Читать книгу 2039 - Юрий Никитин - Страница 9

В своем кабинете еще не успел опуститься за стол, как Сюзанна, что и здесь следит за всеми моими желаниями и удобствами, сказала с экрана вкрадчиво:

– Сагиб, через пять минут прибудет Краснокутский. Вы с ним знакомы, встречались на конференциях в Палермо и в том городе, без которого нельзя жить, как утверждал тот парнишка со шпагой…

– Точно, – ответил я, – в Вероне. Хочешь сказать, изволил, даже соизволил прибыть для встречи со мной? Лично?

– Да, – подтвердила она. – Для встречи с вами.

Я вздохнул. Краснокутский крупный ученый, но слишком уж традиционалист, хотя уже предпочитает встречи в вирте, но для особо важных случаев все еще вот так, по старинке, когда при личном контакте лицом к лицу улавливаются нюансы, что теряются при виртуальных беседах.

– Если прибыл лично, – подсказала Сюзанна, – значит ждет от встречи что-то для себя важное. Или не только для себя.

– Он не одиночка, – согласился я. – Всегда старался быть выразителем интересов группы покрупнее. Где он сейчас?

– Уже припарковался, выходит из автомобиля, идет к зданию.

Она вывела изображение на широкий экран, запустила сопровождение и анализатор, что сразу же начал сообщать бесстрастно, что означает порывистость походки, наклон головы и какая мимическая складка на лице что означает и чего можно ждать в разговоре.

– Пригласи в мой кабинет, – велел я.

– А ваша работа?

– Отложу, – ответил я. – Он ученый, а не политик, болтать попусту не будет.

Она сказала предостерегающим голосом:

– Он настроен на очень серьезный разговор.

– Вижу, – ответил я с тоской. – Готов к схватке. Как же не люблю эти моменты!.. Я футуролог, а не спорщик… Да минует меня чаша сия…

– Не минует, – возразила Сюзанна неумолимо. – Придется испить до дна. Соберитесь, сагиб!

Я промолчал, наблюдая, как Краснокутский вошел в наше здание и прямо из холла начал подниматься на лестнице, прямой и собранный, настоящий аристократ, сдержанный в любом проявлении эмоций. Ни единого лишнего движения, даже одет в классическом стиле прошлого века, есть и такое поветрие, в костюме-тройке и с элегантной шляпой на коротко подстриженных волосах, такие головные уборы и прически носили во времена Чемберлена и Черчилля, только что трость в руке счел излишеством, а так бы ну прям Байрон.

Так же напряженно мы наблюдали за тем, как поднялся на третий этаж и как именно идет по коридору в сторону моего кабинета. Походка многое говорит о том, как человек поведет себя и даже на какой ноте будет вести беседу. Думаю, Сюзанна, наблюдая за ним неотрывно, оценивает по большему числу параметров, чем я, конечно, воспользуюсь, когда сядем с Краснокутским за стол и посмотрим друг другу в глаза.

Дверь распахнулась, он шагнул через порог, элегантным жестом снял шляпу. Я со своим усиленным зрением сразу углядел в его пышной прическе замаскированные имплантаты, два для усиления работы неокортекса в целом и один для входа в инет. В данный момент инетный отключен, явно не хочет отвлекаться, да и вообще знаю многих, что имплантируют такие девайсы по принципу «хай будэ», а пользование оставляют на потом, потому что сперва нужно обучить ленивый мозг новым приемам, а для многих это оказывается тяжелейшим и очень трудозатратным для организма испытанием.

Когда-то он был известным ученым, пусть не мирового уровня, но достаточно ярким и обещающим, но рано ушел сперва в преподавание, а потом и вообще, как это называется, «в общественно-политическую деятельность», когда не работают в правительстве, а придирчиво следят за каждым его движением и злорадно сообщают на весь мир, что все не так и все пропало.

Я поднялся – Краснокутский из тех, кто сам соблюдает канонические правила вежливости и счастлив, когда видит себе подобных, – придвинул второе кресло ближе к столу.

– Здравствуйте, Всеволод Роландович, – сказал я, величая его полным именем-отчеством, хотя теперь большинство пользуются никами и аватарками своих персов. – Давно вас не видел… Говорят, вы уже возглавляете в правительстве комитет по правам человека?

Он вежливо наклонил голову, держится, как дипломат на официальном приеме.

– Да, со вчерашней недели.

– Поздравляю! – сказал я самым искреннейшим голосом. – Прошу вас. Садитесь… Позвольте шляпу?

Он передал мне шляпу и медленно опустился в кресло, чуть опустив руку и опираясь о сиденье, что говорит о некоторой слабости организма.

– Спасибо. Да, вы правы, мы уже начали работать. Пока разбираем завалы.

Я передал шляпу манипулятору слева от стола, тот красиво повесил ее на олений рог, торчащий из стены, а я сел в свое кресло.

Стол между нами подчеркивает деловой характер встречи, хотя мы оба заканчивали один вуз, пусть и в разное время.

– А работы все больше, – сказал я с сочувствием. – Сейчас всем приходится с утра до вечера! А то и ночами, только чтобы оставаться на месте. Иначе прогресс промчится мимо, оставив нас на обочине. Чем обязан счастьем видеть вас, Всеволод Роландович?

Он откинулся на спинку кресла, так теперь сидят и государственники высшего ранга, только что ногу не закинул на ногу, но зачаточное движение было, я такое улавливаю еще на уровне мыслительных волн.

– Консолидируем силы, – сообщил он. – Первая волна народного недовольства, как вы знаете, вылилась в стихийные протесты.

– Не совсем стихийные, – уточнил я. – Уже давно координируются через социальные сети. Но, правда, все было пока что на местных уровнях. Глобального управления не было, я бы заметил.

– Эти силы разные, – произнес он, не отрывая от меня взгляда, – от крайне левых до крайне правых, а еще с нами также зеленые и прочие вегетарианцы.

– Понял, – ответил я. – Согласен, раньше такого не было.

– Не было, – подтвердил он. – Что на это скажете?

Я хотел ответить ссылкой на известную работу Сталина насчет нарастающего сопротивления темных сил по мере приближения к коммунизму, но подумал, что Краснокутский шутки не примет, очень серьезен и настроен почти враждебно, ситуацию разрядить не возжелает.

– Сейчас, – ответил я тем же спокойным голосом, хотя внутри начало нарастать тягостное чувство, – многое происходит впервые. Мир ускорился, события сжимаются. Ориентироваться очень трудно. Но, как я понимаю, если вы возглавили в правительстве комитет по правам человека, то мы на одной стороне?

Он коротко усмехнулся.

– Я в сложной ситуации. Вы помните, король Генрих Второй назначил своего лучшего друга и советника Бекета на должность кентерберийского архиепископа, рассчитывая получить власть и над церковью? Бекет не хотел этой должности, но подчинился королю и стал вникать в церковные дела…

Он умолк и взглянул на меня с вопросом в глазах. Я кивнул, и он продолжил:

– Но ситуация складывалась так, что церковь нуждалась в защите от короля. В конце концов все привело к разрыву дружбы и столкновению с королем. Надеюсь, вы поступите благоразумнее Бекета… хотя, если честно, я вообще-то на его стороне. Но сейчас ситуация хоть и похожа, но иная.

Он чуть развел руками, но не в простонародном жесте, когда видна вся ширь натуры, а сдержанно, лишь обозначив движение.

– Потому мы и решили обратиться к вам. В отличие от неповоротливого правительства с его раздутым бюрократическим аппаратом мы работаем быстро и сразу понимаем суть перемен.

– Мы, – повторил я, сразу хватаясь за нужное слово, – это уже не комитет по защите прав человека?

Он чуть раздвинул губы в поощряющей улыбке.

– Тоже комитет по защите населения, но уже другой. С точки зрения власти он полулегален, но и нелегальным его назвать нельзя, так как представляет едва ли не треть населения России!.. А то и больше, две трети просто молчат и выжидают.

– Сложное положение, – согласился я. – Чаю, кофе?

Он ответил так же бесстрастно, но раздвинул губы в легкой улыбке:

– Кофе, если можно.

Я мысленно отдал приказ, для таких простых не нужно даже сосредотачиваться, сообщил:

– Сорок секунд.

Он кивнул, сказал тем же ровным голосом:

– Простой народ все больше раздражает проникновение видеокамер в быт. Они фиксируют каждый наш шаг, с чем многие так и не смирились. Вы знаете о массовых актах вандализма со стороны возмущенных народных масс, а сейчас правительство готовится принять закон об обязательной люстрации мыслей!

– Только для поступающих на государственную службу, – уточнил я снова. – И в стратегические войска. Все-таки стоит знать, что за человек отвечает за пуск ядерных ракет.

Он чуть повысил голос:

– Но содержится рекомендация расширить перечень! А это явное нарушение прав…

– Знаю, – подтвердил я. – Но расширить только для силовых структур городской полиции, учебных заведений…

– И даже дошкольных!

– До них руки дойдут не сразу, – ответил я успокаивающе. – Но вы правы, когда-то все придет к тотальному контролю. Хотя что плохого, если даже при отборе воспитателей в детский садик сразу отсеивать потенциальных садистов и педофилов? Не потом, а заранее?

Он сказал с нарастающим раздражением:

– Гарольд Анатольевич, вы же понимаете, это только песчинка!.. Тоталитарное господство растет стремительно, народ против нарушения личного пространства и приватности…

Я успел понять по его лицу, что сейчас закатит хорошо поставленным голосом лекцию насчет ужасов тоталитарного господства, поспешно сказал с подчеркнутым сочувствием:

– Всеволод Роландович, я полностью разделяю ваше негодование… Я еще тот конформист, однако же, если посмотреть по сторонам, сильно ли чувствуем засилье, простите за тавтологию, силовых структур?..

Он возразил с тем же негодованием:

– До поры до времени!

– Пока не совершим чего-то противозаконного? – уточнил я. – Я вот уверен, что для меня что есть этот тоталитарный контроль, что нет вовсе. Мне и раньше не нравилось, когда в социальных сетях кто-то прятался под ником, а вместо своего фото выставлял на аватару кошечку или попугайчика. Это вообще гадко!.. Я таких изначально не принимал во френды и, когда запретили выходить в сеть анонимно, только одобрил этот «драконовский и бесчеловечный запрет». Нефиг срать под никами, а при встрече улыбаться и говорить комплименты!

Дверь распахнулась, в кабинет вошла Диана с подносом в обеих руках, светски улыбнулась.

Краснокутский вскочил, поклонился и стоял, пока она переставляла на стол чашки и большую расписную под старину тарелку со сдобным печеньем, рекомендованным Всемирной Ассоциацией Диетологов.

– Приятного аппетита, – почти пропела Диана таким милым голосом, что в моем мохнатом сердце закопошилось нечто древнее и хтоническое, таинственно улыбнулась гостю и скромно вышла, не двигая ягодицами и как бы по-тургеневски стараясь не привлекать к себе внимания.

Краснокутский опустился в кресло, сразу сказал строго:

– Сейчас другое дело. Люди боятся раскрывать личные данные.

Я взял свою чашку, настоящей старинной работы, а не под старину, он должен оценить, что не рвусь в будущее, бездумно уничтожая все старое на пути, хотя на самом деле мне вся старина пофиг, прошлое не изменить, а вот будущее будет таким, каким сделаем, что здорово, но в то же время и тревожно, не такие уж мы и великие мастера.

– Почему я не боюсь? – спросил я. – Может быть, из-за такого пустяка, что не ворую, не убиваю, не насилую?.. И даже не подличаю под множеством ников?