Читать книгу Юродивый и смерть - Юрий Леонтьевич Солоневич - Страница 4

Иногда мне снятся навязчивые сны. Как правило, очень мучительные, страшные. Особенно тот, в котором я вижу, как ведут на казнь Робеспьера, израненного, полуживого, в окровавленных одеждах. И пёстрая толпа каких-то оборванцев с уродливыми лицами, размахивая оружием и факелами, ликует в предвкушении зрелища смерти на гильотине.

И ещё один сон: будто бы я повис над узкой, бездонной расселиной в горах наподобие живого моста. И по мне с одной стороны на другую переходят дети. А я вцепился в каменные выступы и с ужасом ощущаю, что силы покидают меня и мои пальцы вот-вот разожмутся.

Мне много чего разного снилось, повторяясь в различных вариациях. И я пытался с этим бороться, чтобы не сойти с ума. Когда просыпаешься среди ночи от страха и потом лежишь, изо всех сил стараясь не уснуть, зная, что кошмарное сновидение обязательно вернётся, – это не просто так. И чувствуешь под кожей холодный пот. Именно под кожей, так как он ещё не выступил. Но никакая в мире сила уже не может помешать ему выйти на поверхность, обильно пропитать простыни, приклеивая их к дрожащему телу.

Я не знаю, что ощущает сорвавшийся с трапеции гимнаст. Понимает ли он, что для него в мире всё изменилось, безвозвратно, непоправимо изменилось? Успевает ли понять?

Я отчаянно противился переходу за ту грань, откуда больше не будет возврата. Нет, я не ходил по психиатрам и психотерапевтам. Я им не верю: уж очень много развелось их в наше время. А знание, доступное многим, – не глубоко. Кроме того, визит к психиатру чреват постановкой на учёт. А это – клеймо на всю жизнь. И – прощайте, права, прощай, охотничий билет. Я нашёл лучший выход: выучил «Отче наш» и стал посещать по воскресеньям церковь. Обычную православную церковь, а не сектантские группы, по численности адептов не уступающие массовым сеансам психотерапевтов.

Конечно, я был не из тех верующих, которых называют праведниками. Я просто-напросто таким образом пытался спасти свою психику от разрушения, найти покой без применения медикаментозных средств, которые одно лечат, а другое калечат.

А ещё я стал искать подобных себе в интернете. И нашёл. Один молодой человек (оказывается, такое бывает и у молодых) подсказал мне метод, как избавиться от моих ночных кошмаров: надо выполнить то, что от меня требуют. Правда, вопрос: кто требует? – оставался без ответа. Александр (так звали моего нового знакомого) утверждал, что надо попытаться понять сновидение и потом, проснувшись, выполнить определённые действия во внешнем мире. И тогда сон перестанет беспокоить. Александр также подсказал мне, как выяснить то, что от меня требуют: надо просто спросить у персонажей сновидения, кто они и чего они хотят. Их первый ответ (или первое, что придёт мне в голову как ответ) и будет руководством к действию. Или просто представить себе серый шар и уже у него спросить, что от меня требуется.

Я попробовал – и у меня получилось. Осталось только несколько сюжетов, которые я никак не мог нейтрализовать. Но с этим можно было бы смириться, если бы… Если бы я вдруг не стал замечать, что окружающая меня действительность ничем не отличается от ночного кошмара. А иногда бывает и пострашнее последнего. И я стал поглядывать на себя как бы со стороны, пытаясь найти признаки того, сплю я сейчас или нет. Я снова запутался. И мне всё чаще и чаще казалось, будто всё, что происходит наяву, в какой-то мере лишено логики. Нет, причинно-следственные связи между событиями сохранялись. Но будто бы перестал действовать неизвестный, скрытый от меня важный закон Вселенной. Такой же важный, как закон всемирного тяготения. И внешний мир от этого исказился, стал похож на сновидение, в котором я кувыркаюсь, как в невесомости, и никак не могу отыскать прочную опору. Словно не понимаю я чего-то, что понимают остальные персонажи этого моего сновидения.

Позже я научился определять, где нахожусь – в сновидении или в реальном мире. Но до моего знакомства с ХВН я этого не умел.

Так было и в тот раз. Тип, который приблизился ко мне, едва я остановил машину, чтобы спросить дорогу, несомненно, был не от мира сего. И надетый на нём «серый тюремный халат» только усиливал мои подозрения.

От халата пахло жареной морской рыбой. Точь-в-точь такой же запах, как и в ресторане, расположенном на первом этаже гостиницы. Этот запах преследовал меня всю ночь и всё утро, пока я, почти задыхаясь, не вышел на улицу. От этого запаха, мне казалось, даже ручки дверей в номере были скользкими и отвратительными на ощупь. Может быть, и теперь этот запах просто существовал в моём сознании, резонируя с маслянистыми пятнами и засаленным воротником халата? А может, вся эта картина была лишь фрагментом продолжающегося сновидения и ни из какой гостиницы я не выходил?

Запах жареной морской рыбы и засаленный халат в сочетании с небритым подбородком и остро выпирающим кадыком незнакомца действовали на меня угнетающе.

Я не успел задать вопрос – незнакомец заговорил первым:

– Послушайте, – начал он.

– Да? – я машинально нащупал в кармане несколько купюр – надо же помогать убогим: может, зачтётся?

– Я работаю здесь, в музее, научным сотрудником, – продолжал он.

Он был высоким. А может, просто выглядел высоким из-за непомерной худобы. Речь его – торопливая и невнятная – вполне соответствовала моему представлению о юродивых.

– Вам это надо знать. Вы ведь в «индом» приехали, – он говорил скорее утвердительно, чем вопросительно.

– Куда я приехал?

– В дом инвалидов и престарелых.

– Наверное, – согласился я, – если так называется местная психушка.

– Да-да, – он обрадованно закивал головой, – там и психов тоже держат. Я так и понял, что это вы. Я вас ждал. Вот, я всё приготовил.

И он протянул мне несколько листов с отпечатанным на машинке текстом. Не знаю почему, но я их взял и стал читать. Я вообще, как и многие, испытываю глубинный страх перед сумасшедшими (сам-то я пока ещё нормален, надеюсь). Лучший способ не пробудить их агрессивность – не перечить им.

«Всадник продвигался осторожно, пристально вглядываясь в следы копыт на выгоревшей от жаркого солнца луговой траве. При этом он не забывал периодически поднимать глаза и внимательно осматриваться по сторонам.

Было видно, что это – бывалый воин. Его слегка помятый в битве «шишак» тускло поблёскивал в полуденных лучах светила. А русая кучерявая борода то и дело цеплялась за кольчугу. Но всадник будто не замечал этого неудобства. Он шевелил тяжёлую, высокую траву длинным копьём, кружа на одном и том же месте. Потом обескураженно сдвинул шлем на затылок и снова внимательно осмотрелся. Его что-то беспокоило. Что-то беспокоило и коня, гнедого, не очень высокого, с мощной, мускулистой грудью, сверкающего налитыми кровью глазами. Конь «стриг» ушами и скалил зубы – явные признаки подступающего страха. Такого не случалось давно. Конь был боевым, привычным к сечам, злым и даже свирепым.

Всадник успокаивающе похлопал коня по шее, затем стегнул короткой сыромятной плёткой. Но конь припадал на задние ноги и вперед не шёл. Всадник стегнул коня сильнее, но тот только тихонько заржал, пританцовывая от боли. А потом без всякой команды развернулся и – с места в галоп – пустился к чернеющей вдали полоске леса.

На опушке конь остановился, всадник развернул его и посмотрел в ту сторону, откуда только что прискакал. Яркие, радужные солнечные лучи слепили глаза, и всадник приложил руку козырьком ко лбу.

Там, в том месте, где обрывались многочисленные отпечатки диковинных, невиданных доселе подков, ничего не было. Только колеблющиеся, тёплые испарения от земли поднимались вверх, напоминая какие-то чудные строения с пологими, загнутыми по нижним краям крышами. И высоко в небе кружился ястреб-стервятник, словно видел внизу свою кровавую пищу.

Косматый конь снова заржал, тихо, жалобно. И тогда всадник, перехватив копьё в левую руку, трижды размашисто перекрестился и скрылся в лесу, пустив коня рысью.

– Он не видел нас, – сказал Повелитель. – Невозможно увидеть то, что спрятано за солнцем. Невозможно увидеть сразу две стороны Великой Стены. Нельзя быть одновременно в двух разных местах.

– Но можно быть зрячим, будучи слепым. И быть слепым, будучи зрячим – тогда, если даже что-то и увидишь, не сумеешь понять этого. Смертному не дано познать замысел Создателя. – Странник стоял перед носилками на коленях с дерзко поднятой головой и смотрел Повелителю прямо в глаза.

– А ты, кем себя считаешь ты?

– Я – Странник.

– И тебе доступен замысел Создателя?

Странник промолчал, не отводя дерзкого взора.

– Ты слишком умён для простолюдина.

– Это потому, что я много странствовал.

– Ты совсем не похож на простолюдина, хотя и одет, как нищий оборванец.

– Это оттого, что я очень много странствовал.

– Поначалу я посчитал твои речи безумием. Да, поначалу тебя можно принять за сумасшедшего.

– Это оттого, что в тех местах, где я странствовал, совсем не было людей. Живых людей.

– Кто ещё знает путь к этому месту?

– Никто. Я никому больше не скажу, как сюда попасть, – сказал Странник, печально улыбаясь.

Повелитель помолчал, раздумывая над словами Странника. А потом решительно изрёк:

– Не бойся тех, кто сильнее, а бойся тех, кто умнее.

И кивнул двум стражникам, стоявшим наготове за спиной Странника.

Те хорошо знали свою работу. Они повалили Странника навзничь, связали ему прочными кожаными ремешками ноги в трёх местах: у ступней, пониже и повыше колен. Затем привычно вставили две толстые бамбуковые палки между связанными ногами выше и ниже коленных суставов. И на мгновение замерли, ожидая дальнейших приказаний.

Повелитель кивнул им головой, и дюжие стражники стали медленно разводить палки в разные стороны, наваливаясь на них всей тяжестью своих тел.

Один из них, низкорослый, всё время облизывал от усердия языком свои губы, не сводя взора с расширившихся зрачков Странника.

Из огромных, как блюдечки, глаз у того вытекали слёзы, смешиваясь на щеках с крупными каплями пота.

Второй стражник безучастно наблюдал за белеющими, принимающими неестественную форму коленями своей жертвы, абсолютно не понимая смысла происходящего: ему была неведома ни своя, ни чужая боль.

Потом Странник закричал – вначале хрипло, с надрывом, затем пронзительно и невыносимо громко. И Повелитель поморщился, будто у него заболела голова. А когда лицо Странника словно осунулось, приобретая симметричные, заострённые, как у покойника, черты, резко взмахнул рукой.

Стражники встали по бокам, рядом со своей жертвой, ожидая дальнейших приказаний.

– Он говорит правду, – произнес Повелитель.

И увидев, что Странник открыл глаза, добавил погромче:

– Эту тайну никто больше не узнает без моего ведома. Ты никому больше не скажешь, как сюда попасть.

И снова резко взмахнул рукой, но теперь – сверху вниз. Тогда низкорослый стражник молниеносно вонзил в горло Странника узкое и длинное лезвие, неизвестно откуда появившееся в его руке.

Губы Странника чуть заметно пошевелились, и он тихо, совсем тихо произнёс:

– Я никому не скажу даже того, как отсюда выбраться…

Струйка крови показалась у него из уголка рта и потекла по подбородку и шее на слегка примятую траву. А взгляд вдруг остекленевших глаз был словно прикован к высокому, безразличному к людским делам небу.

– Ты всё понял? – спросил Повелитель у низкорослого стражника.

Но тот ничего не ответил, стоя с выпученными от изумления глазами: Повелители никогда не разговаривают с простыми стражниками.

– Нет, я вижу, что нет, – продолжал Повелитель. – Но на всякий случай запомни одно правило: никогда не входи, не узнав, как можно выйти. Впрочем, это правило уже, видимо, не пригодится ни тебе, ни мне.

– Почему? – спросил стражник, не осознавая своих действий.

– Потому, что зимы здесь, я знаю, очень холодные…

Коршун-стервятник спустился пониже, и круги его заметно сузились.

А весной, когда сошли с заливных лугов высокие воды Горыни, на лесной опушке снова появился всадник в чуть погнутом «шишаке». Он был не один: женщины, дети и воины его рода с любопытством осматривали незнакомую местность. Другие переселенцы ушли дальше, а их род решил остаться в этом урочище. И поселение назвали Остальцы.

А через много лет кто-то из потомков первых поселенцев, (разыскивая ли новые сенокосы, пахотные земли ли) наткнулся на множество диковинных человеческих костей. Скелеты были маленькими, неповреждёнными и лежали так, будто умерли люди от голода или неизвестной болезни. А может, и замерзли, заплутав зимой в незнакомом месте.

Откуда и зачем пришли они? Кто привёл их? Молчит Время, не раскрывает свои тайны.

Перекрестился землероб да и подался бегом к опушке леса. А там, оглянувшись, увидел, как над загадочным урочищем колыхнулись полупрозрачные, с загнутыми краями крыши чудных домов. А над крышами, карауля добычу, парил коршун-стервятник.

Жуть! И «то ли филин захихикал, то ли леший заикал…» Никому не рассказывал землероб о своей страшной находке.

Да только просочилась, расползлась как-то по селению эта весть про найденные кости. А потом – из уст в уста – дальше… И стали называть Остальцы – Костополь».

Незнакомец заметил, что я закончил чтение, и сказал:

– Это легенда. Всё происходило недалеко, я был в этом урочище.

– А мне-то какое дело? – осторожно спросил я.

– Не знаю, – ответил он. – Просто я сделал всё, что от меня требовалось. Я даже денег за это не прошу.

Он ненавязчиво напомнил о деньгах, и я протянул ему две купюры по двадцать гривен:

– Вот, возьмите, всякий труд должен вознаграждаться.

– Спасибо, – поблагодарил он. – Нам уже полгода ничего не платят.

И крепко зажал в кулаке деньги, словно их кто-то мог отнять.

– И всё-таки, какое отношение к этой легенде имею я?

Он замер, словно что-то лихорадочно обдумывая, потом махнул рукой и сказал:

– И мне тоже на всё наплевать! Интересно вам это или нет – мне наплевать! И отнесётесь ли к этому серьёзно – ваши американские трудности. Я хочу, чтобы вы оставили меня в покое. Вы все мне надоели!

Он повернулся и пошёл по улице.

«Да, пожалуйста!» – подумал я. Мне хотелось спросить, не мучают ли его ночные кошмары.

– Эй! – окликнул его я, но спросил о другом: – А как проехать в «индом»?

Он приостановился и вытянул свою худую руку, показывая направление.

– Самая короткая дорога – за Александрией заправка, там влево на Ремель и Козлин, потом на Котов и на Тучин. За Тучином справа усадьба будет. Карта есть?

– Есть.

– Тогда не заблудитесь, а то и спросите кого. Я-то велосипедом напрямки езжу, километров двадцать с гаком будет. Да боюсь, вы там заблукаете.

«За кого он меня принял? И откуда узнал, что я ищу психушку? – подумал я. – А может, если строго подойти к этому вопросу, то все люди – психи. Только не у всех это так заметно, как у него. Может быть, он принимает меня за своего? Видимо, у него есть для этого основания».

И словно в подтверждение моих мыслей он крикнул:

– Это я его нашёл! Я! Сначала мы думали, что он – мёртвый. А он отогрелся и ожил!

Какой чёрт меня дёрнул приехать в эту проклятую дыру? Наверное, тот, который соблазняет человека обещанием дать власть над всем миром.

А может, я вру сам себе? Может, мне нужен не покой и избавление от страшных снов, а власть над всем миром?