Читать книгу Немного слов. Книга Третья - Юрий Годованец - Страница 4

Когда нагоним огонь,

наверстаем версию?

Переулки, арки,

проходные дворы,

лестничные марши,

гаражи, цветники с крапивой,

стрелки и указатели…

Мне захотелось пройти

маршрутами памяти

по местам боевой славы,

где на верёвках с прищепками

сохнет невидимое бельё.

Снежная одержимость,

непролазная чистота!

Завтра дата, а далее пост,

и, впадая из крайности в крайность,

то стою, то иду через мост

и о ранние сумерки ранюсь.

Хорошо, что черешня сошла,

хорошо, что нагрянула вишня!

Знать, ещё не остыла зола

и молитва о дате не лишня.

Позади палисады села,

впереди ещё большая глупость…

Нас доступность куда завела,

а уж как завела недоступность!

Застыли вместе на краю воронки,

Куда-то снег идёт, но очень тёплый,

А кто-то прямо смотрит в стороне.

И ты уже раскрыла перепонки,

Моя рука сама в тебе утопла,

Мы в ширину растягиваем не…

Сначала тыльной стороной ладони,

Затем чуть-чуть подушечками пальцев

Проверили хватательный рефлекс;

Так мысль твоя в меня всё время тонет,

Чернилами охота ей мараться,

Что сам в себя я словно в нору влез.

Там зеркало, храня твою осанку

Навязчиво, настойчиво как вето

На акт искусства от искусствоведа,

До слизистой слезится наизнанку,

Что нет на свете никакого Нета,

А в Нете никакого света нет.

Себе, конечно, я тебя придумал,

Лишь похоти духовной потакая,

Увы, отнюдь не пряничной доской,

А уймой стройной молодости – с дулом.

А ты действительно какая-то такая,

Что я с тобой какой-то не такой.

что подоплёка – с мягкими гантелями —

как ты проникла в пойму – не пойму

я бредил Модильяни и моделями

а делаю зарядку – на дому

все развелись – друзья враги и роботы

материки и страны и цари

лишь по мостам стучат копыта пыток опыта

а на душе всплывают волдыри

но где-то тлеет – избегая тления —

мой собственный оазис на песке

вдали от удалого удаления

с игрушками лаврушек на виске

он задаёт мне новые задания

и тишину – гармошкой – тормошит —

ещё губной – как завязь мироздания —

и розой ставит лилию на щит

что подоплёка – с мягкими гантелями —

как ты проникла в пойму – не пойму

я бредил Модильяни и моделями

а делаю зарядку – на дому

Страдает от одышки гений,

но, обретённый на пути,

весомый сонм моих сомнений

подвигнул ходики идти.

Зайду на сто грамм в чебуречную,

Потом к Мандельштаму на точку,

Чтоб каждую первую встречную

Вести по речному песочку —

До перекрёстка-распятия,

А вот и церковная кружка,

Наедине с голубятнями,

Как внутренняя наружка —

Среди переулков с кувшинками

Из первозданного снега,

Где малые стали великими,

Какая жестокая нега,

Когда обнимают черёмухи

И кисти сирени с крестами,

Видны мне все меткие промахи,

Хранимые образы – в храме,

Ведь это не книжка с картинками,

А город, раскрытый как книга;

Бывают ли иноки инками?

Но это другая интрига…

Не поможет копирка —

Вот мы и стали свободными!

Я – под куполом цирка,

Ты – под церковными сводами.

Опыт я приобрёл,

Все тобою грехи перебороны.

Мы опять, как двуглавый орёл,

Смотрим в самые разные стороны.

Снова бегство в Египет —

С апокрифами неслабыми…

Но державу и скипетр

Сжимаем – хоть разными – лапами.

Никакая звукоизоляция

не может унять тишину!

Она просачивается,

доставляя мучительное наслаждение.

Ещё бы, тишина – это мощный стон,

с помощью которого вечность

излечивает самоё себя.

Весь улей вновь гудит от гула

и узел, и лоза, и луза!

И ты меня не обманула,

и я в тебе не обманулся.

Ушко тугое взял за ушко,

что и задумал спозаранку…

И счастья маленькая сушка

баранкой стала за баранкой.

Пошла и обогнула пробки,

и завершила полмаршрута.

А то, что долго были робки,

так нынче это даже круто.

Пух, сверкая, воздух чистит,

ёлки хвоей ловят пух.

Вечер близится душистый

тени сосчитать до двух…

И кто кому подарил вино

или хлеб – из массива небова?

Немного буднично было, но

Просто так ничего ведь не было…

От чего же сердце сжалось,

как наклон кнута ни крут?

Шелковистость и шершавость

мне ладонь – на пальцы – рвут!

Лезвие ножа стреножа,

вынимает боль из рук

жизни яблочная кожа —

обожаемый мой фрукт.

Бой с тенью шёл

по городу-Китаю

и – с длинной —

становился всё короче.

Я больше дни

до встречи не считаю,

а только лишь —

просроченные ночи.

И потому,

всё более спокоен,

воздушной, – путник, —