Читать книгу Империя Инферно. Ад предателей - Юлия Валерьевна Щербинина - Страница 4

Брызг из овощей и досок окатил покупателей и торговцев, а прыткий серый конь мчался дальше, сшибая всё на своём пути. Не прошло и секунды, как по разваленному прилавку пронеслись ещё двое всадников с отрядом конных городовых на хвосте. Разрезая улепётывающую толпу, они скрылись в соседнем квартале и рассыпались в разные стороны.

– Задержать преступников! Держи их! – верещали полицейские, но горожане все кинулись наутёк, схватив сумки с покупками, либо наспех сворачивая лавочки. Кто мог быть уверенным, что сейчас не состоится следующий налёт разбойников?

Городовой изо всех сил стучал каблуками по лошадиным бокам, и почти уже нагнал одного из преследуемых.

– Не уйдёшь! – завопил страж порядка в спину здоровенного амбала на гигантском коне.

Что за подозрительный на нём наряд! Обсыпанная металлом чёрная куртка, штаны из непонятного твёрдого волокна, высокие ботинки со шнуровкой, на бедре звенит цепь. Он наверняка принадлежит некой преступной группировке, и кого-то ждёт щедрая награда за поимку хотя бы одного из них. А то и повышение.

Амбал обернулся, и городовой на всю жизнь запомнил эту злорадно ухмыляющуюся бандитскую рожу.

– Зуб даёшь?

Полицейский долго шарил по кобуре с пистолетом, но пальцы то соскальзывали, то немели, и запас терпения его уже начал иссякать.

Преследуемый лучился паскудным удовольствием. Его конь лихо обскакивал все преграды и поворачивал туда, куда взбредёт в его лошадиную голову. Он как будто знал каждый закуток Нижнего Лимба и намеренно пропускал повороты, ведущие на открытую местность или в тупик.

– Да чтоб тебя!!! – Городовой вцепился в кобуру обеими руками и случайно дёрнул на себя поводья.

Его хиленькая кляча заржала и встала на дыбы, и городовой покатился по мощёной булыжником дороге, успев запустить смачное ругательство.

Преследуемый расхохотался во всё горло и опять скрылся из виду, вопя от восторга и удовольствия…

Двое полицейских в очередной раз окружили одного из нарушителей порядка. Он был уже близко – зажать по бокам его лошадь, и беглец пойман. Но всякий раз, стоило им сократить дистанцию, их пересекали встречные экипажи, и лишь чудом не происходило столкновения.

И всё же они сумели разглядеть его. Статен, ухожен, судя по осанке и повадкам, воспитан в приличной семье. Он больше походил на благородного наследника, чем на преступника, пусть и выглядел весьма неординарно. Престижный плащ уж слишком длин, чёрная рубашка наполовину расстёгнута. Многочисленные украшения исключительно из серебра, из-под шляпы – она странным образом ещё не слетела в этой погоне – выбивается стог смоляных волос, а в ушах кольца и мелкие серьги.

– Замыкай! – скомандовал городовой, когда дорога опустела, и вместе со своим товарищем рванул было к всаднику, но тут произошло неожиданное.

Полицейские лошади резко остановились, заворчали и побрели к уличному фонарю, щипать травку.

Преследуемый шмыгнул в ближайшую подворотню.

Стражи порядка орали что есть сил, пинали коней, смахивали пот и сквернословили так, что у всех окружающих завернулись бы в трубочки уши. Но никто погони словно бы и не заметил. Люди налетели на городовых со всех сторон и стали осыпать претензиями и вопросами.

– Как не стыдно, господа полицейские! – бранились женщины. – Вот живодёры! Себе-то вон какие морды отъели, а лошадей голодом совсем заморили! Ещё и бранятся на всю улицу!

– Господин полицейский! Как к вам можно на службу попасть? – голосили молодые парни. – А каково ваше жалованье за месяц? Куда документы нести? Можно мне, пожалуйста, перечень? Во мне восемьдесят кило мощи и желания служить закону! Как думаете, у меня есть шансы?

– Ты смотри, они их ещё и бьют! Это что ж за беспредел такой! Как с животными, так и с людьми! Да как на вас народ-то положиться может?!

– Перечень, сударь! Можно мне перечень документов?!

– Беспредел!!!

– Перечень!!!

…На одной из скамеек тихого сквера сидела девочка. Надув губы и скривив нос, она корпела над рисунком, пытаясь изобразить единственного прилетевшего на приманку голубя. Хлебные крошки заканчивались, и в любую минуту пернатый мог улететь. Она была так увлечена и взволнована, что не услышала, как несётся конь.

Зато голубь услышал. Побегал туда-сюда, шевельнул крыльями, сложил, точно надеясь, что всё-таки заимеют совесть и объедут, опять побежал и улетел прямо из-под лошадиных копыт. Одно перо осталось.

Всадник пронёсся слишком быстро, и тут же затерялся в тёмном переулке. Девочка успела ухватить взглядом только длинную мантию, всколыхнувшую растительность.

– Да что ж это такое?! Я никогда не научусь рисовать птиц! – плаксиво закричала она, смяла лист, швырнула на бульвар и спрятала лицо руками.

Она была так расстроена, что не услышала приближения ещё одного всадника. Цокот копыт стих возле скамьи, послышался шелест бумаги и быстрое – просто нереально быстрое – черчение карандашом.

Это был странный господин в очень длинном чёрном плаще и шляпе. Грива его элегантной лошади была едва ли не ниже колен, а чёрная перламутровая шерсть переливалась на свету вместе с россыпью его колец, цепочек, браслетов и серёг в ушах.

Девочка смотрела на бешеное движение руки, штрихующей карандашом что-то в записной книжке. Ей казалось, что она очутилась в одном из своих снов, полном волшебников и сказочных созданий. В реальности человек просто не может так быстро рисовать!

Через минуту он оторвал страницу и протянул девочке, и та, выпучив глаза, взяла лист в руки.

На рисунке два почти живых голубя – летящий с веточкой в клюве и сидящий боком. Каждый нарисован по ровным вспомогательным линиям, кое-где стоят пометки типа: «1) Овал туловища; 2) Круг головы; 3) Треугольник хвоста…». Несмотря на то, что всё это художество изложилось на бумагу за столь короткий промежуток, на рисунке не было ни одной погрешности и ни единого намёка на поспешную зарисовку. Даже почерк в пометках красивый и аккуратный. Каллиграфический. Разбиралась каждая буква, нигде не забыто точки или запятой.

– Па…сибо… – выдавила из себя потрясённая девочка. – Всадник взялся за поводья. – А как вас зовут?!

Он посмотрел на неё своими обворожительными серо-голубыми глазами, обведёнными, будто угольком, чёрными ресницами. Притягательное лицо озарилось улыбкой, и очарованная девочка буквально взмыла на седьмое небо. Вспомнились все сказки о прекрасных принцах, но таким, как этот незнакомец, она не могла себе представить ни одного из них.

– Данталион! – громом раскатился басистый голос.

К ним скакал ещё один всадник. Не менее удивительный и завораживающий, в отличие от стройного тёмного принца, богатырского телосложения, и зачем-то обвешен металлом. Каждый из них по-своему уникален и прекрасен, оба в странных одеждах и аксессуарах, и совсем не похожи друг на друга.

– Где этот упырь? – Всадник остановил серого коня, посмотрел на разинувшую рот девочку и показал ей два пальца. – Салют!

Голос сказочного тёмного принца покрыл мурашками её кожу.

– Мы на верном пути. Далеко он не уйдёт.

Принц одарил девочку волшебной улыбкой и, коснувшись шляпы, кивнул головой. Когда козырёк уже почти скрыл его лицо, она увидела, что его глаза не серо-голубые, как ей показалось изначально, а цвета ясного неба в прекрасный летний день.

Всадники исчезли в тёмном переулке так же быстро, как и появились.

Снова топот, свист и крики. На этот раз лошадей было куда больше. Девочка не смогла сосчитать, сколько полицейских окружило её скамью. Наверное, не меньше семи.

– Всадников видела?! – выпалил самый запыхавшийся и злой из них. Она кивнула, прижав к груди рисунок и всё ещё странствуя по небесным чертогам. – Куда пошли?!

– Ту-да, – мечтательно промурлыкала она и указала пальцем на открытую площадь.

– Задержать!

Городовые умчались в противоположную сторону от переулка, в котором скрылись до ужаса и восторга таинственные принцы из иного измерения…

Переулок был тесен для двух коней. Пришлось скакать друг за другом.

– Вроде оторвались, – глянул Ярослав через плечо.

– Боюсь, ненадолго.

– Может, хватит?! И так всё из-за тебя!

Кобыла Данталиона резко перешла с рыси на шаг, но княжеский конь оказался не менее проворным, и столкновения не случилось.

– Позволь узнать, почему?

– Да потому что каркаешь много! Здесь, понимаете, может быть патруль, тут, видите ли, люди какие-то неприветливые, а там вообще ходить не надо, потому что улочка слишком населённая! Ты как ещё не сдох от страха перед всем на свете?

– Так, что я не боюсь всего на свете. Обвинение в накликании беды простой бдительностью довольно странно. Но его высочеству, видимо, проще обвинить во всём других, чем признать, что его прикид бросается в глаза прохожим.

– Да я лучше в канализации сдохну, чем опять оденусь по этой устаревшей моде! – закипел побагровевший Ярослав. – И я в последний раз тебе, морда литературная, повторяю – я больше не великий князь! Профильтруй-ка свой базар, а то такие остроумные, знаешь ли, кончают плохо.

Данталион не ответил. В глазах Ярослава промелькнула недобрая искра.

– Ты откуда такой весь из себя взялся? Мы с пацанами в своё время таким как ты быстро крутизну откручивали, чтоб больше не ерепенились. А если человек не понимает с первого раза, так братва добрая, отзывчивая, всегда рада помочь и разъяснить ещё раз или два.

Драматург усмехнулся – грустно и весело, как на то способна каждая ранимая и противоречивая даже самой себе душа. И промолчал. Демонстрируя по-королевски гордую спину и абсолютное безразличие, он молча принял на себя удар, и пыл Ярослава невольно стал давать заднюю.

– Кто тебя вообще просил лезть? Тебе что, криво дышится, больше всех надо что ли? Я бы и без тебя его из темницы вытащил, и сам бы с ним контачил. Он из-за тебя, между прочим, дёру дал и весь город на уши поставил, а я…

Но Данталион уже вышел на открытую улицу.

Время близилось к вечеру, и покупатели торопились смести с торговых полок последние продукты, сновали от одного прилавка к другому, уговаривая уставших торговцев продать уже убранный в повозки товар.

Руслан не обращал внимания на суетливых горожан. Отголоски знакомых криков о помощи с того света заставили его остановиться посреди рынка. Он пытался определить, где скитается разбитая вдребезги душа, и уже почти забыл о том, что оставил на хвосте демонов. Но вот, они снова напомнили о себе.

– Руслан! – укоризненно окликнул его Данталион, точно мальчишку, сбежавшего к прилавку с игрушками. Вопли отверженных затерялись в голосах пока ещё живых людей.

Ярослав не стал ровняться с драматургом и бывшим графом и остановился в сторонке. Торговцы и прохожие с любопытством глазели на троицу всадников. В лицах самых утомлённых преснотой жизни читались брезгливость и возмущение внешним видом двоих из них.

Данталион опустил голову. Его шляпа и копна чёрных волос скрыли половину лица.

– Ты не сможешь собрать их, пока рядом демон, – совсем тихо сказал он.

– Да какая разница! – встрял Ярослав. – Мы ведь не собираемся гоняться за каждой душонкой…

Драматург предупреждающе покосился на юношу. Перед княжеским жеребцом пробежал ребёнок, а за ним нагруженные покупками родители.

– Как ни прискорбно это говорить, но он прав, – сказал Данталион. – Ты соберёшь все оставшиеся души, когда мы прибудем на Чёрный остров для проведения ритуала.

Руслан не сводил глаз с арки, за которой, как ему казалось, исчезли неупокоенные. Сдерживать такое привычное чувство злости и вражды было как в первый раз невыносимо.

– Послушай, глупо пытаться сбежать от тех, кто хочет тебе помочь, – заговорил Данталион с видом мудрого старца, – особенно переполошив целый город.

– Кому тут ещё нужна помощь! – Руслан едва не воспламенил его искрящимся взглядом, но демон отбил нападение:

– Ты ведь сам искал меня, Руслан. Тогда, в пещере, я обещал, что помогу тебе, когда придёт время.

– Да если бы я знал, что ты один из них, в жизни б с тобой не связался, «жрец демонов»!

– Однако, если бы не я, ты бы уже дважды был мёртв.

– Я никого не просил вытаскивать меня из подземелья! Я сдохнуть хотел!

– Нет! Ты не имеешь права даже думать об этом. Пока ты жив, ты должен бороться.

– Не тебе зачитывать мои права!

– Без тебя пропадут миллионы душ…

– А так хоть на дело пойдут, – вставил слово Ярослав. И зря это сделал. Руслан вскипел ещё больше. Опять его пытаются использовать!

Данталион раздражённо втянул воздух.

– Не слушай его…

– Чё это не слушай? Я не по делу что ль говорю?!

– Умолкни, будь другом!

– Только не тебе!

– Заткнитесь! – ощетинился Руслан, и словесная перепалка оборвалась.

Как же он был зол! Переполнен яростью, враждой, подавлен всеми неподвластными обстоятельствами, из которых его не вытащила даже смерть. Ведь он уже сдался, сделал всё, чтобы его оставили в покое ненавистные бессмертные, и вот, он снова среди них. Потухший факел подземелья и кувшин отравленного кофе сейчас казались лучшей компанией, чем выродок императора и назойливый сказочник, что так и полосовал его своими острыми зелёными глазами.

Данталион снисходительно вздохнул.

– Хорошо. Если для тебя это важно – догони их. Но мы будем ждать тебя.

Руслан рванул коня и унёсся прочь, разгоняя горожан.

– Ты так и будешь с ним возиться? Нам опять теперь за ним гнаться! – возмущённо гаркнул Ярослав.

Демон лукаво посмотрел на него.

– Он всё равно от нас никуда не денется, – с чувством неоспоримости своей правоты заявил он и прислушался к отголоскам города. – Уведём дальше патруль.

* * *

Двор был пуст. Вдалеке проехала полная бричка, в небо взмыла стая ворон, по подвалам квартирных домов разбежались крысы, и очень быстро всё вокруг стихло. Не осталось ни одного источника живых звуков. Одни только мёртвые.

Протяжные вои отверженных бытием приближались томительно медленно… и устрашающе быстро. Каменный крест жадно поглощал тепло тела, и чем ярче озарялись воспоминания, тем крепче кулак сжимал неестественно холодный камень.

Руслан смотрел на застрявшие в небытие мёртвые воплощения, что когда-то имели плоть и ходили по его земле, а видел последний вечер жизни графини Виктории. Видел умирающего в мучениях отца, восковое лицо матери в гробу. Видел хитренько посмеивающегося рыжего барона, его безжизненное тело с пулей во лбу и бесстрастного убийцу. Толпу разъярённых светских приятелей, угрожающие взоры маркиза и мальчика, девушку в мантии покойной графини Волхонской. Её беспомощные глаза, заточившие в своих глубинах чувства сожаления и вины. Эти глаза смотрели на него из-за адмиральского плеча, после того, как отверженный граф раскрыл ей душу и был обречён на смерть в тёмном подземелье.

Конь начинал волноваться, но Руслан не слышал за спиной его ворчаний – слишком громкими были голоса прошлого. Моля о помощи, к нему приближалась разбитая душа, а он не видел её осколков, хоть и смотрел в упор.

Он вспоминал, как умер в том подземелье. Закончились физические мучения, забылась горечь от предательства и несправедливости. Прошла боль. Он стал лёгким, почти невесомым. Выпорхнул из тела и отправился в полёт, подобно парящему по ветру лебединому перу. Несколько минут свободы его душа находилась в блаженном, неописуемом состоянии. Как будто бы он находился в тёплых объятиях любящей матери, отца, девушки, всего мира. Ощущение чьей-то безграничной любви кружило его по просторам вселенной. Он не думал ни о чём. Ни единой мысли. И от этого было так хорошо… Волшебные объятия грели умиротворяющим теплом.

В один из самых божественных моментов сладкого забвения стали раздаваться голоса:

«Тебе ещё не время возвращаться… Ты нужен там».

«Мама? Нет… Я не хочу обратно».

«Судьбу не обманешь. Ты должен быть там, где ты нужен».

«Отец… Ох, и ты туда же. Пустите меня!»

«Ты ещё не заслужил покой. Мы не примем тебя. Вернись и измени этот падший мир».

«Вика. Ты? Почему ты молчишь?! Кто-нибудь!»

«Не надо, Романыч, оставь… Ты ведь мне обещал».

«Стёпа… Друг. Прости, я виноват в твоей смерти!»

«Так пусть она будет ненапрасной».

«Как это сделать?!»

«Ты знаешь. Выполнить своё обещание и дойти до конца».

«Как же я дойду? Я душу свою загубил, и конец мне один – вечность в небытие».

«Ты принёс себя в жертву добровольно, Руслан. Не сдался, не поджал хвост ради выживания. Этим ты спас свою душу и искупил грехи. А теперь возвращайся и закончи, что должен».

И вдруг падение в бездонную пропасть, удар и снова боль. Он вернулся…

Глаза каменной женщины и змеи раскалились. Крест вознёсся навстречу порочной душе, бытие отразилось в бесцветном зазеркалье, и всё вокруг поглотила ослепительная вспышка. Падшие обрели образы своих воплощений, слились в одну бессмертную душу, что взмахнула белыми крыльями и по круговороту чёрного вихря унеслась в бесконечность.

Туман рассеялся. Руслан спрятал под рубашку вернувший сполна его тепло крест, оседлал коня и двинулся на оживлённую улицу.

* * *

Ярослав веселился от всей души. Всплеск адреналина, бегство от стражей порядка и всеобщая суета – это то, к чему он привык с детства, и чего ему так не хватало в обществе тошнотворных вельмож с их устаревшей идеологией. И на что он спустил столько лет в этом отсталом мире?

Городовые изорвали добрую часть нервной системы, служебные лошади выдохлись, и весь Нижний Лимб имел удовольствие лицезреть этот позор. Доблестная полиция не в силах противостоять каким-то трём разбойникам!

Беглецы пронырливо обскакали всю площадь и ближайшие переулки, рассыпав по обочинам жителей, и несколько раз разминулись друг с другом, чем ещё больше путали городовых. Данталион уже не оставлял шанса окружить себя и уносился от преследователей, едва те возникали в поле зрения.

А вот Ярослав не упускал возможности как следует поглумиться. Незаметно притормаживал коня, чтобы позволить себя нагнать, ухмылялся в лица, сноровисто изворачивался от отцепления в самый последний момент и издевательски хохотал, когда городовые слетали с коней или врезались друг в друга.

Он мчался во весь опор по безлюдной улице, возбуждённый, раззадоренный и страшно довольный собой. За одним из поворотов повстречался Данталион.

– Помашите, дядя, ручкой! – весело заверещал Ярослав и проскакал мимо.

Данталион не двинулся с места, и вскоре Ярослав понял, почему.

Квартирные дома в этом районе стояли вплотную, без единой арки или прохода между ними, и длинный переулок, смахивающий на один из узких коридоров лабиринта, привел в тупик.

– О-па!

Ярослав уставился на мусорный контейнер с разбросанными вокруг отходами. Развернулся было назад, но на его крик уже слетелись полицейские.

С десяток конных городовых ввалилось в тесный переулок, чем заблокировали единственный путь к отступлению.

– Слезть с коней, руки вверх! – завопил как потерпевший старший городовой.

Судя по растерзанному виду, он успел основательно покататься по земле и поплавать в мусоре, где наверняка потерял пистолет. Заслугой Данталиона никому не удалось сохранить огнестрельное оружие, и сейчас наготове полицейские держали кинжалы.

Ярослав поравнялся с вечным и почесал затылок.

– Что вы думаете, коллега?

– Похоже, нас загнали в тупик, – заметил Данталион.

– Да вы охренеть как наблюдательны!

– Повторяю – немедленно слезть с коней!

– Скажите, Ярослав Владимирович, какую позицию вы предпочитаете в ситуациях, так сказать, экстремальных?

Ярослав гоготнул.

– В любых ситуациях я предпочитаю позицию сверху.

Он не заметил, как драматург грустно улыбнулся.

– Странно. С вашим дерзким темпераментом я бы больше отнёс вас к любителям позиции «напролом».

– Последнее предупреждение! Сдавайтесь или мы применяем силу!

Натужившись, словно решая сложную головоломку, Ярослав всматривался в толпу полицейских, и лицо его скоро озарилось догадкой.

– А-а-а! – довольно протянул он.

– Что скажите, Ярослав Владимирович? Справитесь?

– Ха! Да что мне стоит дом построить?

Городовые крепко ухватились за поводья и кинжалы.

Драматург нежно погладил лошадь по шее, и та, взмахнув длинной шелковистой гривой, галопом помчалась на городовых.

Они надвигались друг на друга, один против десятерых. Ни Данталион, ни его лошадь нисколько не усомнились в своём намерении, а их противники уже выставили на готовность кинжалы.

И тут кобыла подогнула стройные ноги, оттолкнулась от булыжной дороги и буквально взмыла в воздух, воспарив над головами полицейских. Длинный плащ седока расправился по её бокам чёрными крыльями.

Пока полицейские, разинув рты, глазели на летящую лошадь, на таран попёр Ярослав. Раскидал городовых, как кегли, и умчался за приземлившемся союзником, громко вопя от удовольствия.

Они всё скакали и скакали по улицам, оставив преследователей глотать пыль. Мчались навстречу свободе мимо обременённых горожан. Ветер бил по лицам, но это были не пощёчины неизбежности и благоразумия, а благословение вольного духа.

Дома и кареты проносились почти с одной скоростью. Живые фигуры мелькали в глазах размытыми пятнами, одинаковыми, как осиновые листья. Одинаково и быстро, как годы и века, поколения и эпохи. Ветер. Скорость. И свобода. Никто. Никак. И никогда.

Кобыла Данталиона остановилась в тени высоких деревьев сквера. Ярослав пронёсся мимо, но вернулся к вечному, нехотя вырвавшись из эйфории в серую реальность.

– Сдаёмся, – мрачно сказал Данталион, и лошадь повернулась обратно. – Руслана поймали.

* * *

Сегодня в этом кабинете не стояла привычная атмосфера законопорядка. Никто не приносил уголовные дела и не вызывал на дознание очередного преступления. А всё потому, что в этот день дознаватель был погружён не в службу закону, а в личный траур.

Солнце уже почти зашло. Сквозь задёрнутые шторы в кабинет заглядывал предсумеречный свет. Старая лампа на рабочем столе освещала изображение игриво улыбающейся девушки в шляпке с белой вуалью. В руках в коротких перчатках она держала веер.

Это была одна из самых отвратительных работ известного художника. Дама на портрете была капризной, кокетливой и немного дерзкой. Избалованной светской львицей, какой всегда хотели видеть её окружающие. Но Жанна не была такой никогда. Она терпеть не могла эту нелепую шляпку и проклинала сетчатую вуаль. Словно в клетке одним глазом, – как-то проворчала она и сделала вид, что очень довольна обновкой.

Чтобы туже зашнуровать корсет, ей с детства жёстко ограничивали рацион и запрещали деликатесы. Зато на портретах эталон великолепия! И кому какое дело, на какие жертвы пришлось пойти, чтобы гости светского вечера восторгались прекрасной девочкой на выданье? Самое главное – выгодный брак. А голодные обмороки и неудобные аксессуары не такая уж и высокая плата.

Единственное, что удачно изобразила рука художника, это цвет её глаз. Ни на одном портрете не было настоящих глаз Жанны. Всякий раз получались то ореховые, то деревянные, то горчичные с примесью непонятно чего. Никто не рисовал её такой, какой она была на самом деле. Только на этом изображении, одном из самых лживых и вульгарных, у Жанны были глаза цвета мокрого песка.

– Пять лет прошло. Ровно пять лет, как тебя нет с нами… А я до сих пор не нашла его.

Несколько кулаков заколотили по двери, и в кабинет бесцеремонно ввалилась толпа городовых в грязных шинелях, у кого-то местами порванных по швам.

– Я же просила не беспокоить меня сегодня, – утомлённо проговорила женщина в полицейском платье и с заплетённым на затылке длинным хвостом.

– Начальник! Поймали наконец!

– Кого поймали?

– Разбойников! – выпалил самый молодой и чумазый лицом. – Весь город на уши поставили, безобразие учинили…

– Битый час гонялись за ними, и таки прищучили!

– Я тут при чём?

– Так кроме тебя из начальства нет никого в отделе!

– Давай, начальник, сходи разберись. Уж больно рожи бандитские! Ты бы только видела, как они…

Она громко хлопнула рукой по столу и воскликнула командирским тоном:

– Я что, по-вашему здесь осталась до вечера, чтобы работать? А если бы меня здесь не было? Пусть сидят в изоляторе, завтра с ними разберутся в рабочее время!

И, рывком встав из-за стола, отошла к зашторенному окну, как бы говоря, что разговор окончен.

Городовые переглянулись. Старший подошёл к дознавателю и терпеливо, с пониманием заговорил:

– Раиса. Мы все понимаем, что тебе сегодня не легко…

– У меня всё нормально!

– …но служба есть служба. Потенциально опасные задержанные должны быть допрошены немедленно. А типы эти особо опасны! Мало ли, чего от них ожидать, сама на них погляди, и поймёшь.

– За что их задержали?

– За разбой.

– Конкретней!

– Ну-у… – Старший оглянулся к товарищам за поддержкой. – Верховая езда по городу…

– Неповиновение стражам порядка, – подсказал новенький.

– Сокрытие с места преступления, – добавил другой.

– Какого преступления?

Старший опять замялся.

– Эм-м… порча чужого имущества. Торговые прилавки вдребезги разнесли, когда от нас удирали.

– Торговцы заявления написали?

Повисло неловкое молчание.

– Нет ещё, но…

– Тогда какие у вас вообще основания для ареста горожан? – Раиса обернулась к подчинённым с суровым лицом и недобрым блеском в глазах.

– Да не горожане они вовсе! – напустился на неё старший. – По крайней мере, не наши. Приезжие они, сразу видно – не местные! Я таких типов сроду не видывал!

– Рожи-то! Рожи бандитские!

– Наглые до безобразия!

– Мы их уже к стенке прижали, а они прямо над головой, да всех по сторонам! Мы по всему городу за ними…

– Раиса. – Старший городовой понизил голос, и все разом умолкли. – Ненормальные они какие-то. Не в смысле, что сумасшедшие, а… я не знаю, словно нечистая сила у них за спинами ходит. Одеты так, будто с луны свалились, люди себя вести начали странно, весь отряд с коней послетал. Ты знаешь, наши молодцы в седле родились. А эти неуловимые как дым!

Она неотрывно смотрела на чью-то карету за окном. Правда, и глазом не моргнула, когда экипаж уехал.

– Хорошо… Ведите их сюда.

Городовые воодушевлённо выпрямились.

– Так они в изоляторе!

– Ко мне в кабинет их всех. Допрос буду проводить здесь. – Раиса села на своё место. Никто не решился возражать, и толпа полицейских засобиралась уходить. Но вовремя удрать не успели. – А где пистолеты?

Они застыли на месте. Ничего от этой дамочки не скроешь!

– Боевое оружие. Где?

– Ну, мы…

– Там такое дело…

Под строгим взором дознавателя добротные полицейские превратились в провинившихся мальчишек.

– Потеряли, – старший залился краской до корней волос, – когда за бандитами этими гонялись.

Попрятав глаза, все молча ждали катаклизма.

Раиса изучала виноватые, покрасневшие лица, в то время, как её собственное всё больше мрачнело и бледнело.

– Все, – уточнила она. – Вот так все потеряли, каждый своё боевое оружие. – Они беспорядочно закивали головами, кто энергично, кто так, словно бы к шее была подвязана гиря. – Вы что, издеваетесь?! Найти! Немедленно на поиски всем отделом! Чтоб обшарили весь город, но к утру пистолеты должны быть в кобурах!!! Бегом!!!

Городовые наперебой высыпали из кабинета.

Оставшись наконец наедине с собой, Раиса положила портрет на стол изображением вниз и подпёрла рукой лоб. Нет, сейчас нельзя раскисать. Весь день можно было, а теперь нельзя. Если городовые не приукрашивают, чтобы оправдать свою оплошность, сейчас она сможет хоть немного продвинуться в поисках пропавшего ребёнка.