Читать книгу Принцип маятника - Юрий Кубанин - Страница 4

– Утречко доброе, Игорь Николаевич! – ночная санитарка баба Маша встречала ординатора Баринова у входа в реанимационное отделение. – Телевизир вчера видели?

– Здравствуйте, Марь Петровна. Телевизор, говорите?.. Да так, смотрел вполглаза. А что такое?

– Ну как же ж… Во всех новостях скрозь и разговоров… Джип какой-то в центре постреляли… Прям супротив милиции-полиции.

– Ах, это…

«Новость» была сродни суточным щам в столовке общепита. Привычно, кисло и с душком. Пряность происшествию, правда, придавал ранг двоих пострадавших: глава администрации подмосковного города и бывший местный мафиози, ныне гражданин Америки, «владелец заводов, газет, пароходов». Краем уха Баринов слышал, что, как обычно, неизвестные напали на известных. В три АК и три секунды сделали дуршлаг из крутого авто, побросали на радость баллистикам инструментарий с пустыми магазинами, скрылись. Объявлен план «Перехват». Чиновник скончался на месте, бизнесмен выжил. Кажется.

– Недостреленного-то, Игорь Николаевич, к нам привезли. У вас в палате лежит…

Вот это действительно была новость.

– Почему к нам? – машинально спросил он. – Почему не в больницу скорой помощи?

– По этим… как их… по витальным показаниям, – блеснула нянька знанием предмета. – Уж какой скорая скандал в приёмнике учинила! Стою, смотрю, они каталку толкают, орут… Ба-атюшки! Чисто ракета в хирургию пронеслись…

В коридоре, у дальней палаты, уронив голову на грудь, на стуле дремал полиционер. Из-под широких лямок стандартного бронежилета торчали щуплые плечи, и даже короткоствольный автомат на коленях не добавлял грозности усталому стражу. Баринов прошёл в ординаторскую.

– Привет! Так что тут сегодня у нас? – спросил дежурного врача.

– Привет! – пожал тот протянутую руку. – Хреновые дела. В башке дырка, вчера трепанировали. Пуля в позвоночнике. Отсиделся парень на кубышке… Стопроцентный спинальник1, если выживет.

– Кто трепанировал? – поинтересовался Баринов, услышав ответ, удовлетворённо кивнул. – Как он сейчас?

– «Висит». Ни здесь, ни там…

Ещё до пятиминутки Баринов отловил ночного хирурга.

– Ну что тебе сказать, Игорёк? Изъяли двести граммов «клубники со сливками». С изюминкой калибра 7,62. Считай, зачем-то ему пока повезло. Чего не скажешь о его родне. Вторую пульку из хребта если и вынуть, сам опять-таки понимаешь, всё равно на веки паралитик…

Остаток дня прошёл в рутинных заботах. Ближе к вечеру позвонила медсестра из приёмного покоя.

– Игорь Николаевич, вас тут хотят видеть. Внизу, в холле…

Баринов спустился. Сестра, указывая на визитёров, шепнула: «Бога-атенькие, буратиночки!». Не удержавшись, похвалилась краем денежки в нагрудном кармашке халата.

Два лица неясной (если политкорректно) национальности двинулись навстречу.

– Батоно2 Баринов?

– Да. Чему обязан?

– Пагаварим, дарагой…

«Прикид» и замашки выдавали весьма уверенных в своих возможностях людей.

– Гаварят, у вас в палате наш родственник… – и назвали фамилию мафиози.

– Так он же русский! – непроизвольно удивился Баринов.

– Э-э, дарагой!.. Он нам как брат. Больше как брат. Пачти атец… Панимаешь?

– Понимаю. Но сказать ничего не могу. Врачебная тайна, слышали, наверное? Право на получение медицинской информации имеют родственники или третьи лица, но исключительно с разрешения пациента. И органы дознания. Но только при наличии должным образом оформленного запроса. Вы же, как мне представляется…

– Э-э, дарагой… – неуловимым жестом уличного кидалы один из них что-то сунул Баринову в карман халата. – «Кусок». Зелёный, не проверяй. За два слова. Тайну оставь себе.

– Порадовать пока нечем. Состояние тяжёлое. Всё ещё без сознания, хотя имеются признаки стабилизации, и даже небольшого улучшения…

– И как дальше будет?

– Не знаю. Первый прогноз, притом – крайне осторожный, возможен, в лучшем случае, через неделю. В худшем – бывает, что и через несколько месяцев. Для начала надо привести его в сознание…

– Сколько ты палучаешь, дарагой? – вне контекста беседы огорошил его вопросом один из визитёров.

Баринов не успел сообразить, что ответить, как услышал:

– Палучишь… – Баринов опешил от названной сумы. – Только не нада ему сознание возвращать. Ничего не нада. Дай умереть человеку спокойно. Зачем на жену – маладую женщину, на мать его, на его атец, на семью, на детэй, на всех нас такие праблемы вешать?.. Пусть уйдёт с миром.

До Баринова дошло.

– Не-ет, ребята… это вы не по адресу. Извините, это вы сильно дверью ошиблись…

– Нехарашо гаваришь… Жена есть, сын есть… Кушать хочет, жить хочет… Нехарашо гаваришь. Падумай.

– И думать нечего. И вот что, господа, – Баринов, как ему показалось, нашёл верный тон. – Не надо на психику давить, и всё такое… Сегодня же заявление будет в полиции. Попросят, и портреты опишу. Лучше, чем в натуре. Так что, не стоит ничего затевать. Случится что…

Ему не дали договорить.

– Нехарашо гаваришь, – они не выказали ни тени замешательства, холодно и спокойно завершили разговор. – Хатели тебе лучше сделать. Бальшие дэньги дать. Тебе. Пачти ни за что. Падумай. Плата по факту. И никто знать не будет. А нет – другой найдётся. Падумай. Но жить хочешь – малчи, дарагой…

– Я всё сказал. И вот ещё что… – Баринов извлёк из кармана халата рулончик импортных денег, перехваченный аптечной резинкой. – Признателен за спонсорство…

Последние слова повисли в воздухе, поскольку визитёры направились к выходу. Баринов представил себя, семенящим за ними в попытках вернуть им их богатство. «Эй, постойте, любезные!». Дурацки же это должно выглядеть со стороны.

Импульсивно, без тени колебаний швырнул презент в ближайшую урну. Грязным деньгам туда и дорога. Пусть бомжи на свалке порадуются. А нет, сгнить в вонючей куче – самая подходящая для них карма.

В ординаторской долго мыл и перемывал с мылом руки. Затем набрал на мобильнике жену.

– Танька! Слушай, не перебивай и выполняй! Подробности потом. На работу завтра не ходи. Возьми отгул, заболей, всё что угодно… Сашку в школу не пускай… Ничего не случилось! Делай, что говорю, и всё будет хорошо. Никому не открывай! К дверям не подходи, пока я не приеду. Поняла!? Пока я не приеду! Всё! Перезвоню позже! Замок на «собачку» поставь!..

«Детский лепет, ей богу, на самом деле», – понималось в глубине души.

Собрался с мыслями, позвонил домой заведующему отделением. Тот выслушал.

– Та-ак… И мы, значит, не остались в стороне от этой пое… – запнулся, увидев, наверное, кого-то из домашних. – Этой Бени Криковщины…

– Ага. Только у Бабеля байки про налётчика Беню Крика одесским юмором приправлены, а мне в моём положении что-то не до смеха.

– Ладно, успокойся, слушай сюда. Разбуди бойца-охранника, пусть коллег проинформирует. Позвони Татьяне – мы с Маринкой подъедем, у тебя переночуем, всё поспокойней будет. И ей, запугал уже, небось, и тебе. А там разберёмся. Давай, не паникуй…

Баринов вышел в коридор, тронул дремлющего полиционера, только теперь уже пузана, за плечо…

На следующий день в ординаторской был собран весь персонал отделения. Майор в штатском, взяв у Баринова заявление и составив протокол опроса, приступил к инструктажу:

– Надеюсь, уважаемые доктора понимают, что в интересах следствия и возможных оперативных разработок всё, о чём здесь говорится, не подлежит разглашению. «Большой такой секрет для маленькой такой компании»…

После, отведя Баринова в сторону, сочувственно посмотрел ему в глаза:

– Извините, Игорь Николаевич, но у нас в отечестве реально работающей программы защиты свидетелей пока ещё нет. К сожалению. И в ближайшем будущем, похоже, не предвидится. Тоже, к сожалению. Поэтому, вы уж постарайтесь как-нибудь… сами всё уладить… В плане, так сказать, организационном.

– Что, без пары дырок в голове персональный пост не полагается?

Тот развёл руками.

Ничего самому Баринову «улаживать» не пришлось. В четверг, на пятиминутке, слушая доклад дежурного ординатора, зав. отделением сидел за столом хмурый, смотрел на свои кулаки.

– Что в охраняемой палате?

– Открывает глаза. Появились реакции на звуковые раздражители, пока слабые, но всё же… Стабилен.

– Хорошо. Новенькие есть?

Дежурант доложил о поступивших за ночь.

– Спасибо. У вас всё? Приступаем к работе. Да, вот что… Пришла путёвка на цикл усовершенствования: «Черепно-мозговая травма и её последствия»…

– Бандюкам – травма, нам – последствия… – вякнул вполголоса кто-то смелый на галёрке, но зав оставил реплику без внимания.

– На курсы направляется старший ординатор Баринов. Начало в понедельник. Своих больных передадите ординатору Жвания. Дежурство в пятницу за вами остаётся. Всё. Без вопросов. По местам…

Вопрос к заведующему у Баринова всё-таки был.

– Да помню я, что ты только в прошлом году отучился! И не смотри на меня так! – едва не сорвался зав на крик у себя в кабинете. – Распоряжение главного! А кто уж ему велел… или как там это у них делается – мне почём знать!

Вторым почти ворвался в кабинет Жвания. Ашот Рустамович.

«Ашотик» – окрестили, было, его востроглазые медсёстры, стоило в отделении появиться стройному чернявому молодому доктору. Врачи поначалу тоже отнеслись к новому коллеге слегка настороженно и с негласным пристальным вниманием.

Но в первое же своё дежурство «Ашотик» единолично и без суеты вытащил с того света солдата-пожарного, угоревшего при исполнении…

– Ашот Рустамович! Чай без вас не начинаем…

– Ашот Рустамович! Тортика вам оставили. Петрова обратно в хирургию перевели, поблагодарил…

– Ашот Рустамович!.. – то и дело уважительно щебетали медицинские сестрички.

Ни для кого, кто в «теме», не секрет – сколь зачастую небезнадёжна любовь среднего медперсонала к богам своего токовища. Пусть даже и с обручальным кольцом на пальце.

Так вот, Ашот ворвался вторым:

– Почему – я? Юрий Иванович, за что меня? У меня Лалка, Эллочка, Карик!.. Что у нас, других, более опытных товарищей нет?..

– Что ты орёшь! Что ты орёшь!!! – на сей раз не сдержался зав. – Закрой дверь и успокойся! Сядьте оба! И без истерик мне! Передать мафиози на кураторство именно тебе тоже не я придумал. Распоряжение главного. Может, «органы» эту свою… оперативную игру затеяли… Кто их разберёт!..

– Какую игру? Не хочу я никакую игру! – вновь занервничал Ашот. – Меня папа хоть в МГИМО мог, хоть в юридический… Я не пошёл, я людей лечить хотел!.. Меня спросили – хочу я игру, не хочу я игру!..

Наконец, Ашот притих.

– А что, если… – в раздумье произнёс Баринов. – Возможно, это не совсем этично, но как же мы про спихотерапию забыли? Четвёртый день мужик «висит». Исправно «висит», стабильно, и даже весьма обнадёживающе. На реанимобиле вполне транспортабелен. Не пора ли его, со всем этим криминальным геморроем, из нашей обычной городской куда-нибудь в профильную клинику сосватать? В Москву, скажем, в Склиф, или в Бурденко… Куда угодно, где светил побольше нашего. Для него благо, а нам так вообще праздник. Может, всё-таки отбросить моральное чистоплюйство, коль уж ситуёвина так обернулась?..

– Вот! – оживился Ашот. – Юрий Иванович, дорогой, нажми на главного. Консилиум, считай, провели. Три мнения совпали. Это что-нибудь, да значит!

Сообща набросали тезисы, зав снял трубку… Недолго слушал ответ.

– Ну? – напрягся Ашот.

– Подумают. Дежурь пока…

Весь день Ашот ныл Баринову «в жилетку».

– Электролиты из лаборатории пришли… в скобках, как обычно, норма указана, смотрю – ни черта не соображаю…

Только с Бариновым он позволял себе иногда дать слабину. С остальными держал марку. Хоть и обрусевшего, не в первом поколении, но горца.

Перед уходом Баринов ещё раз приободрил Ашота:

– Давай, джигит, ни пуха… Не дрейфь, прорвёмся. Скорей всего, понты всё это. А мы сразу в паранойю, в бредни, дёргаться… Образуется, вот увидишь!

Сдружились они сразу. Только теперь Баринов задумался – что же их сблизило. Очевидно, сознание равенства. Равенства равных по любви к специальности, профессионализму, по здоровому честолюбию. Обоюдной брезгливости к, чего греха таить, вымогательству, «если кто-то, кое-где, у нас порой…».

И ещё он поймал себе на мысли, что перипетии последней недели как бы далеко в прошлом, канули, как дурной сон. И Ашот напрасно разволновался…

Звонок раздался ночью.

– Они звонили, Игорёк! Они звонили! – кричал Ашот на том конце провода.

– Кто они?.. – Баринов никак не мог проснуться.

– Они!.. Твои! Не знаю, кто к тебе приходил, но они звонили! Гяур, говорят, придурок отказался, на тебя, говорят, однокровника надежда… Не бойся, говорят, мы не на прослушке. Какой, к чёрту, не бойся! Что мне делать, Игорёк?

– Ты им что сказал?

– Что я им сказал? Погоди, что же я им сказал? Я сказал – подумаю… Что я мог им сказать! У меня Лалка, Эллочка, Карик! Что мне делать, Игорёк?

– Для начала, не ори так. Моих разбудишь. Подожди, я на кухню перейду… Вот что. Сразу они всё равно ничего предпринимать не будут. Утром я тебя пораньше сменю, дуй по моим стопам в полицию. К оперу, что нас инструктировал. В таких делах, чем больше народу в теме, тем им проблемней свои делишки проворачивать. И возьми себя в руки, сообразим колхозом что-нибудь…

Ночная санитарка баба Маша караулила Баринова на своём привычном месте.

– Ранетый-то… помер! – сообщила она тоном первой сплетницы.

– Когда?.. – растерялся Баринов.

– Дак вот… к утречку. Светать стало, он и преставился. Упокой, Осподи, душу его грешную. И, слышь, Николаич… – нянька перешла на шёпот. – На Шота Руставелича (назвала она по-свойски Ашота) смотреть страшно…

Ашот сидел за столом перед раскрытой историей болезни.

– Посмертный эпикриз в анатомичку требуют, а я писать не могу, пальцы дрожат.

– Как это случилось?

– Не знаю. Как это случается… Сестра прибежала, дыхание, говорит, у него шумное стало. Я – к нему, смотрю, он «грузится». По всему, кровоизлияние в стволе мозга… Хирурга вызвал, а он разве что у виска пальцем не крутит – как я его у тебя в предагонии на стол возьму!.. Пунктировали, но без толку. Игорёк, сколько работаю, никого другого я так не хотел вытащить! Веришь?

– Что за идиотский вопрос!

На пятиминутке все сидели мрачные. На Ашота и в самом деле было жалко смотреть.

– К двенадцати часам господ ординаторов приглашают в прозекторскую. Затем клинический разбор. Ашот Рустамович, можете отдыхать после дежурства, результаты до вас доведём позже… – ни на кого не глядя, зав удалился.

Предположение Ашота на вскрытии подтвердилось полностью. Баринов не стал тревожить его дома, дело теперь терпело не только до понедельника.

Ашот позвонил ему сам. Совсем по другому поводу.

– Они были, Игорёк! Они были! – возбуждение его буквально распирало трубку. – Они приходили, Игорёк! Я даже в глазок не посмотрел, открываю… Ты слышишь!?

– Ну. Кто – они?

– Ну, эти… Твои!..

– Они не мои…

– Что мне делать, Игорёк? Они деньги принесли!

– Ты взял?

– Что значит – взял?! Ничего я не брал! Они просто оставили! Диди мадлоба3 говорят, батоно Ашот. Извините за беспокойство, говорят, надеемся, больше ваша помощь не понадобится… Я сказать ничего не успел! Они дипломат на пороге поставили и ушли. Что мне делать, Игорь?

– Ты деньги взял?

– Ничего я не брал! Ты хоть знаешь, сколько там?

– Догадываюсь.

– Я кейс открыл – он полный! Под завязку! Не сосчитать!.. Слушай, возьми половину, а?

– Нет.

– А что мне было делать! У меня Лалка, Эллочка, Карик! Я этих как увидел, в ступор впал. Что – за ними бросаться? Что мне делать, Игорёк? Не в ментовку же кейс нести! Или в мусоропровод спустить?..

– Не знаю, Ашот. Тут я тебе не советчик.

Послышались то ли стенания, то ли заклинания, то ли ругань на языке предков. Настолько хорошо Баринов диалектов не знал. Положил трубку.

Учёба шла своим чередом. Звонить Ашоту не поднималась рука. Что он мог у него спросить?

Ашот тоже не прорезался. А когда Баринов вышел на работу, Ашота в отделении уже не было. Уволился по собственному желанию. Мобильник его молчал. Месяца три не отвечал телефон в его квартире. Однажды сняли трубку. «Такие здесь больше не проживают», – сообщил незнакомый женский голос.

Вот и вся история.