Читать книгу Полигон. Знаки судьбы - Юрий Тихомиров - Страница 21

Танковый Полигон в Кубинке был одной из вершин “необитаемого” треугольника на территории Московской области. Две другие вершины этого треугольника были представлены городками мотострелковой Таманской дивизии, располагавшимся вблизи Алабино, и танковой Кантемировской дивизии, располагавшимся на окраине Наро-Фоминска. Обе дивизии были парадными, и в них часто приезжали высокопоставленные, в том числе иностранные гости. Полигон и обе дивизии имели стрельбища, на которых часто проводились танковые стрельбы. Поэтому внутри треугольника, образованного указанными вершинами, не было населённых пунктов. А местность была в основном лесистая. Только прежде, чем идти в лес за грибами, необходимо было позвонить дежурному по Полигону и узнать, нет ли в этот день стрельб. У дежурного была информация не только по Полигону, но и по обеим дивизиям.

Грибов в лесу было много. Если осенью у меня рабочий день заканчивался на стрельбище, то я шёл домой не через служебную территорию, а вдоль танковой трассы по краю леса. Этот маршрут по расстоянию составлял около километра. И без грибов на жарёху я домой не приходил. Так делал не я один, и всем грибов хватало. Правда, на этом пути белые практически не попадались. За белыми надо было заходить в лес с другой стороны, перейдя танковую трассу в другом месте.

Однажды мы с Галинкой пошли в лес набрать грибов уже после возвращения с работы домой. Это была суббота, но в те времена она была рабочим днём. Правда, субботний рабочий день уже сократили на один час, и он заканчивался в 17.00. Лес был рядом, надо было только два раза пересечь танковую трассу. Но было сухо, и это не представляло труда. Мы быстро переоделись и двинулись к лесу. Грибники, которые в этот день были свободны от работы, уже возвращались из леса с корзинами и говорили нам, что грибы по краю леса они все собрали, и их больше нет. Понятно, что это были шутки. Лес в Кубинке был очень большой и грибной, всех не соберёшь, а грибников было не очень много – территория-то закрытая. Да и мы с Галинкой умели собирать грибы. Мы прошли по нескольким своим заветным полянкам, набрали на жарёху и возвращались домой.

На выходе из леса, который был в этом месте преимущественно лиственным, имелся маленький пятачок, размером примерно 6х6 метров, заросший молодыми ёлочками. Они росли плотной кучкой, были чуть выше человеческого роста, а ветви у них росли от основания стволов у самой земли. Стояли они так плотно, что продраться через этот участок нельзя было, да и необходимости такой не было. Рядом была хорошо натоптанная тропа. Видимо, никто из проходивших здесь грибников ни разу не удосужился приподнять низко растущие ветки и заглянуть под ёлки. А Галинке это пришло в голову. Я срезал ей палку. Она приподняла нижние ветки в одном месте, потом в другом и вскрикнула от удивления. Весь пятачок под ёлками был усеян белыми грибами. Галинка, перемещаясь на коленках, срывала грибы, а я укладывал их в корзину и пересчитывал. Насчитал 57 штук. Были крупные, были средние, были и мелкие. Но у грибников принято белые считать поштучно независимо от размера. Даже при долгом походе в лес за грибами такое число белых редко удавалось найти.

Это было на выходе из леса, и мы, довольные, пошли домой. Но, не успел я сделать несколько шагов, как споткнулся и чуть не упал. На хоженой тропе не бывает препятствий, об которые можно споткнуться, и я пошёл бы дальше. Но, то ли я оглянулся, то ли Галинка, шедшая следом, посмотрела, обо что я споткнулся, но мы увидели прямо на тропе крупный и мощный белый гриб. Он с трудом пробивал плотный грунт на тропе, и значительная его часть была ещё в грунте. Я был в сапогах и споткнулся так, что едва не упал, а гриб устоял. Такой он был крепкий. Это был красивый заключительный аккорд нашей прогулки за грибами в тот день.

Мы с Галинкой, возможно, не были классными грибниками, но мы были азартными и, несомненно, удачливыми в этом деле. В течение многих лет мы ездили за грибами в сентябре, когда я брал отпуск, на Фёдоровский залив. Ездили в будние дни своим ходом, когда на рыболовной базе пребывали только пенсионеры, да и их было мало. На электричке ехали до Конаково, а дальше, на автобусе, к обеду добирались до места. В один из приездов сразу собрались в лес. На причале несколько завсегдатаев базы возились со своими делами. Нас знали. Увидев корзины, стали уверять нас, что опята ещё не пошли, а других грибов в лесу нет, и что они каждый день проверяют, не появились ли опята.

Мы всё же отправились в лес. У нас с Галинкой было заветное место, где даже в таком случае можно было найти хоть несколько грибов на суп или жарёху. Туда мы и отправились. Пересекли залив, привязали лодку на том берегу и потопали. Идти было не близко и по местам, где грибов обычно не было. Шли через поле, где однажды, не в этот раз, мы с Галинкой видели лису, которая “мышковала”. Я эту лису видел как-то раньше, а Галинке показал при случае, когда мы ходили за калиной. За этим полем, в маленьком перелеске было два хороших куста калины, о которых мало кто знал. Но в этот раз мы шли за грибами. Пройдя поле, пересекли небольшой перелесок и вышли на опушку леса, вдоль которой за первыми рядами деревьев тянулась очень длинная траншея шириной 1,5-2 метра и глубиной около метра. Края траншеи давно осыпались, она заросла реденькой травкой, местами кустарником, и от открытого пространства была отделена уже довольно большими деревьями. Лес в этом месте не был грибным. Но если внимательно осматривать траншею, то кучку самых разных грибов обычно можно было набрать. Обычно, но не всегда. Нам на этот раз не повезло. Мы нашли всего несколько штук. Когда всю траншею прошли, решили возвращаться на базу, но не по тропе, а зайти глубже в лес. Место там было низкое, сыроватое, и попадались погибшие берёзы. Пней, на которых бывают опята, в этом лесу не было, так как деревья там были слабенькие и заготовок дров там не производилось.

Если бы мы шли и продолжали искать грибы, как положено, под ногами, то и вернулись бы на базу с пустыми корзинами. Но Галинке это надоело, и она стала смотреть по сторонам. Вдруг она остановилась и позвала меня. Я подошёл и ахнул. Она стояла у засохшей, погибшей берёзы, ствол которой был сплошь покрыт опятами. Но ни один грибник их бы не обнаружил, так как они росли не у основания ствола, близко к земле, а на высоте метра три и выше. Опят было много, и они были не только что появившиеся. Я такое увидел впервые. Лезть по гладкому стволу было невозможно, а грибы достать нужно. Я срезал тоненькое деревце, сделал шестик, привязал к нему нож с помощью куска верёвочки, который случайно оказался привязанным к ручке корзины, и начал срезать опята. А Галинка собирала их внизу и складывала в корзину. Срезать удалось только нижние опята, остальные было не достать. Мы пошли дальше, высматривая сухие берёзы. Их было не очень много, но видны они были издали хорошо. Не на каждой, но на многих были опята и всегда на такой высоте, что достать их с земли было невозможно. Пока мы ходили по лесу и смотрели в поисках грибов под ноги, то и увидеть их не могли. А завсегдатаи базы считали, что опята ещё не пошли. Очень быстро мы наполнили обе корзины, но разве остановишься, когда вокруг полно грибов. Галинка сняла футболку, которая была на ней под штормовкой. Мы связали чем-то ворот, завязали узлом рукава и набили полную футболку опятами, благо, эти грибы не ломаются, если их уплотнять.

Когда мы вернулись на базу, все грибники, которые считали, что опята ещё не пошли, и предупреждали нас, что грибов в лесу нет, обалдели и обзавидовались. Мы, конечно, не стали утаивать секрет, и на следующий день вся грибоварня базы работала на полную мощность.

Приведу ещё один грибной случай, правда, иного свойства. Я приехал на базу Фёдоровского залива с Алёшей, когда он был ещё относительно маленьким мальчиком. Приехали после обеда, на рыбалку ехать было поздно. А выскочить за грибами на жарёху, или супчик, времени хватало. Мы так и решили – сразу сходить за грибами. И опять на лодочном причале услышали предупреждение, что грибов-то нет вовсе, и мы только зря потеряем время. А окунь, мол, на малька хорошо берёт. Но для ловли окуня нужно было ещё подготовить снасти, наловить малька, а это не всегда получается быстро. Мы сели в лодку и переплыли залив. Там все обычно причаливали в том месте, где к берегу подходила просека высоковольтной линии электропередачи. Но я любил некую “секретную гавань”, которая представляла собой узкий извилистый заливчик, частично заросший водной растительностью. Если в нём причалить, то с акватории залива не было видно лодку. Лодки с номерами базы там, на Фёдоровском заливе, не угоняли, но привлекал элемент какой-то таинственности, связанный с “секретной гаванью”. Когда мы бывали на Фёдоровском с Галинкой, мы тоже всегда причаливали в этом месте. Так мы сделали и в этот раз. Пока я привязывал лодку к дереву у самой воды, Лёша вылез на берег и спрашивает, показывая на пенёк метрах в двух в стороне: “Дедушка, а эти грибы хорошие?”. Я оборачиваюсь и вижу большой пень, весь покрытый молодыми опятами. Вот вам и предупреждение, что нет грибов! Обобрав этот пень, мы с Лёшей уже обеспечили себе хорошую жарёху. А в суп надо было бы найти ещё хотя бы пару белых и разных других грибов добавить.

Обрадовавшись, что возвратимся на базу не с пустой корзиной, мы решили погулять по лесу ещё. Я не думал подвергать сомнению слова постоянных посетителей базы о том, что в лесу грибов нет. Они, конечно, практически ежедневно это проверяли. И я не собирался идти с Лёшей далеко, а пошёл опять-таки на “секретное” место, которое располагалось рядом с выходом на берег просеки высоковольтной линии. Там был небольшой участок леса, ограниченный с трёх сторон болотистой местностью. Грибники на него не заходили, они обычно бежали в лес на излюбленные места. Этот участок мне показали два знакомых отставных генерала, которые прозвали его “фазендой”. Мы походили с Лёшей по этой “фазенде” и наполнили корзину грибами на три четверти. Нам хватило и на жарёху, и на суп. Большинство грибов, в том числе три белых, нашёл Леша, у которого глаза были зорче. На всё ушло меньше часа. Когда мы вернулись на лодочный причал, где было несколько постояльцев базы, то вызвали общее удивление. Все спрашивали, где мы набрали грибов. А я всем отвечал, что они же видели, что мы поплыли на противоположный берег всего около часа тому назад. Ну, походили вдоль берега. Про “фазенду” скрыл. На следующий день все ринулись за грибами на свои излюбленные места. Но, увы, вернулись без грибов. Жарёху Лёша не запомнил. А о том, какой вкусный грибной суп получился, вспоминал потом много раз. Во-первых, суп был сварен из совершенно свежих грибов, только что собранных. Во-вторых, суп был сварен из первых в жизни самостоятельно собранных грибов. Такое не забывается. Ну, и в этом супе всего на двоих едоков было три хороших белых гриба. Он действительно был очень вкусным.

Я знал одного только человека, который собирал грибы мастерски. Это был мой отец, Сергей Кузьмич. Мне довелось сходить с ним за грибами несколько раз при поездках в Юрьевец. Если ходили в лес за городом, где грибов мало, то он набирал полную корзину, когда его братья или сестры, в том числе старшая Нина Кузьминична, которая жила в Юрьевце, не набирали и половины. А если при этом ещё сравнивать набранные ими грибы по качеству, то грибы отца выигрывали по всем статьям. Перезрелых или слабых грибов он не брал.

Вдвоём с отцом я ходил за грибами, когда плавали на левый берег Волги ловить рыбу, а клёва не было. Тогда, не всякий, правда, раз, но мы ходили в лес за грибами. В таких случаях отец носил корзину, но сам грибы не собирал. Он только показывал мне, где и какой вид грибов следует искать. Иногда укажет на берёзки, метрах в 20-ти от нас, назовёт травку, которая там растёт, и скажет, что там следует поискать белый или, скажем, хороший подосиновик. И точно, эти грибы там я и находил. Вот так мы и собирали. Отец издали обозначал те места, где должны расти конкретные грибы, а я ходил и действительно там их и собирал. Увидеть издали грибы на таком расстоянии в траве, даже редкой, естественно, было невозможно. Потом я часто сожалел о том, что не расспросил отца как следует о том, где и какие грибы надо искать. А отец, возможно, считал, что меня ещё рано этому учить. Он ведь не мог предполагать, что его жизнь оборвется так рано.