Читать книгу ЛУЧНИК. Книга 1. Холодное Солнце Драмины. Часть 1 - Юрий Сергеевич КАРАНИН - Страница 12

Гиранд улегся на ничем не покрытую скамью из саталового дерева, как делал всегда после приема пищи: нежная, прохладная древесина успокаивала и тело, и разум, – при самых трудных обстоятельствах мысли быстро упорядочивались, и всегда, поскольку, до сих пор и жив, и здоров, и богат, и властен, находилось правильное решение. Сегодняшняя ситуация – одна из обычных: ни лучше, ни хуже. Конечно, появление Воррна сильно осложняет ближайшие дни, – этот служака Закона крови может попортить много, но Гиранд не будет Гирандом, если не найдет единственно верное решение.

Тысяцкий и сотники собирались в кабинете, представляющий, скорее, зал для торжеств. Конечно, ни каких драгоценных камней, – к коим Гиранд всегда был равнодушен, ни серебра и золота, коим место, по мнению Гиранда, одно, точнее, два: на женской шее и в технике, к которой он относил и оружие. Зато, саталовое дерево было везде: столы, скамьи, отделка стен. Этот довольно редкий, и непомерной цены материал, Гиранд добывал везде и всеми правдами и не правдами: покупал, похищал, отнимал…

Очень частое видение из детства: мать, только что отчаянно защищавшая еще не достигшее своего могущества деревце сатала, падает на землю, разрубленная ударом чужеземной сабли. Оно приходило так часто, что – Гиранд не клялся, но это пришло само – мысль, собрать, забрать (какая разница, как!) весь сатал, воплотилась в навязчивую идею, а затем и действие. Одно время он отбирал даже амулеты, но, собрав уже изрядную коллекцию, получил такой жесточайший удар, что оправлялся от него несколько лет, пока, по совету знахарей, самолично не развез амулеты их владельцам. В дальнейшем амулеты, на что, впрочем, в основном, и идет сатал, Гиранд не отбирал, но в Крайнах, где он безраздельно властвует, не осталось ни одного зрелого дерева. Конечно, о нескольких саталовых деревьях, растущих в частных владениях, Гиранд хорошо знает. Знает, как их лелеют и оберегают их владельцы, потому, как знают, что Гиранд никогда за ценой стоять особо не будет: купит созревшее дерево, конечно, не по заоблачной цене, но семьи получат хороший прибавок к основному заработку. И поэтому многие все свободное время проводили в поисках слабеньких росточков сатала в ареалах их прежнего обитания: семена этого удивительного растения могут пролежать в земле десятки и, возможно, и сотни лет, – и вдруг прорасти. Счастливчик, сумевший пересадить росток на свой участок, получал практическую неприкосновенность, конечно, от всех, кроме Гиранда, – своего рода налог платить приходилось своевременно.

Заметив, что собрались все, Гиранд поднялся, натянул прямо на голый торс толсто вязаный свитер и сел за обширный саталовый стол. В кабинете, как всегда, было прохладно, и стол имел приятный дымчато-голубоватый цвет. Всем известно, что сильно охлажденные саталовые доски белеют, при нагревании – краснеют, если перегреть – чернеют. В саду, например, стол во время приема пищи отливал то красным, то малиновым цветом. Гиранд не торопил собравшихся, и не потому, что спешить некуда, – спешка-то, как раз, и нужна, но вариантов накапливалось слишком много, а решение нужно одно.

Наконец, он тяжело поднял голову.

– Все собрались?

– Бигватора нет.

– Где? – Гиранд вспомнил, что и за завтраком его не было.

– В Ильпе.

Не дождавшись продолжения, Гиранд сразу вскипел. – Мне, что, каждое слово клещами тянуть? Что в Ильпе?

Тысяцкий не стал дожидаться «закадычной терапии» и принялся торопливо докладывать. – В Ильпе еще с вечера начались волнения. Перед пустырем собрались тысячи родственников тех … – Слаб не стал уточнять, кого, – все и так ясно. – В любой момент может начаться бунт. Все требуют Президента. Да еще этот, как его?…, Ларак воду мутит, будто бы прилетел Верховный Трибунал. – «Что? Тысяцкий пропустил информацию о прибытии Воррна?», – Гиранд пребольно натянул волосы на висках, – такой прием часто гасил нарастающий гнев. Вспышка, и в самом деле, сразу прошла, но вместо нее накатилась усталость, – последствие то ли последних дней, толи утреннего настроения.

«У-у-у-у!», – не то простонал, не то прорычал Гиранд, затем в сердцах ударил по столу.

– Где они сейчас? – Он устремил на тысяцкого с каждым биением сердца тяжелеющий взгляд, от которого уже не увернешься: только отвечать, причем точно, словно пред Всевышним, а иначе ….

– Говорят, что Рут постарался их задержать. Застолье, сказывают, организовал.

– Небось, опять ограничился двумя бутылками какого-нибудь дерьма? – Грубо перебил Гиранд. – Что дальше?

– Ага, постарался. – Усмехнулся Шуруш – Выпивку они покупали сами. Зато, он упился так, что его увел домой один из этих.

– Ну, плискантово дерьмо! – Выругался Гиранд. – Увижу, – обдеру до костей. Хотя, у него их, похоже, нет. – (Вспыхнул и тут же угас короткий общий смех). – Пора подумать о замене. Понял, Слаб?

– Понял.

– Теперь об Ильпе. Шуруш, свяжись с Бигватором. Срочно пусть все зачищает, но особо не светится там. И пусть постоянно находится на связи.

Гиранд замолчал, и надолго установилась звенящая тишина, которую разбил громкий звонок телефона Шуруша. Шуруш с пяток су с кем-то громко ругался, затем бросил телефон на стол.

– Только что позвонил Кейрет. Рейдер с тремя десятками десантников готов вылететь из Строгора. – Доложил Шуруш. – Ждут проводника.

Услышав последнюю информацию, Гиранд обреченно поднялся и направился к скамейке.

– Перерыв десять су. – Бросив в угол, с остервенением сорванный с себя, свитер, и, укладываясь на скамью, грубо оповестил он. Невероятная жгучая тяжесть навалилась на сердце, не давая ни дышать, ни шевельнуться. Случилось такое раз третий, нет, четвертый: незнакомая, опустошающая боль пугала, делала Гиранда слабым, пленником того, чего он боялся всегда, что всегда ненавидел и в себе, и в людях, – немощной слабости.

Но было еще одно обстоятельство, требующее серьезной оценки. И оно – тоже причина его дурного настроения. Согласившись на заманчивое предложение храмовников, Гиранд не учел, что всегда непокорный Ильп поднимется на бунт, что не отдаст он трупы вчерашних бунтовщиков. А зря не учел. Мог ведь догадаться, что храмовники не имеют в Ильпе и малейшего влияния. Как и он сам. Одно к одному. Ильп вдругорядь отказался платить ему налог по причине недорода. И это стало неким оправданием для выполнения договора. Сегодня некогда разбираться, почему не хватило энергии для установок, почему не заработала самая мощная.

Ему не удалось разогнать горожан, поднявшихся на защиту своих погибших земляков. Хорошо еще, что самим удалось вовремя убраться из города. Удалось ли?

Перерыв затянулся не на десять су, а чуть ли не на пол-кро-су. Гиранд не торопил, а Зув не пропускал остальных через дверь. Все так и толпились перед нею, став невольными свидетелями того, что и могущественный Гиранд не бессмертен. Это еще больше усиливало боль. Но Гиранд неожиданно для себя понял, что конец может наступить вдруг и сейчас. Но не сейчас же?! – Теплилась надежда, – и он не стал торопить судьбу.

Наконец, сатал сделал свое дело: боль мало-помалу ушла, вернув на место полную готовность, мыслить и действовать. Но страх ожидания конца уже остался, остался навечно, – уж это-то Гиранд теперь знал наверняка.

Как только Гиранд поднялся, все хлынули к столу, инстинктивно пряча глаза, будто бы и не видели Гирандовской слабости, торопливо садились на свои места. Ох, если бы знал Гиранд, что пришло к ним и неожиданное облегчение, – а Хозяин-то не так уж всесилен! – и неожиданная неуверенность в завтрашнем дне, – а что станет с каждым из них, когда не станет руки, из которой они кормились. Семьи имели только трое, остальные либо не имели их никогда, либо растеряли – каждый по своей причине, но уже не жалели об этом, довольствуясь мимолетными связями, кормежкой с хозяйского стола да частыми кутежами, – жалование имелось вдоволь, хватало и на то, и на это. И Гиранду было это на руку: сотники всегда при нем, а злачные места все принадлежали тоже Ему, поэтому и денежки исправно возвращались на место.

Гиранд нарочно не стал дожидаться, когда все усядутся, всем видом показывая, что не было боли, а была лишь заминка в связи с новыми обстоятельствами.

– Решение следующее. – Гиранд не старался привычно смотреть в глаза, инстинктивно боясь поймать хотя бы малейшее сочувствие, не говоря уже о превосходстве. – Срочный сбор всех, кого отловите. Главное, операторов этих, как их… – Он так и может запомнить название установок.

– ПНЛП.– Подсказал Гой, сотник под чьим командованием находятся эти установки.

– Вот-вот! нэлэпэпули. – Перевирая буквы, подтвердил Гиранд. – Как там эта, ну, большая?

– Считай, восстановили. Осталось слегка отрегулировать.

– Доделаете в дороге. Теперь дорога каждая су. Если Бигватор не подчистит следы вашего ослушания, то дела плохи. Вот к чему привело ваше желание поразвлечься. – Гиранд вошел в исступление, тряс кулаками перед глазами. – А тебя, плискантово дерьмо. – Коротким ударом он сбил Корота на саталовый пол. – Тебя, если начнутся серьезные проблемы, вздерну на центральной площади твоего Корота, как делали это в старые добрые времена, и не посмотрю, что у тебя самая лучшая сотня.

В это время распахнулась дверь, и из нее выплыл, тяжело отдуваясь, Президент.

– О! Да, здесь совещание?! Прекрасно. Сразу… – Маршин поискал глазами место, где можно приземлиться. – Сразу и разберемся.

– Разберемся. – Усмехнулся Гиранд. Он вышел из-за стола и отвел гостя к единственному мягкому диванчику. – Все – за работу. Тысяцкий, отдохни – («не подожди, а именно отдохни», – отметили все) – в саду. Корот, ждешь там же.– При этом Гиранд сделал такой выразительный жест, что ему больше не надо приказывать: беги, и как можно дальше.

Подведя Маршина к дивану и услышав, что сзади все стихло, спокойно спросил:

– Вина?

– Не откажусь. – Маршин знал вкус вин у Гиранда: выбор не слишком велик, но те, что всегда присутствовали в достаточном количестве, были великолепны.

– Зув!

– Я здесь, Хозяин. – Зув уже семенил с двумя кружками вина.

– Снеси еще одну Сегулу. Почему-то на столе вина не было? Разберись.– Гиранд кивком отпустил Зува, одновременно давая понять, что свидетели разговора не нужны. – И угости еще этих. – Он кивнул на окно. – На кухне пусть подсуетятся. – Гиранд привычно не выпускал из поля зрения ни одной мелочи.

Зув едва ушел, а из дверей выскочили поварята с дымящимися подносами. Гиранд сам выдвинул небольшой стол, специально предназначенный для таких встреч, коих на дню было немало. Ему неоднократно приходилось слышать упреки, что большинство жителей голодают, многие умирают от истощения, а он жирует. Но все упреки он пресекал в корне, действительно, кухня его поместья работала практически круглосуточно. Не держал впроголодь и дружинников, в основном набранных из когда-то отчаявшихся, а теперь познавших сытую жизнь «нужных» людей, и потому служивших рьяно. Кое-кто к тому же обзавелись семьями, и Гиранд приветствовал это, и потому кормил и их семьи, прекрасно понимая, что грядут тяжелейшие времена, когда только своя армия защитит его от многих бед. Эта же армия давно уже собирала все необходимое и свозила в многочисленные закрома, числа которым он не знал. Их постоянно строили, заполняли до отказа и строили дальше. Их этажи уходили в землю, росли вверх, давая надежду на то, что удастся пережить самое голодное время не только ему, но и части его воинства. А еще надо сберечь женщин, лучше девочек: когда придут тучные годы, главной задачей будет нарастить и уберечь, воспитать, наконец, население. И тогда он станет Творцом этого мира. Ему будут поклоняться, и не только из боязни. Его будут ЛЮБИТЬ. Если…

Холодный пот накатил волной. Руки разом ослабели, и, расплескивая вино, Гиранд спешно поставил кружку на стол. Он, не вставая с саталового кресла, – мягких диванов он не признавал категорически, – дотянулся до свитера и спешно надел его. Это слегка обогрело, и Гиранд снова взялся за кружку.

– Что привело в наши края? Или по дороге на Родо сюда завернул? – С усмешкой проговорил он, попивая начавшее ударять в голову вино.

Маршин словно только и ждал вопроса обрел, наконец, решимость и, нагоняя суровость в голосе, спросил:

– Ты чего тут творишь, Гиранд? Совсем с ума сошел?

– Что творю? – Протянул Гиранд, ставя недопитую кружку на столик. – Что творю? – И внезапно сделал резкий выпад рукой вперед, пытаясь повторить недавний трюк. Не получилось: потная, толстая шея выскользнула из руки. Маршин вскочил, чуть не начав звать охрану. – Ты кого, плискантово дерьмо, слизняк ползучий, допрашивать приехал? Или забыл, чьими объедками питаешься? – Гиранд демонстративно унижал «всеми обожаемого» Президента. – Или напомнить тебе, Ваше Высочество, кто тебя на этот пост поставил?

Гиранд, не спеша, встал. Унимая гнев, прошелся по кабинету, затем быстрыми шагами вплотную приблизился к снова осевшему в кресло Президенту, тучей навис над ним:

– Это ты что творишь? Почему я только сегодня узнаю о Воррне? И где Риф?

Гиранд нагромождал вопросы один на другой, не давая опомниться:

– Молчишь? Запомни. – Он ухватил Маршина за отворот дорогого «президентского» костюма, притянул к себе:

– Запомни, если у меня начнутся, хоть, вот такие неприятности, – При этих словах он показал последнюю фалангу среднего пальца. – Нет, хотя бы такие… – Последовали те же действия, но с мизинцем. – Я тебя в порошок сотру.

– О Воррне я и сам не знал. – Начал оправдываться Маршин.

– Врешь опять! – Зарычал Гиранд. – Рут сказал, что тебе все было известно. Ты думаешь, тебя не контролируют? Не дождешься.

– Не вру я, чем хочешь, поклянусь. – Испугался Маршин. – А Риф, говорят, погиб на Вентре. Что же теперь будет, Гиранд? Что делать?

– Что делать?? – Гиранд снова прошелся по кабинету. – Что делать? Что делать? – Повторяя круг за кругом один и тот же вопрос, Гиранд подходил к единственно верному, на его взгляд, решению.

Наконец, он подошел к окну, выходившему в сад, с силой распахнул его:

– Сегул, зайди! – И, не дожидаясь прихода тысяцкого, начал. – А теперь придется выполнять все, что скажу я. И, если отступишь от приказа хоть на шаг, считай себя уже трупом. Трупом, в котором тебя будет невозможно признать.

– Проходи, Сегул. А теперь оба слушайте внимательно. – Привычно шлепая на ходу ладонями по бокам, Гиранд с удивлением заметил, что снова находится без свитера. Странно, но он так и не вспомнил, когда успел его снять. «Старею, наверное», – сделал он внезапное, неприятное открытие. Снова кольнуло под сердцем, но без боли, лишь, напоминая о бренности этого мира.

– Маршин. Президент, – Ваше Высочество, говорить не буду, не по чину, так что не обессудьте. – Едко поправился он, заметив неудовольствие Маршина при первом слове. – Президент сейчас едет в Ильп и, как можно дольше, сдерживает толпу, а главное, десант. Мы срочно загружаемся и на машинах едем следом. Установки разворачиваем на ходу. Батареи, надеюсь, заряжены, и не придется как вчера в самый горячий момент подключаться к аккумуляторам машин. Разворачиваемся по той же схеме, что и вчера. Исключение только в том, что прибавляется еще одна, более мощная, установка, но ее задействуем только тогда, когда мощностей первых трех будет недостаточно. Тебе, Маршин, – (не оглядываясь на Президента), – нужно, – правда, если хочешь остаться живым, спешно, как только начнут работать установки, – продвигаться к машинам. Ждем два су. Не успеешь – сам виноват. Свидетелей, – не как вчера, – остаться не должно.

– Это же война… – В ответ еле слышно прошептал Маршин Биелоз, пока еще законно избранный Президент планеты, чьей главной обязанностью является, как раз, поддержание мира и порядка. Он побагровел и начал медленно подниматься с диванчика, но тут же силой был впихнут обратно.

– Война? Может, и война. Война, все равно, в ближайшее время начнется, или уже идет, только мы не видим. Какая разница: днем раньше, днем позже? Никакой! – Лицо Гиранда с каждым словом каменело все больше, на скулах выступила несвойственная ему белизна. – Ледниковый период не отменим ни ты, ни я, ни этот всесильный Воррн. Никто! Очень скоро, поверь, жители планеты начнут есть себе подобных. Выживут только сильные. Я – сильный, хищник, если хочешь. Ты? – не знаю.

Гиранд снова начал «поход» по кабинету, но тут же вернулся обратно:

– А знаешь, что случится, если я не усмирю этих смутьянов? Завтра они пойдут на меня. И, если сомнут меня, что – вряд ли, послезавтра пойдут на тебя. Жажда крови, знаешь ли, наркотик посильнее пойла из плодов крумпру. – Гиранд чеканил слова словно вбивал сжавшегося Президента в неожиданно ставший не таким уж и мягким диванчик.

– Вот что: Сегул, поедешь с ним в его машине. Если что-то – не так, сдираешь с него шкуру живьем. Возьми с собой одну из тех штуковин, которые привез наш друг Ауралат. Надо же когда-то использовать. – Скривив лицо, усмехнулся он и, предвидя вопросы, тут же добавил. – Здесь сам справлюсь. Все. В путь!

Отправив собеседников, Гиранд хотел, было, снова улечься на скамью, но передумал, принялся натягивать свитер, снова не понравилось, крикнул Зува.

Услышав сзади тихий шорох, не оглядываясь, как отрубил:

– Форму мне. Полную!

Зув быстро исчез, и тут же возвратился с тяжелым, пригибающим к полу, комплектом, волоча к тому же по полу тяжелую, украшенную золотом саблю, одно из немногих, где золотому украшению, по мнению Гиранда, и полагалось быть.

Гиранд сноровисто подхватил саблю, при этом, чуть не повредив Зуву палец, на котором она висела. Зув громко охнул, но белье умудрился не выронить.

– Сабля-то зачем?

– Так война же. – Зув смешно развел освободившимися руками.

– Вот дурень. Эта война – не на саблях. – Хотелось добавить: «Эта война – на нервах», но Зуву этого не понять. Неизвестно, на какой планете подхватил его Ауралат, но ему так тяжело далось путешествие в космосе, что космический торговец едва ли за бесценок продал своего слугу Гиранду. А Зув оказался ценным работником: нянька, телохранитель, домохранитель, раб, наконец, – перечень его обязанностей был обширен, но он всегда, и везде успевал, хотя, при этом, его представления о мире были на уровне, если не первобытном, то весьма далекого прошлого. Конечно, если по справедливости, знания о мире у жителей Краин не лучше, если не хуже. Зув, по крайней мере, кое-что знает о космосе. Гиранд вздохнул: его знания о космосе тоже чисто разговорные. Для драминян космос заказан навсегда, всего скорее, и для него тоже. Все бы ничего, но проверить это можно, только «сунув нос в огонь», но все смельчаки с деньгами, попытавшиеся сбежать от грядущей катастрофы, вернулись обратно в непрозрачной упаковке. Поэтому Гиранд и зарывается в землю, а не рвется вслед за ними.

Гиранд вытащил саблю из ножен, немного помахал ею, изображая бой, затем, охватив ее обеими руками, поднес к губам и поцеловал. Откуда взял этот обычай, он и не помнит. Возможно, показал это торговец, продавший ему саблю. Откуда он привез ее, и чей это обычай, тогда, по молодости лет, Гиранд не спросил, да, теперь это и не важно. Подержав немного в руках, Гиранд вложил саблю обратно, но Зуву не вернул, а положил на скамью и начал неспешно одеваться. Тесная одежда ему никогда не нравилась, поэтому сейчас он непрерывно морщился, кряхтел, а когда оделся, хотел все скинуть. И, если бы не торопливо вбежавший, запыхавшийся вестовой, Улон, кажется, наверное, так бы и поступил, а теперь что ж тут …?

– Тебе чего?

– Все готовы. Вас ждут. – На вытяжку остановился вестовой. Он еле переводил дыхание. «Однако потолстел. Гонять надо дармоедов», – подумал Гиранд, а вслух сказал:

– Буду через пять су. Пусть загружаются.

Вестовой убежал. Гиранд взял саблю, но не нацепил, а понес в руке. Уже на ходу он обернулся к торопливо семенящему за ним Зуву:

– Зака как?

– Лежит Зака. Ничего не поела, только воду пьет.

– Пошли, зайдем к ней. Когда-то вернусь? Оставляю ее целиком на тебе. И смотри, сбежит – убью обоих.

– Все будет хорошо, Хозяин. – Зув энергично закивал головой словно это мог видеть широко шагавший впереди Гиранд.

Подойдя к двери, Гиранд сначала осторожно, а затем настойчиво постучался. Не получив ответа, толкнул дверь.

Зака лежала, раскинувшись, на широкой кровати. Светило, отразившись от старинного зеркала, сделало ее лицо желтым, отчего Гиранда хватил озноб: «Жива ли?».

Гиранд в два скачка очутился у кровати, схватил Заку за плечи. Она испуганно вцепилась острыми ногтями в склонившееся над ней лицо, и Гиранду стоило больших усилий оторвать от лица ее не по-женски сильные руки.

– Зака, успокойся: это я, Гиранд. Все хорошо, Зака. – И эта горячность Гиранда поразила и умилила видавшего Хозяина всяким, стоявшего позади Зува.

– Где Рамитарама, Гиранд? – Зака крепко схватила его за плечи.

– Ее пока не нашли. – Чуть не продолжил: «К сожалению», но вовремя спохватился: «А вдруг поймет все правильно», помолчал одно дыхание, собираясь с мыслями, решил, что кое-какую правду надо открыть:

– Не беспокойся: она жива. Ее видели с дедом ….

– Где? – Вскинулась Зака.

– Извини, этого я как-то и не спросил. – И самого Гиранда удивил тон своего голоса.

– Я пойду ее искать. – Начала вставать Зака, но Гиранд решительно, но мягко удержал ее:

– Нет, нет, Зака, ты еще слишком слаба. Я быстро улажу кое-какие дела, и сразу отправлюсь искать ее. Поверь, вы мне обе дороги. А ты выздоравливай, не то Рами сильно опечалится, увидев тебя больной. За тобой присмотрит Зув. Верь, ты скоро встретишься с Рами.

– Рамитарамой! – Настойчиво поправила Зака.

– Конечно, с Рамитарамой. – Немного опешил Гиранд от напора в ее голосе. Он, по здешней традиции, сократил имя до минимума. Да и не только здешней. В местечках на окраинах слишком мало народа, чтобы на всех не хватило по одному имени. Но все же имеется немало имен, полное звучание которых трудно запомнить, вот поэтому от полного красивого имени, полученного ребенком при рождении, постепенно оставалось два, а чаше один слог. Но вот прозвище, независимо от длины, слова, и независимо от положения человека прилипает полностью, а чаще заменяет само имя. Не были закреплены словом и семейные отношения, при всем этом, семьи в местечках были достаточно прочны. Обычно, семьи скреплялись голосованием уважаемых людей с последующим гулянием местечкового схода. И разводились тоже голосованием и гулянием, но, если в первом случае праздник собирался за общий счет, то во втором – за счет виновной стороны: как правило, мужчины. В Строгоре и других городках, конечно, были и длинные имена, и имена кланов, и имена семей, зависимых от кланов, и имена семей, независимых от кланов, и… имена семей по профессиональной династической принадлежности. Для Гиранда, по душе – жителя местечкового, эти хитросплетения сложны и малопонятны.

Гиранд, наконец, выпустил Заку из своих объятий. Она бессильно уронила голову на подушку и слабо улыбнулась. Заметив, что Гиранд в форме, спросила:

– Ты что, на войну собрался?

– Ну, какая война? Президент привез указ о присвоении офицерских званий сотникам. – Принялся врать Гиранд. – Вот и пришлось нарядиться по этому случаю.

Но Зака, несмотря на болезненное состояние, смогла уловить фальшь в его голосе:

– Гиранд, ты чего-то не договариваешь. Возьми меня с собой искать Рамитараму.

– Как ты представляешь это, Зака? В машинах солдаты, жара, тряска, а ты – слаба. Я не могу себе представить, как ты сможешь выдержать такую дорогу.

– Тогда я пойду сама.

– Нет, Зака, и не думай.

– Я что, пленница? – Прежняя строптивость начала возвращаться к Заке, и это сильно озаботило Гиранда:

– Да, как ты смогла такое подумать? Я уже не раз говорил, как ты мне дорога. Ты абсолютно свободна, но большинству из тех бандитов удалось ускользнуть. Вот мы и отправляемся их ловить. И Президент за тем сюда приехал. – Все-таки легко врать, когда ложь и истина идут рядом.

– Маршин здесь? – Встрепенулась Зака: жена Маршина была родом из местечка, где родилась Зака, и, невзирая на возраст, они очень дружны. Благодаря Ламаре, Гиранд и познакомился с Закой. – Ламара и Гитана тоже здесь?

– По нынешним-то дорогам? – Он недобро усмехнулся. – Конечно, нет, ни Ламара, ни Гитана не приехали. Да и Маршин, видимо, уже подъезжает к Ильпу. И мне пора. – Гиранд не удержался, нагнулся и чмокнул Заку в щечку.

– Ой, какой ты колючий! – Воскликнула Зака, вынудив его вспомнить, что не брился с начала операции, считай, пятый день.

– Пока. Будь умницей, Зака. – Стараясь скрыть переполнявшие его чувства, Гиранд решительно вышел из светелки.