Читать книгу Эдуард Стрельцов: в жестоком офсайде - Юрий Сушко - Страница 4

На палубе тихоокеанского лайнера, дизель-электрохода «Грузия», все было просто замечательно. Сидя за легкими столиками в плетеных креслах, ребята-олимпийцы, наслаждаясь прохладой, потягивали австралийское пиво, сравнивая его достоинства с родным «Жигулевским». Возвращаясь домой, они уже вторую неделю бороздили океанские дали, наслаждаясь безмятежной свободой и на полную катушку пользуясь бездельем и всемерным обожанием праздной публики. Каждый развлекался по-своему. Двукратный олимпийский чемпион, безусловный герой Игр Владимир Куц лишь изредка показывался из своей каюты, неизменно подшофе, и неспешно прогуливался по палубе, мало с кем общаясь. Затем, перемолвившись о чем-то с официантом, возвращался к себе, а стюард с подносом, накрытым салфеткой, семенил за знаменитым стайером.

Кузьма – Иванов ни на шаг не отходил от гимнастки Лидочки Калининой, которая в Австралии тоже стала оимпийской чемпионкой. За другими симпатичными и смешливыми гимнасточками – Ларисой Латыниной, Соней Муратовой, Томочкой Маниной – напропалую ухлестывали другие футболисты, и близко не подпуская к ним всех прочих потенциальных ухажеров.

Стрельцов же уединился в компании с Никитой Симоняном.

– Эдик, ты – просто молодчина. Играл здорово! Мне бы твои годы, мы бы вместе еще таких чудес на поле натворили! – Симонян поднял высокий бокал: – За тебя! Хотя нет… Пить пиво за мужчину – обидеть его. Сейчас, погоди, я скоро.

Он бодро поднялся и исчез. Появившись вновь на палубе через несколько минут, издалека победно взмахнул каким-то предметом, завернутым в газету. Любой уважающий себя мужчина легко бы определил: бутылка! И явно не пивная!

На столик была торжественно водружена, как драгоценная старинная амфора, бутылка армянского коньяка «Двин». Вот это другое дело! Вышколенный стюард тут же подал рюмки и тарелочку с нарезанным лимончиком. Здесь олимпийцам было позволено все.

– За тебя, Эдик! За твой талант! Поехали, Бэби!..

– Какой же я бэби? – недоуменно пожал плечами Стрельцов. – Я ведь уже не пацан, Никита Павлович. А вы все: Бэби, Бэби…

– Да ты не обижайся. Это же мы все любя. А кто ты для нас, старичков? Конечно, Бэби! На глазах повзрослевший сын.

Эдику понравилось слово «повзрослевший», и он, успокоившись, произнес:

– Это сейчас я «Бэби», а скоро буду «Стрельцом».

Выпили.

– Спросишь, откуда взялся мой родимый напиток посреди океана? Ребята из торгпредства одарили. Надо же – родной армянский коньяк из Австралии домой везу! Это им для приемов с диппочтой присылают и, так сказать, для внутреннего употребления. Чтобы Родину не забывали. – То ли океанский бриз, то ли коньяк легко и приятно пьянил головы, но Симонян вдруг достал из кармана брюк золотую олимпийскую медаль, покачал на ленточке: – Я вот что решил, Эдик. Эта медаль твоя, и не спорь. Мало ли что там эти деятели из Олимпийского комитета установили правила, дескать, медаль вручается только участникам финала. А мне на это наплевать! Придурки! Эта медаль твоя по праву, ты ее заслужил, завоевал. Понял?! Держи!

Стрельцов смутился, но решительно отвел руку дарителя:

– Нет, Никита Павлович. Спасибо, конечно. Но только я никак не могу ее принять. Вот смотрите. Вы уже, извините, в возрасте, так? Вам сколько к следующей Олимпиаде будет? То-то же… А у меня, знаете, этих медалей еще будет и будет!

От собственных заоблачных перспектив он даже зажмурился и счастливо улыбнулся. Симонян сделал вид, что обиделся, но жест Стрельцова по достоинству оценил.

– Ладно, давай еще по одной, Эдик. За нашу победу! Сейчас нам все можно! Даже нужно! – Стерев улыбку с лица, он очень серьезным тоном добавил: – Одно советую. Учти, Эдик, за особыми и присмотр особый. И не только на поле – везде. «Серые» – они всегда людишки мстительные, по себе знаю. Но я что? Как ты говоришь, уже в возрасте… В общем, береги себя, Эдик, прошу тебя, – и потрепал своего полноценного партнера по сборной по плечу.

…Накануне финала олимпийского турнира главный тренер сборной объявил состав. Все было предсказуемо. Но когда речь зашла о линии нападения, Гавриил Дмитриевич Качалин неожиданно сказал:

– В центре сегодня будет играть Симонян. Эдик выложился по полной в полуфинале и в предыдущих матчах. Молодец! Так что, отдохни. Ты свою задачу выполнил.

Все недоумевали: голами Стрельцова команда, по сути, дошла ло финала. А его гол в полуфинале болгарам был признан лучшим на турнире. И тут, в главном матче, он за бортом? Тем более все знали, что, по правилам МОК, золотых олимпийских медалей для футболистов чеканилось только одиннадцать. (Кстати, по тем же драконовским олимпийским законам, даже замены по ходу игры в командах не разрешались – травма не имела значения.)

Стрельцов, конечно, по-мальчишески отчаянно переживал, что не попал в финальный состав, но виду не показывал. Капитан Игорь Нетто, которого все «по-маяковски» называли «человеком и пароходом», пытался объяснить Эдику:

– Поскольку Кузьма играть не сможет из-за травмы, нет смысла разрывать спартаковскую связку Татушин – Исаев, и в центр логично ставить Симоняна. И Сальников, кстати, того же мнения, и Ильин. Им будет проще – полное взаимопонимание одноклубников.

(Правда, позже ходили невнятные слухи, что за Симоняна перед Качалиным накануне финального матча хлопотал сам Анастас Иванович Микоян: дескать, включи в состав земляка, век не забуду. Впрочем, возможно, это были только досужие сплетни.)

Долгих девятнадцать дней длилось праздничное олимпийское океанское путешествие.

«Когда нас встречали во Владивостоке, – с восторгом вспоминал Стрельцов, – и после, всю дорогу до Москвы на каждой станции люди за много километров приходили, чтобы только взглянуть, понятно стало, что, проиграй мы, как на прошлых Играх в Хельсинки, многие бы не считали Олимпиаду по-настоящему выигранной».

Новый, 1957 год олимпийцам довелось отмечать трижды: по-дальневосточному, по-сибирски, ну а потом уже, естественно, по-московски.

В Москве в честь чемпионов состоялся грандиозный митинг. Их приветствовали как подлинных героев.

И посыпались награды. В числе остальных членов команды Эдуарду Стрельцову было присвоено звание заслуженного мастера спорта СССР. Через месяц его наградили еще и орденом «Знак Почета».

Обласканы были, конечно, все. Капитана сборной Игоря Нетто наградили орденом Ленина, Льву Яшину вручили орден Трудового Красного Знамени, и так далее. Не забыты были и материальные блага. Родимый «ЗИЛ» выделил Эдику двухкомнатную квартиру в ведомственном 7-этажном новом доме на Автозаводской. Комитет по физической культуре и спорту – автомобиль «Победа». Валентин Иванов стал соседом Эдика по дому, вселившись в квартиру на втором этаже уже с женой – безусловно, несравненной Лидочкой Калининой.

Машине Эдик радовался, пожалуй, даже больше, чем новой квартире. Только вот руль не был послушен ему, как футбольный мячик на площадке.

Известен случай, когда начальник команды после очередной аварии, в которую угодил Стрельцов, чуть ли не слезно умолял горе-водителя: «Эдик, продай ты на хрен свою колымагу, я хоть буду спать спокойно».

В тот день опаздывал не только Стрельцов. Уже безнадежно не успевал на важное совещание в областной прокуратуре молодой следователь Максим Иванников. Затор на дороге образовался у него на глазах и лично для него мог оказаться погибельным.

Он уныло плелся за катившим в десятке метров от него самосвалом, груженным силикатным кирпичом. Вдруг у этой махины начал подниматься кузов – и на проезжую часть стала ссыпаться вся эта грозная масса. Максим еле успел затормозить и вильнуть чуть в сторону. Теперь перед бампером его «москвичка» и тормозящих за ним машин высилась гора битых кирпичей. Правда, все могло бы быть гораздо хуже. Оправившись от шока, Максим огляделся в поисках выхода. Выскочить на «встречку» не было никакой возможности – моментально прибывший наряд ОРУДа[2] наглухо замуровал все лазейки.

Сколько уже рядов застывших машин образовалось? Иванников медленно шел вдоль этой колонны. Четыре, пять, шесть, семь… Бросив свой никчемный счет, он прикинул, сколько времени может уйти на устранение стихийного бедствия. По всему выходило, дорожникам понадобится не менее трех часов. Пока подгонят технику, пока то да се…

Он с сочувствием смотрел на попавших вместе с ним в западню «коллег по несчастью». Одно из лиц показалось ему знакомым. Он набрался смелости, подошел к «Победе» и спросил:

– Простите, а вы, случайно, не Стрельцов?

– Случайно, да.

– Вот так встреча! – Максим, прежде видевший своего любимца только с трибун, был ошеломлен. – Тоже опаздываете?

– На тренировку уже нет. Теперь придется оправдываться, что не проспал…

– А вам куда, Эдик?

– Да хотя бы до «Белорусской», а там на базу в Мячково.

– Сейчас я что-нибудь придумаю! Вот, держите ключи от моего «Москвича» – вот тот, белый, в первом ряду. Садитесь и ждите. – Следователь Иванников решительным шагом направился к орудовцам.

Что он им говорил, какие железные аргументы приводил, осталось «тайной следствия». Но чудо произошло! Один из блюстителей порядка на дорогах неспешно двинулся в сторону встречной полосы с намерением приостановить движение, а второй, помахивая своим жезлом, вывел, как поводырь, машину Максима прямиком к запретной «двойной». Его коллега притормозил поток машин и аккуратно сопроводил за «монбланы» кирпичного завала. Вперед! И даже козырнул на прощанье.

Стрельцов с уважением посмотрел на своего спасителя:

– А ты, вообще, кто?

– Я? Следователь Мытищинской районной прокуратуры Максим Иванников.

– Тогда понятно… А футбол любишь?

– Не то слово. Обожаю!

– Завтра у нас игра с «Локомотивом», будешь?

– Увы, – состроил скорбную гримасу Максим, – билетов не достал.

– Не беда! – Эдик достал из кармана два билета и протянул ему: – Держи! Только обязательно приходи. Я тебя буду высматривать.

Иванников подкатил к Мытищинской прокуратуре и прикинул: до Мячкова сущая ерунда осталась.

– Показывай, где твоя база?

Когда прощались, он вдруг спохватился:

– Постой, а как же твоя машина? Она же там, в заторе, осталась…

– Да не волнуйся. Ерунда! Я ключи в замке специально оставил, орудовцы куда-нибудь на стоянку отволокут. Найду. До завтра! Приходи, а то обижусь.

В первом тайме игра явно не заладилась. Мяч упрямо не шел в ворота. «Ничего, – решил про себя Эдик, – во втором точно забью». В перерыве он подозвал паренька из дубля, вручил ему бутылку коньяка, укутанного в газету, и записку:

– Сейчас пойдешь в дикторскую будку. Отдашь Семену Матвеевичу и скажешь, что лично от меня. Он поймет.

Во втором тайме Борька Батанов сделал все, как договаривались: увел мяч прямо к угловому, а заодно и защитников. Потом сделал вид, что готов отправить навес на Кузьму. Вратарь железнодорожников опасно выдвинулся прямо в центр штрафной, готовясь отбить атаку кулаками. А Батанов – умница! – точно отпасовал на Стрельца, который ждал мяч в глубине. Обидным для вратаря «ковшиком» он мягко забросил его прямо за спину голкипера.

Тут же диктор по громкоговорителю объявил:

– Гол в ворота «Локомотива на 53-й минуте матча забил Эдуард Стрельцов!

Переждав крики и бурю аплодисментов, все тот же металлический голос всему стадиону сообщил:

– Этот гол Стрельцов посвящает следователю Мытищинской прокуратуры Максиму Иванникову.

… После игры диктор Семен Матвеевич навытяжку стоял перед разъяренным директором стадиона.

– Что вы себе позволяете, уважаемый? Что за отсебятину вы несете на весь стадион?!

– Я? Какую еще «отсебятину»? – Брови старого диктора от недоумения поползли вверх. – О чем вы, Сергей Назарович? Я с довоенных лет работаю с микрофоном и ни разу – заметьте, ни разу! – не позволил себе лишнего слова в эфире.

– А сегодня? Что это было? Какой еще следователь, которому Стрельцов, видите ли, посвящает свой гол? Это же форменное хулиганство!

– Все в соответствии с вашими указаниями, Сергей Назарович. Мне передали вашу записку. Я ее и зачитал, как вы велели.

– Кто принес? Где эта чертова записка?

– Принес кто-то из сотрудников. Кто именно, я не помню. Записку потом я, разумеется, выбросил. За ненадобностью.

– Ладно, идите, Семен Матвеевич, с богом! – махнул рукой директор. – Вижу, с вами каши не сваришь.

– Я предпочитаю шашлык по-карски, – уходя, буркнул себе под нос старый диктор. – И хорошую шутку…