Читать книгу Ohne Kompromisse / Без компромиссов! - Юлия Прим - Страница 5

– Лисовская -

– Яков Исаакович, – обнимаю лысеющего мужичка, покрывающего голову национальным убором. На каблуках я заметно выше, хотя он тоже не особо высокого роста. – Вы тот ещё бунтарь! Заявиться в эту страну во всём убранстве, – заговорщически шепчу, в ответ на поцелуй, который старик оставляет на моей щеке. И улыбаюсь его классической вредной ухмылке.

– Юлия Александровна, моя национальность-моя гордость. Мне её не в долг выдали, чтобы я её прятал.

– Очень похвально, – смеюсь, наблюдая его поджатые губы. – Когда-нибудь я так тоже смогу.

– Мы с вами имеем схожие корни? – уточняет добрее. – Этого не стоит стесняться, милочка.

– К сожалению, Яков Исаакович, – извинительно улыбаюсь за ввод в заблуждение, а убрать довольство никак не могу. Видимо стресс, как и прочая гадость, выходит из организма через отголоски истерики. – Я ещё не придумала что именно на манер вам перестану прятать, но когда-нибудь я так тоже смогу!

– Непременно, милочка, – обречённо вздыхает старый еврей, откровенно проводя параллель между моим цветом волос и умственными способностями. А ведь раньше пел мне дифирамбы. – Кирилл Леонидович, вы доставите меня в участок для ознакомления с документацией?

Принудительно убираю улыбку, понимая, что иначе мальчики станут обсуждать без меня столь серьезные темы. Между тем, зал прилёта далеко не подходит для подобных дискуссии. Слишком много ненужных свидетелей. Слишком часто наторканы камеры, что пишут звук чище, чем видео.

– Не вижу в этом необходимости, – протягивает Кир откровенно зевая. Предлагает жестом направится к выходу. Сам, попутно опустошает карман пиджака, являя нашему взгляду свою знаменитую флешку. Ту, с которой, при желании владельца, всё легко исчезает, будто и не было. Но важное, остаётся всегда при нём. – Всё тут, – комментирует Кацу. – Номер вам приготовили. Устроитесь поудобнее, поужинаете и со всем ознакомитесь без спешки.

– Кир, блин, – шикаю на него и пинаю локтем в бок от негодования. – Ты хакнул полицейский участок?

Искривляет ухмылку, а в глазах пляшут черти, принимая мой комментарий на уровне комплимента.

– Одолжил информацию, – поправляет язвительно. – А ты думала я прохлаждался, пока ты смиряла с действительностью Бажена? Делать больше нечего. Мне тоже эти стены не особо понравились. К чему возвращаться в них дважды, когда можно просто унести необходимое с собой? Или я не прав?

– Кир…! – заставляю себя заткнуться под пристальным взглядом Каца. – Да чтоб тебя! – выдыхаю натужно.

– Юлечка Александровна, Кирилл Леонидович порядком подсобил старику. Не будьте с ним столь резки.

– Юль, там работы то, – оправдывается Кир своей обезоруживающей. – Никакой защиты. Пацан бы справился. Грех не воспользоваться!

– Кирочка, – наращиваю шаг, а прошу умоляюще. – Надеюсь ты не внёс своих корректировок в искомые документы?

Старый еврей на это натужно молчит и присматривается к тому, кто давно сжился с ролью хозяина жизни. Кто идёт, не обращая внимания на окружающих. При этом, привычно сканирует всех без различия.

– Скажем так, – начинает Левицкий серьезным. – Я оставил для себя незакрытую форточку, через которую беспрепятственно могу удаленно проникнуть в нужное мне помещение.

– И снести нафиг им всю базу, – выпаливаю нервно смеясь.

– Не, ну это прям жёстко, – заключает поучительно Кир, а спустя секунды от былого жеманства не остаётся и следа, потому как этот кретин реально ржёт на весь зал прилёта, вторя моим словам: – И снести им всю базу ко всем чертям! Да, Юль. А почему бы и нет? Да запросто!

– Молодые люди! – грозно осекает нас Кац. – Давайте всё же действовать в рамках закона!

– Но с документами вы ознакомитесь в номере, – недовольно чеканит непризнанный гений. – Ещё раз в участок сегодня я не поеду.

– Как скажите, – соглашается с присущей ему укоризной. Оставляя после себя странное послевкусие: недопонимание кто выиграл озвученный спор, а кого просто умело унизили. Когда-то я так тоже смогу. Пусть и не принадлежу к данной национальности, но подобное умение перенять стоит. Пока перед глазами такой ярый представитель национального колорита. Непременно стоит перенять. Вот муж то обрадуется.

***

На часах уже за полночь, а мы трое не спим. Каждый в своем номере. Устроившись с удобствами, как настаивал Кир, но подключенные к одной конференц-связи. Обсуждаем детали под наводящие вопросы Каца. Я пытаюсь припомнить фразы из разговора с полицейскими. Те, что тогда, при выплеске адреналина в кровь, не легли сразу на слух, не перевелись на родной язык. Сейчас же, более осмысленно и спокойно всплывают перед глазами картинками и складываются в разложенный пазл. Кир подробно рассказывает о проживании здесь в эти месяцы. О том, с кем «водил дружбу» Всеволод и кто может стать в досудебном на его защиту. Мы рассматриваем все варианты. И то, что дело дойдет до суда-тоже. К сожалению, мы не на Родине. К сожалению, наш клиент считает… Про то, что считает Всеволод в отношении своих действий, лучше и не заикаться! Мы все старательно обходим эту тему стороной. И каждый про себя знает, что Великий и Всемогущий не признает свою вину. Вообще. Когда-либо. Хотя… В этой моральной яме он как раз по тому, что однажды, всё же признался. Рассказал Кристине каким с ней был мудаком. Словно она и без этого не была в курсе. Недооценённый порыв быть лучше, чем есть в разы хуже осознания истинной паршивой сущности. Настигаемое разочарование в людях дробит остаток веры в них. И происходит то, что мы имеем перед собой. Попытку суицида души. Момент полного морального безразличия. Полную безнаказанность. Которую всё же пытаюсь подогнать в допустимые рамки, развесить ярлыки статей и сроки наказаний.

– Яков Исаакович, вы сможете что-нибудь сделать к утру? – повторно зеваю за Киром, словно повторяя дурацкий челлендж. Тот ржёт по ту сторону экрана. Издевается. Предлагает спеть мне колыбельную. И самое паршивое, что в данной ситуации даже не набрать мужа. Не стану же я разговаривать «напоказ»? А мне бы сейчас, сродни Кацу, кичиться своими отношениями с тем, кто дороже всего и всех на свете. Не скрывать. Не утаивать. Быть честной и гордой тем, что имею. Да, только в итоге: дело, есть дело. Как вскащао бы Великий и Всемогущий. И оно прежде всего. Приходится ограничиться отпиской, что для посторонних разговоров я слишком устала. Моральное угнетение от этого ощущается ещё ярче. Спасибо, Всеволод. Не все круги Ада с тобой под руку пройдены! Всё самое яркое у нас ещё впереди!

– Юлечка Александровна, – бодро начинает старый еврей. – Судя по бумагам, что мы имеем на руках, Всеволода Александровича отпустят под подписку о невыезде. Местные бюрократы могут затянуть сроки, но уверяю вас, через пару тройку недель все обвинения мы с него снимем.

– А если она не пойдет на мировое? – задаюсь, считывая гримасу Кира.

– По местным законам, придётся. Вы удивитесь, но права женщин здесь…, – затихает, словно обдумывая допустимо ли озвучить именно такую формулировку фразы. – Не слишком то и защищены. Я очень постараюсь свести для обоих все неминуемые допросы и дознания к минимуму. Но несколько очных ставок мы провести будем обязаны.

– То есть её мнения мы особо спрашивать и не обязаны?

– По факту нет, – парирует утверждением. – Она гражданка страны и подчиняется её законам. А вот на Всеволода Александровича они распространяются с достаточным послаблением. Да и гендерную солидарность никто не отменял. Здесь тоже бытует поговорка вроде нашей: «Сучка не захочет…»

– Ясно, – перебиваю, не наблюдая в Кире довольства за весь мужской род. – С вашего позволения, если больше не нужна.

– Доброй, Юль, – бросает Левицкий и отключает меня от общего чата. Видимо далее гендерная солидарность планируется обсуждаться уже без меня. И не понятно, боюсь я следующего дня или наоборот тороплю его, чтобы быстрее со всем разобраться? Внутри всё так же свербит. Неприятное. Дребезжание. Предвкушение. Чего-то паршивого. И необратимого.

Захлопываю ноутбук. Укутываюсь в необъятное одеяло подобием кокона. Будильник на семь утра. Кац знает своё дело. Если пообещал подписку-своего добьется. А я что? Я всего-навсего референт Великого и Всемогущего. Как скажет, так и будет. К сожалению или к счастью, на всё дальнейшее воля учителя.

Закопать. Немедленно

– Лисовская -

(История Юли и Кости).Утром Кир отвёз нас в участок. Высадил. Проводил не наигранной тяжестью взгляда. Сам отправился в больницу. Проведать потерпевшую; удостовериться в исполнении его предписаний; узнать о чем судачит народ за нашими спинами. Логичнее бы было взять меня с собой, но его позиция в этом вопросе была непреклонной: он поедет один. Во благо ли нам и общему делу? Вопрос риторический. Отчасти спорный. Я не сторонница смешивать работу и чувства. Всеволод тоже. Поэтому, вместо моего мужа здесь Кац. Поэтому, всем доподлинно известно, что между нами с Баженовым кроме работы ничего быть не может. Адекватно ли воспринимает ситуацию Кир, проникшись к потерпевшей столь сильной симпатией? И чем на это ответит она? Когда узнает, что именно он, и его игра, выступили одним из зигзагов на маршруте судьбы, который привел её к Всеволоду. Бред. Да? Вся ситуация в целом. От начала и до конца. Но из этой банальщины и состоит наша жизнь. Захочешь выдумать что-то круче? Ан нет. Реальность переплюнет. Пережует и выплюнет. Как не нужный элемент в глобальной системе. Такое сплошь и рядом. И вроде у меня-то всё хорошо, но почему-то из всех присутствующих на этом празднике жизни, именно я одна депрессую. Накручиваю себя. Ожидаю очередного пинка от судьбы. В то время как все пытаются заверить, что худшее уже пройдено. Причина этого состояния? Так я на всё и ответила… В данный момент Всеволод даёт показания в присутствии Каца. Моё рядом не требуется. Наоборот. Оно неустанно раздражает начальника. Это ощущается кожей. Включает все внутренние датчики, уверяя держатся подальше. Сэнсэй ещё долго будет припоминать мне этот проступок. После прошлого раза³, когда я единожды пошла против него за правое дело, наши дорожки едва не разошлись вовсе. Что ждёт меня в этот? Пошлёт ли он единственно верную ему женщину, если я вновь стану на сторону справедливости? Ещё один вопрос на который у меня опять нет ответа. Мельчает фантазия, а раньше уверяли в обратном. Набираю спецов. Монотонный голос в динамике тут же начинает озвучивать всю информацию, что нарыли за ночь по журналистке: место рождения; эмиграция в детском возрасте; смена гражданства, фамилии; успехи в учёбе, грамоты, звания; неспешный подъем по карьерной лестнице; номинации за последние годы, призы, аккредитации. Откровенно скучаю. Даже перекурить эту тягомотину как-то не хочется. Моя биография куда ярче⁴. А тут и придраться не к чему! Белая на белом. Ткнешь пальцем и не испачкаешь. Грязь отвалится разом. Или вовсе отскочит. За плечами у Хофманн пара неудачных романов. Не столь длительных, без совместного проживания. Тянет хорошую девочку на паршивых парней? Или их к ней тянет? Вопросы. Вопросы. По документам за ней числится отдельная квартирка на окраине. Не столь дорогая, но всё же. Район, вроде приличный. Родительский дом находится в пригороде. Там живёт мама и отчим. Ни мужа. Ни детей. Ни даже собаки к тридцати, с небольшим аккуратным хвостиком. А выглядит младше. Или виной всему наше знакомство в больнице? Её взгляд? Состояние? Описание данное Киром? Чёрт. Уголки губ неминуемо опускаются вниз. Ни мужа. Ни детей. Ни даже собаки. Если здесь считается нормой строить карьеру до тридцати пяти, а только после уже планировать личную жизнь, то у нас всё в точности до наоборот. Толерантности нет. Быть не может. Менталитет атрофирует за ненадобностью лишние функции. Незримые «женские часики» слышат все неугодные. И каждый второй, при встрече, с широкой подлой улыбкой, не забывает уточнить о моих планах на расширение семьи. Бестактно раздаёт советы по их скорейшему претворению в жизнь. А здесь проще. Спокойнее. Хоть в этом можно порадоваться за блондинку, которой не посчастливилось познакомиться с Всеволодом. – Компромат на неё какой-нибудь есть? – осекаю монотонно вещающий голос о крайних публикациях дамочки в местных изданиях. – Естественно, – растягивает мои губы в ожидающей и многозначительной. – Ну… – Неоплаченный штраф за парковку в неположенном месте. Просрочила. Уже на три дня. Начислены пени в двухкратном размере. – Это… – Издевательство. Вот то слово, которое я опускаю! А он решает, что уточняю конкретику. Вроде как, всё? – Да. Это всё, – уверяет серьёзно. – Не доводите дело до суда, Юлия Александровна. Если на Кирилла Леонидовича не повесят реальный срок, то как минимум оставят метку об обязательных исправительных рабочих часах. При всём уважении, у нас нет подобного доступа, чтобы искоренить данную запись. Слишком много дублирующих инстанций на пути к главной. – Спасибо. Я вас услышала. Задумчиво пялюсь вперёд. Не вижу картинки. Мир смазан жирным штрихом. Моя действительность и внутренняя составляющая не всегда соответствует с тем, что является перед глазами. Пальцы сами по себе набираю знакомый номер, присущий Всеволоду, что отныне выводит на Кира. – Слушай, Кирочка, может тебе обаять её, а? – начинаю задумчиво. – Расположить к себе. Тебе же понравилось с ней разговаривать, да? – Юль, к делу, – заставляет стереть любой остаток улыбки. Отбивает желание шутить. Вовсе. – Она чиста как Божий агнец. А тебе грозит пометка в личном деле, которую никто не сотрёт. Из благих побуждений, Кир, а вдруг у вас вправду что и получится? Все в плюсе: ты ей за психолога; она тебе… – За шлюху? – недовольно завершает Левицкий. – За шлюху она уже была с Всеволодом. Сомневаюсь, что ей понравилось. Тяжело выдыхаю. Даже телефон отстраняю от уха. Накрывает осознанием: «как же хочется спрыгнуть со всей этой ситуации!» Как же хочется оставить разбираться с ней истинного виновника! Да заставить прочувствовать на себе всю её суть! – Ну так что, гений-креатор, ты подкинешь ещё парочку годных идей или я тут своими силами справлюсь? – Язвит Кир, без перехода, извещая серьёзным: – Кац скинул сообщение, что завтра у них очная ставка. Всеволода отпустят под подписку только после неё. И то, если мисс Хелен признает, что не ощущает для себя опасности в этом шаге властей. – Ты же ей объяснишь…? – сглатываю, сама теряясь в продолжении фразы. Что объяснит? Будто Всеволод паинька, а ей просто не повезло? Одного взгляда на него достаточно, чтобы опровергнуть озвученное. Одного ответного презрительного на неё станет достаточно, чтобы девушка его посадила и аннулировала амнистию. Как быть? Моя голова скоро лопнет от этих вопросов, оставшихся без ответа. – Я просто продолжу разговаривать с ней, Юль. Выходил к автомату, чтобы взять две порции кофе. Ты вовремя вписалась. Иначе бы не ответил. Приеду, как освобожусь. Найди себе пока какое-нибудь развлечение. – Купить билет домой и не мешаться вам под ногами? – губы от обиды сводит судорогой. Дрожат. Да и зуб на зуб порой не попадает. На глаза наворачиваются слёзы. Подмывают тушь. Склеивают ресницы. Эти дни всё им не так! Словно я не стараюсь! Солидарные, мать твою! – Купи, – осаждает Кир подрывая плотину. Ручейки беспрепятственно катятся по щекам, остужают чувства и мысли. – Если ты не можешь, то я справлюсь здесь без тебя. – Не могу что?! – выпаливаю не своим голосом. Слишком зло. Слишком отчаянно. – Собраться, Юль! – ответно прикрикивает Левицкий из трубки. – Сконцентрируйся на своей работе. Проверь, чтобы информация никуда не ушла. Заставь работать на тебя местные СМИ. И оставь мне девчонку, окей? Не лезь. Сюда. Пожалуйста. – Конечно, Кирочка, – вывожу, сжимая челюсти до ощутимого скрипа. Никогда не подозревала, что можно кого-то ненавидеть всеми фибрами души. Что сгусток эмоций может носить чёткое имя. И не важно сейчас на чьей стороне справедливость. Кир сделал свой выбор. Я сделала свой. На экране открыт общий чат для всех, кто мне подчиняется. И в него отправляется единственный короткий запрос: – «Хелен Хофманн. Журналистка Die Zeit. Закопать». – «Сроки?» – «Немедленно». _______________ ³ Replay (История Всеволода и Кристины.) ⁴ Error. Лимит попыток исчерпан

Он ее даже не помнит

– Лисовская -

Нельзя спорить с женщиной, имеющей власть.

Вернее можно. Тактично. По-другому опасно. Если мужчина вместо аргументов может использовать силу, то женщина хитрость. И неизвестно чей удар выйдет точнее. Но кому-то точно от этого станет больно.

– Привет, – перехватывает муж у порога серого здания. Цепляюсь за его голос, как за соломинку. В кабинет для допроса абсолютно не хочется. Но, поговорить с Всеволодом теперь просто необходимо. Внутри до сих пор что-то дребезжит. После спонтанного решения, на которое спровоцировал Кир. Внутри вибрирует. Злость всё ещё затмевает глаза. Давит на виски. Будоражит рецепторы. Всё вокруг ощущается ярче. И гнетет неизбежностью.

– Всё хорошо? – прислушивается он к дыханию в трубке. Моё не похоже на ровное. Оно отвечает за меня, поясняя, что с моральным надрывом я так и не смогла вовремя справиться. Воздух клокочет. Бьётся о динамик рывками. Проясняет моё состояние.

– Коть, я устала, – сажусь на деревянную лавочку, не заботясь об её чистоте. Прикрываю глаза, поясняя ему абстрактными фразами: – Они тут столько всего натворили. Не знаю за какую ниточку дёрнуть, чтобы быстрей всё распутать.

– Так может и не надо? – задаётся тем же проницательным, что и я. – Оставь. Пусть разбираются сами.

– Это очень заманчивое предложение. Обсужу его со своей совестью на досуге.

– Обо мне с ней тоже поговори, – издевается мягким смешком, а я впервые за этот день улыбаюсь. Оттого, что представляю его улыбку. Единственную из всех, на которой, как и прежде, до сих пор, залипаю.

– Я стараюсь оказаться дома как можно быстрее.

– Верю, – выписывает снисходительно. – Когда тебя ждать?

– Как только…

– Дергай за любые ниточки, Карамелька, – выводит отмашкой, снимающей любые запреты. – Я уже соскучился.

– Я тоже.

Ещё до того, как уехала. Ещё до того, как узнала об этой поездке. Наша связь сейчас, ощущается очень тонкой, как никогда. И нет, это не очередной кризис семейной жизни. Нет их по сути, если двое друг для друга важны. Это… Страх перед будущим. Неопределённость. Нереализованное материнство и желание подарить ему наследника. С такими же глубокими темными глазами. С тем же вредным характером. И с вечной борьбой за справедливость.

Почти тринадцать лет брака. Мало ли для реализации желаемого? Мой врач уверяет, что всё настигает нас вовремя. Тем временем, именно он вскоре начнет готовить меня к очередной попытке ЭКО. Третьей. Счастливой ли…? Очередной риторический.

Кабинет для допроса. Добредаю до него на автопилоте. Лишь каблуки чеканят привычный расслабленный. Дрессировка, которую не забыть. Конвоир на входе. Двое внутри. Захожу. Присаживаюсь рядом с адвокатом. Кратко шепотом объясняю Кацу всю ситуацию. Старый еврей задумчиво дует губы и меняется в лице.

– Что у нас будет к утру? – задаётся ответным.

– Ваш подопечный на её фоне будет выглядеть белее и чище.

– Наш общий друг в курсе?

Пересекаюсь взглядом с Всеволодом. Поджимаю губы и мысленно молю о прощении. Мажет холодом, но уже не столь категорично.