Читать книгу Шофёр Тоня и Михсергеич Советского Союза - Юрий Горюхин - Страница 21

Декрет. Год 1987
Глава пятая

Оглавление

Вешние воды в стране Советов

10 марта

Восьмое марта пролетело как-то незаметно, и ничем особенным не запомнилось.

– Так уж и ничем? – спросил Антонину Михаил Сергеевич.

Антонина наморщила лобик и тут же всплеснула руками:

– Люська Кренделькова с Любкой Лесопосадкиной подрались! Все решили, что из-за мужиков, а они из-за сервиза! Люська подумала на Любку, а Любка – на Люську! Оказалось, сервиз у Ольги Львовны за рекомендацию для ее Катьки в международный комсомольский лагерь выменял Сашка Антонов. В общем, сервиз достался Соньке Ивановой. Люська с Любкой тут же опять подружились, но Соньку материть не стали и даже не обиделись, потому что в депо все говорят, будто Соньку подташнивает, а Антонов ходил в ювелирный магазин кольца обручальные смотреть!

– Ух ты! – одобрительно ухнул генеральный.


***


– Ух ты! – ухнула избирательная комиссия, когда Идрисов после Калмыкова вошел в избирком и, ни у кого не спросясь, ни с кем надо не посоветовавшись, тоже выдвинул свою кандидатуру в директоры троллейбусного депо номер два.

Когда же на следующий день после ночного разговора с женой и тещей: «Рохля гаражная! Ничтожество из колхоза имени семилетней общеобразовательной школы! Отдала лучшие годы! И я тоже с Лелей отдала! Сел на мою шею! И на мою пенсионную шею сел! И ноги свесил! И мои ноги свесил! Тебе Горбачев туза из своего рукава вытащил?! Шанец дал?! Ну так хватай, пока другие не расхватали!», – в избирательную комиссию принес заявление Шишкин, никого это не удивило, потому что до него уже принесли свои заявления Антонов, Ричард Ишбулдыевич и освободившийся по УДО Кучемасов.


***


Павел Семенович, нервно балансируя на пляшущем табурете, два часа что-то вымерял рулеткой под потолком кухни Антонины, пуская по стене ровные ряды карандашных крестиков. После этого, выпив четыре полулитровых кружки чая, выскоблив до дна вазочку с земляничным вареньем, торжественно сообщил:

– В общем, так, Антонина, баллотируюсь я! Дома посоветовался, прикинули всей семьей шансы, так сказать, мозговую атаку провели и решили: надо спасать наше депо номер два! Ну и, наверное, в новом положении уже не смогу так просто вот приходить сушилки вешать, но, Антонина, я тебя не забуду, буду, так сказать, курировать.

Антонина устало отвела взгляд в сторону белой стены:

– Наверное, еще надо крестик нарисовать?

Шишкин не понял, но на всякий случай обиделся:

– Я ей тут про судьбоносное, а она про крестики! Мало их тебе, что ли?

– Да нет, хватает… – Антонина перенесла со стола в раковину кружки, ложечки, блюдца, пустую вазочку и открыла воду.

Шишкин подошел сзади, приобнял Антонину и горячо зашептал ей в ухо:

– Светка с Игорешкой хотели «Запорожец» купить, чтобы по Москве на метро не ездить, а им сказали, что скоро будут новую машину выпускать, «Таврия» называется. С виду, как вазовская «восьмерка», только дешевле в сто раз и расход у нее, Игорешка по телефону рассказывал, всего пять литров на сто километров. Может и не врет…

Антонина сняла с гвоздя, вбитого на прошлой неделе Загогуйлой в стену, полотенце и вытерла руки:

– А Папа сегодня по телевизору сказал, что он против искусственного оплодотворения.

– Чей папа?! – спросил Павел Семенович.

– Ты же говорила, что его медведи в Арктике съели! – удивился Михаил Сергеевич.

– Наверное, римского народа, раз он римский, – ответила Антонина Шишкину, а Горбачеву возразила: – моего папу не съели, он сам кого хочешь мог съесть, папа просто превратился в Северное сияние.

Генсек хмыкнул. Шишкин выдернул из радиорозетки вилку приемника:

– Ну и при чем тут искусственное оплодотворение?!

– Да я про выборы ваши, – Антонина воткнула радиовилку обратно.

– Ну знаешь! – вскипел Шишкин.

– Ну знаешь! – вскипел главнокомандующий.

27 марта

Шишкин пришел с маленьким фанерным чемоданчиком, достал из него дрель, отвертки, шурупы, гвоздики, отвес и хлопнул себя по лбу:

– Чепики забыл!

Но все же, после четырех часов сверления, вбивания и вкручивания, подвесил над раковиной сушилку:

– Ровно? – удовлетворенно спросил Шишкин.

– Ровно, – устало согласилась Антонина, стараясь не смотреть на слегка сползающий вниз правый угол.

Павел Семенович вымыл под сушилкой руки, вытер их полотенцем, протянутым Антониной, и, возвращая полотенце, ухватил, как бы не рассчитав расстояние, влажными руками Антонину за бока и зашептал тоже влажно:

– Светка с Игорешкой на «Таврию» копят, пять литров на сто километров, я тоже хочу в очередь встать, с Лель.., с семьей, то есть, в сад ездить самое то, хотя, может быть, «Москвич», конечно, лучше, а вот к «восьмеркам» нет у меня доверия…

Антонина понимала, что подвешенная сушилка стоит какой-то благодарности, но упираясь кулаками в пахнущую тяжелым мужским коктейлем из пота и одеколона «Шипр» грудь завгара, готова была, максимум, на чекушку с ядреным огурчиком маминой засолки. На помощь пришел взревевший Радик. Шишкин ослабил хватку, Антонина, напротив, с тройной силой его оттолкнула и бросилась к сыну.

Павел Семенович аккуратно положил дрель в маленький фанерный чемоданчик и вдруг шмыгнул носом:

– Вызвали, понимаешь, старшие товарищи и говорят: «Ты коммунист, Шишкин, или бандит с большой дороги?!», – Шишкин положил в чемоданчик отвертку, – вот так прямо и сказали: «С большой дороги!» А дома потом чего сказали! – Шишкин положил в чемоданчик шурупы, – в общем, Загубина, не было у нас демократии и не будет! Кучемасову пообещали аннулировать его УДО и опять отправить в «девятку» на улице Новоженова бревна таскать для спичечной фабрики имени 1 мая, – Шишкин положил в чемоданчик гвоздики, – про Ишбулдыевича какой-то Непроливайко в «Трезвости – норме жизни» статью написал, он теперь бегает по киоскам, все газеты скупает, – Шишкин захлопнул чемоданчик, – Антонова на овощебазу переводят, Сонька по секрету Любке Лесопосадкиной рассказывала, что чуть ли не в диссиденты теперь хочет записаться. Один Идрисов остался – по депо с рукописными листовками бегает.

Все эти истории Антонина давно знала от Люськи, Любки, Соньки, иногда Васьки, но не прерывала Павла Семеновича.

Шишкин, потоптавшись на пороге, опять было потянулся к Антонине, но передумал, слегка пнул картонные коробки и посоветовал остальные сушилки отвезти к матери в деревню, потому как там, они непременно пригодятся.

– У меня мама в райцентре живет! – не выдержала Антонина и слегка обиделась за маму и поселок Иглино.


***


– Мне бы твои проблемы, Загубина! – тяжело вздохнул Михаил Сергеевич, – сегодня дочка второго рожает, а у меня сплошь встречи на высшем уровне! Даже не знаю, кто у Ирины будет – мальчик или девочка…

– Да два часа уже, как родила! – раздраженно перебила Михаила Сергеевича Раиса Максимовна, – внучка! Анастасия!

– Все-таки в честь твоей бабушки?.. – опять вздохнул главнокомандующий, – а я думал мою увековечим – Василисой назовем…

1 апреля

– Шутишь?! – не поверила Люсе Антонина.

– Вот тебе крест! – размашисто перекрестилась Люся.

– Ты чего это?! – Антонина заворожено проследила за торжественным телодвижением подруги.

Люся потянула цепочку на шее и вытянула из межсферической глубины маленький серебряный крестик:

– С Любкой и Сонькой ходили тайно креститься. Сонька просила никому не рассказывать, а то ее Санька Антонов из комсомола выгонит. Поп такой молоденький, Алексеем зовут. В квартире у него на восьмиэтажках – я тебе потом покажу где, но ты никому – иконы в каждом углу, даже в ванной комнате, в ванной нас и крестил, догола, представляешь, заставил раздеться! С головой в воду окунул, еще из медного ковшика сверху полил. «Одевайтесь», – говорит. А Любка-дура: «Можно я сначала обсохну!» А он так покраснел и говорит: «Можно». Ночью с 18 на 19 апреля в Инорс поедем, будем там Пасху праздновать – в церкви всю ночь стоять.

Антонина примерила Люсин крестик и решила, что тоже неплохо было бы креститься, а уж Радика для здоровья – так обязательно! Она забыла по какому поводу не поверила Люсе, Люся забыла по какому поводу перекрестилась. А поводом было избрание начальником троллейбусного депо номер два Идрисова, бодро обвинявшего всю избирательную кампанию предыдущее руководство в некомпетентности, кумовстве, старорежимности и развитом социализме. Листовки Идрисова висели в курилке, туалете, столовой и даже периодически срывались с оббитой дерматином двери Калмыкова. В присутствии представителей Орджоникидзевского райкома партии на кумачовый стол перевернули урну для тайного голосования, при всех пересчитали и обомлели. Лишь Михаил Сергеевич в телевизоре «Витязь Ц-281Д1» развел руками и сказал: «А что поделаешь? Плюрализм, товарищи, плюрализм!» Через полчаса председатель профкома Ольга Львовна и заведующая культмассовым сектором Любовь Лесопосадкика заклеили латунную табличку «Калмыков Алексей Кузьмич» белым листом бумаги с выведенными черным фломастером «Идрисов Масгут Мударисович».


***


Вечером Антонина вспомнила рассказанную Люсей новость, запоздало всплеснула руками, но тут же опять о ней забыла, потому что в это время в СССР с официальным визитом уже пять дней находилась премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер. До 1 апреля не отходил от «железной леди» Михаил Сергеевич, позабыл о стране, жене и КПСС, а когда встречался с встревоженным взглядом Антонины, не говорил, как обычно, много ободряющих слов с неясным смыслом, лишь потерянно улыбался с экрана телевизора и куда-то рассеянно смотрел. Лишь 1 апреля Игорь Кириллов в программе «Время» объявил Советскому Союзу, что Маргарет Тэтчер отбывает на родину, но не поверила Антонина Кириллову:

– Уезжает! И вас тоже с первым апреля! Знаем мы этих премьер-министерш! Сидит где-нибудь на правительственной даче и отвлекает Михаила Сергеевича от государственных дел! И куда только жена нашего главнокомандующего смотрит!

Раиса Максимовна промолчала, она лишь поджала губы, сделала свое знаменитое каменное лицо и велела медсестре 4-го управления минздрава СССР перепеленать внучку Настеньку в третий раз.

Шофёр Тоня и Михсергеич Советского Союза

Подняться наверх