Читать книгу Лихолетье Руси. Сбросить проклятое Иго! - Юрий Галинский - Страница 3

Уже совсем рассвело, когда Федор выехал к берегу Оки. Под утренним ветерком шумел лес, в лучах солнца серебрились на листьях капли дождя. Барабанил по мокрой коре дятел, заливалась иволга. Река неслышно плескалась о пустынный берег, поросший ивами. Крутой склон не позволял спуститься к воде, а брод, которым дозорные вчера переправились через Оку, лежал ниже по течению.

Конь устал, не слушался поводьев. Всадник нехотя спешился, отпустил подпругу, засыпал из переметной сумы в торбу овес. Лишь после этого снял шлем и мокрый после ночного ливня кафтан, насухо вытер меч и кинжал. Неспешно развесил сушить на кусте орешника одежду, покусывая травинку, присел на поваленную буреломом сосну. Но на душе у Федора было неспокойно…

Накануне под вечер они с напарником Антоном Лукиничем видели ордынский отряд с проводником – боярином рязанским. Встревоженные порубежники решили разделиться – старший по дозору направился в разведку на юг, Федор должен был возвратиться в Коломну, чтобы предупредить воеводу о татарах. Дозорные были из сторожевой станицы, которая несколько дней назад отправилась из острога в дозор.

Минуло два года после Куликовой битвы, в которой русские рати под началом великого князя Московского Дмитрия Ивановича разгромили полчища Золотой Орды, возглавляемые Мамаем. По всем южным рубежам Московского княжества стали воздвигаться сторожевые укрепления – заслоны от набегов врагов. В острогах за частоколами и рвами располагалась дозорная стража. Два раза в месяц, не глядя на зной, мороз, распутицу, открывались ворота острогов, выпуская сторожевой отряд в тридцать-сорок конных воинов. Разбившись по двое, они направлялись нести порубежную службу. Иногда скрытно переправлялись через Оку – на правом берегу реки уже начинались земли великого княжества Рязанского, соперника Москвы. Это было связано с риском и доверялось только храбрым, надежным людям. Таким считался и Федор. Где только не приходилось ему сражаться с ордынцами! Под Булгарами, на Пьяне и Воже, с Мамаем на Куликовом поле. В Коломне, через которую лежал путь Федора, когда возвращался после Куликовской битвы, oн услышал, что в острог набирают охочих людей служить на порубежье, и там остался…

Отдохнувший конь зарысил вдоль берега, который становился более пологим. Пепельно-серые лишайники соснового бора сменились зеленым травяным ковром в ельниках. За ними, в крутой излучине Оки, брод. Однако Федор не торопился спускаться к воде – ордынцы могли выйти к той же переправе. Только когда убедился, что берег безлюден, направил коня в реку.

Жеребец зашлепал по мелководью и остановился – почуял глубину.

«Малость проплыть надо», – Федор ободряюще похлопал коня по холке, но тот лишь настороженно косился на всадника и переминался с ноги на ногу.

– Эгеп! Пошел! – Порубежник хлестнул жеребца плетью. Вздрогнув, тот запрядал ушами и рванулся вперед.

На другой стороне Оки Федор почувствовал себя увереннее – здесь начиналась московская земля.

«Ежели ничего не случится, за полдень буду в Коломне…» – подумал он, въезжая в лесную чащу.

По мере того как порубежник удалялся от реки, лес вокруг становился все мрачнее и глуше. Дубы и ели, росшие вперемежку, тесно переплетались в вышине ветвями, и на земле царил полумрак. Лишь местами болотистые низины с чахлыми березками и черной ольхой разрывали дебри, и солнце, которое уже высоко взобралось на небо, отражалось в стоячей воде. Здесь одно неосмотрительное движение в сторону – и быть беде!

Настороженно прислушиваясь, порубежник думал о встрече с татарами. Что, если те готовятся к набегу, а передовой отряд направлялся к Оке разведать броды? Тогда от Федора и его напарника будет зависеть судьба многих людей…

Впереди, саженях в двадцати от Федора, качнулись и выпрямились кусты ивняка, но он так задумался, что ничего не заметил. Вдруг жеребец всхрапнул и взвился на дыбы. Порубежник не успел остановить напуганного коня, тот рванулся в сторону и провалился вместе с всадником в болото.

Из кустов выскочил бурый медведь, с грозным ворчанием пронесся по тропе и скрылся в лесной чаще.

Конь завяз по брюхо и не мог сдвинуться с места. Федор сразу понял: преодолеть расстояние, которое отделяло его от тропы, без посторонней помощи не удастся. Сел и деревень вблизи не было, ждать случайного путника неоткуда.

«Неужто такой лютой смертью погибну – в болоте утону?.. – в отчаянии думал порубежник, утирая рукавом кафтана пот с лица. – А ежели с Лукиничем тоже что-то случится?.. Хоть бы деревья росли поблизости, – окинул он унылым взглядом болото, – можно было б закинуть аркан… Одни кусты. И все же надо попробовать!»

Федор вынул из сумы веревку, свернул ее и несколько раз бросил, пытаясь зацепиться за ивовый куст. Но веревка, обрывая тонкие ветки и листья, скользила и падала в топь. Порубежник, однако, не сдавался: только ухал после очередной неудачи да, утирая пот, который застилал глаза, еще пуще размазывал болотную грязь на широкоскулом лице.

Аркан, обрывая листву, обнажал толстую ветку куста пепельной ивы. За нее-то и рассчитывал зацепиться Федор. Наконец это ему удалось. Затянул петлю, попробовал: держится крепко. Облегченно выпрямил согнутую спину, стащил с себя кольчугу и отцепил меч. Укрепил их на седле – надеялся и коня вытащить, когда окажется на тропке. Перекрестился. Слез с жеребца. Мокрая, холодная жижа плотно окутала его по пояс. Сердце Федора учащенно забилось, когда натянул веревку и сделал первый шаг. Волнуясь, стал медленно выбираться из трясины. Расстояние до кроны сокращалось, но теперь каждое движение давалось с большим трудом. Ива трещала, гнулась, но не ломалась – ствол был гибок… И вдруг! Порубежник едва не по плечи погрузился в болото – выдернутый с корнями куст соскользнул в топь.

Поначалу Федор не осознал того, что случилось. Судорожно рванул веревку к себе, резко забросил ее снова и только тогда понял, что тонет. Некоторое время он еще делал отчаянные усилия, пытаясь выбраться из трясины, но лишь погружался все глубже. Вот вода покрыла его плечи, и он затих…

«Должно, доля такая – погибнуть тута!..»

За спиной Федора истошно, с храпом заржал конь. Смертельная мука в голосе животного болью отозвалась в сердце порубежника. Когда он повернул голову, конь уже скрылся под водой. Перед Федором простиралось пустынное болото, заросшее топяным хвощом и сабельником. Лишь ветер шелестел в стеблях ситняга и осоки, слегка покачивая их, да безучастно кричали невидимые лягушки.

«Конец всему, прости меня, Господи!..» – мелькнуло у Федора с горечью, когда почувствовал, как что-то холодное, липкое охватило его шею и поползло вверх.