Читать книгу Нежизнеспособный - Юлия Lepichuri - Страница 9

– Твоей подружки сегодня не будет? – поинтересовался директор, заехавший в своё заведение на обед.

К слову сказать, то был типичный такой дядька, какой по обыкновению всегда бывает на всяких русских семейных застольях, и по обыкновению пьёт больше всех и шутки травит, а улыбается то при этом так же тепло, как дедушка мороз из сказки.

– Мы поменялись сменами – юноша почтительно склонил голову, так что чёлка закрыла не только его шрамик, но даже кончик носа было не разглядеть.

– Вот как? Сделать перерасчёт, значит, нужно, что же вы не сказали мне?

– Нет, не стоит мы всё решили между собой – то была наглая ложь. Сегодня брюнет старался в смену Суиин и требовать свои законные пятьсот рублей за 4 часа туда вполне мог, но совершенно не хотел, испытывая стыд за такую мелочность, хотя деньги эти и были для него далеко не мелочью.

Парень уже некоторое время работал за двоих и не имел в планах сознаваться, понимая, что подруга не выходит больше недели из-за смерти сестры. Девушке явно понадобятся деньги, и добросердечный пацан хотел помочь всем, что в его силах. Юноша к слову с трудом нормализовал график. У него было не более двенадцати рабочих часов в неделю, а у Суиин ещё двадцать восемь. В итоге теперь он работал ежедневно с четырёх до восьми по будням и с десяти до двенадцати ночи в выходные.

– Хорошо, принеси мне тогда латте и эклеров – вежливым, тоном попросил мужчина.

– Спасибо за заказ, пожалуйста, подождите немного – парень удалился на кухню и, оставив листок из блокнота на стойке, перешёл к следующему столику.

Ближним к нему сейчас была одинокая женщина, он чуть было не заметил её, сидящую в небольшом закутке в тихом укромном месте – специальной зоной на один столик, любимой особенно стеснительными посетителями и влюблёнными парами.

Мадам расположилась одна рядом с абстрактной картиной некоего неизвестного художника. Она заметила официанта и подозвала его своим толстым пальцем указав на место рядом с собой. Безвкусное синее платье совсем не красило её и без того нелицеприятную фигуру: обтягивало и выделяло складки на животе. На шее висел аляповатый кулон из зелёных, деревянный бусин, а шарфик повязанный на шее хоть и был на вид новым и дорогим, совершенно не подходил образу, а даже напротив – придавал комичности всему её наряду. На лицо смотреть было и того сложнее: широкие неровные стрелки на глазах обвисшие толстые щёки, никак не сочетались с яркой красной помадой. Лицо без признаков основы под макияж и не знавшее о тональных средствах, являло собой все ужасы преждевременного старения.

Кирей почтительно склонил голову.

– Добрый день, сегодня я буду вашим официантом, извините, могу ли я принять ваш заказ? – парень говорил как всегда робко, но старался не зажевать слов и улыбался, подавая меню двумя руками.

– Как вы нерасторопны, я жду уже 20 минут, а ко мне никто так и не подошёл! – тон голоса гостьи был порядком высокомерен, особенно сейчас на контрасте это цепляло слух.

– Прошу прощения от лица нашего заведения. Это место скрыто от большей части зала и вас вероятно просто не заметили. Мы искренне сожалеем о случившемся.

– Я не спрашивала почему это случилось! Вы должны оказывать подобающий сервис, не важно где я сижу, это не мои проблемы.

– Всё так. Я понимаю это полностью моя вина, прошу прощения за доставленные неудобства. Я искренне сожалею.

– Я буду это и это и вина – она указала на два дешёвых салата и не дожидаясь пока официант запишет, сунула меню ему в руки.

Парень уже залился краской, слышать обвинения в том, что мало от тебя зависит разумеется неприятно. Смущённый укором, он искренне сожалел, что не заглянул сюда раньше, и, хотя он и был занят прежде обслуживанием директора, всё же принял все слова в свой личный адрес. Сейчас кровь шумела в ушах, а сердце бешено билось, как у первоклассника, отчитанного перед всем классом.

– Быстрее, что встал? – прикрикнула женщина.

– Прошу прощения! Спасибо, ваш заказ скоро будет готов! – выпалил юноша и поспешил убраться с глаз клиентки.

Вернувшись к кухне, он передал листок и забрал готовые кофе и эклеры для директора. Взяв поднос, юноша ринулся было к столу у окна, как его притормозил один из поваров: «Я слышал, что случилось, не парься» – сказал низенький узкоглазый мужчина, слышавший крик тётки, в силу близкого расположения её места к кухне. «Да, постараюсь, спасибо» – пустил Кирей и глубоко вздохнув шагнул.

– Извините за задержку – произнёс парень, подойдя к начальнику.

– Шутишь? Вы сегодня очень шустро работаете, не то что бы сварить кофе было долгим делом. Но учитывая сколько людей заглядывает к нам в полдень, вы меня радуете – похвала от этого человека была явлением не редким, но сейчас его по-особенному тёплый вид помогал брюнету вернуться в колею. Да так что парень повис в мыслях на пару секунд.

– Иди, у тебя ещё есть работа – на этих словах Кирей вспомнил женщину за стеной и взмолился богу: «Лишь бы директор не слышал, как я облажался только что! Не дай Боже. Официант – лицо заведения… А если он слышал, думает, что я провинился? Мог ли он слышать? Так стыдно. Он… надеюсь, что не слышал».

Юноша глубоко вдохнул и старательно уверял себя: «Всё в порядке, мне бы уже досталось, если бы он слышал. Забудь. Забудь, будем думать об этом позже». Но слова, это только слова и его палец начал предательски подёргиваться от волнения и нервов, а по коже словно пульсировали мелкие разряды тока.

Опять кухня. Он решил немного отдохнуть и восстановить сбившееся дыхание. Пока нет готовых к выдаче заказов.

Сегодня он был уже десять часов на ногах, и ещё даже не вечер. Ступни ныли, но это была не единственная тягость. «Интересно, учитель не заметил, что я рылся в его бумагах? Повезло, что он не закрывает на ключ ничего в своей аудитории, но я и не обнаружил ничего дельного. В ящиках были лишь документы с последней экспедиции и утверждения на будущую. Наверняка он уже сдал отчёты о проведении. Неужели он не причастен? Кто же тогда, да и разве мне померещилось, что он нервничал, когда к нам приходили полицейские?

Вот, когда я заглядывал в архив, видел запечатанную папку от профессора Накурова по прошлой экспедиции. Но не мог же я её вскрыть… в самом деле.

А ещё… пока я стоял в архиве, слышал разговор его заместителя по экспедициям. Николай, вроде так его зовут, говорил с тётей Машей – Смотрителем архива. Говорил, что теперь у его начальника «меньше гуляющих рядом не прошенных глаз» и «дело выполнено чисто», и я слышал, как он грубо отзывался о смерти Ай, сказал «шавка шумная больше не отвлекает от дел». Это всё так странно…».

Но как прозвенел звонок о готовности, парень выпал из мыслей, подорвался с места и сложил тарелки на свой поднос. Жизнь снова выставила его на страдание и пришлось иди к даме в синем.

– Прошу, извините за ожидание – он поставил еду на стол и откупорив бутылку вина налил его в бокал.

– Исчезни, мелочь – кинула женщина с тем же что прежде недовольным выражением лица.

После ухода дама не оставила никаких чаевых, ещё и потребовала скидку за долгое ожидание. На шум пришёл и директор и, вежливо попросив прощения лично, полностью оплатил её счёт. Но и слова укорительного работнику не сказал. Он знал, что этот скромный юноша не мог намеренно быть непредусмотрительным и всегда исполнял предписания для служащих. Ни кем Ярослав так сильно не гордился в заведении как Киреем: всегда учтивый и вежливый, парень не давал гостям и повода для колкости, и он единственный, кто мог вытерпеть агрессивных людей, полностью следуя уставу. Хоть из-за этого и получал сильный стресс.

– Простите, директор – раздался тихий голос работника – это моя вина, я должен был заплатить за неё, но у меня нет такой суммы пока, удержите это из моей зарплаты, пожалуйста.

– Мальчик мой, не бери в голову, я не думаю, что дело в тебе, и даже не в ней. Может это был просто плохой день, мы же не знаем, что она несёт в своём сердце. Я хочу верить, что она сама сейчас испытывает стыд за то, что вспылила, а даже если не так, то это уже не наши заботы.

Я пойду, мне ещё надо на встречу по поводу аренды помещения, откроем вторую точку – сможешь работать ближе к дому – подмигнув, он протянул кулак, и Кирей ответил на жест, всё ещё каря себя за сегодняшний случай. Ему было ужасно неприятно доставлять неудобства другим.

Несколькими часами позднее, вернувшись домой, молодой человек устало захлопнул за собой входную дверь.

– Ний, утешь меня. Я хочу в объятия, можно?

– Конечно, что за вопрос, погоди я только краски смою.

Подойдя через минуту, художник стиснул друга и простояли они в таком положении порядком много, что бы ноги успели затечь. Кирей утыкался лицом в плечо друга, сейчас был тот редкий момент, когда все мысли уходили, оставляя разум в состоянии транса. Время словно останавливалось, а воздух застывал стеклом не позволяя шевельнуться. Спокойствие было таким соблазнительным, будь жизнь океаном, то место подле этого седовласого юноши стало бы штильным утром. Будь жизнь земной поверхностью, он бы был равниной, что веками не трогали потрясения, а ежели космосом, то он – пустота Волопаса загадочная, пустая и спокойная, сколько только может позволить видимая вселенная. Наконец, отпрянув друг от друга, они молчали. Ний заметил, как уныло выглядел лучший друг и не мог не поинтересоваться, утянув того в комнату и взявшись вновь за кисть:

– Тебя обидели на работе? Злишься?

– Да и да. Встретил одного клиента, не то что бы я совсем не виноват, я просто мог бы не допустить того, что случилось, мне жаль, я стал причиной её ужасного самочувствия – бормотал тёмненький юноша, расположившись рядом с мольбертом на полу и оглядывая творение живописца.

– Дело же не в этом – нежным бесцветным голосом отозвался Ний. Он читал товарища, как почву для своих картин.

– Дело в этом, мне правда жаль, что женщина разозлилась, но кроме того директор, наверное, счёл меня грубым. Не хочу, чтобы он думал, якобы я плохой работник, я стараюсь изо всех сил.

– Он же любит тебя, как работника? Так в чём дело?

– Я не хочу разочаровать. Ему пришлось заплатить за ту женщину. Ярославу трудно держаться на плаву и вести бизнес по правилам, сам знаешь в нашей стране платить налоги и вести бизнес почти не совместимо. А теперь у него возможно станет на пару клиентов меньше, или же…

– Ты так любишь собирать ересь, да ты виноват, но просто на просто не давай впредь осечек. Вот – Ний вручил в руки другу кисть – возьми и нарисуй что-нибудь на моей картине.

Работа парня была на половине пути к завершению. Он писал портрет белокурой девушки, примечательно было то, что её зачёсанные назад пряди волос оголяли отсутствие ушей. Эти органы были на бледных розоватых ладонях и леди словно прятала их сомкнув руки перед собой. Лазурная мирная даль позади, видимо, была водной гладью, отражающей облака и серые крыши каких-то домов. Кирей уже давно привык к странным, мотивам творчества своего друга и сюрпризом новое творение не стало. Нечто заставило его помедлить с реакцией и вглядеться в черты лица, такие же, как те, что смутно мерещились в его голове. Леди, смотревшая с холста, была подобно миражу из его сна, но кто она такая разобрать не получалось.

– Зачем?

– Бери… мм… – он выдавил на старую, потасканную палитру два оттенка: лесной зелёный и цвет синей Элис, а получившийся же при смешении если прислушаться походил на слабый дождь искупления, а в глазах мерещился совершенно не подходящим всей гамме, что уже использовалась Нием прежде. Цвет был потусторонним для всего изображённого прежде, но юноша предпочёл именно его.

– Бери этот и помоги мне закончить.

Он встал с места уступая его другу, сам же пересел за клавиши, подключил устройство к розетке, переключился на режим фортепьяно и опустил руки, задрав голову к потолку. Он выжал пару мгновений первый аккорд, а дальше начал плыть руками по инструменту уверенно и трепетно, подобно тому, как молодой хирург начинает ответственную операцию или как влюблённый юноша касается руки своей возлюбленной. Сначала мелодия была плавной и, если закрыть глаза на ум приходил образ безмерно длинных в метр шириной лент хлопкового полотна, что свободно в небе изгибаются и колышутся на тёплом ветру. Музыка – светлая, как рассвет и чистая как снег.

Кирей мало что понимал в живописи, но товарищ не шутил, он был готов доверить несколько дней своего труда в чужие руки. Он правда предоставил картину в руки страдальца. Брюнет начал подрисовывать маленькие капли на лице вокруг глаз и в них, так что через пару мгновений у героини творения невозможно было разглядеть и зрачков, кажется, по началу он думал, что так лицо девушки будет живее, якобы она только что плакала, но, не сдержав чувств, он залил ей глаза полностью, не давая видеть внешний мир. Словно он помог ей спрятаться от того, что заставило её снять свои уши. Парень неловко вмешивал свой цвет на полотнище стараясь добиться переходов и градиентов, но это лишь делало портрет через чур жалким и нелепым.

Музыка набирала темп, и постепенно превратилась в подобие крика о помощи или же в вой усталости человека, изнурённого и опустошённого. И Кирей добавил в отражение на воде силуэты людей, что видимо кричали на девочку, а ещё он добавил её совершенно идеальному кукольному лицу красную линию похожую на шрам проходивший прямо по средине носа, а когда музыка стала больше похожа на предсмертные слова раненого в самое сердце война, Кирей набрал пальцем алой краски и покрыл голубой цвет глади воды им, видимо изображая кровь. Музыка стихла и Ний забрал кисть.

– Я представлял себе совсем иное, когда рисовал, «она» просто не хотела слышать всё, что вокруг неё. «Её» никто не обижал она сама закрылась, потому что мир не в «её» интересах, дома где-то далеко и вообще в отстранении, так что может не существуют. Если подумать под таким углом «она» их вовсе не может видеть.

– Извини – выпалил Кирей опустив голову крайне низко.

– Ненавижу твои извинения, смотри «она» на кого-то похожа?

– Да.

– Даже шрам не забыл – промолвил Ний и брюнет кивнул – но отчего шрам такой огромный? Всё ещё комплексы по поводу царапины?

Ний убрал кисти и воду отмокать, скидал тюбики в огромную коробку всяческих материалов и протёр руки друга от красок сырой тканью. Он делал это аккуратно, как будто снимал не пигмент с подушечек пальцев, а тяжёлую ношу с грешника. И украдкой заглянув в лицо этого самого грешника, он продолжил:

– Знаешь, мне честно нравится, что получилось.

– Спасибо.

– Стало легче?

– Да – хотя Кирей всё ещё стеснялся посмотреть в глаза творца, ему на самом деле стало спокойнее на душе.

– Отлично, там, если что, Джун приготовила тебе ужин, пойди поешь, а я пока приберусь и разложу тебе кровать.

– Спасибо.

Небо растягивалось своими синими просторами, последние облака уходили за горизонт и чай, заваренный на ночь для спокойного и безмятежного сна, привычно без сахара, сейчас на вкус был удивительно сладким. Кажется, боль питавшая сердце злобой была так давно. И время так великодушно позволило принять, что случившееся уже далеко в прошлом. Что же сейчас? Сейчас какой-то день какого-то года в мире остался только он и Сом Ниум и завтра они будут пить чай и обсуждать цвет обоев на кухне, и после завтра тоже, и после, после, после… после… …