Читать книгу Вся проза в одном томе - Юрий Кудряшов - Страница 23

Дело было закрыто утром 23 октября. А вечером того же дня в доме адвоката Уильяма Хассельхоффа раздался звонок. Это была Луиза.

– Мистер Хассельхофф! – сказала она. – Для начала мне хотелось бы ещё раз поблагодарить Вас за Ваше блестящее выступление в суде в мою защиту.

– Не стоит благодарности, миссис Гартман. Это моя работа. И в этот раз победа досталась мне легче, чем когда бы то ни было.

– Извините, что беспокою Вас вечером. Вы, наверное, празднуете?

– Не беспокойтесь, Луиза. Получать благодарности приятно в любое время суток.

– Честно говоря, я звоню не только для этого. У меня есть к Вам один вопрос. Вы не откажетесь дать мне маленькую юридическую консультацию?

– Конечно, Луиза! Для Вас – бесплатно. Я Вас внимательно слушаю.

– Правду ли говорят, что по американским законам нельзя дважды судить одного и того же человека за одно и то же преступление?

– Это чистая правда. Так гласит Пятая поправка к нашей Конституции. А что?

– На всякий случай, если Вас это не очень затруднит, я попросила бы Вас ещё немного на меня поработать. Разумеется, не бесплатно.

– Это будет для меня большой честью и удовольствием.

– Вы могли бы приехать ко мне прямо сейчас? Это очень важно и срочно!

– Ну что ж, если важно и срочно – буду у Вас через полчаса.

Хассельхофф и думать не думал, зачем ей всё это понадобилось. За своё недолгое знакомство с Луизой он достаточно хорошо изучил её, чтобы понимать, чего можно, а чего никак нельзя было ожидать от неё. Ему и в голову не приходило, что она на такое способна. Полагаю, он размышлял по дороге к ней, для чего она могла вызвать его. Полагаю, он даже догадывался об истинной причине. Но тут же отгонял эти мысли, как неправдоподобный бред.

В доме Гартмана не было слуг. Входная дверь была открыта настежь. Он постучал и услышал голос Луизы:

– Входите, Уильям!

Он пошёл на голос. В гостиной он увидел её и едва узнал. Это был уже совсем другой человек. Ни следа не осталось от прежней Луизы. В шикарном красном платье, с накрашенными губами, источая аромат дорогих французских духов, она сидела на диване в развязной позе, попивая виски, потягивая сигаретку через длинный мундштук и свысока взирая на Хассельхоффа.

На столике рядом с ней лежал револьвер. А на полу под ногами валялось тело мистера Гартмана с пулевым отверстием на лбу. В его открытых глазах было выражение шока – ещё большего, чем был в глазах Луизы, когда она увидела его утром. И теперь это же выражение было на лице Хассельхоффа.

– Я полагаю, мадам, что мои услуги Вам не понадобятся, – произнёс он, опомнившись.

Покупая утром газету, я было подумал, что мне по ошибке продали номер за 11 июня. Потому что на первой странице был до боли знакомый заголовок: «ГАРТМАНЕССА УБИЛА СВОЕГО МУЖА!» Однако же дата была сегодняшняя. Тогда я решил, что это какой-то неудачный розыгрыш, газетная утка. Я был на этом суде с первой до последней минуты. Я видел Луизу непрерывно с расстояния метров трёх. Это не укладывалось у меня в голове. Этого просто не могло произойти в реальности.

В первые дни после убийства Гартмана в Америке чуть было не началась гражданская война. Поборники закона требовали неукоснительного соблюдения Пятой поправки, как бы абсурдно это ни было в данном случае. Поборники же морали (главным образом Церковь) требовали поступиться законом ради очевидности. Законники отвечали на это, что сделав такое единожды, мы создадим прецедент, который вызовет цепную реакцию и приведёт нас к полной анархии. Церковники же справедливо замечали, что действия Луизы – тоже своего рода прецедент, подражание которому приведёт к анархии ещё скорее. В угоду оппонентам Сенат даже предложил внести дополнения к Пятой поправке во избежание подобных случаев в будущем – но эти разговоры так ни к чему и не привели.

На улицы вышли демонстранты с требованием немедленно осудить и казнить Луизу.

– Что же это за правовое государство, – кричали они, – где можно безнаказанно убить человека!

Но против них выступили феминистки:

– Свободу Гартманессе! – был их лозунг. – Она избавилась от мужа, который изменял ей, избивал её и использовал как сексуальную рабыню! Она была игрушкой в руках зажравшегося богача – и отомстила за себя! Она уже достаточно наказана после всего, что пережила на суде по его вине!

Однажды эти две демонстрации даже столкнулись на улице и устроили потасовку, чуть было не перебив друг друга. Общество разделилось на сторонников и противников Гартманессы. Не думаю, что в США в то время была личность более известная и обсуждаемая, чем Луиза. Многие журналисты, многие политики сделали себе карьеру на этой истории.

ФБР приставило к Гартманессе круглосуточную охрану. Это вызвало новую волну недовольства, но федералы мотивировали это тем, что их задача – не только наказывать за совершённые преступления, но и предотвращать по возможности новые. Даже Президент Кеннеди высказал своё мнение по этому поводу:

– Идеального закона не бывает, – сказал он в одном интервью. – Всем нам свойственно ошибаться. Но величие нашей страны именно в том, что закон в ней главенствует над эмоциями и личными интересами, что делает вероятность ошибки минимальной.

Этими словами он заработал себе лишние политические очки. Но они не послужили ему и месяца. Потому что меньше, чем через месяц Америке было уже не до Луизы. Произошло ещё одно безнаказанное убийство, рядом с которым Гартманесса померкла и ушла в тень. И пока все умы были заняты им, никто и не заметил, как бесследно исчез Уинстон Ллойд – и малышка Луиза, ничего не смыслившая в большом бизнесе, стала единственной и полноправной владелицей Gartman&Lloyd corporation.

С тех пор в обществе воцарилось убеждение, что Луиза изначально была такой, что она всё это спланировала и всех перехитрила. Она нарочно караулила машину Гартмана, чтобы познакомиться с ним. Нарочно прикинулась, что не узнаёт его. Каким-то образом прознала, что он собирается «исчезнуть» – и нарочно подстроила всё так, чтобы её судили. Всё это был долгий и тщательно продуманный спектакль, конечная цель которого – завладеть корпорацией. И думать иначе по сей день считается верхом наивности.

Так наше общество отказалось признавать неудобную для себя правду. И для этого навсегда вычеркнуло из памяти образ Луизы Мерилл, какой была она, пока мы её не сломали. Меня по сей день мучает совесть. Хотя я, наверное, меньше других виноват перед ней. Но может быть, просто некому больше испытывать угрызения.

Впрочем, есть тут и моя вина. Я мог тогда ещё встать и высказать своё мнение. И отстаивать его, даже если бы меня засмеяли. Я мог прийти к Луизе и поговорить с ней. Она была так открыта и доверчива! Она была словно чистый лист, на котором каждый мог написать что угодно. И мы сделали её такой, какой сами хотели видеть.

Но если бы был хоть один, кто поговорил бы с ней в решающий момент! Просто объяснил бы ей, что к чему. Просто поддержал бы её и помог ей не сломаться. Ей было достаточно слов – только слов и ничего больше. Таким человеком могла стать её мать. Но она умерла, и Луиза осталась наедине со своим неокрепшим рассудком и надломленной психикой.

Она сама говорила, что Леонард был её идеалом. И после смерти матери ей больше не у кого было заново учиться жить. Ведь после всего, что перенесла она, все её девичьи представления о жизни развалились, как карточный домик. Кто ещё, кроме Леонарда, мог заново сложить их в единое целое? Кого ещё слушать? Кому ещё подражать? Кому ещё доверять?

И своими поступками он воспитал слишком усердную ученицу, которая обратила его воспитание против него самого. Она взглянула на эту «науку» незамыленным взглядом и увидела то, чего не мог видеть Леонард – что первой жертвой своей «науки» должен стать сам учитель.

Мы подаём нашим детям дурной пример своими поступками – а потом сами же удивляемся, почему из них вырастают изверги. Луиза была маленьким и слабым ребёнком. Общество было намного сильнее неё, и она не могла противостоять его столь мощному влиянию. Шок от всего пережитого выбил из неё последние силы сопротивляться.

Она считала (не по глупости, а лишь по скромности своей), что только в ней может быть причина конфликта с обществом. Что только она может ошибаться, может думать и поступать неправильно. А вокруг неё – люди куда более взрослые, умные и опытные. Они лучше знают, как надо. И Гартман был намного сильнее неё. И легко вылепил её по своему образцу.

Мне и самому уже осталось недолго. Скоро я отправлюсь вслед за Луизой. И заберу с собой последнюю память о том, какой она была. Вместе со мной навеки исчезнет настоящая Луиза Мерилл – не та старая стерва, что померла на днях, а то светлое и чистое, благородное и прекрасное, непорочное и безгрешное дитя, которое мы сгубили полвека назад.

8 – 11 июля 2013