Читать книгу Зеркало без опоры. Второе издание - Юрий Катаев - Страница 6

Она давно уже уснула,

И тело растеклось во сне,

И одеяло соскользнуло,

Открыв ложбинку на спине.

А я сижу на стуле круглом

Перед расшторенным окном,

Пленён его архитектурным,

Квадратно-сумеречным сном,

И вижу в долгой перспективе

Безлюдный, бледный лабиринт,

В котором бедно и тоскливо

Консервной банкой жизнь гремит.

Погасили лампу в комнате за шторой,

Стало неустроенным, уличным окно,

И светлее небо стало над забором,

Как-то вдруг возникшим длинно и черно.

Может, в этой комнате, в белом и свободном,

Волосы расправив, подошла к окну

Скрытная и тихая, и лицо разгладил

Холодок от стёкол, лющийся во тьму.

В раструбе огромном: небо, рама, спальня —

Ветром первородным потянуло чуть,

И ночную тягу тайны беспечальной

Теплою преградой ощутила грудь.

Темнота забора протянулась длинно,

И десяток окон схожи, как одно.

Только что, в котором? покачнулась штора.

Было и растаяло тайное звено.

Идешь по обычной улице,

по асфальту обычному,

и день, каких много в жизни,

но вдруг от чёрной, без листьев, ветки,

перекрывшей ракурс безликого дома,

приподнимется грудь,

замрёт на вдохе душа.

Любого дома грустен лик,

Он бледен, плоско опечален,

И на стекле холодный блик

Далёк, задумчив, изначален.

Я помню двух моих подружек —

Компанию, где третьим был,

И каждый был слегка простужен

От взмахов ежедневных крыл.

На легком языке мгновенья

Пластинки шепелявил круг,

И сразу первым и последним

Был каждый ракурс, каждый звук.

Предельно просто, без претензий,

В простом патроне сто свечей

Горели, и с ритмичной песней

Мешалась теплота лучей.

Аллея. Медленно вращаясь,

Плывёт плетенье колких веток,

И в перекрестьях чёрных сеток,

Беззвучно вяжется, течёт

Густой настой старинных окон,

Сто лет глядящих удивлённо

Со стен белёсых. Просветлённо

Струится внутренний покой.

Ведёт бесцельная аллея,

Ведёт прямолинейно, строго

От безвозвратного порога,

Ведёт и вдаль, и на постой.

Над снежной трапецией крыши

Туманная вязь тополей,

Застылость, которая слышит

Призыв поднебесных полей.

Под низким и пасмурным небом

В пластах почерневших дорог

Наметилась талая нега

Распахнутых настежь ворот.

Тепло и спокойно, навеки

Заброшены в эти края

Поля, перелески и реки,

На долгие дни воронья.

Текла и давно позабыта

Какая-то жизнь этих мест,

Предметами мелкого быта

Разбросанная окрест.

Из одного пространства-времени в другое

Переношусь в автобусе, от мира остеклённый,

Мелькают лапы и стволы под мягкость качки,

Меж тёмных елей – белая дорога.

Я выйду из автобуса уже другим,

И будет тихим всё вокруг и светлым.

Недвижным снегопадом оглушён,

Значительным я буду для себя, и цельным.

Медленным преданным миром

Рядом со мною скользи,

Мысли мои, настроения

Тайной своей отрази.

Мягкой опорой взгляда

Останови, поддержи,

Чистой кокетливой линией,

Слабостью удержи.

А я, как щепка в воронку,

Буду лететь в глубину,

К центру – тебе – бесконечному,

Только не утону.

Я деревянно лёгкий,

Я – по морям, по волнам.

Корни мои – по свету,

Море моё – я сам.

В тебе рука моя тонула,

Тяжёлый чувствуя огонь.

Как к ней щека твоя прильнула,

И как нашла мою ладонь!

Каким кружащим сновиденьем

Ты невозможно близко шла,

Какая в каждом из движений

Медлительная вязь была.

И как на улице вечерней

В смешении волос и щек

Повис наш поцелуй последний

Сквозь выдох-просьбу: а ещё?

И тот, уже совсем последний,

В раскрытость-томность тонких губ,

С которым пьяно и победно

В меня любовь проникла вдруг.

Обычное и серое,

Чем я себе кажусь,

Как на тебя навеяло

Такую тягу-грусть?

Откуда власть в моих руках,

Мне страшно, над тобой:

Молчанье ль, слово ли, о как!

Ты никнешь головой.

И как легко тебе,

Когда с тобою лёгок я.

О если было б так всегда,

Сверхчуткая моя.

Моя недвижная волна,

Беги, беги на взгляд.

Беги на взгляд влюблённых глаз

Сквозь то, что невпопад.

О мелодичных линий жуть,

Я становлюсь ничем,

Когда изящный гребень твой

Волос поднимет чернь.

Я вновь и вновь – как  пластилин,

Бездеятельный раб.

По стенам пальчиком размажь

Меня за то, что слаб.

Через меня переступи,

Уйди в мещанство, в быт.

За то, что не унёс тебя,

Пусть буду я забыт.

Выйду в неожиданность заката

Из навязчивости потолков и стен,

Над землёй, темнеющей покато,

Пролечу, закладывая крен.

Атмосферным воздухом пронизан,

Задохнусь, не выдержав напор,

И, в чередовании карнизов,

Опущусь на тот же самый двор.

Иду, спускаясь в черноту провала,

Единственно природы фаворит.

Закат непостижимого накала

Горит и гаснет, гаснет и горит.

И по тропе ночной идти осталось

Не так уж долго, вон под тем стожком,

Быть может, отлетит моя усталость

От глаз, раскрытых в полнозвёздный дом.

Я на холме хочу стоять один,

Проветриваясь в струях созерцанья,

Быть без усилий и без слов большим

Над маленькой картинкой мирозданья.

Тот тайный холм – достоинство мое,

Противоречащее трезвому рассудку,

Там, где он был, опять пустой проем,

Разъезженность дороги, прибаутки.

Внутри не стало чистоты

стекла, промытого дождём,

под мутным слоем суеты

мой лик невзрачен, измождён.

Я ходил по диагоналям

грязно-торопливым путём,

через дворы,

с чувством непромытого стекла.

А сегодня иду

по выметенному асфальту

прямых и неспешных углов,

окружающее очистилось до прозрачности,

расширилось до моего продолжения.

Блеск дороги пересек

чёрную немоту

комьев земли,

громоздящихся верста за верстой.

Точкой оранжевой вдалеке

высветился автомобиль,

нарастая, растаял шум

чуждой жизни людей.

С комка на комок, как вздохнула,

перелетела ворона.

Высокое кресло на зелени,

Откинутость в синеву,

Отсутствие в псевдовремени,

Отсутствие в лжедому.

Подвластное ритму, за стены

Втянулось людское тепло,

Отхлынуло, и кантиленой

На сердце бездумье легло.

За стенами – приготовленья

К чему-то: к еде ли, ко сну,

Окликнули – как дуновеньем

Задело тугую струну.

И вот позабыли прочно.

Похолодела трава,

И потянуло ночью

Сквозь редкие дерева.

Волосяным покровом,

Как инеем, мозг согрет,

На руки и ноги ровно

Наброшен недвижности плед.

Дорожка из бетонных плит пустынна

Чиста, тосклива, как трамвая шум.

Её изгиб в просторе картинном —

Застывший образ ускользнувших дум.

Просвечивает из-за горизонта,

В стеклянных лужах отражён пейзаж —

Прошла волна воздушного фронта,

Тепло, накрапывает, тишина, мираж.

Дома вокруг в потёках после ливня,

Промыты стёкла стороны чужой,

И пустотой арены спортивной

Распахнут мир. Блеснул полосой

Последний луч, он где-то там греет,

А здесь лишь контуры высветил труб,

От этой дали ещё острее

Всколыхнулась неясная глубь,

И, отразившись во влажном бетоне,

Отозвалась миллионами игл.

Вдалеке на пустом стадионе

Взревел невидимый мотоцикл.

В бочку, полную неба,

с крыши упала капля.

Светел короткий вечер,

который длится и длится.

Незамеченной расцвела черёмуха.

Ещё не потемнела зелень,

Ещё она светла, чиста,

Но луч прощания настелен

На грусть дернового пласта.

Ещё не потемнело небо,

Но лик прохлады сквозь тепло

Уже глядит, разлуки негой

Немую душу повело.

Медленно, однонаправленно

Движутся облака.

Как будто все небо движется,

Как медленная река.

От взгляда на это течение

В груди поднимается даль,

И листьев в порывах шипение

Вонзается в сердце, как сталь.

Зелёной манной снизошла,

Рассеялась в земных

Ветвях, сквозь дымку кисеи —

Простор, и свет, и высь.

О пыль, копившаяся год,

Поддайся, отпусти,

Дай охватить всё это мне,

Дай полностью вздохнуть.

В изгибе виден весь

Состав на полустанке.

Сквозь неподвижность шпал,

И шорохи дождя

Взглянула на меня

Глазами чужестранки

Моя иная жизнь,

Сомнения плодя.

Пусть примитивности волна

Через тебя пройдёт,

И пошлость разобьётся в пыль

О твой, как мрамор, взгляд.

На профиль, подаривший свет,

Смотрю издалека,

Издалека – на этой жизни

Шутовской наряд.

Я голосом его наполнен был,

И с ним в печально-вековую падал глубь.

Он пел, Восток перед глазами плыл

Тенями старых стен, прохладой утончённых губ.

Танцуя, девушка вращением пьянит,

Сквозь сдержанную нежность в каждом па

Струится чувств неведомых родник,

Плетёт рисунок легкая стопа.

Откуда ты, затейница такая,

На голову остывшую мою.

Зачем скользишь, безоблачно ступая,

В моём холодном, выцветшем краю.

Зачем влюблённо прикрываю веки

От созерцания небесности твоей.

Не принимай меня за человека,

Я только дух из бликов и теней.

Обхожу окрестные, блёклые поля —

Пыльные дороги, скудная земля.

Это что за проволока, а в канаве что?

Далеко до ужина и не ждёт никто.

В этом окружении мог родиться я:

Вот они родимые кочки да поля.

Я на этом взгорке, кажется, играл,

И, как эти мальчики, что-то собирал.

Я почти влюбился в этот ветхий дом,

И вот в эту девушку, кажется, влюблен.

Я иду, не вписываясь в этой жизни гроздь,

От всего оторванный, утомлённый гость.

Кирпично-плиточная рябь

Прохладит взгляд и шаг.

Как маскировочная сеть,

Прозрачная листва.

Качаясь, шествует павлин,

Дворца изящна клеть.

Я там, где раньше жил эмир,

Хожу, дышу один.

Я лежу и думаю

О звезде степной,

Что взошла невидящим

Ликом надо мной.

Утренне-вечерняя,

Странная звезда —

Словно с луком всадница,

Бьющая в сердца.

Долгого прищура

Бархатная сталь —

Как канат над пропастью,

Пропастью «печаль».

Тетива всё туже,

Всё упрямей лук,

Боже мой, раздастся ли

Шелестящий звук.

Изогнись в движении,

И сведи с ума,

На лету застывшая,

Тонкая стрела.