Читать книгу Межгорье - Юлия Устинова - Страница 6

– Светка-почтальонша сказала, что на днях видела в деревне твою машину, – произносит Татьяна, когда я перекатываюсь на бок и встаю со своего дивана.

– Да, я в магазин приезжал, – уже понимаю, к чему она клонит.

Я поднимаю с пола свои штаны, которые снял вместе в трусами полчаса назад.

– Почему не позвонил? – в голосе Татьяны звучит упрек. – Мы бы встретились. Женя целыми днями на сенокосе. Я соскучилась, Андрюш, – надув губы, говорит она.

Сглотнув, я смотрю на ее ягодицы и бедра, они мягко расширяются от талии. Татьяна маленькая ростом, но очень фигуристая.

Ей тридцать. Она замужем. И последние два года спит со мной по пятницам, когда приезжает со своей младшей сестрой, чтобы навести порядок в бунгало.

Для нее это идеальное прикрытие перед мужем, а для меня возможность потрахать сочную девку. До недавнего времени все так и было, пока я не начал замечать, что Татьяна явно рассчитывает на большее. И мне это не нравится.

Так уж вышло, что я чертов однолюб.

Я поднимаю взгляд и смотрю на стену, где в деревянной рамке висит фотография Ольги с годовалым Климом.

Мне кажется, она смотрит на меня укоризненно.

Она недовольна.

– Одевайся, – прошу Татьяну, поднимая с пола шорты девушки.

– Ты сегодня не в настроении? Чего так? – сев на диван, она надевает белье.

У нее большая грудь с огромными темными ореолами. Когда мы познакомились, Татьяна еще кормила своего сына. Как-то раз она скакала на мне, а потом я охренел, увидев, как из ее груди течет молоко. Вот тогда она и призналась, что у нее есть муж и ребенок. В тот день я отвез ее до трассы, откуда ее должен был забрать брат, заплатил за уборку и попросил больше не приезжать.

Но в следующую пятницу Татьяна снова приехала. Тогда я просто стал брать то, что мне предлагали.

Иногда, думая о том, что трахаю чужую жену и мать трехлетнего малыша, я чувствую себя погано, но чаще стараюсь не обращать внимания на муки совести. К моим годам у каждого из нас набирается столько грехов, что, если начать переживать из-за всего подряд, можно слететь с катушек.

– Мне надо быстро пообедать и работать. Сука-первородка должна ощениться. Хочу сходить ее проверить, – я натягиваю футболку и тянусь к ремню.

Не люблю, когда футболка не заправлена.

– Работа, работа, – ворчит Татьяна, садясь на край дивана. – Зачем ты столько впахиваешь, Андрей? От работы дохнут кони. У тебя же все есть. И денег куры не клюют.

– Таня, ты забываешься, ты здесь тоже на работе, между прочим, – напоминаю ей.

– Какой строгий начальник, – девушка разводит в сторону бедра и отодвигает пальцем свои трусики. Я вижу ее багровую плоть, которая еще не восстановила нормальный цвет после нашей бешеной скачки. – Накажешь меня?

Член против воли оживает у меня под бельем, но я качаю головой.

– Тань…

Вздохнув, девушка встает и подходит к окну, которое выходит на задний двор.

– Чьи это вещи сушатся? – спрашивает она.

– Нашей кухарки.

– Кухарки? – оглядывается Татьяна. – С каких пор у тебя есть кухарка?

Я поправляю подушки и собираю диван – не терплю, когда он разложен.

– С недавних.

– И откуда она взялась? – девушка пересекает комнату и становится напротив.

На ней по-прежнему только белье, светлые волосы растрепаны, губы, которые я недавно целовал, опухли, а кожа вокруг них выглядит воспаленной.

– Я дал объявление, – я поглаживаю щетину над верхней губой.

– И где же ты ее поселил? – распаляется моя любовница.

– В доме. У нее своя комната, – мое лицо остается невозмутимым.

– Вот оно что… – кивает Татьяна. – И как мы с ней будем делить твою постель? Дашь нам по полставки, Боголюбов? – она скрещивает руки на груди.

Я начинаю терять терпение.

– Я с ней не сплю.

– Тогда что она тут делает?! – сердится девушка. – Я не понимаю! Ты столько времени обходился без кухарки, а теперь она тебе вдруг понадобилась? Ты меня совсем за дуру держишь, да?! – кричит она.

– Таня, я не держу тебя за дуру. Но и оправдываться не собираюсь. И впредь выбирай тон. Дома так будешь разговаривать со своим мужем. Одевайся, я сказал. Мне некогда болтать, – добавляю голосу стальных ноток.

Сверкнув глазами, девушка хватает одежду и быстро одевается.

Проводив Татьяну, я прикрываю за ней дверь и смотрю на фотографию на стене.

Вот так вот я и живу, Оля.

***

За обедом сегодня тихо. Разговор с Викой не клеится. Она отвечает односложно, иногда бросая на Клима суровые взгляды. Но моему парню до лампочки. Он просто ест. И я даже начинаю завидовать его умению в любой ситуации абстрагироваться от происходящего. У меня так не выходит. Я чувствую себя виноватым перед Викой да и перед Климом тоже. Только что я должен был ему сказать?

Нет. Пусть все идет, как идет.

Война план покажет.

Встав из-за стола я благодарю Вику за обед. Клим уже тоже поел, но из кухни не выходит. Поймав его просящий взгляд, я ретируюсь. Надеюсь, он найдет слова, чтобы успокоить Вику и извиниться за вчерашнее.

С ним мы встречаемся только вечером у загона для беременных сук. Сейчас там только одна собака породы акита-ину – бедняжка Тара. Измученная беременностью и летним зноем девочка лежит на спине, позволяя мне массировать ее живот, где шевелятся щенки.

– Как у нее дела? – с беспокойством спрашивает Клим, возвышаясь над нами.

– Все никак не начнется, – я оглядываюсь на него. – Ты видел, я оставил в гараже буклеты. Что-нибудь приглянулось?

– Я видел.

Клим хмурится. Знаю, ему не нравится обсуждать свое будущее, но сейчас мне проще прикинуться дурачком, чем копаться в мотивах.

– Еще есть время поступить на контракт. Просто выбери факультет, специальность, – пожимаю плечами.

– Если надо, я соберу шмотки и просто свалю, – отрезает Клим. – Раз я мешаю тебе.

Вот так всегда, он не ходит вокруг да около – сразу в лоб.

Вздохнув, я помогаю Таре повернуться на бок и встаю.

– Ты же понимаешь, что не в этом дело? – смотрю на Клима. – Ты мне не мешаешь. Просто еще один год потеряешь. Позапрошлым летом ты сказал, что тебе надо подумать, куда двигаться дальше. Что теперь, сынок? – развожу руками. – Хочешь всю жизнь принимать у сук роды? Ходить в грязной одежде, воняющей псиной? Выхаживать щенков? Печь хлеб? Трахать деревенских девок? Ты этого хочешь?

Клим пожимает плечами. На его лице не отражается ни злость, ни обида – ничего.

– Да. Наверное.

Я качаю головой.

– Ты просто не знаешь жизни. И это моя вина…

– В ней дело, да? – Клим не дает мне договорить. – Ты нашел себе женщину и не хочешь, чтобы поблизости был конкурент? – предполагает он, глядя на Тару.

– Да нет же! Все не так! Я не хочу от тебя избавляться, я хочу, чтобы ты увидел то, что есть за пределами заимки и этого ебаного леса! – я размахиваю руками, а потом хватаюсь за голову. – Я хочу, чтобы ты узнал жизнь! Как ты не понимаешь?!

– Мне нравится моя жизнь, – Клим спокоен как удав.

И с ним бесполезно разговаривать. Моя затея с университетом снова провалилась. Этот гранитный валун сможет сдвинуть с места разве только землетрясение.

– Ладно… – я глубоко вздыхаю и перевожу тему: – Ты извинился перед Викой?

Клим усмехается.

– Она даже слушать меня не стала. Но за что мне извиняться? Я хотел ее. Она была не против. Сначала. Я чувствовал ее. А потом… – его взгляд становится растерянным.

Я толкаю его в плечо, собираясь выйти из загона.

– Вот о чем я и говорю. Ты даже с девушкой мутить не умеешь, – бормочу себе под нос. Услышав мои слова, Клим резко оглядывается. В его глазах бушует пламя, вены на шее вздуваются. – Прости, – понимаю, что задел его. – Прости, вышло жестоко. Я не то хотел сказать.

Мы выходим из загона и становимся друг напротив друга. Клим на несколько сантиметров выше меня и крупнее. Теперь в нем почти ничего не осталось от щуплого замкнутого пацана, пережившего большое горе. Но это только кажущееся впечатление. В душе он все такой же ребенок – неуправляемый, любопытный, упрямый.

– Говори, как есть. Я не тупой, – просит Клим.

Я упираю руки в бока.

– Конечно ты не тупой, и я никогда так не думал. Но, видишь ли, не все девушки похожи на Дарью или на тех, кто бывает тут у тебя. Не все готовы спать с тобой просто потому, что ты такой, какой есть. Обычно, женщинам надо много всего.

– Ты хочешь ее? – Клим впивается в меня цепким взглядом.

– Кого? – мои брови взлетают.

– Вику.

– Она… привлекательная. И нравится мне, как человек.

– Я спросил – ты ее хочешь? – более настойчиво произносит Клим.

– Нет. Она здесь не за этим, – я смотрю глубоко в его глаза.

– Значит я могу сделать с ней все, что захочу, – произносит он без всяких эмоций. – Ведь за этим она здесь?

Я снимаю кепку и провожу рукой по влажным коротким волосам.

– Нет, Клим! Ты не понял!

Опустив голову, Клим улыбается.

– Не парься, отец, – качает головой, – я не притронусь к ней, пока она сама не попросит.

Его заявление меня удивляет.

– Думаешь, она попросит? – подначиваю Клима.

Парень фыркает, кивая на загон с Тарой.

– Помнишь, как мы мучились с вязкой?

Я оглядываюсь и смотрю на Тару сквозь сетку загона. Высунув язык, собака тяжело и часто дышит, ее большой живот вздымается, а в глазах читается что-то чисто человеческое – она хочет, чтобы это закончилось.

– Скоро, девочка, скоро, – киваю собаке.

– Даже у самой неподатливой суки течка бывает пару раз в году, – замечает Клим.

Я настораживаюсь, наблюдая за тем, как он поправляет свои штаны и перестегивает ремень.

– Я говорил это о собаках, – напоминаю ему.

– Тогда тебе стоило подарить мне ещё одного щенка, а не красивую телку, – парирует Клим.

Он смотрит мне в глаза. Я вижу в них вызов.

– Слушай, так нельзя!

– Как нельзя? – Клим заводит обе руки себе за голову и опирает на них затылок.

Его грудная клетка теперь кажется еще шире.

– С людьми… так нельзя, – говорю я.

– Почему? Ты же сам мне вечно баб привозишь, – искренне удивляется Клим. – Только, по ходу, эта, – он имеет в виду Вику, – не в курсе, зачем ты ее нанял, да? Но так даже интереснее.

– Клим, ты же понимаешь, что должен получить ее согласие? – строго смотрю на него.

Парень кивает.

– Да. Я помню все, чему ты меня учил.

– Не создавай нам проблем, хорошо? – осторожно прошу его.

– Проблемы – это если я заделаю ей ребенка? – непонимающе хмурится Клим.

– Проблема – это если ты заделаешь ей ребенка против ее воли.

Его лицо мрачнее.

– Ясно, я понял. Никто не захочет детей от такого, как я. Может, ты меня тогда стерилизуешь, раз я не представляю племенной ценности? – тяжело дыша, он отворачивается от меня и уходит.

– Клим! Клим, вернись! – кричу ему, но он не оглядывается. – Черт! Черт бы вас всех побрал! – сдернув с головы кепку, швыряю ее на песок.

Затем сжимаю кулаки, напрягая мышцы, в которых кипит кислота, и злюсь на себя.

Ведь это совсем не то, что я планировал. Вике была отведена особая роль, но Клим просто зациклился на ней, как на очередной потаскухе. И он добьется своего. Точно добьется.

Теперь я переживаю за Вику.

Мой дом – не место для молодых девушек, однако она приехала сюда издалека и явно бежит от чего-то или от кого-то.

Но, кажется, Вика хороший человек.

Мне нравится, как она работает – добросовестно, старательно, даже как-то неистово, словно нуждается в том, чтобы к вечеру упасть без задних ног и ни о чем не думать.

Я бы и сам хотел того же. Только в моем возрасте крепкий сладкий сон – редкое удовольствие.

Эх, молодость…

Когда у Клима началось половое созревание, я оборудовал в подвале дома тренажерный зал, купил штанги, гири, Баттерфляй, Хаммер, машину для бицепсов и трицепсов и начал загружать парня работой по полной, чтобы вся дурь из него выходила вместе с потом. Затем в нашем доме стали появляться девушки. Но теперь ему этого недостаточно. Ему мало того, что доступно, он больше не хочет трахать все, что подвернется.

Похоже, я ошибся. Мой мальчик вырос.

***

Во время ужина я смотрю на Клима.

Пытаюсь понять, что у него на уме, но парень выглядит спокойным. Вика с нами не села за стол, сославшись на то, что ей нужно развесить постельное белье. Конечно я понимаю, что это отговорка. Она не хочет есть с нами, потому что не доверяет.

Возможно, это даже к лучшему.

Оставив тарелки в мойке, я открываю дверь на кухне, которая соединяет основной дом с пристроем, где я сплю. Там я сажусь за стол, включаю ноутбук, чтобы проверить сообщения и подтвердить бронь, если таковая имеется.

Вскоре в дверь со стороны крыльца кто-то стучит.

Я кричу, что открыто. В комнату заходит Татьяна.

– Ух, жара сегодня! Умаялась я, – она тяжело дышит. – Водички нальешь, хозяин? – плюхается на диван, проводит руками под грудью.

– Ты знаешь, где у нас питьевая вода, – сухо замечаю я.

Девушка встает и подходит ко мне со спины.

– Андрюш, ну не злись, – обвивает руками мою шею. – Я не хотела ругаться.

– А чего ты хотела? – я закрываю ноутбук.

– Зачем вам кто-то посторонний в доме? Ты бы мог меня попросить. Я бы вам готовила и убирала. Я бы все для тебя сделала, ты же знаешь, – шепчет Татьяна, целуя мою шею. Ее горячий влажный язык скользит по коже, по щетине, забирается в ушную раковину. Член сразу встает. Я шире развожу бедра и, оттолкнувшись ногой, разворачиваюсь в кресле. Таня улыбается, медленно снимая футболку и лифчик. Ее грудь мягко колышется. Девушка быстро целует меня, обдавая своим терпким запахом, а затем опускается на колени. – Дай мне его… – Она тянется к моему ремню, расстегивает ширинку и опускает резинку трусов, обнажая мой торчащий член. – Какой он у тебя огромный, Андрей… – слышу, как она сглатывает, проводя по нему медленными дразнящими движениями. – Если бы ты только захотел, я бы сосала тебя день и ночь, я бы ушла от мужа… Андрей… – я не даю ей договорить. Схватив за волосы, направляю рот девушки туда, где хочу его.

Ее пальцы сжимают член у основания, пока девушка лижет головку, нарочно меня дразня.

– Соси, просто соси, – рычу на нее.

После того, как Татьяна взяла в рот, я трахнул ее на своем рабочем столе. Мы сидим на диване и снова одеваемся.

– Можно я останусь на ночь? – мяукающим голосом спрашивает девушка.

– А твой сын?

– Он у свекрови. Андрюша, ну пожалуйста. Я так по тебе истосковалась. Горю вся, – Татьяна жмется ко мне.

Я знаю, что будет правильным отправить ее домой к ребенку. Но ее сестра… Тогда она тоже уедет.

Не хочу портить Климу планы на ночь.

– Оставайся, – говорю я. – Дарья тоже останется?

– Еще бы, – смеется Татьяна. – А завтра опять будет ходить враскорячку.

– Что ты имеешь в виду? – я настораживаюсь.

– Твой сынуля совсем на тебя на похож, – замечает девушка. – Ты нежный, Андрюш, ты никогда не оставишь женщину без сладенького, а он… Дашка рассказывала, как он ее дерет – это просто жесть. Она потом сидеть не может. Хотя, знаешь, моей дуре нравится.