Читать книгу Рок. Лабиринт Сицилии - Юрий Швец - Страница 10

В проливе туман. Ветер стих, и тёплый воздух с материковой Италии поднялся вверх под воздействием более холодного морского… Затем остыв, он же опустился в проливе густым туманом… скрадывая очертания берегов, усложняя морскую навигацию, тем, кто решился на его форсирование в таких условиях…

В проливе движется конвой, вышедший ночью из Реггия, где Рим организовал огромные склады для снабжения воюющих армий в Сицилии всем необходимым. Впереди, сзади и с боков конвой, в основном состоящий из неповоротливых грузовых судов, прикрывают боевые квадриремы и квинтиремы. Число их внушительное. Командирская галера идёт впереди. На ней Септемий Бибул, он пристально всматривается в туман. Небо потихонечку начинает сереть на востоке. Близится рассвет…

– Сколько ещё, по-твоему, продлится эта война? – спрашивает Бибула командир конвоя Клавдий Курион.

– Всё зависит от наших побед, – уходит от прямого ответа Септемий, – а их у нас немного. Вначале войны, консул, а ныне проконсул Аппий Кавдик добился побед в нескольких сражениях с пуннийцами, что вынудило выйти из войны Сиракузы и впоследствии стать нашим союзником. Консул Гай Дуилий принёс римской славе ещё один венок, победив пуннийцев в большом морском сражении у мыса Мил, благодаря изобретённому, им же самим, перекидному мостику, называемому сейчас его именем – Дуилин мост. И всё… На этом, наши победы закончились! Ты знаешь, хорошими мореходами мы так и не стали. При одинаковых кораблях пуннийцы стреляют с волнующегося моря намного точнее наших стрелков. Мы берём их тараном, а потом идём на абордаж, а они нас мастерски расстреливают из баллист почти в бурю. На суше тоже нет успехов. Наоборот, Гамилькар Барка «бьёт» наши легионы, заставляя держаться их только в кулаке. А Сиракузы, эти хитрые греки, предпочитают смотреть со стороны, как мы истребляем друг друга. А ведь, именно они были зачинщиками этой войны?! Вся надежда на экспедицию в Африку Регула и Манлия. Но Манлий застрял под Лилибеем, а Регул ссылается на нехватку провианта. Хотя мне кажется, что он ждёт конца осады Акраганта. Только, зачем? – недоумевает Септемий.

– Да, Септемий! – соглашается Клавдий. – А помнишь славную битву в Самнии, когда мы с тобой легатами, под началом нашего славного консула Ливия Гая Селинатора, двумя легионами разгромили их царя Амвросия! Тебя ещё раненого, тогда, спас какой-то молодой воин, получивший за это Гражданский венок и ставший потом центурионом! – вспоминает Курион.

– Кассий Кар. – Уточняет Септемий Бибул. – Да, это было славное сражение и славные дни для римского народа!

– Впереди, справа по курсу, какие-то холмы! – кричат дозорные со смотровой башни, что на самом верху мачты.

Клавдий, как ни всматривается, ничего не видит, туман слишком густой…

– Это Теренские мели, – говорит Септемий, – мы уже близко!

– Спасибо тебе, Септемий, что не забыл о старом друге! И после такого потрясения, какое тебя постигло совсем недавно, – Курион поглядел на подвешенную руку квестора, – ты не испугался вновь зайти на палубу и приплыть на встречу мне, дабы помочь мне избежать вот этих самых мелей! Клянусь, всеми дарами великого Юпитера, ты отважный и бескорыстный друг! – благодарит Септемия Курион.

– Погоди благодарить, друг Клавдий, мы ещё не прошли их. В таком густом тумане, нас сторожат не только сирены?! – Теперь и он различает над горизонтом высокий силуэт тёмного конуса. – Так, Клавдий… теперь, поворачиваем правее, ещё правее, – командует он рулевыми, обернувшись к ним. – Так!.. Передавайте по цепочке, чтобы все повторяли наши манёвры не спеша и в точности! Обойдём мели справа… – продолжает распоряжаться он, передавая свой многомесячный опыт плаванья в этих водах.

Сигнальщики, сидящие на смотровых башнях, начинают передавать с корабля на корабль систему римских морских сигналов на проведение поворотных манёвров… Конвой начинает медленный, перпендикулярный разворот вправо, от просматриваемого холма… Наконец последний из кораблей конвоя завершает манёвр, но строй конвоя в таком густом сером тумане всё равно ломается. В нескольких местах появляются пробки и заторы…

…Вдруг, слева от мелей появляются белые паруса, почти под цвет тумана! Они то исчезают, то проявляются вновь!.. Бибул и Клавдий, находясь впереди конвоя, видят, что сигнальщики в центре и хвосте конвоя подают знаки опасности?! В это время из тумана возникают военные гептеры с белыми парусами, на которых в морской пене волны плещется месяц…

– Барка! – кричит Бибул и кормовой трубач трубит сигнал к сражению.

Боевая гексера и расположенные рядом квадриремы начинают разворачиваться для отражения атаки. Но, этому манёвру нужно время, а его нет! В эти самые минуты, с десяток гептер на большой скорости врезаются в борта не успевших повернуться квинтирем, откуда римские солдаты стреляют из баллист и «скорпионов», пытаясь затормозить атаку… Слышен грохот таранов и ломающихся вёсел… В некоторых местах сила удара тарана гептер столь сильна, что квинтиремы раскалываются надвое и каждая часть постепенно уходит под воду… Вокруг них, плещутся и тонут люди!.. В других случаях, где галеры после тарана не разломились, картина не лучше, так-как ниже погружения их корпусов в воду, у них огромные пробоины и корабли медленно кренятся на борт…

– Скорей, скорей, – Курион командует своими гребцами. Принципы и гастаты уже выстроились на носу гексеры для абордажной атаки. Лучники заняли башни и зажгли стрелы. Квадриремы, как более быстрые корабли, уже почти закончили свой манёвр и выстраиваются в линию для атаки…

В это время гептеры Барки дают задний ход, освобождая носы с таранами. Они медленно набирают скорость, но с их бортов очень метко стреляют баллисты и онагры. Летят обмотанные паклей, которая специально пропитана горючей смесью, зажжённые амфоры. От их попадания грузовые суда вспыхивают как факелы… Римские матросы качают воду ручными насосами, привезёнными из Сиракуз, пытаясь потушить огонь. В то же время, из-за уходящих задним ходом гептер, начинают лететь тяжёлые ядра, выпущенные тяжёлыми морскими онаграми, которые расположены на галерах второй линии флота Барки. Несколько ядер попадают в квинтирему, пытающуюся догнать одну из гептер… Попадания ядрами, в движущую квинтирему, по мнению римлян, настолько маловероятны, что они, не обращая внимание на обстрел, горя мщением, решают догнать внезапно атаковавших и взять их на абордаж, но всё же они не до оценивают противника. Ядра ложатся плотнее к ней и с правой её стороны, несколько ядер ломают с десяток больших весел, и она теряет ход!.. В следующее мгновение она становиться мишенью… В неё повторно следуют несколько попаданий. И вот она, с пробитой палубой и бортом, кренится на правый бок, медленно уходя под воду…

– Отзови корабли, Курион, – говорит Бибул. – Он заманивает тебя!

– Ты что, Септемий! Клянусь копьём Минервы, они у нас в руках! – не соглашается разгорячённый сражением Клавдий.

– Да послушай ты, сейчас, по мере приближения твоих кораблей, из-за спин, уходящих гептер выскочат ещё с десяток новых, которые понесутся навстречу с огромной скоростью, и картина повторится… Я уже видел это! – кричит ему Бибул.

А в это время, ещё одна из преследовавших гептеры квадрирем начинает уходить под воду…

– Уводи конвой, друг, выполняй приказ! – убеждает Септемий Бибул.

Курион колеблется, но понесённые потери заставляют согласиться с Бибулом.

– Пусть квадриремы выйдут из-под обстрела под прикрытие наших тяжёлых кораблей! – распоряжается он. – Спасать как можно больше утопающих!

С кораблей звучат трубные сигналы к отступлению.

– Да, дорогой Курион, сегодня ты познакомился с Молнией! – Септемий Бибул хлопает друга по плечу и, видя немой вопрос у него на лице, поясняет: – Барка – означает «молния» по-финикийски!..

Туман уже почти рассеялся, и они видят уходящие на юго-запад белые паруса…

– Ума не приложу, как они там проплывают? Там сплошные рифы и подводные скалы! – удивляется квестор Бибул, смотря вслед кораблям Барки.

Курион молчит. У него испорчено настроение. Вид весьма кислый.

– Взбодрись, друг! – утешает его Бибул. – Прошлый конвой потерял намного больше твоего!

Слова старого друга успокаивают Куриона. Они беседуют уже совершенно спокойно, вспоминая прошлые, курьёзные случаи своей службы…

– … Скажи мне, Септемий. А как же Барка прорвался в пролив, когда его прикрывают триста тридцать кораблей Тирренского флота Катулла? – вдруг, спрашивает Курион.

– А вот об этом, друг, мы по прибытии своём в Мессину, спросим консула Регула и адмирала Катулла, ибо эти «светлые головы» ловят сейчас Барку, вместе со всем флотом, в Большом заливе Сиракуз! – И оба громко хохочут…

…Паруса трещат на реях и хлопают от бешеных порывов ветра. Канаты, придерживающие их, натягиваются в струну и визжат под действием ветра на различный музыкальный лад. Человек, создавший струнные музыкальные инструменты, был, несомненно, моряком, и именно канаты, парус и ветер подвигли его на создание этих удивительно звучащих лир, кифар, арф…

На носовой башне, передовой гептеры, стоит человек. На вид ему тридцать пять вёсен. Тёмные пряди его волос перебирает ветер. Его кожа несомненно носит светлый оттенок, но она сильно загорела и огрубела от солнца и ветра. Лицо его, с небольшой бородкой на греческий лад – без усов, имеет приятные черты. Огонёк, горящий в его глазах, говорит, что человек этот авантюрного склада характера, очень решительный, но мягкий и доверчивый. Фигура напоминает застывшую в бронзе скульптуру атлета. По тому, с какой лёгкостью он поднялся наверх башни, становится понятно, что он очень ловок. Рост его выше среднего. Он стоит, широко расставив ноги и скрестив на своей груди руки. Человека зовут Карталон Барка.

– Барка! – кричит ему чёрный нубиец с кольцом в ухе, силясь перекричать ветер. – Нужно убрать хотя бы малые брамселя! Ветер крепчает. Будет шторм!

– Хорошо! Ловите шквал! Нам до вечера нужно миновать римские берега! – смеясь от удовольствия, отвечает Карталон.

Атакованный римский конвой, остался убеждён, что флот Баркидов ушёл на юго-запад, однако, флот Гамилькара, выполнив ложный манёвр, сделал крутой поворот по ветру и несётся, теперь, вдоль южных берегов Италии по направлению залива Тарента.

– Ты посмотри, какие порывы?! Карталон! – не унимается нубиец, которого зовут Тоган. – Нам сломает реи или, ещё хуже, мачту!

– Не причитай, Тоган, – отмахнулся Карталон, – если бы я был безрассуден, как ты говоришь, то добавил бы ещё по одному гикселю! Что, на мой взгляд, думаю, очень бы нам не помешало! – При этих словах глаза Тогана округлились то ли от испуга, то ли от негодования. – Но вижу, вижу, – продолжал Карталон, – что после этого ты так взвоешь, что начнёшь взывать ко всем своим богам, бесконечное перечисление которых у меня всегда вызывает головную боль! Хотя, я, сколько мы с тобой плаваем, так и не смог заучить ни одного из их имён! Скажи, Тоган, зачем твоему народу такое количество богов? – безмятежно удивляется Карталон.

Нубиец, безнадёжно махнув рукой и качая головой, спускается на палубу. Карталон ненадолго остаётся один. На башню не спеша поднимается статная женщина. Подойдя сзади к Карталону, она прижимается к нему, обняв его за пояс.

– А, это ты, Сибилла?! – поворачивается Карталон.

– Может, Тоган прав? – спокойно замечает Сибилла.– Реи и канаты действительно визжат от напряжения. – Она смотрит ему прямо в глаза. – Мы что, опять куда-то спешим, Барка? – Взгляд её полон любви и очарования, томные глаза ослепительной чистоты и глубины исторгают неиссякаемые волны теплоты и надёжности. Эти глубинные волны, исходящие из глаз Сибиллы, накрывают Карталона, наполняя его сердце необычайной нежностью и благодарностью к ней…

– Почему ты не осталась в Гадесе? Зачем тебе столько лишений и тревог, коими изобилует моя жизнь? Тебе, созданной по подобию Афродиты, не место на этом корабле, среди отчаянного разноплемённого народа, зовущегося мореходами! Тем более в этих римских водах, где нам постоянно грозят: то Нептун своим трезубцем, то Марс своим мечом! – ответил вопросом на вопрос, пленённый взглядом Сибиллы Карталон.

– Что же мне оставалось делать? Ждать тебя опять год или два? Из шести лет нашей любви только два мы были вместе. Довольно, решила я! Теперь, я буду с ним всегда – и в походах, и в мире, и на земле, и на море, а если придётся, умру вместе с ним! Потому что жизнь, без тебя, бессмысленна! – Сибилла опустила свой взгляд, но тут же подняла его. – Да, теперь тебе придётся обучить меня искусству обращения с оружием, – Сибилла посмотрела с убеждённой твёрдостью на Карталона.

В этот момент необычайный порыв ветра так напряг паруса, что реи затрещали на крепеже, а мачта ощутимо согнулась вперёд. Оснастка корабля, выполненная из выделанного кедра и лиственницы, справилась с порывом, но необычайная сила, возникшая в парусах, как бы, перебросила корабль с одной волны на другую, погрузив нос гептеры в воду! Но, тут же, подняв её с огромным количеством воды, бежавшей по палубе, и брызг, летящих во все стороны…

Сибилла, в испуге, посмотрела в этот момент на Карталона! Он был необычайно спокоен, ни один мускул не дрогнул на его лице. Это был его мир!!! Мир, в котором он жил уже много лет и без которого жить не мог! Будто, почуяв испуг Сибиллы, Карталон обнял её и пояснил:

– Нам нужно сейчас двигаться быстрее волн! Мы слишком далеко от берегов. Нептун посылает нам вслед волны, именующиеся у мореходов «убийцами» кораблей. Догонит такая вот волна нас и опрокинет корабль! Но не волнуйся, скоро мы минуем мыс Тарента, который своим носом режет волны! Там море намного спокойней, – унял волнение Сибиллы Карталон.

Они какое-то время стояли молча, наблюдая за игрой Нептуна… Сибилла взяла его за руку. Им было хорошо вдвоём, совершенно без слов, просто стоя рядом друг с другом… И только неистовый ветер, разгулявшийся на морских просторах, пытался поломать эту идиллию, играя их волосами, закидывая их на глаза, губы, щекоча лицо… И боги, словно почуяв, что противодействуют, мешают этой великой молчаливой гармонии, стали унимать ветер…

На горизонте замаячил отчётливой, темной полосой мыс, о котором говорил Карталон… Флагманская гептера убрала гафеля и брамселя, замедляя ход, чтобы отставшие и разметавшиеся в море корабли собрались вместе…