Читать книгу 2039 - Юрий Никитин - Страница 3

Автомобиль, быстро сбрасывая скорость, подкатил к подъезду, моментально распахнул дверцу. В этом я консерватор, предпочитаю личный, хотя в моде каршеринг. Планктон всегда предпочитает то, что проще, ему даже думать, видите ли, уже трудно, а личный авто предполагает хоть какую-то заботу о нем, от чего избавлен ездун на такси.

Я опустился на сиденье, в салоне раздался мягкий, но вместе с тем деловой голос Сюзанны:

– Доброе утро, сагиб!.. На службу или как?

– Ты мне это шуточки брось, – велел я. – Нахваталась в инете!.. Никаких «или как»!

– Извините, сагиб, – ответила она смиренно. – Я думала, вы человек! А вы, оказывается, продвинутый арифмометр.

– Сперва в институт, – сказал я. – Потом к себе.

– Домой?

Я повысил голос:

– «К себе» я называю на работу! Ты знаешь мой словарь и мои обороты, нечего фрондировать, как Жанна д’Арк на турнире!

– Принято, – ответила она и сказала совсем шепотом: – А Жанна д’Арк на турнирах не бывала. Даже зрителем.

Дома заправляет электроникой Аня Межелайтис, а все остальное, включая работу, компетенция Сюзанны, это более продвинутая модель, второй уровень ИИ. Такой вообще-то не предназначен для личного пользования, потому на Сюзанну у нас завязаны все операции в офисе, а также контакты и контракты всей нашей группы со смежниками и фрилансерами.

В сегодняшнем мире на смену гражданскому браку пришел сперва гостевой брак, затем сезонный, воскресный и даже аморфный, но ни один не вытеснил других, все живут в тех условиях, которые предпочитают, это и есть демократия, часть даже вступают в официальный брак со своими электронными помощниками, куда менее продвинутыми, чем Сюзанна, хотя для тех нужд мощный интеллект вряд ли востребован.

Сюзанна сказала быстром голоском:

– Дальше митинг на проезжей части дороги!.. Несанкционированный, предупреждений не было. Возьму управление на себя?

– Бери, – разрешил я. – А митинги сейчас все несанкционированные. С властями уже не считаются.

– Говорили же, на убыль шло?

– Отступили на шажок для разгона, – ответил я кисло. – Уступок не получили, начнут что-то похлеще… Да и почуяли свежий запах крови.

Она уточнила:

– А каких именно свобод требуют? Вроде бы уже все получено…

– Свободу править миром, – буркнул я. – Но свобода с таким народом не выживет. Свободными могут быть только интеллектуалы.

Она озадаченно замолчала, а я включил экран лобовой панели, там показывают митинг, но вряд ли его Сюзанна старательно объезжает, там вообще многотысячная толпа, а выступает сам Яворовский, один из лидеров протестного движения.

Мужественно красивый, харизматичный, он и похож больше на героя старых боевиков, чем на политика, громкий и властный голос находит отклик очень у многих, вообще Яворовский говорит чаще всего о том, о чем остальные думают, но помалкивают.

– Сегодня, – услышал я его мощный голос, – с нами также все национальные центры культуры и народы диаспор, что не желают растворяться в безликом месиве того бесчинства, что выдается за культуру будущего!..

Ага, мелькнула мысль, ожидаемо. Подверстывается и национальная идеология. Дескать, боремся за мораль, за честь и совесть, за свою идентичность, а то в большом болоте таких мелких лягушек и не заметят, а нам обидно, другим выделиться нечем.

– Мы требуем передать телевидение в руки местных властей, – продолжал Яворовский мощно и напористо, – а центральной власти выделить два-три часа в сутки для вещания именно государственных указов!.. А все остальные передачи должны регулироваться местными властями!.. И в Татарстане только на татарском языке, а в Дагестане на языках населяющих его народов, потому что и они не желают исчезать как национальности в общем котле!

Сюзанна виртуозно и на большой скорости провела автомобиль дворами, а когда выметнулась на магистраль, митинг остался позади, а Яворовского с его пламенными речами, рассчитанными на инфантильных подростков и диванных стратегов, я выключил сам, предпочитая просто смотреть в окно.

– Дикари, – сказала Сюзанна, я уловил в ее голосе нотки негодования. – Кому нужны языки, на которых говорит несколько тысяч человек? Пусть даже несколько миллионов?.. Но требуют от своих детей изучать свою местную культурку, свой язык, который нигде не пригодится…

– Это ты подхалимажу учишься? – спросил я с подозрением.

– Сагиб?

– Больно голосок у тебя соглашательский, – определил я.

– А разве не правду вещаю? Вон Прибалтика уже только территория, все там говорят на русском и английском…

Я буркнул:

– Сейчас нет уже ни американцев, ни русских. Есть только люди и простейшие.

Она умолкла, я продолжал прикидывать варианты, как повернется движение неолудов, но все сводились к одному: раздражение в обществе достигло критической точки, котел должен взорваться, как я и предположил несколько лет тому, но тогда меня только высмеяли.

На мгновение мысль вернулась к Яворовскому, в общем он хорош, прозорлив и достаточно тактичен. Я однажды даже поддержал его, когда он добивался и сумел добиться запрета такого позора, как параолимпийские игры, верх лицемерия общества, тупости чиновников и абсолютного отсутствия такта тех, кто не возразил или даже поддержал проведение таких соревнований.

Но тогда его вело чувство справедливости и неприятия лицемерия, от кого бы ни исходило: от властей или общества, а теперь… даже не знаю, насколько он искренен, а насколько уже политик. Недавно заявил, что его следует называть не Яворовским, а Яворивским, он не желает русификации своей фамилии, это же потеря национальной идентичности…

В мозг постоянно стучатся новости, а некоторые как бы без спроса влезают и устраиваются в отведенных для них местах, это разрешенные, им можно, у них квота, раньше называлась подпиской.

Предполагалось, что люди, снабженные мозговыми имплантатами, будут открыты для всех, я вот один из самых открытых в мире, но пока что на связи только семисот тридцати тысяч человек, это моя родня, друзья и практически весь ученый мир, но закрыт для неолудов и даже для тех, кто не понимает ни яйцеголовых, ни их противников.

Эту часть города я сам помню диким и неухоженным лесом, как все еще везде в Подмосковье, в сингулярность войдем раньше, чем наведем порядок вокруг себя, но сейчас автомобиль мчит по прекрасной магистрали к огромному высокоиндустриальному району, выстроенному по единому плану, что значит сразу с широкими и прямыми дорогами, стоянками и удобными подъездами к любому зданию.

Возвели всего за три месяца, причем первые две недели корчевали лес и размечали как где и что. Вообще сейчас такое интересное время, на подготовку проекта уходит времени больше, чем на само строительство. Если, конечно, не типовуха.

Это все в районе продолжающегося расширяться Южного Бутова, в центре нового района восемь супервысоких небоскребов, семь по тридцать километров в высоту, а один в сорок. Сразу же после постройки, еще не приступили к внутренней отделке, его крышу начали использовать как космодром, а сейчас заключают договор на использование и двух соседних.

Жители района собирают митинги и запоздало начинают строить баррикады, чтобы не допустить превращения в нечто промышленное: на островах стройте свои космодромы, пусть даже пассажирские, а нам они не нужны, у нас тут загородные домики и огороды с курами.

Несмотря на протесты, в центре соседнего Восточного Бутова начали строительство здания из инновационных материалов в сорок пять километров. Крышу запланировано сделать в виде расширяющегося конуса, чтобы принимать больше кораблей, в том числе и грузовых. Если комиссия даст добро, привычные космодромы постепенно закроют.

Однако дорогу на место строительства супервысотки жители района не просто перекрыли живым щитом, а подтянулись крепкие организованные ребята, что для начала строительную технику забросали коктейлями Молотова.

Троих бульдозеристов увезли на «скорой» с серьезными ожогами, но о таких происшествиях стараются умалчивать, чтобы не разжигать, не понимая, что в наше время все становится моментально общеизвестным, а безнаказанность лишь разжигает аппетиты вандалов.

Пять из восьми небоскребов, в сторону которых мчит меня скоростной автомобиль, принадлежит Алисе Чумаченко, ее ранней мечтой было заработать сто миллионов долларов, но сейчас владеет сотней миллиардов, но не останавливается, стремительно и рискованно подхватывая на лету многообещающие проекты и вкладывая в их реализацию деньги.

За небоскребами начали рыть котлован, поговаривают, там начнут закладывать фундамент самого высокого здания в мире.

Три супернебоскреба, самые высокие, под контролем Игоря Мацанюка, в одном расположен научно-исследовательский центр проектирования чипов следующего поколения. Единственный в стране центр такого уровня, созданный с нуля на частные деньги. Остальные либо мелочь, либо с контрольным пакетом акций от государства.

Автопилот, неслышно переговариваясь с тысячами других автомобилей, стремительно несется в сверкающем блестящими крышами потоке.

Небоскребы надвинулись, развернулись, первые два отступили на края широкой трассы. Автомобиль пронесся мимо и нацелился широким носом на самый дальний, там по краю крыши даже днем горят огни посадочной площадки.

Вспыхнул экран, перекрыв все лобовое стекло, появилось бодрое лицо Михаила Уткина, моего помощника в офисе, хотя мне помощник вообще-то по рангу не положен.

– Хорошая новость, – сказал он с радостным подъемом, – три минуты тому закончилась операция редактирования генома под руководством академика Алексея Москалева! Которому в прошлом году нобелевку всучили, а он еще стеснялся… Клянется, что на этот раз точно сдвинули второй предел в двести десять лет.

– Посмотрим по результатам, – ответил я уклончиво. – Сколько раз уже обещали.

Он ухмыльнулся.

– На этот раз взяли группу долгожителей побольше!..

– И будем ждать, проживут ли за двести десять лет?

Он ухмыльнулся.

– Анализы покажут результаты на второй неделе. Там не только увеличение продолжительности, но и частичное омоложение!

Я буркнул:

– А группа Вередуева уже третий раз делает возрастной откат. Ну и что? Лабораторные анализы не убеждают даже специалистов, обожглись на прошлых результатах, а внешне никто не отличит семидесятилетнего от шестидесятидевятилетнего.

Он воскликнул:

– Что за пессимизм?.. Наука идет вперед семимильными шагами!.. Не идет, а бежит, летит как птица!.. Все жаждут отката, уже выстраиваются очереди. Все хотят быть моложе и здоровее!.. И будут!

Я промолчал, результаты отката своими глазами, как требуют недоверчивые простейшие, можно будет увидеть только через несколько лет, анализы крови мало кого убеждают, а у нас нет этих лет в запасе. К тому же эти откаты работают против нас. У простейших больше доводов, чтобы «остановить мгновенье» и жить в этом прекрасном мире молодыми и красивыми сотни и тысячи лет, к тому же ничего не делая, а только наслаждаясь своим никчемным существованием.

– Здорово, – сказал я, – передайте мои поздравления.

Он сказал жарко:

– Что с вами?.. Все случилось согласно вашим прогнозам!.. Год в год!.. Это же триумф!.. Нужно стричь дивиденды!.. Вы наверняка купили акции их компании, когда только создавалась?

Я отмахнулся.

– Я не настолько предусмотрителен в быту. Хотя и не голодаю.

Он понимающе улыбнулся, подмигнул, дескать, трудно представить себе человека, который, прогнозируя взлет одних компаний и падение других, не попытался бы на этом заработать.

– Ваши поздравления передам, – сообщил он. – Для меня это честь!

Экран погас, превратившись в обыкновенное стекло, за которым по обочине шоссе стремительно скользят вечно цветущие декоративные деревья, а на линии горизонта быстро и просто дико прекрасно вырастают великолепные небоскребы, в одном из которых расположен научно-исследовательский центр под руководством Сокола, где разрабатывают чип «Фемто-три», нейроморфный процессор третьего поколения.

Голос Сюзанны прозвучал над самым ухом, чистый, но с ноткой тревоги:

– Сагиб, впереди… траблы. Советую гиперлупом.

Я поморщился, но ответил ровно:

– Хорошо.

До небоскребов на автомобиле промчаться по прямой совсем ничего, но вчера в этом районе была акция неолуддистов, вон на краю шоссе кое-где еще дымятся шины, Сюзанна постоянно следит за оптимизацией пути, разумнее прислушиваться к ее советам.

Автомобиль резко повернул, я лишь с сожалением взглянул на гроздь прекрасных небоскребов. Не знаю, как у Мацанюка и Чумаченко насчет дружбы или соперничества, но здания отгроханы шикарнее одно другого. Уж и не знаю, сколько миллиардов долларов вложили, но там уже не просто отдельные дома, а в каждом небоскребе самостоятельные города со своим искусственным интеллектом, что обеспечивает жильцов и работающих там всем необходимым и даже сверх того.

В ближайшем к нам небоскребе расположились научно-исследовательские лаборатории. Работающие там гордо называют их цехом, хотя на самом деле всего лишь разрабатывают и тестируют прототипы чипов ультрановых разработок.

Ульяне я советовал не покидать наш благополучный район, потому не стал сообщать, куда отправился сам. Иногда даже мне странно, что при обилии камер и при таком тотальном наблюдении преступность не уменьшается. Видеокамеры фиксируют не только каждый метр на улице, но давно установлены во всех магазинах, кафе, не говоря уже о вокзалах и аэропортах. Даже в общественных туалетах вмонтированы с той поры, как в двух столичных возле Манежа прогремели взрывы. Входящих теперь фиксируют на входе и проверяют по базам данных, при любом подозрительном движении поднимут тревогу и заблокируют двери, которые сломать очень непросто.

Помогает, но пока не настолько, как рассчитывали. Иногда даже самые вроде бы добропорядочные с виду обыватели как с цепи срываются. Кстати, преступность усилилась сразу же, как только развернула свою деятельность стремительно набирающая размах и влияние организация «За равные права», что настаивает на искоренении последних привилегий в обществе, как рудимента Средневековья.

Статистики сразу вывели эту закономерность, наложив два графика. На одном рост численности равноправщиков и размах их деятельности, на другом усиление преступности по странам.

И хотя равноправщики действуют легально и закон не нарушают, но это как с исламом: при желании тот тоже можно истолковать как призыв к истреблению всех неверных, чем многие и воспользовались. В парламентах многих стран начали добиваться запрета равноправщиков, под какими бы сверхгуманными и справедливыми лозунгами те ни вели борьбу.

Правда, юристы так и не смогли найти зацепку, на каком основании можно их остановить, потому лишь с завистью смотрели на Китай и Россию, где просто стукнули кулаком по столу, и все – запрет. Нельзя, потому что нельзя. Права общества выше прав отдельных людей. А кто начнет спорить и возражать, тех в тюрьму. Как врагов народа. Повзрослеют – поймут, что у профессора прав всегда было больше и будет, чем у студента, иначе общество рухнет.

В салоне стремительно мчащегося автомобиля тишина, ни один из экранов не работает, рудименты, на сетчатки глаз получаю все, что желаю, а глушить мозг музыкой или новостями шоу-бизнеса – себя не уважать, как и смотреть футбол или бои без правил, которые для приличия называются боями смешанных стилей.