая вещь в пустыне, которая меня не впечатлила. То был поросший вьюнком каменный круг на земле. Что слегка приподнимался над поверхностью песка. Я даже подумал, что это какой-то портал. Ведь спутник сказал, что через час мы уже будем в лесу.

Я стал озираться по сторонам, любуясь красотой местности, как в последний раз и убеждаясь, что в часе ходьбы отсюда нет никаких лесов. Удивительно – я не боялся того, что ждёт меня дальше, разве что не хотел покидать это место в силу его роскоши. Но, даже с тем, что здесь царила неописуемая красота, меня манила неизвестность.

– Кажется, там кто-то есть – я дёрнул проводника за рукав и указал на возвышенность слева от нас.

– Да, его мы и ждём.

– А? – сказанное поразило меня сверх меры – мы кого-то ждём?

– Не ждали бы – так ты бы уже давно сидел в листве и кормил комаров.

– Я думал, ты даёшь мне время попрощаться с этим местом.

– Размечтался, нам нельзя терять времени.

На склоне появился страж, которого мы видели в первый день у храма, Он шёл с забранным за спину длинным красным копьём и одетый в монашескую рясу.

– Эй! Давай быстрее, тебе что нужно было три дня на то, чтобы переодеться?!

– Ну-ка подойди я с тобой перетру – Хитори улыбался и махал рукой.

– V baxwy dvwo inhl.

– Ты так долго меня ждал, что успел найти девушку? Познакомил бы хоть – на этих словах Хитори схватил нас с подошедшим стражем за руки и шагнул в круг. Не успев даже удивиться, я зажмурился от яркого света и прочувствовал что-то жёсткое за головой.