Читать книгу Фол последней надежды - Юля Артеева - Страница 5

Ангелина

Щурюсь от солнца, бьющего прямо в глаза, и пристраиваю бутылку с водой на коленях. Потом передумываю и опускаю ее вниз, около правой кроссовки. Главное – не забыться и не сбить, а то укатится, потом не поймаешь под другими сиденьями стадиона. Оглядываюсь вокруг. Нет ни Арины, ни наших одноклассников, которые частенько посещают матчи. Бо и Громов в одной футбольной команде – лучшая замануха для девочек. Трибуны всегда заполнены, несмотря на то, что это матчи «девяносто девятого дивизиона», как любит шутить Богдан.

Снова беру бутылку, только чтобы чем-то занять руки, и делаю маленький глоток. Где же Абрикосова, черт бы ее побрал? Гипс сняли, какие дела ее могут задержать, кроме выбора наряда?

– Суббота! – раздается радостный крик издалека.

Поворачиваюсь и засекаю подругу, которая машет мне так активно, что аж подпрыгивает. Улыбаюсь. Ее энергия – почти такая же яркая, как у Богдана. Может, потому мы и подружились, что она чем-то очень похожа на моего брата.

Вскидываю руку в ответном жесте и с облегчением выдыхаю. Она была права, без нее я действительно не справлюсь.

– Как ты? А команды еще не вышли? Боялась, что опоздаю, а они даже не разминаются! – тараторит Арина, звонко целуя меня в щеку.

– Начало сдвинули, что-то там с арендой поля, – я наконец расслабляюсь и откидываюсь на неудобную пластиковую спинку сиденья.

– И ты меня не предупредила?

Я прищуриваюсь:

– Просто хотела, чтобы ты пришла вовремя. Хоть раз.

– Ой, Геля, не душни, ради бога. Пришла же! Давай, рассказывай, как день?

– Коса достал сегодня. Прикопался к моему настроению, типа я грустная, не знала, куда деться от него.

– Спряталась за Виталей? – сразу сечет подруга.

– Как обычно.

– Поговорила бы ты с ним.

– Да что ему сказать? Отвали, не подходи? Не хочу быть грубой.

– Ты удивишься, но между грубостью и увертыванием есть средний вариант, – Арина роется в маленькой сумке и достает бальзам для губ. – О! Выходят.

Перевожу взгляд на поле и сразу ловлю в фокус темно-русую голову. Ванечка. Высокий, широкоплечий, преступно привлекательный. Смотрю, как он разминается, и радуюсь, что отсюда, с трибуны, могу разглядывать его сколько угодно. Рядом только лучшая подруга, она не осудит, а остальные не заметят. Самое классное время.

Я знаю, что оцениваю его не совсем объективно, но он ведь движется, как дикий кот. Мягко, точно, быстро, мощно. Неужели этого не замечают те, кто должен? Как усердно он работает, как прицельно играет, как просчитывает свои ходы на поле. Его место не здесь, а в команде гораздо выше уровнем.

Абрикосова тем временем прыскает сквозь зубы.

Я недоуменно оборачиваюсь к ней, и Арина поясняет, запуская руку в свою кудрявую гриву:

– Богдан – идиот. Ты видела, как он рисуется?

Киваю и улыбаюсь. Искоса гляжу на нее. И думаю – конечно, не видела. Я же не смотрела. А ты, Абрикосова, почему это заметила?

Щурюсь и пытливо изучаю зеленые глаза подруги. Она уставилась на поле, так что я подаюсь чуть вперед, чтобы заглянуть ей в лицо.

– Что? – нетерпеливо спрашивает она.

– Ничего.

– Тогда почему так пялишься?

– Подумаю и потом скажу.

– Совсем с ума съехала? – она закатывает глаза и снова поправляет пышные волосы.

– Считай, что так.

С улыбкой отворачиваюсь и прилипаю взглядом к Громову. Просто смотреть – тоже хорошо. Нет ничего плохого в любви, верно? Какая бы она ни была. Даже безответная, она прекрасна, она меня греет.

Я позволяю себе прикрыть веки и подставить лицо майскому солнцу, которое уже вполне ощутимо печет. Если вы когда-нибудь попадали в ловушку многолетнего безответного чувства, то знаете, что эмоции движутся волнообразно. От депрессии и «он никогда меня не полюбит» до радостной легкости и «даже если не полюбит, это не так уж важно». Как будто ангел и демон ведут непрерывную борьбу за твое душевное состояние. Нетрудно догадаться, на какой стадии я сейчас.

И так же легко понять, в какую черную бездну я проваливаюсь, когда слышу, как Арина мрачно резюмирует:

– Явились.

Неохотно открываю глаза. И, конечно, сразу вижу Алену и двух ее лучших подружек – Алину и Лену. С ума сойти, да? Мало того, что у них имена похожи, они и внешне – точные копии друг друга. Высокие брюнетки с гладкими, блестящими волосами. Если бы Зайцева не встречалась с Ваней, я бы в жизни не угадала, кто из них кто. Но мое положение обязывает различать этих трех, одинаковых с лица.

Морщусь и отворачиваюсь, но все равно чую, как они поднимаются на трибуну и усаживаются чуть левее, на три ряда выше нас.

– Жопы замерзнут, – неодобрительно бормочет Абрикосова, имея в виду их короткие юбки.

Хмыкаю и смотрю, как Ваня поворачивается в нашу сторону, скользит взглядом мимо меня, улыбается и поднимает руку в приветственном жесте.

Улавливаю звонкое хихиканье за своей спиной. Класс. Рада, что вам весело, девчонки.

Но мое настроение устремляется к земному ядру, когда Богдан вдруг делает то же самое. Смотрит куда-то выше моей головы, растягивает губы в своей лучшей улыбке и энергично машет. Совсем не в себе?!

– Это что?! – шипит подруга.

– Понятия не имею, – потерянно отвечаю я.

– Он что, с кем-то из них мутит?

Абрикосова подается вперед и с возмущением поджимает губы, обернувшись ко мне. Я отмахиваюсь:

– Если бы было серьезно, я бы знала. А за такими «минутками» Бо я не слежу.

Арина фыркает и так энергично откидывается на спинку сиденья, что тут же ойкает от боли.

Я качаю головой, но тем не менее тихо произношу:

– Неприя-а-а-атно.

– Ну! А я о чем! – подруга нервно указывает рукой на поле. – Он что, не в курсе?!

Я тут же бью ее по ладони и приглушенно рычу:

– С ума сошла?!

Она скрещивает руки на груди и обиженно замолкает. Нахмурившись, смотрит на поле. Я усаживаюсь точно так же. В гнетущей тишине мы наблюдаем первые пятнадцать минут игры. Но Абрикосова не выдерживает первой. Склоняется ко мне и шепчет:

– Ты это слышишь?

А как же. Зайцева со своими подружками беспрестанно хихикает. И, хоть мы не разбираем фразы полностью, очевидно, что они обсуждают мальчиков на поле. Что в этом плохого? Ровным счетом ничего. Просто мы – по разные стороны баррикад.

– Пустоголовый треп, – резюмирую я.

Аринка поворачивается и смачно целует меня в щеку:

– Люблю тебя, Суббота!

Я смеюсь и преувеличенно сильно тру лицо рукавом. Говорю:

– Давай без слюней?

– То есть, мои слюни тебя не устраивают?! – орет подруга и наваливается на меня, чтобы влажно зацеловать мое лицо.

Я пищу и отбиваюсь, мы смеемся, а сзади, я отчетливо слышу, наши модельки громко цокают. Ну, пусть. От этого еще никто не умирал.

– Гель, – заговорщицки шепчет Арина, – скажи, мы лучше них?

Я смеюсь и отпихиваю подругу:

– С каких пор тебе нужно подтверждение?

– С таких. Скажи!

Тогда я подбираюсь, серьезно смотрю ей в глаза и говорю:

– Мы лучше.

А потом все происходит, как в кино. Я поворачиваюсь и фокусируюсь на игре. Конечно, мой взгляд направлен на Громова, который проводит атаку. А у самых ворот защитник другой команды, играя откровенно грязно, делает подкат и сшибает Ваню на газон.

Я моментально вскакиваю и ору:

– Фол! С каких пор можно играть в ноги?!

Весь стадион свистит, и арбитр показывает желтую карточку. Это могло бы меня успокоить, если бы Громов встал на ноги, но он лежит на газоне, прижав к груди колено. Ему больно? Конечно, он травмирован! Кто-нибудь еще это видит?!

– Ваня! – тихо вскрикиваю я, не сладив с внутренней защитой.

Мне чудится, что голосом я выдаю все свои эмоции, потому надеюсь, что никто меня не слышал.

Прижав руки к груди, слежу за тем, как на поле быстрым шагом выходит командный врач. Отвлекаюсь всего на мгновение, оборачиваясь назад. Алена вскочила, как и я. Краем сознания отмечая, как аккуратно она прикладывает ладошки к лицу, я порываюсь сбежать вниз. Но Арина дергает меня за локоть и говорит:

– Гель, не надо.

Простая короткая фраза может обездвижить, вы знали? Подошвы моих кроссовок сплавляются с бетонной ступенькой стадиона. Конечно, она права. У него есть девушка, которая уже несется к кромке поля. А я кто такая? Никто. Вот мне лучше и оставаться никем.

С болью в сердце смотрю, как он покидает поле вместе с врачом, держа ногу на весу, и скрывается в раздевалках. Алена держится рядом с ним, то и дело встряхивая темными распущенными волосами. Как жаль, что она имеет право быть возле Вани, а я нет.

– Гель, ты как? – тихо спрашивает подруга.

Я только мотаю головой из стороны в сторону. Я никак. Здесь лишь пустая оболочка, в то время как сердце давно устремилось в подсобные помещения вместе с Громовым.

Кажется удивительным, что игра продолжается. На поле выходит другой нападающий, а я места себе не нахожу. Грудную клетку болезненно стягивает. Как он там? Это серьезно? Ваня ведь не из тех, кто симулирует.

Жизнь допускает странные сценарии. Некоторые бьют так сильно, что ты голову поднять не в состоянии. А другие лишь временно выбивают почву из-под ног. Как относиться к беде – только ты решаешь.

– Геля?

Непослушными губами я медленно произношу:

– У него скоро важный матч, Арин. Как он будет?

Подруга кладет мне ладонь на колено и примирительно говорит:

– Мы еще ничего не знаем.

– А мы и не узнаем, – бормочу я и чувствую, как из правого глаза выскальзывает предательская слеза.

Едва дожидаюсь окончания матча, чтобы можно было подскочить и легально заметаться между пластиковыми сиденьями трибуны. Неловко топчусь на месте, переплетая пальцы на руках.

Абрикосова же выглядит исключительно спокойной. Ее клокочущая энергия, которая обычно просто сшибает с ног, теперь куда-то делась. Она мажет губы гигиенической помадой и поднимает на меня невозмутимый взгляд.

– Гель, надо подождать. Ты ведь понимаешь, что если сейчас рванешь к раздевалке, это будет слишком уж очевидно?

– Что?

– Твои чувства, что еще.

Засовываю руки в карманы брюк и смотрю под ноги.

– Это не будет очевидно.

Подруга отмахивается:

– Ну, для Громова, может, и нет. А для его подружки – более чем. Для нее и еще двух гиен. Просто давай притормозим.

Подаюсь назад, чтобы пропустить чью-то маму. Закусываю нижнюю губу до боли. Может быть, Арина и права.

– Слушай, я тебя не останавливаю, мы хоть сейчас можем бежать к раздевалкам, чтобы выяснить, что с ним. Мое отношение ты знаешь.

Угрюмо киваю. Ее мнение мне, и правда, известно. Подруга давно говорит, что схема игнора не работает. Что мне нужно признаться Громову в своих чувствах. И даже если он откажет, это будет на пользу, потому что ситуация прояснится. Арина – фанат ясных ситуаций, чего, конечно, не скажешь обо мне.

Абрикосова наконец поднимается с места и не спеша идет по проходу. Следую за ней и нервно поглядываю на поле. Вдруг увижу там Ваню?

Как он там? Мне нестерпимо хочется выяснить, как он себя чувствует. Если бы это была ерунда, он бы встал сразу же. Играл бы через боль. Я ведь знаю. Или хотя бы вернулся во втором тайме. Но он ушел и не возвращается.

Мы с Ариной останавливаемся у входа в раздевалки. Она протягивает мне ярко-розовую упаковку жвачки. Я отрицательно мотаю головой, и тогда она пожимает плечами и закидывает в рот сразу две штуки. Активно работает челюстями, поглядывая на меня.

– Что? – не выдерживаю через пару минут.

– Ничего, – бубнит подруга через вязкий розовый комок во рту.

Раздраженно выдыхаю и делаю несколько шагов в сторону. Замираю, взмахиваю руками и разворачиваюсь:

– Арин, ну что мне делать?

Она выдувает огромный пузырь из жвачки, лопает его и говорит:

– Напиши Ване.

Я недоуменно замолкаю. Это слишком просто.

– Я не привыкла.

– Вы знакомы с детства. Громов играет в одной команде с твоим братом. Ты видела, как он получил травму, – Арина загибает пальцы, методично перечисляя. – Разве не логично, что ты напишешь сообщение, чтобы узнать, как он себя чувствует?

То ли у Абрикосовой особый дар убеждения, то ли мысль, и правда, здравая, но я тут же открываю контакт Вани в мессенджере. Отлистываю чуть выше, чтобы проглядеть несколько наших переписок, большинство из которых касается Бо. То Ваня спрашивает, где мой брат, то я разыскиваю своего двойняшку.

Стараясь особо не размышлять, пишу: «Вань, видела, что случилось на поле». Тут же стираю. Разумеется, я видела. Зачем об этом говорить?

Следом печатаю: «Громов, ты куда пропал? Нашлись дела поважнее?». Стираю. Я, конечно, стараюсь скрыть свою влюбленность, но и стервой сейчас выглядеть не хочу.

После мучительных раздумий, наконец, отправляю ему простое сообщение «Как ты?».

Показываю экран телефона Арине, и она одобрительно кивает.

Наш молчаливый диалог прерывает Богдан, который сбегает по ступеням одним из первых.

– Девчонки! Меня ждете?

– Тебя, дурачина, – я фыркаю и обнимаю его, – с ничьей, чемпион!

– Кажется, ты себе противоречишь, – бормочет Бо.

Абрикосова же складывает руки на груди и насмешливо выдает:

– Не самый лучший день, а?

– У тебя? – безмятежно интересуется Богдан, отстраняясь.

Я чувствую, что сейчас они снова начнут ругаться, поэтому поспешно прерываю:

– Бо! А как там… ну, Громов?

Брат вздыхает и неодобрительно смотрит на меня. Но, как обычно, быстро сдается:

– Пока ничего не знаем. Но его увезли в больницу – на рентген, кажется.

Задерживаю дыхание и улыбаюсь двум парням из команды, которые проходят мимо. Дожидаюсь, когда они отойдут на приличное расстояние, и снова спрашиваю:

– Как думаешь, там серьезно?

Богдан пожимает плечами:

– Энж, я понятия не имею. Нужно просто подождать. Если что-то узнаю, то сразу тебе расскажу, ладно?

Я киваю:

– Хорошо.

– Пойдешь с нами? С парнями хотим посидеть.

– А меня не приглашаете? – хмыкает Арина.

– Абрикосова, я же знаю, что ты везде без мыла влезешь.

Толкаю брата под ребра и выпаливаю:

– Можете, блин, хоть минуту не ругаться?

Арина молча отворачивается, а Богдан закатывает глаза. Бесит, что иногда они не в силах остановиться и вот так цепляются друг к другу.

– Ладно, Гель, поехали? – подруга тянет меня за локоть.

И я только успеваю послать брату взгляд, который, убеждена, он расценивает верно. Не может не понять. Он кивает мне, и я позволяю Арине увлечь меня к остановке.

Телефон в кармане вибрирует, и я вся замерзаю, глядя на имя отправителя.

Громов Иван:

Хреново, Гелик. Плакала моя футбольная карьера.

Субботина Ангелина:

Почему?? Что-то серьезное?

Громов Иван:

Не настолько плохо, чтобы я умер, но достаточно, чтобы облажаться перед скаутом.

Сжимаю телефон в побелевших пальцах. Я определенно расплакалась бы от обиды за Ваню, если бы не осознание того, что он вдруг, под влиянием момента, рассказал мне что-то важное.

Зажмуриваюсь и касаюсь телефоном своего носа. Ванечка, хотела бы я быть сейчас с тобой.

– Геля? – обеспокоенно говорит подруга.

Я вскидываю на нее взгляд, подернутый слезами:

– Все хорошо, Арин, – и улыбаюсь, повторяя уже намного увереннее, – все хорошо.

Абрикосова порывисто обнимает меня, а я утыкаюсь носом в ее пышные кудрявые волосы. Но думаю только о том, что он мне ответил. Он ответил!

Я жмурюсь и содрогаюсь от неуместного смеха. Ты влюбишься, Громов. Ты точно влюбишься!