Читать книгу Повелитель кристаллов - Юргис Извеков - Страница 4

Залы пещеры, соединенные узкими галереями, следовали один за другим, и казалось, мрачной экспозиции не будет конца. Экспонаты укоризненно молчали. Иногда Паоро казалось, что они внимательно рассматривают его и зажмуриваются только от света его налобного фонарика. Возле образованного известковыми отложениями холмика, неприятно похожего на склизкие внутренности раздавленной жабы, Паоро решил отдохнуть. Он принял позу лотоса и позволил мыслям свободно скользить по поверхности сознания. Он увидел синее небо и океан, почувствовал соленые брызги на губах и вернулся на двадцать два года назад, в тот день, когда рыбак Эрнесто Рохо, друг короля и наставник принца, впервые рассказал ему, десятилетнему мальчику, о Творцах – существах, ответственных за распространение жизни во Вселенной, и об их неформальном клубе, который, по словам Рохо, существовал всегда.

– В данном случае «всегда» означает именно всегда, – говорил Рохо, насаживая на крючок мохнатого морского червя, – на протяжении всего времени существования Вселенной. Редко, очень редко, а именно в бесконечном числе случаев, члены клуба проживают на одной планете в одно время и могут знать друг друга. Гораздо чаще, то есть тоже в бесконечном числе случаев, они проживают в разных временах и галактиках и общаются друг с другом только с помощью Посланий. И тем не менее, мой юный друг, наш клуб существует. И нас объединяет самое необычное хобби – распространение жизни во Вселенной.

Потрясенный мальчик пытался своим детским умом, на основе своего крохотного личного опыта осмыслить то, о чем рассказывал ему Рохо.

– Все делается усилием воображения и воли, – объяснял рыбак, и Паоро представлял, как тот выдувает из головы огромный мыльный пузырь, в котором плавают удивительные существа и вещи, как пузырь отрывается от головы и летит в небо, покидает Землю и уносится в черный космос в поисках пригодной планеты, а когда находит – лопается, и животные с растениями заселяют новый мир.

С этого дня Эрнесто Рохо надолго потерял покой, потому что юный Паоро тут же принялся выдумывать свой собственный мир, населенный великодушными хищниками и мудрыми травоядными. Он рисовал выдуманных существ, проявляя при этом талант и вкус настоящего художника, и изводил Рохо просьбами «запустить» их в космос.

– Ты их просто сотвори, – говорил он, раскладывая перед Рохо рисунки, – а я потом скажу отцу купить мне ракету, полечу и посмотрю, как они там поживают.

Рохо не хотел обманывать Паоро, делая вид, что что-то куда-то «запускает», но и объяснить простыми словами, почему это невозможно, он тоже не умел. Он чувствовал, что опять сболтнул лишнего, что в очередной раз благое намерение поделиться сокровенным знанием, вымостило дорожку совсем не туда, куда он хотел. Мальчишка не на шутку заразился этой странной идеей и его просьбы ото дня в день становились все настойчивей. Волей-неволей Эрнесто Рохо пришлось оправдываться.

– Это невозможно, Паоро, – смущенно сказал он. – Видишь ли, мы, Творцы, не имеем права создавать жизнь, которая похожа на что-то, что кажется нам правильным и полезным. Все, на что мы имеем право – это создавать жизнь вообще, а уж как она будет выглядеть – решит природа.

Паоро изо всех сил старался не показать, как он разочарован и с трудом сдерживал слезы.

– Но самое главное, – попытался успокоить его Рохо, – это время! Пока моя волна дойдет до какой-нибудь подходящей планеты, может пройти миллион лет. Ты знаешь, что такое миллион?

Паоро знал, что такое миллион.

– Но даже найдя нужную планету, моя волна зародит на ней только одну живую клетку, и пройдет еще миллион лет, прежде чем из нее появятся существа, хотя бы отдалено напоминающие то, что ты нарисовал. Вот ты – художник. Ты рисуешь и сразу видишь результат своего труда. А мы, Творцы, никогда не знаем где, когда и в каком виде проявится наша работа.

Паоро охотно поверил в существование и силу Творцов, но не принял отказа Рохо создать выдуманный им мир. Он был уверен, что Рохо просто жадничает. Юный принц проявлял чудеса изобретательности, пытаясь детской хитростью вынудить Рохо согласиться. Рисунки становились все натуралистичнее, изображенные на них животные все страннее, а напор принца – все активнее.

Однажды мальчик заявил:

– Ладно, Эрнесто, не хочешь создать моих зверей – не надо! Тогда научи меня быть Творцом! Я сам все сделаю! Научи! Тебя же кто-то научил?

– Нет, Паоро, никто меня не учил. Я просто получил Послание Вселенной.

– А я могу получить Послание Вселенной?

– Не знаю… Возможно, твое Послание летит сейчас к тебе из другой Галактики. А может и нет. Этого никто не знает.

– Значит, тебе просто повезло?

– Я бы не назвал это везением! Видишь ли…

– Конечно, повезло! Теперь ты можешь придумывать жизнь! А я… как бы я хотел тоже стать Творцом! Ну попроси их, чтобы мне тоже послали Послание.

– Кого «их»?..

Скоро Паоро уже не мог говорить ни о чем другом. А Эрнесто Рохо, касаясь этой темы, всегда мрачнел. В такие минуты он наливал себе полный стакан рома и всегда старался увести разговор в другое русло. Но в конце концов, запутавшись в оправданиях и объяснениях, он невзначай открыл мальчику свою главную тайну.

– К сожалению, способность распространять жизнь – не единственное, что приобретает Творец. Вместе с этим мы получаем тяжкий недуг, я бы даже назвал это уродством, которое полностью меняет нашу жизнь.

– Какое еще уродство? – искренне удивился Паоро, оглядывая статную жилистую фигуру Рохо.

– Мы получаем полную власть над материей.

– Не понял!

– Да, это трудно осознать… Видишь ли, мы получаем способность делать с материей все, что угодно. Мы можем делать то, что люди называют чудесами. Но одновременно мы получаем Кодекс, запрещающий нам это делать.

– Но почему?

– Не знаю! Те из нас, кто нарушает Кодекс, приносят в мир одни несчастья. Способность творить чудеса – наказание.

– То есть ты можешь приказать, чтобы появилось все, что угодно? А можешь быстроходный катер? А спортивный «Ягуар»? А тонну мороженного? Ладно, не надо тонну. Закажи мне хоть одну порцию!

– Ты не возьмешь меня на эту хитрость, маленький разбойник! Забудь! Ничего я не могу!

– А можешь передвинуть вот ту скалу, чтоб она не мешала нырять прямо с Набережной? А можешь соорудить еще один остров, как Моро-рару’а?

– Твой предок Моро-рару’а был вынужден поднять наш остров из океана, потому что наше племя преследовали враги, и, если бы он этого не сделал, все бы погибли.

– Ну вот видишь? Он сотворил чудо, и не было никаких несчастий! Наоборот! На острове все счастливы! Так говорит отец!

– Хотел бы я, чтобы ты был прав. Но, к сожалению… – Рохо надолго задумался, а потом встряхнул головой и серьезно посмотрел на Паоро.

– Вы уже учили в школе «Фулуфулу-талатала» Джозефа Джиби?

– Да, как раз сейчас проходим.

– Хорошенько запомни его слова: «Кто способен сдвинуть гору, знает, что она стоит там, где ей положено. Кто не способен сдвинуть гору, ищет ей новое место». Не требуй чудес. Не ищи горе новое место. Не спорь с природой. И давай поставим точку в этой дискуссии!

Но Паоро не поставил точку. Как когда-то сам юный Эрнесто Рохо был вдохновлен образом рая в барабане, созданным Творцом и поэтом Джозефом Джиби, так и Паоро потерял покой от идеи научиться управлять материей непосредственно силой мысли.

С годами, конечно, красивая мечта обрела более рациональные очертания, но не утратила своей волнующей остроты. Паоро понял, что феномен Творцов – вовсе не чудо, а проявление естественных законов природы. Очевидно, мозг, тело или даже разум Творца способны излучать некие волны, существование которых еще не доказано официальной наукой, но которые могут переносить дыхание жизни от звезды к звезде. А стать Творцом может любой человек… нет! – любое разумное существо. Это лишь вопрос везения, или, говоря по-научному, статистической вероятности.

«Если верить Рохо, – думал Паоро, – Творец – такой же человек, как я, как все остальные. Просто ему повезло получить Послание и тем самым приобрести власть над материей. Но ведь живет он в том же мире, что и я! Он подчиняется тем же физическим законам, что и вся природа! Так значит его способности построены на естественных материальных явлениях, которые можно изучить, понять, а потом и приручить! Вот чему я посвящу свою жизнь!»

Паоро решил не оставлять эту идею в области чистых мечтаний. Он решил действовать. А действовать – значит учиться!

И принц Паоро учился. Он изучал математику в Кембридже, компьютерные науки в Америке, социологию в Сорбонне. В лучших университетах мира он слушал курсы по психологии, антропологии, оптике, лингвистике. Но даже вся совокупность полученных им знаний ни на йоту не приблизила его к цели – к пониманию механизма управления материей силой мысли.

Поразмыслив над этой проблемой, он понял, что сила мысли заключается не в самих мыслях, которые дают знания, а в силе, которую дает спокойная воля и незамутненное восприятие. «Наука плюс духовная практика» – решил Паоро. И он продолжил путь к заветной цели с другой стороны. Два года он провел в буддийском монастыре в Непале. Потом в Африке изучал вуду. Еще год мотался по полинезийским островам, встречаясь с колдунами и колдуньями.

Во время очередной экспедиции в верховья Амазонки Паоро познакомился с недавно открытым учеными племенем чаяруна, живущем в каменном веке. Именно от чаяруна услышал он легенду о таинственном народе, обитающем в дебрях самых непроходимых джунглей, умеющем повелевать разумными камнями и силой мысли двигать предметы. Может быть, это то, что он искал?

«Тс-с-с-ш-ш-ш. Тс-с-с-ш-ш-ш» – в ватной тишине пещеры раздался тихий, но внятный звук. Паоро встрепенулся. Звук исчез, будто напуганный этим движением. Тогда Паоро закрыл глаза, расслабился и превратился в дерево. Не успел он пустить корни, как звук повторился – тихий свист, переходящий в шипение. В звуке не было ничего угрожающего. Сейчас главное – распознать природу звука, а для этого необходимо избавиться от мыслей, отключить сознание, потому что сознание, дай ему волю, даже звук падающего волоса способно превратить в грохот лавины.

«Тс-с-с-ш-ш-ш». Это не шипение просочившейся под давлением воды или газа. И не шуршание насекомого. Не колебания раздвоенного языка приготовившейся к смертельному броску змеи. Паоро медленно, так медленно, как это умеют только йоги и буддистские монахи, повернул голову, пытаясь запеленговать направление на источник звука. Есть! В дальнем конце зала, в естественной нише, образованной ручейком лавы, стоял столб-вешалка. Он был толще других, украшен разноцветными полосами, и нес на себе единственную тсантса. Было понятно, что эту голову содержали здесь с особым почетом. «Тс-с-с-ш-ш-ш».

Паоро плавным движением подошел к стволу и присмотрелся. Да, это было оно, племя незнакомое. С вешалки на Паоро глядел – именно глядел, хотя глаза были зашиты – человек с длинными седыми волосами, зачесанными за большие уши, широкими монголоидными скулами, но совершенно европейским носом, не свойственной современным индейцам жиденькой седой бороденкой, без татуировок. С первого взгляда Паоро узнал эти черты – такими были реконструкции нескольких найденных недавно черепов, принадлежащих, как полагали ученые, первой волне переселенцев в Америку, затем растворенной и уничтоженной другими волнами, пришедшими с севера и запада.

«Тс-с-с-ш-ш-ш». Звук исходил снизу, из-под ног, с пола пещеры, покрытого утоптанным слоем гравия. Паоро тихо сел перед стволом, скрестив ноги. Теперь шипение раздавалось прямо перед ним. Паоро присмотрелся, но все камни выглядели одинаково – небольшие окатыши (когда-то здесь было русло подземной реки) и бесформенные кусочки минералов. Ничего необычного, но все же звук идет отсюда. «Тс-с-с-ш-ш-ш».

Паоро выключил светильник, подождал, пока глаза привыкнут к полной темноте и осторожно начал водить ладонью над источником звука. Он не сомневался, что таинственный шепот как-то связан с головой индейца, висящей над ним на толстом стволе. «Кто же ты? – думал Паоро. – Кем ты был? Как тебя звали?»

– Аиши́куа, – раздался отчетливый голос, – его звали Аиши́куа.

Паоро не вздрогнул. Он застыл как сидел, с вытянутой рукой. Голос шел от пола, но это не были колебания воздуха. Звук странным образом передавался через вибрацию ладони.

– Опусти руку и возьми меня, – распорядился голос.

Паоро опустил ладонь на пол и сразу почувствовал его. Камень был ощутимо теплее остальных. Паоро поднял камень и сжал его в кулаке.

– Теперь мы можем говорить, – вибрация камня вызывала легкий приятный зуд и распространялась по телу, превращаясь в звук. – Кто ты?

В этой кромешной темноте Паоро продолжал смотреть не вниз, а вверх, в направлении головы таинственного индейца.

– Я – Паоро, сын вождя племени джавайнитов, живущих на далеком острове посреди бескрайней соленой воды, где все люди счастливы.

– Все люди счастливы? Ты уверен? – Паоро показалось, что в голосе промелькнула ирония.

– Все, поголовно! Ой, прости…

– Пустяки. Продолжай.

– Я пришел сюда искать мудрости и хочу просить ее у твоего народа, о котором не знает мой народ.

– Мудрости? Но у моего народа нет никакой мудрости. Мы просто живем, вот и все.

– Это и есть мудрость! – воскликнул Паоро.

– Это – мудрость? – камень замолк, как будто глубоко задумался, но наконец сказал. – Не понимаю тебя. Прав был Великий Пох, говоря, что мысли чужака – что вода в луже: сколько в нее не пялься, а увидишь лишь свое отражение.

– Прекрасные слова! Я запомню их. А, кстати, как получилось, что ты так хорошо говоришь по-испански?

– По-испански? Я даже не знаю, что это за племя. Кроме нашего языка, языка народа канайканахов, я могу говорить как чаяруна и еще немного как корубо.

– Но со мной ты говоришь по-испански!

– С тобой я говорю словами языка, который есть в тебе, не во мне.

– Так это телепатия!

– Такого зверя нет в языке народа канайканахов. Но это слово, и ты сам – вы мне интересны. Великий Пох сказал: «Если встретишь чужака – больше спрашивай, меньше говори. Больше запоминай, меньше воображай. Узнавай, как звучат его слова – за ними прячется его душа. Уходя, не забудь перерезать ему яремную вену». Эх, жаль мало у меня времени осталось! Впрочем, у тебя его еще меньше. Так что спрашивай пока…

Паоро собрался с мыслями.

– Можно мне включить свет?

– Валяй! Он все равно не сможет ослепить меня, – и опять Паоро показалось, что голос хихикнул.

Паоро включил фонарь и встал, держа камень в кулаке. Он приблизил свое лицо к тсантса и прижал кулак к сердцу.

– Приветствую тебя, Аиши́куа!

– Привет, привет! Только я не Аиши́куа, – провибрировал камень в кулаке.

– Как? Разве со мной говорит не дух Аиши́куа, воина, чья тсантса смотрит на меня сквозь закрытые веки?

– Ну подумай сам: как может разговаривать сморщенный кусок кожи, да еще и набитый песком? Может быть, тсантса твоего народа болтают без умолку?

– Мой народ не делает тсантса.

– Вот это правильно! Совершенно бессмысленное занятие.

– Так кто же ты в таком случае?

– Я не Аиши́куа! Я его ророхико.