Читать книгу Зеркало без опоры. Второе издание - Юрий Катаев - Страница 4

Сверкает снежным, эфемерно-голубым

Всем существом направленная к небу

Крыша.

Над ней застыл,

Откинувшись назад надменно,

Месяц.

И я,

С авоськой, проходящий мимо,

Несущий лёгкий холод под одеждой.

Вдруг, неожиданно, возникла тишина,

Пронзаемая  редкими шагами,

Мучительно необходимые слова

Рассеялись, исчезли под  ногами.

Вечерний воздух, словно наших мыслей тень,

Застыл, и в нём все звуки гаснут, тонут,

И то, что было между нами в этот день

Рассыпалось, и кануло, как в омут.

И в чём причина, в неумелости моей?

Или в твоём сияньи недостаточном?

Иль в этой ночи отрезвляющей,

Напоминающей о вечном и загадочном.

Словесный ручеек бежит, петляя

От берега к берегу, негромко,

И на воде кружится, играя,

Встречных взглядов наших соломка.

Начало ручейка далеко, где-то,

Ни о чём не думаем долго,

Будто рядом река, лето,

Может, даже река Волга.

Кремля горящие рубины

Видны в старинное окно.

В уснувшем коридоре длинном

Сейчас уютно и темно.

Раздался тихий звон курантов,

И, чутко слыша перебор,

Как инструмент без музыкантов,

Им отозвался коридор.

И у окна, вполоборота,

Со взглядом в заоконность, вдаль —

Моя случайная забота,

Она ли это, не она ль?

Ладонь замедленно стирает

Туман с холодного стекла,

И, обновлённая, сияет

Москвы ночная кабала.

Коньяк с лимоном так сладко вычитать

Под опьяненье тобой и битлами,

Что всё прослушано до конца, и выпито,

И за окном темнота гекталитрами.

Немного странно, и не покачивает,

Но так нестойка тропа совместная,

Так стёрты грани и смыты качества,

Что невесомо от неизвестности.

Остался лист, уж почти не скрывающий

Предельно высвеченной девичьей свежести,

Как за соломинку утопающая,

За листик этот, последний, держишься,

И взгляды ломкие устремляешь в сторону,

Картинно локонами оплетаясь распущенными,

Раскрытой грудью вдыхая судорожно,

Шепча сквозь веки полуопущенные.

Какой-то гордостью надменной

Ты отличаешься от всех.

Внушаешь трепет суеверный,

И презираешь свой успех,

Глазами чёрными сверкаешь,

Холодной бледностью влечёшь,

И, как и всех, не замечаешь

Меня в упор, почти плюёшь.

Но почему я неизбежность

Сближенья чувствую с тобой,

Предвосхищая чувством нежность,

Перерастающую в боль.

Нормальное положение шлагбаума – открытое,

Нормальное состояние души – влюблённость,

И фразами неоднократно избитыми,

Повторением неудовлетворённость.

Будней проносятся электрички,

Однообразным переполняя шумом,

Шлагбаум закрыт, и привычно

Качается жизнь, бездумно.

Действительность вокруг – не требующая

Усилий переживания,

Желание подняться раз к небу ещё —

В точке уже замерзания.

Переброшены на другой участок строительницы

Моста души переходного,

Проза, слепая воительница,

До основания всё сровняла исходного.

Меж березами стройными воздух

Разрежён – не чувствует грудь,

Отступила ненужная сложность,

Отпустила: не думай, забудь.

Лишь качается своенравно

Удлинённого платья край

В такт шагам размеренно плавным,

Ворожит: забудь, поиграй.

Ты вся в моём присутствии светлеешь,

С тобою рядом мир светлеет весь,

И этот свет глубинный грустно веет

Высоким счастьем, нереальным здесь,

Которое разрушится мгновенно,

Едва его коснётся плоть земли,

Но хочется смотреть, как вдохновенно

И мимо проплывают корабли.

Рядом со мной,

земли почти не касаясь,

движется

это непонятно как устроенное существо,

цельно прекрасное

от мизинчиков ног и до макушки,

восторженное,

и почему-то глядящее на меня

из своего иного,

воздушно-искрящегося мира.

Как странно картинка окружающего

движется относительно неё,

как странно взаимопонимание на полуслове

приподнимает нас над действительностью.

Лицо привычное читая,

В одной из милых черт

Заметил вдруг, не ожидая,

Уж недоступный свет.

И сердце камнем покатилось

С вершины ложной вниз,

И тело вспышкой осветилось,

И грусти след повис.

Серое небо, тёплая сушь,

Воздуха будто нет.

Словно водой разведённая тушь,

Дня приглушённый свет.

Замкнут окружностью камерный мир,

Коконом оплетен.

Звуки – как в комнате, слуху мил

Их угасанья звон.

Вновь возбуждает неяркий день

Лёгкую дрожь в груди —

Сердце, привычную сбросив лень,

Медной струной гудит.

Сегодня вдруг, как летом, ласков воздух,

И, резко, свежий снег глаза слепит.

Глубокой синью в полыньях подзвёздных

Меж белых облаков застыл зенит.

И взгляд замедленный, чувствительный к различьям,

Блуждает вдоль линейных перспектив

Пейзажей распрямлённых, непривычных.

Душа – как просветлённый объектив.

Какая лёгкость между нами,

Какой раскованный простор!

Какими светлыми крылами

Взмахнем судьбе наперекор!

Той, что на нас уже не сможет

Накинуть путы, бросить тень,

А лишь невольно будет множить

Меж нами нитей веретень.

Глубинной сути наших связей

Противоречить распалясь,

Она лишь крепче нас обяжет

Идти, друг к другу прислонясь.

Высоко над горизонтом

Распускается цветок,

Неулыбчиво и грустно

Распускает поясок.

Лепестки, дрожа, раскрылись,

Доверяясь, присмирев,

В ожидании последнем

Напряжённо замерев.

И застыв на полутакте

Неуверенной игры,

Над землёю приоткрылась

Дверь в туманные миры.

Высоко над горизонтом

Луч не гаснет, не горит,

И душа, взлетая, стонет

И никак не улетит.

Повсюду ностальгическая серость

Теплом безветрия о прошлом говорит.

Оттаявшая, дышит влагой прелость —

Остатки позаброшенных орбит.

Когда-то было новым, но остыло,

Забылось в отмирающих мирах.

Обыденно, без видимых усилий

Исходит мир в воспоминаний прах.

Но по дворам, по снам-диагоналям,

Так радостно и трепетно идти,

Как будто ты не угождаешь далям,

А сам собой являешь все пути.

Со мной всё хуже, хуже, хуже.

Всё больше кажешься ты мне,

Я мыслью о тебе нагружен,

Как водолаз на глубине.

Мне каждый вдох твоим презентом

Всё больше кажется впотьмах,

Моей никчёмной жизни вентиль —

В твоих заоблачных руках.

Остался только шланг воздушный

Непостигаемой длины,

Которым связан я, бездушный,

С привольем ветра и волны.

Через скафандр воспоминаний

Давленье чувствую среды,

И вижу рыб холодных стаи,

Моей не знающих беды.

Вода вокруг солёной, пресной,

Холодной, тёплой может быть,

Она уже неинтересна

И помогает лишь остыть.

Остыть от горечи влекущей,

От жара виденных картин.

Я падаю, уже не ждущий,

В одну из собственных глубин.

На голых, чёрных ветках

Висят хрустальные капли,

И светятся бледным воздухом,

Вобрав его свет в себя.

В застывшей картине чудится

Мгновение перед радостью,

Мгновение после горестей,

Мгновение для тебя.

Холодно и серо,

Чуть морозит, лёд.

Мы идём несмело,

Как весна идёт.

Снег крупой ложится

Вновь на сталь воды,

По земле струится

Шорохом беды.

После будет горе

И разлуки страсть,

А пока на сердце

Белая напасть.

Белая прохлада

Дорогой руки,

Неподвижность взгляда,

Словно стынь реки.

Рассвет застыл над землей

Розовым льдом,

И тает под натиском дня

Безропотно.

Слабеют, приятной петлёй

Державшие думы,

Уходят в парящую высь

Бесхлопотно.

И весла день не спеша

В уключины ставит,

И, в свой возвращаясь удел,

Приземляется

Взлетевшая было душа,

И, покорная, правит

По морю обыденных дел,

Забывается.

Под небом пасмурно-высоким

Аромат ядовито-резок

Листвы, светящейся особой

Чистотой, словно свежим срезом.

И, обновлённые прохладой,

Вновь светлы и прозрачны мысли,

И к любимой, идущей рядом,

Вновь легки и понятны чувства.

Наискось легла от забора тень,

Травяной настой перечеркнула.

Плоскостью цветов солнечная лень

На меня доверчиво взглянула.

И шаги, как будто замерли на миг

В ощущении чего-то недопетого,

И своей дорогой надо бы идти,

И куда, зачем от этого.

Когда взойдёшь в неясных думах

К природе, к вечности, к себе,

Каким пустым, не нужным шумом

Весь мир покажется тебе,

Как далеки, неразличимы

Людские станут голоса,

И все авторитеты мнимы,

Окажутся в твоих глазах,

И горьким комом дух свободный

В твоей проявится груди,

И, всеобъемлюще безродный,

Ты будешь тишиной судим…

Когда ж вернёшься в повседневный

Мещанской бодрости нахрап,

То станешь раздражённо-нервным,

Его навязчивости раб,

Но постепенно привыкая

К спокойствию простой среды,

Увидишь в ней и проблеск тайны,

И неба светлые следы,

И даже вновь полюбишь этих

Полусознательных людей,

И снова станешь тих и светел,

Без притязаний и затей.

Холодная плоскость неба

С холодной плоскостью луга

Сближается у горизонта,

Врезаясь в лесную чащу.

Из чащи, на щель похожей,

Волной изливаются травы,

Над выпуклой гладью которых

широкой рекою – ветер.

Чересполосица туч белёсых,

Лиловых и розовых даже

Ровно подстрижена ветром,

В разрывах видна порою

То синь, то бледная зелень.

От кашки душист, темно-зелен

Травяной ковёр  под ногами,

Прилечь на него, и ветер

Будет выше, и станет тихо.

Глаза сковало многоточье

На солнце замерших цветов.

Их взгляд открытый, непорочный

Меня принять, простить готов.

Но мимо них шагают ноги

В автоматизме суеты,

Я прохожу фальшиво-строгий,

Себя лишая красоты.

Я, из-за недостатка воли,

Неуправляемый снаряд

Вновь мимо цели с чувством боли

Несу влюблённости заряд.

Тучка переменчивая,

И немного вздорная

Медленно, доверчиво,

Тишине покорная,

Проплыла на озером,

Отразилась в зеркале,

Белая в розовом,

В зеркале, в зеркале.

Падают с крыши последние капли —

Дождь отшумел, затих.

Реже и реже от капель вздрагивают

Листья – последний штрих.

Серое небо светлее, светлее,

Птицы слышней, слышней.

Шторами светится тонкая зелень

В легких узорах теней.

Туч надвинулась низкая тяжесть,

Полумраком наполнила дом.

Подоконника белая плоскость

Потеплела, приблизилась вдруг.

На окне плотным пурпуром вспыхнул,

Переполнился  внутренним светом

В интерьере, как в раме, цветок.

Спокойствие – неслышный дождь,

Ненужность – улицы пустые.

Легко и ясно сквозь озноб,

Шаги, шаги, шаги простые.

Асфальта лента, лужи, пруд —

Пустые, светлые провалы,

Клочки небесной седины,

Разбросанные как попало.

Меж ними мокрой чернотой,

Как островки средь океана —

Осколки плоскости земной:

Деревья, крыши, люди, камни.

Большой до неправдоподобья,

Как на каналах корабли,

С горы спускается автобус,

И мимо брызгами пылит.