Читать книгу Немного слов. Книга Вторая - Юрий Годованец - Страница 4

Близорукий, я не смог

Разгадать средь букв пружинных

Мотыльковое письмо

Лунно-солнечных снежинок.

Просто сделал быстрый снимок,

Уложив на вечный мох

Столько новых недоимок,

Что Всевышний изнемог…

Поле тополей – остров в море снов,

Где углы раздвинуты на плане

И даёт графический улов

Осциллограф кровоизлияний.

Видно, эта партия – не блиц!

Грозный, с придыханием озонным,

Венценосный образ из зарниц

Водит хоровод за горизонтом.

Мне одна ладонь свою дала

Длинную на тоненькой иголке;

Забурли вдруг колокола

И соединили все осколки.

Письменность дана не просто так,

Настигая почерком раскосым…

На оси повёрнут зодиак,

Люк открыт – и можно выйти в космос.

Параграф – два ключа скрипичных,

Основа музыки – скрипит:

Поэма сложена из спичек,

Поставленных на динамит.

В перчатках белых – чёрный пояс,

Но в красной скорлупе, боюсь,

Мой противоположный полюс

Честной напоминает Плюс…

Когда сомнения тяжки,

Вдруг спросят: как же так? —

Рисуй в квадратиках кружки

И крестики – в кружках.

Горсть ягод не пойдёт вразнос

У взлётной полосы!

На каждом крестике Христос —

Как капелька росы.

Наэлектризованное полем,

Морем, лесом, снежными горами,

Интересом я – сердечным – болен,

Марево цветное – в светлой раме,

Словно уродился колокольчик,

Весь обсыпан сахарной приязнью,

Подвизаясь в чистых звонких клочьях,

Навевать на сон грядущий басню,

Окружив живыми кружевами,

Сокрушив источник сокрушений,

Не худым желанием желаем,

А сердечным яблочком мишени.

На выбор Божий рабы иль баре,

Мы только мыслей Его одёжа!

Перо в Европе как жало в паре,

Письмо любимой есть ложа ложа.

Кто собирает напёрстки света,

Найдёт под ними гусиной кожей

Предноволетний остаток лета —

Спелёнутой вечности мёд берложий.

Иду, пронзённый вещей бронзой,

сомнений соты вознеся.

Опомниться ещё не поздно,

да ничего забыть нельзя!

Преклонны ясени и клёны

в осенний вымазались мёд,

где словно провод оголённый,

воспоминание идёт…

Когда гудит единая лоза

И в темноте откатывает камень,

Я не пишу – записываю за

Берёзами, душой и облаками.

Вздыхает море в сумраке ночном,

Огромные раскладывая блики.

Создатель мира позабылся сном —

Засматривайтесь, твари, сном великим!

Выгорел за лето синий,

Только рябины висят.

Взять нам приказано зимний

Голый заснеженный сад!

Вот и сосульки запели,

Сшит из тумана хомут;

Но защищаются ели,

Пылью морозной трясут…

Заговорили историки,

Возликовали Всевышние:

На снежном молитвенном коврике

Зелень мы золотом вышили…

Оскалив подковку над ветреной дверью,

раз третья распахнута треть,

ты мудрость копья принимаешь на веру

и требуешь твёрдо смотреть!

Но вот на чело опускаются веки,

забрАло меня забралО —

по образу ангелом стать в человеке,

сердец умножая число.

Не знаю как, я знаю: буду первым,

Кто принял веру стихотворных мер.

Энергия нисходит не по нервам,

А задевает самый главный нерв.

Конец весьма изысканным манерам,

Крестовый начинается маневр!

Чтоб овладеть размером соразмерным,

И нужен безразмерный Твой размер.

На дно ладонного затона

моя спускается ладья,

ломая воду изо льда,

на то и тонет клада тонна.

Так надо, я лечу, следя,

как образ обретает донна!

Там тьма зелёная бездонна,

а в ней – прозрачное дитя.

Эти ниточки из точек,

эти бусики секунд

открывают мне источник,

камень каплями секут.

И тогда я вслух читаю

то, что сам теперь пишу,

узнаю и ожидаю,

у источника прошу.

Не перемотать моточек,

так запутались, боюсь,

эти ниточки из точек,

попадающих в мой пульс.

Как за ягодой, за малиной —

Да по капелькам крови ландыша —

Вдруг пошли мы дорогой длинной,

От ударов волан дышал…

А пока мы искали тело,

То над нами, поди, приспичило,

Пара бабочек тарахтела —

Вспыхнув – как коробок со спичками.

Ливень счастья наступил и убыл

По спирали солнечной дуги.

Поднебесный подпирая купол,

После молний вспухли лопухи.

И – под каждым – можно, вспоминая,

Жить, держа несрезанный букет.

Не были мы изгнаны из рая.

Сами вышли за его предмет.