Читать книгу Легенда о сломанном городе - Юлия Венгерова - Страница 8

ПРОФЕССОР ШТАЙН

«ЭПОХАЛЬНОЕ ОТКРЫТИЕ ФЛАГМАНШТАДТСКОГО УЧЕНОГО

Казалось бы, всего лишь две недели прошло с того момента, как было совершено уникальное открытие, разом перевернувшее все представления о теоретической магии, а весь научный мир уже успел расколоться на два лагеря. Одни по-прежнему пытаются найти ошибку в вычислениях, считая

все случившееся не более, чем профанацией. Другие же всецело поддерживают гениального ученого, сумевшего совершить невозможное.

Одни считают г-на Штайна грандиозным шарлатаном и мистификатором от науки; другие же поклоняются его бесспорному таланту, сумевшему сотворить настоящее чудо. И, наконец, одни пытаются всячески очернить светлое имя ученого, другие же возносят ему хвалу.

Для тех, кто несведущ в вопросах магии и науки, поясняем. Доктор Я. С. Штайн является крупнейшим в Осколии специалистом по теоретической магии. Теоретическая магия – это сложная научная дисциплина, включающая в себе такие отрасли, как математическая магия, теория синтеза, магическая инженерия, и так далее. Все эти отрасли, как считают ученые, давно пора считать отдельными научными дисциплинами. Уравнение Эйслера-Боткина было выведено в 1810х – 20гг тандемом величайших ученых своего времени

– Робертом Эйслером и Филлипом Боткиным. До сего времени считалось, что оное не имеет решение. Однако же пару недель назад в печати появился труд Я,И.Штайна, в котором он продемонстрировал решение данного уравнения.

Это событие произвело настоящий фурор в магическом мире».

ГАЗЕТА «Мой Флагманштадт», рубрика «Коротко о науке»

Штайн отложил газету в сторону. Так непривычно было читать про себя. Да не в научном журнале, предназначенном для экспертов, а в обычной газете, которую может прочесть всякий желающий. Будто бы он не ученым был, а каким-нибудь артистом мюзик-холла, или знаменитым оперным певцом, или, в крайнем случае, политиком.

«Вот она, слава», – подумал ученый. «Надо бы, пожалуй, сохранить эту газету. И жене потом показать. Пусть гордится».

Подумавши это, он поспешил убрать номер «Моего Флагманштадта» в ящик письменного стола, в аккурат между учебником по дискретной магии и методическим пособием по единой теории синтеза. Авторами обеих книг был

сам ученый. Ему было чем гордиться.

Яков Семенович Штайн был, пожалуй, типичным флагманштадтцем. Он, как и все, ненавидел Железного Максимилиана, опасался гнета со стороны правительства и твердо был убежден, что «раньше все было по-другому». Он

совершал покупки в бакалейной лавке, на работу ездил на омнибусе, и раз в месяц посещал с супругой представления на сцене мюзик-холла «Дирижабль-Арена». Так делало подавляющее большинство жителей столицы.

Правда, Штайн был в сто раз умнее любого горожанина, и ученая степень была не единственным тому подтверждением. Он был скромен, рассеян, как и большинство людей, имеющих склонность к науке, и временами боязлив, как и большинство людей, имеющих отношение к Осколии.

Еще совсем недавно Яков Семеневич преподавал теоретическую магию студентам. Но, с тех пор, как в университете закрыли магический факультет, пришлось заняться исключительно научной работой.

Штайн был весьма обеспокоен тем, что руководство университета могло прекратить финансирование научных изысканий, и он остался бы без средств к существованию. Впрочем, недавние события, связанные с решением

уравнения Эйслера-Боткина, вселяли надежду. В мгновение ока ученый, сумевший доказать недоказуемое, сделался знаменитым. Ему прибавили жалованье, выделили новенькую лабораторию и троих смышленых помощников, и вывесили его портрет на доске почета. Впрочем, на сие изображение моментально появилась карикатура. В университетском

самиздатовском журнале поместили забавный рисунок, на котором доктор Штайн был изображен с вытаращенными глазами и высунутым языком, снабженный ехидной подписью «Я научу вас делить на ноль!»

И вот сегодня Яков Семенович сидел в своей лаборатории за письменным столом, и в очередной раз производил вычисления, по итогам которых он

проснулся знаменитым.

На столе стояла забытая чашка с чаем, которую пора было вести на кафедру биологии, поскольку в ней уже зародилась абсолютно новая, возможно, разумная, форма жизни.

Штайн в сотый раз перепроверил свои вычисления. Нет, ошибки быть не могло. Он и в самом деле сумел решить проклятое уравнение.

Да, Яков Семенович был и вправду рассеян. Из-за этого с ним частенько случались различные казусы. Как-то раз он перепутал номер омнибуса, и уехал в другой конец города. Однажды он забыл собственный адрес.

Частенько он забывал, что у него есть жена, но, вполне возможно, это было не из-за рассеянности, а из-за своеобразия самой госпожи Штайн.

Когда ученый погружался в работу, он не замечал ничего вокруг. Однажды он целый день просидел в бумажном колпаке с надписью «Я дурак», пока сердобольная ассистентка не сжалилась над ним.

Увлекшись, он и не заменил, что над душой стоит лаборант Николенька, и что-то старательно ему втолковывает.

– …не пускают, – сообщил лаборант. – И подземку закрыли для пассажиров.

– Что, прости? – опомнился доктор Штайн.

– Яков Семенович, я говорил, что мне пора домой. Мэр объявил в городе Чрезвычайное Положение. На сегодня от работы освобождены все государственные учреждения, не работают подземка и городские омнибусы.

– Опять я все пропустил! – сердито буркнул Штайн. – Какое чрезвычайное положение? Что стряслось-то?

– Ожидается Природный Катаклизм! – деловито сообщил Николенька. – Объявлено штормовое предупреждение. На город надвигается мощная магическая буря. Горожанам предписано сидеть по домам и сохранять спокойствие.

– Ты можешь идти, если нужно, – ответил Штайн. – Я же предпочитаю сохранять спокойствие в своей лаборатории.

– Яков Семенович, – встревоженно ответил лаборант. – Я бы на вашем месте тоже поторопился домой.

– Эх, Николенька, – полным тоски голосом ответил Штайн. – Ты мою Сару видел?

– Ее гарредотипное изображение стоит на вашем столе, – радостно сообщил Коля.

– И? – поинтересовался Яков Семенович. – Ты уверен, что мне хочется идти домой? И, прошу заменить, этот портрет был изготовлен мастером Курвуазье пять лет назад. Нынешняя физиономия моей жены не поместилась бы на серебряную пластинку такого формата.

– Сочувствую, – ответил Коля. – Если хотите, можем ко мне поехать. Я, правда, живу в дешевых меблирашках недалеко от Флюгерной улицы, и мой сосед каждый вечер напивается абсента и начинает пиликать на скрипке, или читать стихи собственного сочинения, и я не знаю, что из этого хуже, потому что к звукам скрипки еще как-то можно привыкнуть, а строчки его стихов разъедают мозг, как бергиева кислота.…Но у меня есть чай! А что еще нужно, когда на город надвигается стихия?

– Нет, спасибо. Я останусь здесь, – самоотверженно ответил доктор Штайн.

– Как скажете, – ответил Коля и решительно выскользнул за дверь.

Впрочем, мгновение спустя он вернулся.

– Яков Семенович, а у вас не найдется двадцати рублей на извозчика? А то омнибусы не работают, а мне домой надо.

– Посмотри в кармане моего пальто, – порекомендовал Штайн.

Николенька в ответ лишь деловито угукнул.