Читать книгу 2039 - Юрий Никитин - Страница 8

Некоторое время ели молча, слышно было только стук вилок да деликатное почавкивание Касарина, самопальная модификация его организма привела к тому, что во время еды у него начинают раздуваться защечные мешки, как у хомяка.

От соседнего стола, за которым устроились неразлучные Лавр Лавров, Артем Глебов и Дмитрий Карпов, в нашу сторону повернулся Лавр, трагически серьезный и даже пугающий с его бородой под восточного экстремиста.

– Стремления даже у военных, – сказал он, – понятные… У рабоче-крестьянских армий, а они везде рабоче-крестьянские, даже в Ватикане идеалы тоже рабоче-крестьянские. Получать деньги просто так, иметь участок с садом и огородом, приличный домик с хорошей мебелью и… остановить мгновение.

Диана, прислушиваясь, молча резала мясо на ломтики, а я ощутил знакомое и чуточку пьянящее состояние, когда как бы вхожу в некое незримое облако, что охватывает по крайней мере это кафе и часть улицы, а это значит, смутно чувствую, как сейчас вон оттуда со стороны кухни выйдет официантка с подносом, заставленном кружками с пивом, те трое парней за столом у окна поднимутся и уйдут, но один обязательно шлепнет ее по ягодице, а с улицы с хохотом вломятся две девицы с крашенными в зелень волосами, закажут безалкогольное вино и пирожные…

Диана искоса поглядывала на мое застывшее лицо, а когда заметила некое подобие улыбки, спросила шепотом:

– Получилось?

Я спросил так же тихо:

– Что?

– Ты что-то видел, – сообщила она. – У тебя лицо было такое…

– Зачем тебе быть еще и умной? – спросил я с сердцем. – Прибить бы, чтобы мысли не читала.

Она улыбнулась, польщенная, хотя для нее не новость, что умная, степень доктора психологии получила не за стройные ноги.

– Меня нельзя прибивать, – сообщила она. – Умную, правда, можно, но красивую?

– Ты восхитительна, – признался я. – Даже не знаю, как у тебя это удается. Какие-то психологические штучки?

– Мое личное обаяние, – ответила она подчеркнуто хвастливо. – А ты что-то придумал, да?

– Нет, – ответил я. – Просто житейское. Вон те трое уйдут, один по дороге потрогает официантку за жопу. А с улицы явятся крашенные в зелень девицы и закажут пирожные.

Она продолжала улыбаться, уже с недоверием, но когда трое парней поднялись и пошли к выходу, где один на ходу провел ладонью по оттопыренному заду официантки, улыбка стала несколько застывшей.

Через пару минут с улицы вошли трое девиц, у всех волосы ядовито-синего цвета, еще от порога шумно и весело потребовали вино и пирожные.

Диана бросила на меня чуточку встревоженный взгляд.

– Невероятно…

– Все не так, – буркнул я. – Мне казалось, войдут две. А волосы должны быть зелеными, а не синими.

– Но все равно, – прошептала она. – Посмотри на Шенгальца, вообще соляный столб!.. Можно разбить на лизунцы для твоих коз. Я думала, можешь только глобальное, ты же футуролог, а не шаман!

Я скривился.

– А если бы такое брякнул на уровне финансовых сделок? Или динамики цен на нефть в следующем квартале?

Она покачала головой.

– Тебя за то и порицают, что на такие мелочи ноль внимания. Занесся, говорят. Хотя мог бы. Но как у тебя получилось с этими парнями? И девицами?

Я слегка сдвинул плечами.

– Да вот как-то. Может быть, потому, что постоянно в Облаке? Там вся наша группа, их знания и мои синергируют. Кто-то на улице видел, как эти девушки подходят к бару, а кто-то из тех парней уже был в Облаке. Думаю, тот, который пощупал официантку за ягодицу… Видимо, я достаточно чувствительный, чтобы даже такую хрень вылавливать, а не только настроение больших масс, как мне положено по профе.

Она заботливо подвинула в мою сторону высокий стакан с ярко-оранжевым соком.

– Пей, это поддерживает мозг.

– Конагейт?

– Алатриска, – ответила она. – Это круче. Значит, становишься все чувствительнее? Не надорвись!.. Мы все на неведомой дороге. Это как биохакинг, кто-то сумел получить бессмертие, если не врут, но еще больше погибло в экспериментах, а сколько инвалидов?

– Как получится, – ответил я. Мелькнула мысль, что и рад бы поберечься, но кто начинает при нынешнем темпе жизни беречь себя, скатывается в самый низ социальной лестницы. – Жаль, в нейропсихологию глубоко не нырял. У человека хоть в Средние века, хоть сейчас двадцать четыре часа в сутки, добавить неоткуда. А занятость на порядок выше.

– Знаю, – ответила она мягко, – ты прав. Хотя и жаль, что твое удивительное умение просчитывать даже бытовые ситуации не используется. Это же дополнительные суммы на твой банковский счет. Да еще какие суммы…

Она придвинулась вместе со стулом, элегантная и благоухающая, длинные изящные пальцы скользнули вниз к моему животу, послышался характерный звук раздвигаемой «молнии».

За соседним столом двое парней покосились в нашу сторону с нескрываемой завистью. Над Дианой словно парит надпись, что принадлежит миллиардерам, а я им совсем не выгляжу, однако эта супермодель делает все, чтобы мне было приятно.

У меня мелькнула мысль, что такое древнее и объяснимое понятие, как ревность, пришлось отменить из-за чисто экономических причин, когда из-за нехватки рабочих рук ранее не покидавшим дом домохозяйкам пришлось оставить кухонные плиты и отправиться в офисы, на заводы и фабрики. Понятно же, гарантировать целомудрие женщин в таких ситуациях невозможно, мужьям с зубовным скрежетом пришлось смириться с ситуацией, что жены могут заниматься сексом с кем-то еще и на службе, а то и по дороге домой.

Неприятный период закончился, когда в быт вошли секс-куклы с так называемым искусственным интеллектом. Интеллектом и не пахло, да и кому нужен в таких делах, однако куклы быстро подстраивались под предпочтения хозяев, и вскоре даже женщины перешли с мужчинами на платонические отношения.

Потому сейчас муж и жена нередко спят в одной постели в обнимку, но сексуальные потребности полнее удовлетворяют с секс-куклами.

И если, вот как в этом случае, женщина берет в ладонь твои гениталии, то просто желает сделать тебе приятное, как делаем им мы, расточая комплименты.

Она смотрела мне в глаза, на ее щеках проступил и начал наливаться румянец, а глаза заблестели, как звезды в ночи.

– А ты хорош, – шепнула едва слышно, – сразу откликаешься. У нас бы здорово получилось.

– Разочаруешься, – ответил я. – Кто-то недополучил бы.

Официантка принесла две тарелки с фирменным печеньем, тоже покосилась на ее ладонь, перевела заинтересованный взгляд на меня. Если я до этого момента ничем не привлекал внимания, то теперь мой статус в ее глазах заметно возрос. Вот для чего мужчине, желающему карьерного роста, нужна красивая, а лучше очень красивая женщина.

Платье Дианы медленно становилось прозрачным, я некоторое время делал вид, что не замечаю, но когда почти исчезло полностью, я сглотнул слюну и попросил не своим голосом:

– Не надо… А то… ну, отвлекает…

– Правда? – спросила она. – А я уж думала, ты железный.

– Железо тоже плавится, – напомнил я.

Она довольно улыбнулась.

– Значит, я горячая штучка?.. Вот и комплимент выдавила!

Я невольно поглядывал, как платье снова наливается алым, затем переходит в багрянец, скрывая ее вторичные половые и элегантные изгибы тела.

– Распугаешь народ, – сказал я.

Она вскинула брови.

– При чем тут народ? У меня все настроено только на тебя. Даже вход в квартиру и мою спальню и, конечно, счет в банке!

– А банк зачем? – запротестовал я.

Она хитро улыбнулась.

– А так просто. Вдруг тебе понадобятся средства? Просто переведешь себе любую сумму, вот и все. А можешь все сразу.

Она говорила прежним щебечущим голоском, но что-то в ее интонации подсказало, говорит совершенно серьезно, и я чувствовал себя все неудобнее, даже кровь перестала раздувать гениталии.

Касарин не только перестал есть, но даже не дышит и, как думаю, страстно жалеет, что не всобачил в себя модификацию, позволяющую стать вообще незримым.

– Почему? – спросил я.

– Потому что твоя, – сообщила она тем же легким голосом, – целиком. И все мое твое.

Я повторил тем же тягостным голосом:

– Но почему…

– Потому что, – щебетнула она, – счастлива принадлежать тебе. Хоть и не принадлежу, понимаю, но в грезах как бы я там вся.

Она не сказала «мечтах», прекрасно понимая разницу между мечтами и грезами, даже в легком таком трепе наш высокий уровень профессионализма присутствует, Маяковский о таком сказал с невеселой иронией «В поцелуе рук ли, губ ли, в дрожи тела близких мне красный цвет моих республик тоже должен пламенеть».

– Эх, – сказал я, – ну ты же понимаешь…

Она мягко улыбнулась.

– Пик обязательного феминизма прошел. Сейчас полная свобода, каждый живет как хочет. Я хочу принадлежать целиком тебе, именно так я счастлива.

– Извращенка. – сказал я с неодобрением. – Нет чтобы тройной параллакс Архейджанса высчитывать или формулу взаимодействия бозона с ядром черной звезды…

– Параллакс высчитал Кротов-Основский, – напомнила она. – Вчера. А мне куда интереснее высчитывать… нет, стараться предугадать твои поступки.

– Зачем?

– Чтобы выполнять твои желания, – пояснила она с некоторым удивлением моей мужской тупостью. – Я хочу делать то, что ты хочешь, но еще не успел сказать. И вообще… я могла бы с тобой получать больше, чем с любым доллом. Не знаю, почему так…

– Ты психолог, – ответил я. – Ты все о таких вещах знаешь.

Она кивнула.

– Наверное, не хочу признаваться. Ты для меня настолько альфа-самец, что у меня всегда желание делать только то, что тебе приятно. А мне от этого приятнее еще больше! Это потому, что я умница и вижу больше других!

Ее улыбка была несколько ироничной, но я ответил серьезно:

– Ты в самом деле лучшая в своем деле. Хотя меня переоцениваешь… ну, чуть-чуть. Самую малость. Я скромный. И почти девственник, если брать в счет мою целомудренную застенчивость.

Касарин шевельнулся, до этого сидел неподвижно и вроде бы не дышал вовсе, сказал надтреснутым голосом:

– С вашего разрешения убегаю… Не потому что… просто перерыв закончился. Я как бы законопослушный, страшусь репрессий…

Он поспешно вскочил, отводя взгляд, а я сказал с заметным для себя облегчением, а это значит, и для Дианы:

– Да, пора возвращаться.

Диана и на обратной дороге старалась держаться возле меня, словно взяла под защиту своей ауры. За время обеда на рецепшене, так называем ближайший ко входу рабочий стол, появились Аня Томашева, она приходит на службу с обеда, улыбнулась мне чуточку печально, сразу заметив со мной Диану.

Милая и скромненькая, первую половину дня проводит в универе, работая лаборанткой, я с нею пару раз вязался в своем кабинете, еще когда только создавался коллектив, и я тогда знакомился с сотрудниками, все как бы оправданно и естественно, а с Дианой не пришлось, она появилась в нашем коллективе, когда я уже утвердился в роли лидера.

Аня, ласковая и послушная, старается угадать все мои желания, в сексе хороша, однако я из-за своей чувствительности ощущал вину, что «не удовлетворил ее запросы», хотя она и делала вид, что запросов у нее никаких нет, кроме желания дать предельное удовлетворение мне.

Сейчас улыбнулась мне тихо и застенчиво, как все мы любим, моя чертова доминантность польщена вне зависимости, что думаю я, и потому окинул ее почти хозяйским взглядом собственника, сам осуждая себя за вмонтированное в меня хозяйственной природой прошлое диких предков.

– Привет, Анютка! – сказал я бодро. – Мне кажется, у тебя сиськи в прошлый раз были меньше?

Она заулыбалась чуточку живее.

– Да, – ответила тихим милым голосом, – но мне показалось, вам нравятся вот такие.

– Вообще-то да, – согласился я. – Но ты зря тратилась.

Она покачала головой.

– Да ладно, другим тоже такие нравятся. Даже из соседнего отдела приходили щупать. Какой-то новый материал поставили, самой нравится мять и лапать.

– А-а, – сказал я, – тогда другое дело. Нужно учитывать запросы общественности. Многие могут стать нашими избирателями.

Она улыбнулась, шутку оценила. Пусть лишена великосветского блеска Дианы, но с пониманием все в порядке, в нашем отделе глупые невозможны по дефолту, даже средних по уровню интеллекта нет.