Читать книгу Затмение. До и после - Юрий Киреев - Страница 9

Сборник

Знойное наваждение

Лето.

Жара летальная.

От солнца –

Слепящая тьма.

В небе –

Прорехи астральные.

В мыслях –

Одна кутерьма.

Плавится

Связь событий.

Катится пот, как слеза.

Просится прочь

Из укрытия

Молочная

Железа.

Рвётся

Упругая сила

Навстречу

Прохладным губам…

От знойности

Невыносимой

Запреты трещат

По швам.

Заповеди,

Как запонки,

До «Фени» нагим рукам,

Распятым наглей,

Чем на западе,

В последнем броске

К губам.

Сознание сходит

На убыль.

И никакому суду

Не подотчётные губы

Целуют

Свою

Судьбу.

Демон

Аж на две тысячи

Не сходимся в летах.

И столько же

Прозяб я зим и вёсен.

Ах, жалкий ящер!

Тело – прах.

Всекостный скрип.

Как плесень проседь.

Глухая осень.

И вдруг, как гром!

Душе настало…

Передо мной…

Во мне весна…

Затмился день.

Земля пропала.

Я там, где бог.

Мой бог…

Она!

Я шизик.

Я закон переступил.

Там

В запредельном мире

Нет опоры,

Где б я публично

Сердце обронил

И пригубил

Запретные озёра

Но нет и снадобья.

Да и нужно ль оно?

Она прошла

И отвела глаза.

Как от пустого места.

Но

Её догнал,

Чтоб сердце показать.

Оно в груди,

Когда-то трепетало.

И трепета другого

Ожидало.

И день, и ночь.

И радостно,

И грустно…

Я душу распахнул –

Там было пусто.

Ладья

Встало солнце

Над Задоньем.

Моет золото

В воде.

С Ладой,

Как ладонь с ладонью,

Мы поладили в ладье.

Улеглась

Волна на плёсе.

Солнце поровну

Даря.

И плывёт

Ладья без вёсел

Эхо песней

Серебря.

Не вернётся

Каравелла.

Вспять не хлынет

Тихий Дон.

Но в ладью без вёсел

Верит

Неостывшая ладонь.

Распятие

Тону в духах,

Распятый на

Расшитых солнцем

Пяльцах.

И не спасенье для меня

Святая щепень

Пальцев.

В бальзаме

Радужных цветов

Я растворён бесследно.

Я обезглавлен.

Я готов

Любить грешно

И слепо.

Но ту лишь,

Кто мои мечты

Распяв на небосклоне,

На сердце

Вышила кресты.

Гвоздики –

На ладонях.

Голгофы майской

Звёздный час

Меня

В разгул ненастный

Хранит от сглаза

Чёрных глаз

И голубым –

На праздник.

Цветут гвоздиками

Мечты

Под жаром аллилуйя.

То не кресты.

Нет, не кресты,

То гвозди поцелуев.

Лукавство

Ты о сердце в сердце –

В курсе.

Но зачем

Глаза – в глаза?

Ждёшь слова?

В твоём ли вкусе

Разговорчивый

Казак?

Брось сердиться.

В бурке звёздной

Дремлет

Полная луна.

Тихо-тихо

В небе позднем.

И на сердце –

Тишина.

Правда

Два рассвета –

Два тумана,

Два колодца –

Два огня,

Правды две –

И два обмана –

Это горе про меня.

Белый свет

Расколот на два:

Ты и я.

Не в этом честь!

Для меня

Одна лишь правда

В том, что ты

Была и есть.

Вспышка

Я в эпицентре

Жуткой стужи

Тепла избыток

Обнаружил.

Там позывных

Живые герцы

Твоё выстукивало

Сердце.

С какой-то удалью

Невольной

Я погрузился

В эти волны.

И богом

Стал себе казаться

В одной из чудных

Гравитаций.

Проклятье

Хочу убить

В тебе себя

И возродиться

Вновь собою,

Как прежде

Ищущим тебя,

И презираемым

Тобою.

Как неотвязная

Проказа,

Я надоем.

Я обозлю.

И не послушаюсь отказа,

И вновь откроюсь,

Что люблю.

И может быть

В далёком где-то,

Где не раздвоен

Бренный мир,

Нам станет

Свадебною Летой

Во все цветы

Медовый пир.

А точно ли,

Что этот рай

Не просквозит

И не наскучит?

И не прольётся

Через край

Глухим протестом

Эта участь?

И точно ль

Терпкое питьё

Не станет

Пресным

Дистиллятом?

Наверно, наше

Бытия

И есть

Счастливое

Проклятье.

Каблуки

Погружаясь

В естественный

Прах,

Оталлела заря

Над аллеей.

Тени выползли

Из-под коряг

И опять

Белый день

Одолели.

Но в сплетении

Тёмных теней,

Вдруг надежда

Сверкнула,

Как молния.

Округлилась

До мегасвечей.

И зарёю аллею

Заполнила.

Алый свет

В закоулках теней

Голубым

Раскалился свечением.

Переполнил

Зелёный тоннель

И надвинулся,

Как наваждение.

И уже не уйти никуда!

Каблучкам

Уподобились громы.

А глазам –

Голубая беда.

А губам –

Неисчерпанный омут.

В катафалке

Смотрю я

Из солнечной бездны

На лёгкий пушок

На губах,

На мой катафалк

Бестелесный,

На твой

Не оплаченный

Страх.

Не список победный

Мне нужен,

Но твой неуверенный

Торг.

Мне нужен

Твой радостный

Ужас

И твой обнажённый

Восторг.

Нужны откровенья

Блудницы

И телом

Исторгнутый смерч,

Зачатый в трахеях

Волчицы,

Как вопль,

Карающий смерть.

Мировая

Под куполом

Полуденной

Жаровни

Я корочкой,

Как гриль,

Коричневел

И вожделел,

Чтоб кто-то

Поукромней

Меня ресницами

Нечаянно поддел.

И ел бы,

Упиваясь и смакуя,

И сердце

Воскрешая на губах…

Другого и не нужно

Поцелуя!

Смешна война

С теплинкою

В глазах!

Смешит душа,

Раздевшись

До бикини,

Но в ссоре есть

Пленительный

Резон:

Что спор богов?

Когда сама богиня

От гнева свыше

Раскрывает зонт!

Простой навес

У грома гнев

Оспорит

И без услуг

Смешных поводырей

Сойдут с сердец,

Ошпаренных

При ссоре,

Колонии

Совместных

Волдырей.

И я на дне

Лучистого колодца

Не стану испаряться

Без следа.

Я загораю

На ресницах солнца

Нечаянно поддетый

Навсегда.

Кутерьма

Она не всепрощение.

Она во всём строга.

Обидчива до мщения.

Колючей, чем строка.

Она и всепрощение.

И сладкий суд она.

Она не повторение.

Она сама весна.

Она зари наряднее.

И полдня горячей.

И вечера прохладнее.

И полночи щедрей.

Капризней,

Чем красавица.

Мудрее, чем тюрьма.

И счастьем называется

Вся эта кутерьма!

Диагноз

То от беспечности

Бездумной.

То в тишине

По стёжке лунной.

То обессилив.

То легки

Стучат неровно

Каблучки.

Неровен час,

В нервозном сбое

Железным

Остриём набоек

На путь,

На не богобоязный

Вдруг ступят,

Станут и увязнут.

И остановятся

Совсем!

Не веря в скорбное

Досье,

Я укорачиваю шаг.

Прислушиваюсь,

Не дыша.

И радуюсь.

Ликуй, душа!

Больное сердце

Не молчит.

Пусть с перебоем,

Но стучит.

Жалобы взломщика

Пусть судьба

Работает ключом,

Как на то слепой

Посмотрит случай.

Мне от смеха

Легче жить крючком

Не могу тупых

Спокойно слушать.

Я, остряк

Заточки заводской,

Выточил себе

Заветный ключик.

Сам теперь

Заведую судьбой,

А не он,

Тупой

Завистник-случай.

Я смотрю,

Как водится, вперёд

И в глазах своих

Расту неспешно.

За спиною,

Как никак – перо.

За душой –

Весёлый

Пересмешник.

Мне теперь ничто –

Любая дверь.

Если б не досадное

Несчастье.

Не могу

Без видимых потерь

Я до сердца милой

Достучаться.

Щёлкнул

Настороженно

Засов.

И душа замкнулась,

Как улитка.

Сколько нужно

Несказанных

Слов,

Чтоб чуть-чуть

Затеплилась улыбка?

Чтоб комочки

Стали леденцом?

Чтоб от счастья

Тесно стало в горле?

Чтобы небо

Сделалось крыльцом

И лучи навстречу

Распростёрло?

Боязнь

Измученный

Непостоянством

Нашествия нежного

Бремени,

Стою в озарённом

Пространстве.

Лечу

В вверхтормашковом

Времени.

И жмурюсь

От жуткой

Припухлости,

Не скрыть

Под помадой, которую.

Боюсь,

Что на лунных

Округлостях

Моя закруглится

История.

Но больше боюсь,

Блин, другого я.

Боюсь,

Что на лунное

Стойбище

Наступит

С нахрапом

Налоговой

Рассудок

Холодным

Убожищем.

Стою в озарённом

Пространстве,

Лечу

В вверхтормашковом

Времени

Ищу

Постоянного бдения

Для хрупкого

Непостоянства.

Жгучая свадьба

Нет, не на пляже

Возляжем,

А, словно, взойдём

На костёр.

Возможно

Обуглимся даже,

Но переживём

Приговор.

Нас будут

(Так есть и так было)

Подъездные

Есть язычки.

И будут дырявить

Навылет,

Как заказные,

Зрачки.

Мы будем бледнеть

От признанья.

Мы будем краснеть

Со стыда.

Словно на давних

Свиданьях

Нам не довелось

Дострадать.

Бои соловьёв –

За плечами

И мудрость на плечи

Легла.

И осень венки

Для венчанья

На праздничных

Клёнах

Зажгла.

Карма на двоих

Прострел

Коварной ауры

Аорту разворочал.

Пульс не строчит

По трауру.

А что чернее

Ночи?

Пустая

Стынет спальня и

Там не судачат свечи.

Ромашка виртуальная

Осыпалась под вечер.

Бессонница на черепе

Проращивает трещины.

Всю ночь.

Пришёл скорее бы

Электрик

Благовещенный.

Да будет свет!

Как здорово!

Но ты не рада будто.

И с королевским

Норовом

Вдруг отвергаешь утро.

Поэтическая модель

Что там фото?

Что там теле?

Мастера

Цветной строки

С поэтической модели

Моделируют стихи.

И, не видя

В этом средстве

Ни малейший

Криминал,

Раскрывают

В щедром сердце

Слов горячий

Терминал.

Пусть от этих

Вдохновенных

Поэтических щедрот

В моделированных

Венах

Пульс взрывается

И мрёт.

Ни поэту,

Ни модели

До волшебного листа

Ни малейшего

Нет дела.

Чист поэт.

Модель чиста.

По следу

И я гоню велосипед,

Но жму без цели

На педали.

И открываются

Чуть свет

Зачем-то мне

Чужие дали.

И страх не вяжет

По ногам,

Что полевое

Многоцветье

Не там сорву,

Не той отдам.

И стану лишним.

Лишним третьим.

Гоню,

Гоню велосипед,

Кружа обочинами

Мая,

На радость

Может быть себе,

На грусть кому, –

Конечно, знаю.

Ручеёк

((Игра) А. Г. М.)

Я никудышный,

Как электрик.

Дыша на ладан,

Не допетрил

Ещё до истины простой,

Что и запретно, и опасно

В разгар

Бездумственности

Праздной

Неосторожною рукой

Касаться

Оголённой фазы.

Я от небрежности

Такой,

Как электрической

Искрой,

Был поражён.

Насквозь.

И сразу

О! Слава Богу –

Не судьба.

Я кое-как

Вошёл в себя.

Но на ладони вдруг

Светиться

Остался, как

На плащанице,

Как наважденье

Давних лет,

Вспорхнувших пальцев

Легкий след.

Одиночество

Обида острее

Железа

И жгучее солнца

Наехала.

Какой

Сарафанчик подрезан!

А удивить-то и некого.

Из сарафанчика б

Выпорхнуть.

Упасть

В васильковые ситчики.

И залпом

В усище бы выдохнуть

Стыдливую

Заповедь лифчика.

Обида засела

Занозой

И проросла

Бессердечная.

Ждёт

Васильковая роза

Каторжника

Подвенечного.

Шампанское

(Т. Б. С.)

На границе дня и ночи,

Улучив удобный час,

Ты в меня

Так, между прочим,

Заглянула невзначай.

Оживляя в полумраке

Акварельные мазки,

Ты меня

В шутливой драке

Вдруг поймала

За грудки.

И, безжалостно

Дурманя,

Как запретное вино,

В два огня

В цветном тумане

Полыхнула озорно.

Или в магии

Вечерней

Провоцируя игру,

Территорию ничейной

Ты почувствовала

Вдруг?

Но прости,

Крутой девчонкой

В сердце солнышко

Живёт

И оно, а не печёнка

От запоя стережёт.

Снежная оттепель

Я желвакам даю добро.

Но лишь во сне

Целую шашку.

А наяву

Точу перо,

Чтоб разукрашивать

Бумажку.

Есть,

Есть и дело

По плечу.

И прототипы

Есть на диво.

А я тоскливчики строчу

На листьях осени

Плаксивой.

Мои заявки на тепло

Бесследно тонут

В горькой луже.

Но вот на белое крыло

Ложится лебедь

Сладкой стужи.

И в зябком вихре

Белых искр

Сверкнёт звезда,

Мелькнёт кокошник.

И не предъявят

Сердцу иск

Смешинок

Снежные пригоршни.

Вечный конкурс

(Гвоздик Л.)

Пусть вечною

Красавицей вселенной

Считается

Прекрасная Елена.

Прекрасно,

Но в прекрасном

Этом

Нет места

Ни намёку, ни совету.

Безглазые!

Что делать станем

Мы с Леной

В святорусском

Сарафане?

Что делать

С Ниагарой на плечах

И переливчатым

Журчанием в речах?

Что делать

С озерцами голубыми

И неуёмной

Искоркой глубинной,

Где хороводят

Праведные черти

И зреет поцелуй

На грани светлой

Смерти?

Бессмертным что?

А во вселенной

Еленам с вечностью на «ты»

Давно тесно от нашей Лены,

Шахидки тихой красоты.

Узловитянка

Застит божий день

Свет-красавица.

Выбрать грешнее –

Пытка лютая.

Загляжусь –

С собой

Нет, не справиться.

Ядом-сахаром

Мысли путаны.

Смех –

Ручей звенит

За туманами.

Стать –

Лебёдушка-

Белоснежница.

Голос –

Иволги

Песня ранняя.

А глаза в глаза –

Церковь

Грезится.

Рабство

Легче сразу

Выстроить

Пленников у склепа.

Беспощадны выстрелы

Голубым дуплетом.

От такого козыря

Мысли не на месте.

В лебедином озере

Уж не перекрестят.

Зажигает талия.

Дожигают брови.

И сердца растаяли

По весенней нови.

Как удача сложится –

Рады ползать

Вечно.

Пленному убожеству

Откупаться нечем.

На остановке

Стоит не облетевший

Одуванчик.

А рядом

Распускаются ромашки.

Им невдомёк:

Он безнадёжный

Мальчик

В нём бередят

Ребячие замашки.

В нём.

В нём

Необуздаемо бушуют

Горячие

И смелые стихии.

А жизнь его

До боли небольшую

Уже жуют

Безжалостно сухие

Радикулитов

Каменные зубы.

Но сердце,

Недоступное склерозу

Стучит

Про экзотические

Губы –

Зиме его

Прекрасные

Угрозы.

Грозят.

Грозят

Объятья грёзы нежной.

Скрипят.

Скрипят

Тиски

Зимы и лета.

Он облетит.

До блеска.

Неизбежно.

Но пусть ромашки

Не увидят это.

Двое в космосе

Разнесённые

Сроками стартов,

Мы врываемся

В звёздные дюны.

Ты мою осыпаешь

Старость.

Я твою воскрешаю

Юность.

Мы в пурге

Искривлённого неба

Исповедуем

Лунное ралли.

Две надежды,

Одетые в небыль.

Две мечты

По дороге

В реальность.

Золотая осень

Дни опустели.

Ниоткуда

Не ожидал я

Больше чуда.

И всё-таки оно сбылось.

В мой сад

Без стука, без пароля

В костюме

Вспаханного поля

С копной

Пылающих волос

Прощальным солнцем

Залитая

Ворвалась

Осень

Золотая.

Магометанин

Меня луна

Поцеловала…

А может быть

И не луна,

У соловьиного мангала

Присягу приняла весна.

В подлунной роще

Стало тесно.

И с млечной трассою

На «ты»

Кулоны солнц

К глазам небесным

Я подбираю для мечты.

И нет желаниям

Преграды.

И нет предела

Торжеству.

И нет аналога

Наградам –

Что счастьем меченый

Живу.

И не живу,

А возлетаю

На звуках праздничной

Струны.

Тянусь достать

И пропадаю

В саду без звёзд

И без луны.

Но и в бессмыслице

Прощальной

Нет смысла сохнуть

От тоски.

Два полумесяца

Зеркальных

Я не смываю со щеки.

Мавр

Чернею,

Как сажа,

На кипени снега,

Лишь только с зарёю

Всплывёт в голове

Искристое облако

Меха и смеха,

Висящее не

На моём рукаве?

Оно не мою

Пригубляя щетину,

Меня обделяет

Нежнейшим тавром.

И льнёт не ко мне.

И клеймо запрокинув,

Слушает рощу

Не в сердце моём.

Я чёрен, как Мавр.

Не лицом,

А с изнанки.

Я в утреннем облаке

Вижу её,

Мою Дездемону.

Глаза и осанку,

И недоступную

Щедрость её.

Как Мавр буду чёрным

До самых печёнок

Голодный, как бомж,

И, как бомж, нелюдим.

Покуда… Покуда

Моя Дездемона

Не сбудется луковым

Горем моим.

Незнакомке

Твой макияж

Великолепен.

Твой лёгкий шарм

Неповторим.

Как свет зари

На ясном небе.

Как роковой

Мадонны грим.

Ты, словно солнце,

В день пасхальный

Лучишься радужной

Игрой,

Меняешься

Искрометально

И продолжаешь

Быть собой.

Ты вся, как вихрь.

Твои движенья

Послушны музыке

Небес.

Ты тишине –

Опроверженье.

И кривосердию – отвес.

В твоих глазах –

Зелёный омут

С огнём искристого

Вина.

И тщится смыть

Аллею к дому

Неосторожная волна.

Но у опасного

Прибоя

Вдруг всё открылось

Для меня:

Смеялось чудо

Голубое

В лучах зелёного

Огня.

Струилось

Праздничным туманом

Неизъяснимое тепло:

Что стало

Сладостным обманом?

Что вдруг со мной

Произошло?

Что со вселенною

Случилось?

Смешав и страхи,

И мечты,

Вошла в меня

Какая сила?

Постой!

Да это ведь не ты!

Прости.

Обманчивостью движим,

Словно язычник

Под луной,

Я в каждой встречной

Солнце вижу.

Но ослеплён

Только одной.

Узловские эталоны

На царственных

Бёдрах девчонки

Пригрелась

Косынка в горошек.

Но эллинские колонки

Бузят и под этою

Ношей.

Недаром

Афинский Акрополь

Был сыт по пилястры

Излишеством.

И

По бессмертью протопал,

Сердцам козыряя

Изяществом.

Исполненный «вточь»,

Как приснился,

Он встал

Красотой перегружен.

Мир ахать

Переутомился.

Такой пантеон

Был не нужен.

Стоят эталоны коленок,

Как бренного тленья

Осечка.

А в Узловой

И Елены,

И Лены

Упасть!

Выдают «образечки».

Мона Лиза

Известняки тысячелетий

Слезились копотью

Костров.

Бродила мысль.

И в блеклом свете

Скоблился каменный

Покров.

Непостижимая

И прежде

С пещерной

Тверди бытия

Струилась тайною

Надеждой

Улыбка светлая твоя.

А позже стон

О чуде зыбком

Застрял

В косматой бороде.

И не укрыться

От улыбки.

И нет

Амнистии нигде.

И лишь бессмертью

На потребу

Лучатся вечно

Изнутри

Глаза –

Зародышами неба,

А губы –

Тайнами зари.

Троица в день рождения

(Г. Л. О.)

По разу в щёки –

Это два.

А где же

Самый жаркий?

Когда б вскружилась

Голова

У самого Петрарки.

Украли

Алую печать,

Что стопоря

Духовней

И аппетитней калача

Из свадебной

Духовки.

Досадней

Не было потерь.

Средь бела –

Обворован!

Я выйду вон.

Захлопну дверь.

И постучусь по новой.

Я доберусь

До штрафняка.

Я растяну блаженство.

Я разберусь наверняка

С лукавым

Совершенством.

В мой день рожденья

Я султан.

И, подтверждая

Рейтинг,

Возьму в ладони,

Как стакан,

Прильну

И выпью третий.

Ненастье

Туча чёрная

Раскаляется.

Страха в воздухе –

За глаза.

Небо жмурится.

Надвигается

Неопознанная гроза.

Я истратился

В догонялочках

С неудачами –

По рукам.

Туча чёрная.

Гром – вразвалочку.

Размахнулся –

Всё пополам.

Раскололся день

Весь до вечера.

Эхо охнуло

В тайниках души.

Мы кружимся врозь.

Вместе не с чего.

Вместе нечем нам

Дорожить

И стучат сердца,

Разведённые

В обе стороны

От самих себя.

Как под стенкою –

Жизнь бездомная.

Как в застенках –

Вся без тебя.

Васильковая вечность

Затянулись

Открытые раны,

Что дымились

Две вечности кряду.

Распустились

Над горьким туманом

Васильки

Оболочковых радуг.

На беззвучном пути

Два биения,

Две надежды

Столкнулись беспечно.

И с тех пор

Васильковым

Свеченьем

Измеряется нежная

Вечность.

В не придуманной

Жизни бывает

И дождливо,

И вёдро,

И снежно.

Но меня от инфаркта

Спасает

Васильковая

Вечная нежность.

Дальтонизм

Прости.

Прости.

Но так бывает.

И я,

И ты –

Душа с душой.

Но кто-то порчу

Напускает.

Я рядом,

Только не с тобой.

Я отбываю,

Как повинность,

И как набег

В один конец.

Как прихорошенный

На вынос

Не жмурик –

Пламенный слепец.

Но я ощупываю зорче

Домушника

Ларец души.

Не тронь дальтоника.

На зорьке

Он солнцу

Кланяться спешит.

Прости,

Чего нет даже

В мыслях.

А есть –

Прости гусарский зуд.

Нам хорошо

Под коромыслом,

Что люди радугой

Зовут.

Осень

Лето бабье румяное

Затоварилось

Солнцами.

Красота окаянная

Расцветает

По осени.

Поперхается

«Гой, еси!»

От осеннего золота.

И поклоны до пояса

Бьёт родителям молодость.

Только сердце

У полюса

Откровенного холода

Коченеет

Без полиса

От душевного

Голода.

Татьянин день

Мороз без солнца –

День ужасный.

Дышу

Сквозь тёплый шарф

Напрасно.

Холодный

Вирусный транзит

Меня обрёк

На тонзиллит.

Хриплю и чхаю

Непрестанно.

Хотя вокруг

Одни Татьяны.

И современны,

И умны

Но лишь Онегину

Верны.

Диалектика

Отмелькали люди.

Люди.

Отсветились лица.

Лица.

Что прошло –

Того не будет.

Но приятно ошибиться.

Как приятно вдруг

При встрече

Снять небрежно

Напряженье.

Раздавить –

Под огуречик.

Повторить –

За уваженье.

Как приятно

Новой встрече

Подвести черту

Горласто.

И опять

В такой же вечер

Ощутить,

Что жизнь прекрасна.

Кактусы

Мы не кактусы.

Каждый

На два раза побрился.

Словно каждый расцвёл

Долгожданным

Цветком.

Словно каждый

Цветком

Изнутри распустился.

Словом,

Кактусы мы,

Но сердцами цветём.

Дикий кактус,

Как тот

Обезумевший частник.

Для кого?

Неизвестно

Пустынно цветёт.

А не бритое сердце –

Открытое настежь

Для того,

Кто губами

Колючку возьмёт.

Карнавал

Там, где хвалится ёлка

Гирляндами,

Словно барыня

Лентами кос,

Новогоднего чуда

Гарантами

Пляшет Внучка

И пляшет Мороз.

Пляшут все,

Ослеплённые красками,

На цветастой дороге

К мечтам.

И, блефуя козырными

Масками,

В новогодний

Играют «Почтамт».

Я восторг свой

Раскрасил

Фломастером

И визиткой

Ту маску достал,

С полотна итальянского

Мастера

Что обрушилась

На карнавал.

Дайте.

Дайте чего

Поцианистей.

Расцелую

За свой упокой.

Тицианочка

Всех

Тицианистей

Тицианится,

Но не со мной.

К Тициану

Какие претензии?

Презентациям

Умных сердец

Служит

Опознавательным

Вензелем

Биополя

Взаимный рубец.

Максим

Он, раскалясь

До синевы,

Ломоподобной

Блещет твердью

И для восторженной

Любви

Несёт блаженство

Близкой смерти.

Он ищет,

Как живой радар,

Набухший импульс

Биополя,

Стремясь разрушить

Высший дар

И умереть

В святой неволе.

Но умереть,

Чтобы на зов

Зазвёздных бурь

Восстать из бездны

И вспыхнуть

Дикою грозой,

И вновь пропасть,

И вновь

Воскреснуть.

Он,

Как живое божество,

Привносит огнь

В очаг невинный

И утверждает

Рождество

Своей

Блистательной

Кончиной.

Гусарская бравада

(Поэмка)

* * *

Опять

Душе растроганной

Грозит переворот.

Высокая и строгая

Мелодия плывёт.

По-доброму.

По-старому

Подобраны ключи.

С безусыми гусарами

Пируют усачи.

А если с разорителем

Наутро в новый бой,

Нет лучше

Отрезвителя –

Ушата с ледяной.

Но не поймут усатые,

Сдвигая кивера,

Какими им ушатами

Аукнется «Ура!».

От скрытого до явного

Порожек с аксельбант:

Пробрался

В войско славное

Опасный диверсант!

Корнет смутился

Здорово –

Наткнулся на мыша!

Тут усачам на голову

И вылился ушат.

Усы

В сердцах задёргались,

Но скоро расплылись.

На славу не задорого

Озвучили сюрприз.

* * *

Корнет служил

С достоинством.

И не было стройней.

О! Сколько

Этой стройности

В Берёзовой стране!

О, сколько нужно

Нежности

И твёрдости мужской,

Чтоб в бурях

Неизбежности

Пожертвовать собой.

Не честью

Для судачества –

А встать за честь земли!

Чтоб все следы

Захватчиков

Метели замели.

* * *

Балладою Гусарскою

Балдеет белый свет.

Идёт походкой царскою

Уже другой корнет.

Серьёзные стратегии

Усвоил он легко,

Присвоив привилегии.

Во-первых – на трико.

Ни платья-выручалочки,

Ни юбочки-на нет.

А во-вторых –

Русалочка.

А всё-таки – корнет.

А всё-таки берёзовость

(Стройнее и не быть!)

От наваждений

Грёзовых

Эластику не скрыть.

И сделав шпагу нужною,

Как поцелую мёд,

По улице сконфуженной

Конфузница плывёт.

А вслед всё человечество

Спешит,

Спешит поспеть

В неправовом отечестве

По праву обалдеть.

* * *

Что вдруг нашло

На женщину,

То это и закон.

Закон –

Словить затрещину

За дерзкий не поклон.

А взгляды,

Словно выстрелы

В остывшие сердца,

Законом были исстари

И взвешенней свинца.

* * *

Но снова обесчещена

Гусарская страна.

Где сила,

Что завещана,

Что выстоять должна?

И под хоругви святости

Спешит на вахту стать

С мужской

Молодцеватостью

Берёзовая стать.

* * *

Играет в прятки нация

С реальностью сумы.

Грядёт шашлыкизация.

Горит мангал чумы!

Разбуженные запахом,

Под пиршеский восторг

Идут гурманы с запада.

На солнце.

На Восток.

Идут

С тупой небрежностью

С сознаньем крутизны

И с чувством

Неизбежности

Своей величины.

* * *

Весна на майском

Полюсе,

Как Троице в венки,

Вплетает солнцу

В волосы

Живые лепестки.

Но с верой

В запредельное

С усмешкой на губах

Глядит гроза весенняя

На добровольный прах.

У нежного побоища

Единственный финал:

От ласки той

Никто ещё

Костей не собирал.

Не зря

Сверхчеловечеству

От смеха

До бравад

Даёт

Любовь к отечеству

Бесспорные права.

* * *

Но моды

Писк воинственный –

Напряг не для ума.

От щедрости

Таинственной –

На сердце кутерьма.

И жжёт сердца

Балладами

Гусарский большевизм

Под сумрачными

Взглядами

На солнечный круиз.

А солнце с негой лютою

Готовит на весь мир

Расстрелянный

Салютами

Любви

Вселенский пир.

* * *

Опять

Душе растроганной

Грозит переворот.

Высокая и строгая

Мелодия плывёт.

И кряжится отвагою

Сердечный капитал.

И время пишет шпагою

Гусарский сериал.

Смазливитянка

(Г. Р.)

* * *

Горда.

Смешлива.

Грациозна.

Амбициозна.

Несерьёзна.

Легка, как вихрь,

На подъём:

Ей целый мир –

Цыганский дом.

Там

Сквозь зелёное оконце

В ветвях раскидистых

Берёз

Смеётся утреннее

Солнце,

А песня ветра и колёс

Над серебром

Искристых рос

Зовёт к нетронутым

Колодцам,

Неисчерпаемой

Мечтой

И розовой, и голубой

Где бьют ключи

Воды живой

И каждый княжит

Сам собой,

И норовит наперебой

Весёлым солнцем

Уколоться.

* * *

Строга.

Смешлива.

Несерьёзна.

Исправить что-то

Просто поздно.

Да и не время

Исправлять.

А в самый раз

Под небом звёздным

Разжечь костёр

Да помолчать.

Да под залог

Воображенья

И треск

Берёзовых поленьев,

И шашлыковое

Шипенье

Хоть что-то чуточку

Понять.

И снять таинственную

Тяжесть.

И встать с зарёю,

Сердцем кряжась

И амнистировать

Скорей

Уколы солнечных

Лучей.

* * *

Умна.

Коварна.

И смешлива.

И недоступна.

И смазлива.

Она,

Ну, скажем, например,

Как заводила

У Венер.

Но этим грузом

Не последним

Она совсем не дорожит

И с миной

Царственно-победной

На холст Людмилин²

Не спешит.

Своя, наверно,

Мудрость в этом.

Своя,

Наверно, правота.

Как много внутреннего

Света

Теряет в красках

Красота!

И этим

Может быть оправдан

Смазливой бабы

Жгучий путч.

Ей служит царственным

Нарядом

Лишь солнца

Внутреннего луч.

Гимн голубоглазому солнцу

(Вале)

Дочери

матери

бабушки

Женщины

женщины

женщины

Ни под какими

ударами

зависти

дикости

лживости

денег

безденежья

славы – бесславья

и словом

их жёсткая нежная

твёрдая мягкая

горькая сладкая

дивно крутая

и дивно

короткая

солнцедержавная

власть

Не будет бесславно

в веках

приуменьшена

Женщины

женщины

женщины

Наташа Ростова

княжна Тараканова

Любка Шевцова

и Ярославна

и ярославская Чайка

и соловейная

Сенчина

Все они вместе

и нежное утро

и солнечный

полдень

и лунная полночь

Все они вместе

и друг

и сестра

и судья

и целитель

Все они вместе

и песня

и сказка

и горе

и радость

и муза

и выстрел

и слава

и словом

Она

Женщина

женщина

женщина

Но кто же даст визу

на въезд

на заповеднейшую

территорию

женщины

Кто же способен

не вдруг осветить

эти млечные

тернии

к сердцу

Вселенной

Кто вдохновит

пробуждающей

силой

в азартной игре

гороскопов

на всех виражах

золотого кольца

Зодиака

под вечные

взрывы

слепого конца

и начала

Кто вдохновит

на воскрешенье

прощенья

и милости вечной

и вечной любви

Кто вдохновит

на стук

на юродивый

лбом

воспалённым

о зыбкую твердь

освящённую

поступью

Солнца

Ни светлая песня

кометой летящая

в солнечном

вихре

к объятиям

небытия

Ни перекличка

планет

на параде

чарующем

чёрной вуалью

Эфира

Ни свет

отгоревших

созвездий

на вечном

паркете

прощального

бала

Галактик

мерцающих

тихой морзянкой

суровых загадок

сквозь детские

слёзы

восторга

Ни стоны

кармической боли

за всех и за всё

на земле

в небесах

и на сердце

Ни калейдоскоп

созиданный

из множества

омутов

глаз

и немеркнущих

радуг

улыбок

Ни молния

строгого взлёта

бровей

на праведном

лике

самой

Богородицы

Ни солнца на пасху

играющий диск

обновления

Ни страсти

языческий факел

победы

Ничто

не разбудит во

мне

ни на йоту

симптомы

сердечного сбоя

Ничто

даже луч

Вифлеемской

свечки

не успокоит меня

на долгом пути

совершенства

душевных

флюидов

и генного кода

пристрастий

лишь только

Она

И только она

и дочь

и сестра

и соперница

солнца

Только она

Лишь она

голубоглазая

песня

молитва

и клятва моя

роковая

Только она

половинная

целость

моя

и цельная доля

сладчайшего

горького

бремени

Только она

с благословенья

спасителя

Только она лишь

которая носит

не горбясь

магический герб

моих

царственных

предков

Только она

кто высоко

и гордо

и преданно

носит

фамильную

марку мою

фамильное

кредо

клеймо

и ярмо

и память

о страшном

и веру в святое

Только она

несёт

по славянским

законам

бессмертье моей

азиатской

фамилии

Только она

освятит и осветит

моё поклонение

царству

прекрасного

Только она

чьё имя

волшебное имя

стучит

в моих венах

Только она

чьё гордое имя

как горе моё

и как радость

мою

в сердце моём

я ношу

Ношу и несу

как последний

довесок озона

разорванного

вулканадою

страсти

Ношу и несу

как реальный

осколок

хрустальной

темницы

одухотворённого сна

Ношу как находку

Несу как добычу

как пропуск

в двухлунный

предбанник

блаженного

пляжа

умиротворённого

сердца

Несу оправдаться

очиститься

на берегу океана

добра

и прощенья

и необъятной

глубинной стихии

симпатий

Иду исповедаться

но

как окаянны

стихи покаянные

белые даже

Несу откупиться

Несу на закланье

к стопам её

недоцелованным

моё

аритмичное

сердце

Несу без надежд

на амнистию

за

несовершённое

даже и в мыслях

и в первую

очередь

за то, что живу

и дышу

и балдею в саду

переполненном

яблочным спасом

И всё же

И всё же

я серенький

агнец

и серый как волк

грубиян

и нахал

и повеса

Вдруг перекрасясь

Который

скуля и виляя

ласково трётся

о полное

мудрости

сердце

Которое

вянет

без жертвы

без просто

служения

без

комплиментов

без понимания

чахнет как роза

без солнца

и воздуха

Это прекрасно

прекрасно когда

над жертвенным

заревом

слов

искупительных

восходит звезда

и является

сердцу

спасительный

крест

И светлою аурой

вдруг

наполняются

все закоулки

сомнений

И пробуждается

словно

взрывается

и расширяется

в страхе за

счастье

моя

персональная

микровселенная

В центре которой

ликует сияя

румяное солнце

с двумя

васильками

глубоких как небо

и ясных как

правда

торжественных

и торжествующих

глаз

О женщины

женщины

женщины

Княжество

нежности

опиум страсти

и плаха

весеннего

буйства

И я гражданин

этой вольности

грёз и сомнений

тихо балдею

распятый

на радуге

рук не разъятых

Я вольный казак

и бесправный

как спелое яблоко

раб

Голубоглазая

рабовладелица

меня прописала

в бескрайних

просторах

желаний

согретых теплом

заревого дыхания

губ

распустившихся

тихо

на троицын день

на восходе

восторгов

Голубоглазая

рабовладелица

солнце моё

незакатное

меня прописала

в святых

казематах

своих палисадов

без прав

на свободу

но с правом

на сладкое

вечное рабство

на вечное иго

пленительных уз

за вечной завесою

зорь соловьиных

За этот малинник

под эхо молитвы

на играх

Петровых

себя положу я

как городушку

на перекрёстке

горячих желаний

и неудач

Я выдам

сейчас же

и без угрызений

любого восстания

срок заповедный

любого продам

Спартака

Я заскорузлый

предатель

Я преданный раб

Я Плюшкин

в краю поцелуйных

затмений

О, женщины

Женщины

Женщины

Да здравствует

ваша слабость

Да здравствует ваша

нежность

Да здравствует ваше

царство

Да здравствует

Здравствуйте вы

и в веках

матерейте

в любви

к вознесению

к свету

О, женщины

Женщины

Женщины

И голубоглазая

С Вами

Аминь.

1990 – 1998 гг.