Читать книгу Трудовые Будни Великого Героя - Юрий Окунев - Страница 9

Естественно, на улице было холодно. Нос и щёки моментально защипало. Организм тихонько возмущался, потряхивая то ногами, то руками.

Метель успокоилась, повисла тишина. Снег лежал на земле мягкой периной, заглушая шаги лошадей. Продрогшие кони подтащили тёмную карету поближе ко входу в дом и встали.

Распахнулась дверца – отец никогда не заморачивался и предпочитал открывать двери сам – и глава семейства спрыгнул на снег. На ногах потёртые ботфорты, которые мелодично скрипнули, коснувшись снега; на плечи накинут плащ из меха какого-то мохнатого зверя, который раздвигал видимую ширину плеч в полтора раза; зимняя куртка из кожи старого крокодила, конечно же с подкладкой из чего-то более теплого. Весь наряд венчала шляпа с ушками и пером. Фон Прейс-старший любил тепло, но не забывал и о лёгком щегольстве. Несмотря ни на что – ему это шло.

– Давай, лошадей в тепло, – приказал кучеру фон Прейс. – Вещи сгрузите там же. Аккуратней с сундуком – в нём хрупкий подарок для моей жены. И передайте на кухню содержимое того мешка.

Отец подошёл к Роше, который стоял чуть ближе:

– А то содержимое мешка может начать возмущаться и сбежит раньше обеда, – он подмигнул орку. – Здравствуй, Роше. Рад, что мой сынуля не успел тебя достать.

Орк вежливо улыбнулся, стараясь скрыть смешок.

А далее отец обратился и ко мне:

– Ну, а ты чего? С какого перепугу решил поболеть? Опять в каком болоте лихорадку коллекционировал?

– И я рад тебя видеть, отец. Госпожа фон Прейс уже заждалась – кухня под её руководством готовится принять взвод пехотинцев. Надеюсь, ты голоден.

Я позволил себе улыбку. Про кухню я не преувеличивал – успел мимо неё пройти, и от увиденного мне захотелось есть.

– Ну, раз твоя мама закатывает такой пир – значит, вся семья снова в сборе! Так что давай быстренько проскочим в дом и побежим в сторону столовой – а то могут притащить в кандалах.

И посмеиваясь, фон Прейс прошествовал в дом.

– Мне казалось, что законы логики подразумевают другую последовательность: сначала все дома, а потом обед.

– Ты уже забыл, Роше? У нас вся жизнь строится от обеда. И в этот раз я рад этому.

Мы с орком последовали за отцом в дом, скинули верхнюю одежду в вестибюле, наведались в ванную, чтобы помыть конечности, и неспешно двинулись в столовую. По дороге нас периодически обгоняли служащие с подносами и тарелками. Запахи дивного обеда наполняли дом. Что-что, а вот с едой мама умела обращаться как никто другой. На наши званые обеды иногда выстраивалась очередь, и всё ради того, чтобы отведать мамины блюда.

Когда-то давно несколько особо наглых баронов пытались отбить мою маму у отца. Я понимал, почему: голубоглазая блондинка с пышными формами и длинными волосами, наследница влиятельного рода и состояния. И это если не вспоминать о мастерстве на кухне. Мало кто знал, на что она способна с ножом в руках.

Но отца не зря называют Гончей. Если во что вцепился, то уже не отпустит. Попытки претендентов были пресечены на корню. За широкой спиной моего отца маме даже не пришлось показывать свой характер. А тому зловредному гаду, что попытался отомстить уже после моего рождения, отец устроил настоящую травлю. Благо, что тот сам обеспечил повод и Король дал волю своей своре.

Внешне я больше похож именно на маму: прямые светлые волосы, бывшие когда-то голубыми глаза, высокий рост. Характером со мной родители поделились оба. А вот страсть к драконам я приобрёл самостоятельно. И до сих пор не могу простить, что не купили у алхимиков того надувного дракончика!

Да, семейка у нас что надо.

Столовая в поместье не очень большая – по крайней мере, по меркам богатого сословия. У некоторых соседей в столовую можно реально посадить гвардейский полк. В нашей же уместилось бы человек тридцать, не больше.

Сейчас нас сидело семеро: семейство фон Прейс – итого трое; орк Роше – один; доктор Омнис с неизменной сумкой – посчитаем тоже за одного; управляющий поместьем мастер Хорст; к тому же оказалось, что вместе с господином фон Прейсом приехал мастер Гош. Он дремал в карете и будить раньше срока его не стали.

Мастер постарел с тех пор, когда я его в последний раз видел. Кожа задубела и сморщилась под влиянием масел и возраста, но глаза продолжали смотреть внимательно и цепко, проникая в суть вещей. Он видел жизнь в предметах, читал их истории и создавал новые. То, что он делал руками, не всем алхимикам было под силу. А он просто работал и рождал что-то необыкновенное. Моя деревянная лошадка до сих пор стоит в одном из хранилищ поместья и с ней ничего не происходит.

Отец поднял бокал и произнёс:

– За семейное воссоединение!

Мы поддержали тост и выпили, кто что: красное сухое, сладкое, морс, воду или виски. А после в дело вступил оркестр из ложек, вилок, ножей, мисок и тарелок.

Маринованные грибочки с луком и маслицем раззадорили аппетит. Им в аккомпанемент выступили мясные рулетики и мраморная буженина с чесноком. В качестве первого в тарелках оказался пряный крем-суп из грибов; небольшая пауза, пока меняли посуду, и пришло первое насыщение. Мама увидела, что мастер Гош откинулся на стуле, и попросила принести её настойку. Рюмочка этого напитка – и гость вновь готов и поглощает деликатесы со стола.

Как раз подали перепёлок, которых в том самом мешке привёз отец. Они быстро превратились в горсти косточек, после чего на столе оказалась оленина, запечённая в каких-то листьях с брусничным соусом. Сколько лет я питаюсь на этой кухне, но маме всё равно удаётся найти рецепты, о которых кроме неё никто не слышал даже в столичной кулинарной библиотеке.

И самое важное: ей всегда удаётся создать из любых ингредиентов кулинарный шедевр.

И я не говорю про выпечку, которую даже привередливый Роше уплетает за обе щёки. Хорошо хоть, моя жизнь связана с движением, иначе прирос бы к стулу и он сломался бы под моим весом.

Разумеется, ужин прошёл в благоговейном молчании. Мама с улыбкой следила за блаженными лицами наевшихся людей. А сама, как обычно, доедала маленькую перепёлочку да с хрустом заедала грибочком.

После ужина началось легкое общение – отец интересовался делами в поместье у управляющего; мама общалась с Гошем и доктором Омнисом. Мы с Роше сидели тихо – общаться о Тени за столом мы не желали, а больше обсуждать особо ничего не хотелось.

Но разговор за столом всё равно вышел в интересное русло. А началось всё с вопроса госпожи фон Прейс:

– Мастер Гош, так что же всё-таки привело вас в наш дом?

– Ваш муж и хозяин этого благословенного дома пригласил меня, – степенно ответил мастер. – Ему понадобились мои навыки и знания для исследования.

– Для какого исследования, отец? – проснулось моё любопытство.

– Ты уже был в арсенале, Брий?

– Конечно, и даже оценил пару новинок.

– Ну вот, для того, чтобы подробней изучить эти новинки, я и пригласил мастера домой.

– Смею предположить, что исследовать будете не лягушку, – вежливо произнёс Роше.

Провокатор, однако!

– Да, это не лягушка, тут вы совершенно правы, Роше, – голос отца слегка напрягся.

Значит, мама не знает, что в доме появился коллекционный меч. Любопытно.

– Но сегодня артефактами заниматься никто не будет – уже поздно для столь важных и интересных дел. Предлагаю отправиться спать, тем более, как все помнят, завтра важный день. Кстати, мастер Гош поучаствует в церемонии тоже.

– Почту за честь, господин фон Прейс, – старый мастер наклонил голову. – Вы, как всегда, стараетесь сделать больше, чем человек заслужил.

– Я лишь стараюсь поощрить и отблагодарить лучших.

И тут я согласен с отцом.

Обед подошёл к концу, и все стали потихоньку расходиться. Доктор и мастера отправились в выделенные комнаты, отец стоял у окна, обняв маму за талию. Мы с зеленокожим другом вернулись к себе. Моё настроение улучшилось – пошел на пользу обед плюс перспектива посмотреть на работу мастера Гоша.

Я решил прилечь, немного отдохнуть и совершенно не заметил, как уснул.

Мне наконец повезло – мой сон был тих и спокоен. Тени и драконы решили оставить моё сознание в покое, дали насладиться сладким беспамятством простого сна. Поэтому, когда настало утро, и Роше заглянул в комнату, я уже с довольной миной сидел на кровати и дописывал новые строчки своего дневника. На лице появилась улыбка, в душе – азарт. В мою жизнь возвращались интересные события, и это наполняло моё тело новыми силами. И вправду, надоело болеть! Этот дракон слишком надолго вывел меня из строя!

Церемония в честь Дня зимнего солнцестояния начиналась ровно в полдень. В этот день наш мир празднует начало нового года и конец старого. Сплетение отжившего и рождённого. Время перезаключать Договоры и подтверждать свои права. В этот день знать заключает новые и продлевает старые контракты со своими служащими на будущий год. И наш дом не являлся исключением.

Перед поместьем находилась средней величины площадь. Она огорожена с одной стороны стеной дома, с другой – прудом, с третьей – парком. На ней по традиции ставили помост, шатры, разжигали костры на специальных подставках, дабы не попортить землю. На один день и на одну ночь под стеной нашего дома образовался центр притяжения всей социальной жизни округи. К нам приходили молодые служащие, мастера, семьи нынешних служащих, просто любопытные.

Молодые и не очень люди из ближайших деревень и городов, с образцами своих работ и просто с пустыми руками – все они стремились попасть в наш дом. Несмотря на статус нашей семьи и вечную борьбу между представителями разных сословий, наш дом и наша семья пользовались популярностью у населения. Мы давали именно то, что нужно было простым людям: поддержку самым талантливым, работу самым умелым и наставления с надеждой для тех, кто ещё не готов.

Ещё мой прадед решил, что лояльность слишком переменчивая величина, и добиться её постоянного присутствия сложно. Ни страх, ни деньги не способны удержать людей от недовольства и бунта. Но когда они видят другие варианты, видят возможности кем-то стать – они живут с целью. Их силы сконцентрированы не на работе и ропоте, а на работе и ещё раз работе. Над полем, семьёй, собою. Они знают, что самые лучшие получают высочайшую награду и примеры всегда у них перед глазами. Конечно, люди бывают недовольны, но тут в дело вступает политика.

Когда мы добрались до площадки, она уже была заполнена. Толчеи не наблюдалось, но народу, как всегда, хватало. Тавернщик из соседнего городка вместе с помощниками разливал горячий глинтвейн по глиняным кружкам, служащие поддерживали огонь в жаровнях и кострах, новоприбывшие готовились к показательным выступлениям. Да, отец решил немного разнообразить жизнь не только себе, поэтому самые решительные и отважные соискатели господской милости (боже ж ты мой, сколько пафоса в этой фразе!), должны были показать своё умение не только фон Прейсам, но и всем желающим. И таких каждый год собиралось немало. По мне, так – верное решение.

Оделся я просто, поэтому мало кто обращал внимание на мою отощавшую фигуру. А вот зелёная морда моего ехидного друга привлекала внимание, несмотря на то, что он в этих краях отнюдь не впервой. Пара человек подошла, чтобы выразить уважение и передать маленькие подарки, типа конфет или печенья. Орк с вежливой и очень аккуратной улыбкой принимал подношения. Он логично опасался, что широкая зубастая улыбка может вызвать оторопь у обывателя. Поэтому контролировал выражение своих эмоций.

Конечно, меня тоже замечали, приветствовали и благодарили за прошлые дела. Всё-таки не зря я стал мастером бестиарием. В своё время я оказал пару услуг местным жителям, избавил их от надоедливых тварей вроде сбрендившего медведя, который с голодухи наелся горных мухоморов и полез в деревню искать свою медведицу. Или пещерного брикса – существа, которое наращивает на себе каменную раковину и использует сталактиты в качестве оружия. Не слишком опасные для опытного охотника существа, но способные принести неприятности обычному люду. Тем более, мне всё равно надо было тренироваться…

И теперь меня уважали даже не за то, что я являюсь наследником славного дома, а за то, чего я достиг сам. И это грело моё самолюбие.

Солнце близилось к зениту, народ подтягивался к помосту. Церемония должна была начаться уже совсем скоро. Из одного из шатров вышел мастер Гош, следом потянулись наши служащие, чей срок договора истекал. Из другого шатра вышли старосты ближайших деревень – они представляли интересы новых работников. Обе группы подошли к ступенькам, ведущим на помост. Но он ждал своих хозяев – моих родителей. Раздался одинокий удар колокола. Солнце достигло своей высшей точки. Все замолчали. Тишина, нарушаемая лишь треском углей и тихим плеском плавающих крокодилов, повисла покрывалом над людьми. Она придавала моменту особую торжественность, загадочность и значимость.

Спустя минуту раздался стук сапогов по деревянному настилу. По ступеням, что были с задней стороны помоста, поднялся человек – управляющий, мастер Хорст. Он вышел вперёд, вдохнул свежий воздух и громко произнёс:

– Время пришло. Господин и госпожа фон Прейсы! – и под аплодисменты толпы на эту своего рода сцену поднялись мои родители.

Они приветствовали людей и люди отвечали тем же. Угомонившись, толпа вновь затихла. Пришла пора речи:

– День зимнего солнцестояния – это последний день Старого года. Прошлое уже почти ушло, а будущее ещё не наступило. Согласно традициям и законам, заведённым нашими предками, именно в этот день каждый может выбрать себе новый дом и новое ремесло. Каждый может доказать, что он достоин лучшего места и лучшего отношения. И мы, как верные наследники, чтим закон наших предков. Сегодня, как и год назад, как и десять лет назад, каждый из вас может стать членом нашей семьи или предложить свои услуги. Каждый достойный будет обласкан вниманием. Каждый успешный подтвердит свой успех. Каждый смелый получит свой шанс. День зимнего солнцестояния – поворотная точка года, к которой мы возвращаемся всегда. Да пребудет с нами сила и уверенность в благополучии! Пусть начнётся церемония!

Толпа активно захлопала и закричала. Отец был неплохим оратором, он умел сказать простые вещи понятно и красиво одновременно. Людям нравилось его слушать. Тут мне нечего тягаться с ним – я выбрал другую стезю. Но гордость за отца от этого меньше не становилась.

Церемония, как всегда, начиналась с тех, кто уже служил. Им предлагалось пойти своей дорогой или остаться под крышей нашего дома ещё на год. В этот раз покинуть нас решили трое: молодой служащий с конюшни и служанка, которая убирала в комнатах – они завели семью; и старый портной, который собрался уйти на покой.

– Мои глаза не так остры, как та иголка, что втыкается в мои пальцы. Я рад был послужить этому дому, но теперь мне стоит уступить своё место более молодым и талантливым, – его слова звучали как завершающий штрих на полотне его жизни. – Мне довелось много поработать, особенно над рваной одеждой юного фон Прейса, – по толпе прокатился легкий одобрительный смех. – Спасибо, что приютили меня двадцать пять лет назад.

– Спасибо тебе, уважаемый Пон, – ответила госпожа фон Прейс. – Ты был ответственным и преданным работником. В память о доме фон Прейсов позволь вручить тебе маленький подарок.

В её руках появились механические часы, на крышке которых выгравировали герб нашего дома.

– Этот хронометр – не для того, чтобы отмерять оставшийся срок. А для того, чтобы фиксировать каждую счастливую минуту своей жизни. Возвращайся к внукам, они уже заждались тебя.

Толпа опять одобрительно загудела. Сила не в подарке, а в том, как и кем он подарен. И опять политика – она продолжает править балом.

Дальше на помост стали выходить те, кто хотел служить в доме – повара и кухарки, дворецкие и уборщицы. Каждого из них спрашивали, какое место он хочет занять, а затем начинали «допрос».

– Итак, ты хочешь попасть на нашу кухню, – с лёгкой угрозой в голосе поинтересовалась госпожа фон Прейс у повара средних лет. – Ты знаешь, какое отношение к кухне в этом доме?

– Это храм и сердце любого дома, госпожа. Только глупые и недальновидные правители уделяют малое внимание пище и месту её приготовления. О вашем же трепетном отношении складывают легенды не только в ближайшей округе. На вашу кухню мечтают попасть не только молодые, но и опытные повара. Такие как я, – эта гордая и спокойная речь продолжилась списком заслуг и достижений.

Да, этот повар действительно мог привнести что-то новое в вотчину моей мамы. И она это тоже заметила.

– Мне кажется вам будет у нас интересно, – её ответ заставил толпу взреветь, как болельщиков на турнире.

Отвага и умения ценятся не только на ратном поле.

В ходе дальнейших обсуждений пару человек взяли на замену ушедшим. Остальных попросили не останавливаться на достигнутом и пробовать ещё.

– Время бежит слишком быстро, и через год этот помост будет ждать вас снова, – отец поблагодарил пришедших. – А теперь мы все хотим увидеть необычные умения мастеров, которые пришли к нам. Кто-то хочет получить наше расположение, кто-то – просто показать себя и на других посмотреть. Мы не запрещаем ни того, ни другого. А начнёт это представление уважаемый и не раз послуживший нашему дому мастер Гош – волшебник дерева и металла, гравировки и резьбы, провидец вещей и историк предметов!

Народ на площади начал громко аплодировать. Мастера Гоша уважали не только в высшем сословии, но и в собственном окружении. Выходец из маленькой деревни, он достиг всего сам, своим трудом. Да, у него был талант, и мы помогли его раскрыть, дав инструмент. Но то, что он вытворял с вещами, не поддавалось описанию.

Так случилось и в этот раз. Он попросил вынести его работу на сцену – небольшую, в половину моего роста, фигуру девушки. Правда, в первый момент казалось, что она живая, и только тот факт, что её принесли двое молодых парней, выдавал несоответствие. Затем он попросил у Пон его новый хронометр.

– У этого предмета тоже есть история. И я её вам расскажу, – люди затаили дыхание.

Мастер медленно оглядывал хронометр.

– Эта вещь создали более двадцати лет назад, сейчас металл обрабатывают уже по-другому. Мастер был известным и очень хорошим – мне даже посчастливилось с ним общаться. Он работал сначала головой, а потом руками. Стрелки обычно он делал из подручного материала. В этот раз таким материалом стала проволока, оставшаяся от намотки на рукоять. Это позволило сделать стрелки чуток волнистыми, а не прямыми. Цифры нанесены рукой каллиграфа, а потом закреплены лаком. Механизм прост и надёжен – это отличало мастера от других. Он делал вещи на года, и этот предмет – тому подтверждение, – Гош сделал паузу и ещё раз осмотрел часы.

– Он прошел через несколько рук и неприятностей. Их даже закладывали, но выкупили обратно. Один раз они спасли своему хозяину жизнь, – толпа вздохнула. – Да, в крышку попала стрела, оставив очень специфический след. А так как эти часы носят во внутреннем кармане в районе груди, можно предположить, что Дама с серебристым лезвием стояла очень близко. Надеюсь это были не ваши часы, господин фон Прейс? – старый мастер повернулся к хозяину поместья.

– Нет, мне повезло больше тогда – я укрылся за перегородкой в повозке, и стрелы не добрались до меня. А человек, которому принадлежали эти часы, – мы думали, что всё кончено. А он, как ни в чём не бывало, ринулся на бандитов. Те приняли его за бессмертного посланника Ада и решили поджать хвосты. И хоть мы потеряли несколько человек, эти часы действительно спасли не одну жизнь.

Толпа возбуждённо загомонила. Мастер, как всегда, оказался на высоте и теперь тихо улыбался в усы.

– Мне кажется, пришла пора другим показать себя! – воскликнул фон Прейс, и мастер Гош, поклонившись, отправился встречать на ступеньках новых претендентов.

Их оказалось четверо: кузнец, мастер по фарфору, художник и оружейник. Когда объявили последнего, мама бросила быстрый взгляд на отца. Отец сделал вид, что не заметил этого. Все в доме и в округе знали, что в доме фон Прейса к оружию относятся несколько напряженно.

Но попытки оружейников попасть на службу не прекращались, тем более, заказывать оружие в подарок своим соседям всё равно надо было. А то эти вояки могли обидеться, если преподнести им только пирог из капусты. А так – сразу и инструмент, чтобы порезать пирог на кусочки…

Кузнец поиграл с огнём и металлом: под брызги искр и вздохи толпы рождались подковы, подсвечники и куски ограды. В сгущающихся сумерках это выглядело завораживающе. Конечно, мастерство было неоспоримо, но всё-таки где-то тут заканчивалось ремесло и начиналось представление, а это не очень хорошо.

Второй – мастер по фарфору – просто представил свои работы: изысканные чайники, на которые явно положила глаз госпожа фон Прейс; супницу с оленями, которая весила как ванная; расписанная плитка, собранная на доске в целую панораму. Мастер тоже получил свою долю аплодисментов.

Далее вышел художник. Стройная и подтянутая фигура, быстрые и чёткие движения. Он молча поклонился хозяевам дома и ловко подтащил первую подставку с картиной. Под тёмной тканью скрывалось полотно сантиметров девяносто в высоту и шестьдесят в ширину. Художник сделал театральную паузу и сорвал покрывало. Народ ахнул и слегка попятился.

Даже у меня шерсть на затылке встала дыбом – на картине был изображён нападающий крокодил Лугата – возможно, его дикая, неодомашненная форма. В свете факелов и мерцании пламени казалось, что он дышит, не отводя горящего взора от толпы в целом и в частности от меня. Мне стало слегка не по себе.

– Во даёт, – прошептал рядом Роше. – Давно я не видел стоящих художников.

Я продолжал молчать и смотреть на чудовище. Толпа тем временем немного отошла и захлопала, показав, что оценила картину. Художник ещё раз поклонился.

Затем он подтянул ближе к краю помоста следующее произведение под какой-то старой тряпкой. Опять пауза, толпа напряглась, ожидая потрясения. Но автор умело сыграл на этом и показал картину другого настроения – пасторальный пейзаж, вид на какую-то цветущую равнину. И хоть в ней не было ощущения опасности, казалось, что картина живая, что река вот-вот потечёт, что ветер колышет траву и по небу несутся облака. Этот художник воистину был талантлив. Аплодисменты набирали обороты.

Третья картина была выставлена снова под покрывалом. И люди с нетерпением ждали, что же окажется под ним. Автор положил руку на ткань, и все затаили дыхание. Секунда, вторая. Легкий треск пламени и буханье сердец внутри грудных клеток. И вот – полотнище сдёрнуто.

В первый момент показалось, что картина как-то сдавлена. Спустя мгновение стало понятно, что это маленькая комната, вид с какого-то окна. Вот тумбочка на переднем плане, вот на ней бумаги и чернильница. Справа – разобранная кровать, бельё на которой перемотано. Вот тень на заднем фоне.

И тут мне по носу ударило ощущение – я снова чувствовал запах своей микстуры, видел Тень, которая шептала странные чужие слова, легкое головокружение…

Я силой воли заставил себя вынырнуть из этого наваждения – что было, то уже прошло! Но кто он, этот художник, как он написал все эти картины? Я должен подойти к нему!

Но задумку о разговоре прервали пронзительные крики. Женские, с неподдельной паникой.

К ним присоединились матерящиеся, вопящие и кричащие мужские голоса. А затем я услышал характерный рёв диких существ и рванул вперёд.

Тело переставляло ноги, мозг анализировал ситуацию: монстров в этом районе не так много; большинство я вывел несколько лет назад; так близко от дома находится только один вид опасных существ, кроме людей; но с каких пор одомашнивание пошло в обратную сторону?

Последняя мысль дошла до головы в тот момент, когда я выскочил к крайним шатрам. Люди уже освободили этот участок. Мне открылась чудесная и живописная картина: наши крокодилы с рёвом и обнажёнными клыками продираются сквозь эти самые шатры. Пруд за их спиной почти что вскипел – адские сердца наших милых домашних любимцев вышли на боевой режим.

Рука автоматически хлопнула по левому бедру и неуверенно сползла обратно. Меча не было. Я дома, да ещё и на больничном. Я попятился назад. Но судя по всему, эти гады ещё и в темноте неплохо видят. Они ринулись за мной! Мои попятные быстро переросли в забег на короткие дистанции. Дыхалки хватило ненадолго, но я услышал, что меня зовут:

– Мастер Брий, мастер Брий – сюда!

Человек стоял на помосте и размахивал факелом. Я устремился к нему.

Крокодильчики – мои милые и отнюдь не розовые – судя по всему, решили слопать именно меня и поэтому скорректировали свой курс. Их алчущие пасти были где-то рядом. У помоста я понял, что человек с факелом – оружейник. До него очередь не дошла. В одной руке он держал факел, в другой – меч.

– Мастер Брий – держите! – и он кинул клинок в мою сторону.

Оружие взлетело лезвием вверх и не меняя положения долетело до меня. Я спокойно поймал его за рукоять. Одноручник, лёгкий, отличная балансировка – меч как влитой лежал в руке. Хорошая работа, да только нужно что-то во вторую руку.

Но тут уже стало не до выдумок: первая пасть оказалась поблизости и крокодил прыгнул на меня.

Отклонился. Шаг в сторону. Отлично! Тело помнит, что надо делать! Но скорость упала. Крокодилья пасть меня не зацепила, но времени, чтобы нанести удар, не хватило. Я знал, что рискую, пропустив тварь себе за спину, но так уж получилось. Я вбежал на одну ступеньку помоста и обеспечил хоть какое-то преимущество. Заодно избавил свою задницу и спину от неожиданности в виде летающего крокодила.

Ещё одна пасть кинулась ко мне, но я был готов. Шаг на ступеньку выше, вынести меч в сторону и нанести колющий удар в шею. Тугая струя крови плеснула на землю. Лезвием, как рычагом, увеличиваем рану и отходим вверх.

Крокодил, которого я пропустил мимо себя, уже развернулся и неспешно двинулся ко мне. Я не стал ждать, пока он прыгнет, и кинулся вперёд на открытую пасть. Животные – они везде животные, даже если очень большие и злые. Удар в нёбо, клинок легко пронзил тонкую перегородку между челюстью и черепом, и вуаля – труп нового врага.

Но вот неудача – меч застрял! Я дернул раз, второй – толку не было. Пришлось отпустить рукоять и отступить по ступенькам. Здесь на помосте оставались: оружейник, рыщущий в свёртке; мой отец, раздающий указания охране о том, как загонять обезумевших чудовищ; да картины художника, который сам пропал неизвестно куда.

Я собрался схватить факел в качестве оружия, но оружейник крикнул:

– Мастер Брий, вот меч! – в этот раз он дал его мне в руки, благо было недалеко.

Во второй руке он уже держал не факел, а ещё один меч. Тот, что он протягивал мне, был длиннее первого, более привычный: бастард или полуторник.

Схватив меч, я сразу повернулся, чтобы нанести удар: крокодилы не ждали, а старались заползти на помост. Одному из них это удалось. Нам с оружейником пришлось отойти на несколько шагов. Потом несколько ударов, и пасть захлопнулась, но следом ещё один. Так сколько их было в пруду?! Я сделал ещё шаг назад и запнулся обо что-то – это оказалась картина. Я упал на спину, но это не помешало мне вонзить клинок в крокодила снизу, а оружейнику – отсечь рептилии голову.

Помост был скользким от крови, но убитый крокодил оказался последним. Парочку рептилий, что не успели забраться вверх, загнали егеря под руководством Роше. Тот не мог добраться до меня из-за паники толпы, поэтому немного отстал от событий.

Я полулежал на досках помоста и тяжело дышал. Вот так тренировочка в родном саду! Вокруг лежали тела и головы домашних монстров, чья нить жизни закончилась странной вспышкой гнева и была обрублена стальной полоской. Я повернулся на бок – подо мной лежала картина с крокодилом Лугата, того самого, что атаковал меня. Теперь по его клыкам текла его же кровь, что придавало картине поистине омерзительный вид.

Оставив меч, я дошел до третьей картины, на которой была изображена моя комната – и Тень.

Комнату прописали очень подробно, будто художник рисовал её с натуры. Тень оставалась Тенью, но моё внимание привлекла тумбочка на переднем плане: то, что казалось нарисованным, на самом деле являлось прикреплённым непосредственно к картине! На тумбочке «лежали» бумаги. Я коснулся их рукой, опасаясь подвоха. Но те просто отвалились от холста. Если первый лист исписали всякой ахинеей и детскими каракулями, то второй и третий листы оказались очень занятными.

Это были два листа из моего старого дневника. И прочитав первые строки, я уже знал, чем всё закончится.