Читать книгу Загляни за горизонт социального пространства. Антология социальных реконструкций. Живая книга - Юзеф Дуберман - Страница 3

Нет, нет, Мечтатель – это не мое имя. И не моя фамилия. И даже не моя черта характера. Правда, иногда кому-нибудь может показаться, что я этакий маниловский персонаж. Но нет, это не благостные мечтания, а скорее внимательное и рациональное изучение маловероятной параллельной реальности. Впрочем, все гораздо проще. Чуть позже я расскажу вам о том, как все это вышло, но прежде я должен вам представиться, не так ли? Рассказать о себе.

Мягко говоря, я уже не молод и успел много чего повидать в этой жизни. Родился я в 1943 году, когда полыхала Вторая мировая война. Попасть на фронт я, естественно, не успел, однако отец мой погиб за месяц до того, как я появился на этот свет. Его я видел лишь на фото. Остальные мои близкие родственники: бабушка и дедушка, мама и старшие братья – все выжили благодаря тому, что догадались и сумели эвакуироваться. В противном случае их убили бы гитлеровцы за то, что они евреи. Ныне никого из них в живых не осталось, но они закончили свой жизненный путь естественной смертью.

Когда война окончилась, наша семья вернулась в Крым, в те места, в которых она проживала до войны. Моей маме было очень трудно одной с четырьмя сыновьями на руках, и бабушка с дедушкой взяли под свою опеку меня, последнего ребенка своего погибшего сына. Дедушка был простым подсобным рабочим, работал много и тяжело: я не помню ни одного случая, когда у него был выходной день или отпуск. Зато мы в те нелегкие послевоенные времена не голодали.

Учился я легко и успешно, болел нечасто и рос вполне советским мальчиком, полностью уверенным в том, что мне посчастливилось родиться и жить в единственной в мире, в самой замечательной стране. До сих пор помню как я безутешно плакал, когда умер великий вождь и учитель Сталин. Бабушка с дедушкой между собой общались на идиш, со мной они обычно говорили по-русски. Я говорить на идиш не умел, но все понимал дословно. Когда они называли Сталина «дер ганыф» (т.е. вор, бандит) я понимал, что это значит, но, к счастью, когнитивного диссонанса на этот счет во мне не возникало. Видимо, я подспудно понимал, что у них жизненного опыта больше, чем у меня и они имеют право на свое собственное мнение. Теперь я давно уже понимаю, насколько они были правы.

Я довольно рано осознал необходимость освоить такую профессию, которая помогла бы мне зарабатывать достаточно для того, чтобы я смог взвалить на свои плечи ответственность за благополучие моих прародителей, Поэтому после окончания неполной средней школы я не пошел в восьмой класс, а поступил на механическое отделение техникума пищевой промышленности. После первой же практики на консервном заводе я убедился в том, что голодать мы не будем, и это сильно успокаивало. Но одновременно с этим я с грустью обнаружил, что механик из меня получится никакой и радость от ковыряния в механизмах меня не посетит никогда. Тем не менее комплекс теоретических предметов я освоил успешнее, чем мои однокашники, и получил право первым выбирать из списка тех мест работы, которые были предложены для нашего выпуска. Первого августа 1962 года, восемнадцати полных лет от роду я прибыл в город Одессу и приступил к исполнению обязанностей сменного мастера цеха с окладом в 90 полновесных советских рублей.

Славная Одесса приняла провинциального симферопольского мальчика в свои жаркие объятия по-одесски. Началось с того, что в первый же день на городском пляже Ланжерон у меня украли всю мою одежду кроме плавок, в которых я нырнул в ласковые волны Черного моря. Нельзя сказать, что меня оставили без помощи. Дежурный милиционер нисколько не удивился такому событию, вытащил из-под прилавка старые засаленные штаны, дал их мне для того, чтобы я смог добраться до своего жилища, и строго предупредил меня о том, что штаны эти необходимо вернуть незамедлительно, поскольку они вскоре понадобятся очередному лоху.

Вообще во время моей одесской одиссеи случалось много удивительного. Я всеми силами старался интегрироваться, однако глубоко разобраться в новой для меня реальности бытия мне не удалось, поскольку менее чем через полгода меня призвали в ряды Советской армии для исполнения священного долга по защите своей Родины от внешних врагов, вынашивающих дерзкие планы и намерения нарушить нашу жизнь, мирно протекавшую под сенью великого учения марксизма-ленинизма и под чутким руководством безмерно заботливой коммунистической партии. Конкретная цель, которую поставили перед нашим призывом – освоить четырехствольную, скорострельную, к тому же еще и самоходную зенитную установку по имени «Шилка». Немыслимое удовольствие!

Свой долг своей Родине я покорно отдавал в течение трех постылых лет. Это достаточно длинный срок для обдумывания вариантов своей будущей жизни. Мне этого срока хватило для того, чтобы забыть о техническом образовании и настроиться на гуманитарную стезю. Более того, мне сказочно повезло, я успешно сдал экзамены и поступил на философский факультет Московского государственного университета имени М.В.Ломоносова. В те далекие времена это был самый лучший и желанный вуз из числа тех, которые были доступны мне. В таком вузе, как МГИМО МИД СССР, меня даже на порог не пустили из-за того, что у меня не было возможности получить рекомендацию от областного партийного органа по месту жительства, а также из-за принадлежности к еврейской национальности, которая мигала красным цветом светофора с первых строк моего паспорта.

На втором и третьем курсах обучения я специализировался на кафедре формальной логики, и это стало вторым важным шагом в моем профессиональном становлении. Мало того, мне несказанно повезло в связи с тем, что на нашем факультете была учреждена кафедра методики и техники конкретных социальных исследований. Это был настоящий прорыв на фоне многолетнего отторжения социологической дисциплины как таковой в стране заскорузлого и навязчивого научного коммунизма. Так я стал одним из членов единственной студенческой группы советских социологов, в которых насчитывалось аж 6 (шесть) человек. Учебников на русском языке у нас не было вообще и нам пришлось тщательнее осваивать английский язык. Наша кафедра была укомплектована преподавателями лишь на треть и лекции нам читали ведущие специалисты из академического Института социологических исследований. Научный руководитель моей дипломной работы пригласил меня в аспирантуру этого института – так я оказался членом коллектива высоко профессиональных и увлеченных своим делом специалистов, работавших над серьезным и актуальным исследовательским проектом. За три года аспирантуры я успел успешно сдать экзамен кандидатского минимума по профессии, а также написать и защитить диссертацию по ВАКовской профессии «прикладная социология».

Потом была целая жизнь. Я работал и в социологических структурах крупных производственных предприятий, и в научно-исследовательских подразделениях, создавал и учреждал социологическую кафедру и исполнял преподавательскую работу, участвовал в поисках эффективных способов решения многочисленных социальных проблем в составе разного рода аналитических групп. Был даже случай, когда меня пригласили на работу в ранге министра в правительстве одной из бывших советских республик, скоропостижно ставших суверенными государствами. Очень хотелось превратить молодое государство в успешную и привлекательную страну, но это не получилось. Ничем закончилась также попытка повлиять на решения группы весьма высокопоставленных российских политиков. Некоторые косвенные признаки позволяют предположить, что эти политики на самом деле являлись бывшими компаньонами кооператива «Озеро», расположенного в окрестностях города Санкт-Петербурга. Того самого кооператива, который был учрежден группой близких и давних друзей человека, волею судьбы на заре третьего тысячелетия высоко воспарившего в политических небесах. В те давние времена они называли его просто и непритязательно: «Михаил Иванович». Они-то и назвали меня Мечтателем (все перепетии наших с ними бесед изложены практически дословно в первой части этой книги). Множество революционных идей относительно реформирования того социального пространства, в котором пребывает земное человечество, сложившихся в наблюдениях и размышлениях в течение всей моей жизни, не нашло положительного отклика в сердцах и в умах людей, уполномоченных для принятия важных решений.

Знаете, вообще-то я считаю себя вполне благополучным человеком. Мне очень часто везло в жизни. Мне повезло встретить и распознать свою жену, с которой мы вместе идем по жизни вот уже более полувека. У нас одна, но замечательная дочка, которая подарила нам и внучку, и внука. Мы безумно их любим и с радостью ловим убедительные признаки того, что и они любят и понимают нас. Пройдет еще немного времени и на свет появятся наши правнуки, наши потомки, которых мы увидим и вырастим в любви и заботах об их благополучии. Мы, конечно, не миллиардеры, но вполне обеспеченые люди в сравнении с уровнем наших потребительских привычек. Да мы просто счастливчики! Но до чего же гадко ощущать свое бессилие, беспомощность и глухую безнадежность в попытках преодолеть укоренившиеся в общественном сознании стереотипы, которые давно и очевидно растеряли уже связь с жизненными реалиями! Впрочем, опять моя везучая судьба вытащила меня из этого болота безнадежности. В этот раз имя этой судьбы было: КОЛОНИЗАЦИЯ ПЛАНЕТЫ МАРС. Мне и моим друзьям хотелось принять активное участие в этом увлекательном процессе и мы сделали это!

Мы знаем, что каждый из нас, человеческих индивидов, вне зависимости от того, на какой планете он обитает, а также человеческие сообщества, вплоть до глобальных, погружены в социальное пространство. Это отнюдь не то, что пространство физическое. Оно виртуально и по сути своей является феноменом сознания. В реальном существовании его нет, но оно способно возникать и постоянно возникает в человеческом воображении, в сознании каждого человека. Такого рода феномены отнюдь не сводимы к «игре в бисер» Германа Гесса, поскольку при всей своей виртуальности и воображаемости социальное пространство теснейшим образом связано с реальным физическим миром и в значительной степени влияет на его состояние и его эволюцию. Между тем, каждый человек по-своему уникален не только по совокупности физических свойств его организма, но и по ключевым характеристикам того образа социального пространства, который выстраивается в его воображении под влиянием всей совокувпности его многообразных жизненных обстоятельств. Калейдоскоп индивидуальных сознаний мог бы лишить человеческие сообщества всякой возможности эффективной кооперации, если бы мы были лишены способности к агрегированию индивидуальных сознаний. Такому агрегированию, которое создает феномен общественного сознания. Этот феномен прослеживается на разных уровнях человеческих общностей – и в узком кругу близких людей, и в многолюдных деловых компаниях, и в крупномасштабных человеческих объединениях, и в отдельных государствах, и в глобальном мире.

Всякое агрегирование индивидуальных сознаний может осуществляться разными способами и с применением разного рода механизмов. История человечества полна примерами брутального насилия в процессе утверждения в сознании подданного населения того образа социального пространства, который преобладает в сознании властвующих кланов. Современные сообщества с разной степенью добросовестности дрейфуют к поискам ненасильственного консенсуса в ходе агрегирования воображаемых моделей социального пространства. Тем не менее, и в наши дни на Земле часто приходится сталкиваться с привычкой сортировать людей на основе принципа, сформулированного испанским диктатором Франко: «Друзьям – все, врагам – закон». И это несмотря на то, что с тех пор минул уже целый век. Более того, до сих пор не устарели и формулы, предполагающие гораздо более жесткие разграничения, точнее их можно сформулировать так: «Друзьям – все, врагам – беззаконие и несправедливость». Для нас, марсиан, предпочтителен такой сценарий, который можно было бы описать так: «Всем: и друзьям, и врагам – закон и справедливость».

Социальное пространство многослойно, с целью анализа его удобно разделять на отдельные страты, содержащие в себе бесчисленное множество сегментов. Оно постоянно изменяется как в воображении отдельных индивидов, так и в общественном сознании. Обычно такие трансформации осуществляются практически незаметно, где-то далеко, за неразличимым горизонтом социального пространства. Достаточно зоркие, вооруженные специальными мыслительными инструментами люди способны разглядеть их и понять суть зарождающихся перемен. По мере их перемещения от линии горизонта в осознаваемую очевидность привычные модели устройства социального пространства начинают восприниматься как не эффективные до уровня неприемлемости. Мне кажется, что человечеству, как земному так и марсианскому, необходимо научиться конструировать такие инструменты, которые позволяют разглядеть и понять перемены, зарождающиеся далеко за условной линией горизонта. В этом проявляется высший класс дисциплины, которую уместно назвать конструктивной социологией. Понимаю, что это звучит как фантастика, но разве не фантастично то, что уже достигнуто человечеством в сфере техники и технологий?

Еще в те времена, когда все мы жили на планете Земля, в моем личном воображении сравнительно давно уже созрела убежденность в том, что человеческий мир стоит на пороге крушения основных парадигм своего существования. Эпоха между двумя мировыми войнами на Земле была ознаменована губительным противостоянием идеологий и ненасытным аппетитом к захватам новых территорий. Эта эпоха постепенно сошла на нет и завершилась распадом той стороны противостояния, чьим ядром был Советский Союз. В мировом общественном сознании сложилось радостное ощущение растущей гармонии в глобальном социальном пространстве, укрепления его демократических устоев и перспектив долговременного и мирного процветания. К сожалению, ощущение это оказалось иллюзорным. В реальном мире многие из тех государств, которые возгласили себя демократическими, оделись в квази-демократический наряд, под которым упрятан непробиваемый автократический бронежилет. Впрочем, и современные страны подлинной, классической демократии, относимые к так называемому 1-му миру, демонстрируют очевидные и опасные провалы на пути решения жизненно важных и чрезвычайно сложных социальных проблем. которые не могут не тревожить нас. Я полагаю, что на этом фоне актуальной задачей на предстоящий довольно длительный период времени будет проработка конкретных моделей устройства важнейших сегментов нашего социального пространства, способных эффективно противостоять этим угрозам. Некоторые из такого рода моделей по сути пока неведомы нам, они гнездятся в нашем будущем и вызревают за линией горизонта глобального социального пространства.

Очевидно, что первые колонизаторы Марса, создавшие человеческую популяцию на этой безжизненной до их прибытия планете, были отважными, воодушевленными и креативными людьми. Изначально, по определению мы решили, что мы не будем в зависимости от землян, не будем копировать то, как устроено их сообщество и не будем его частью, а сконструируем свою модель марсианского человеческого мира, свободного от множества тех проблем, под гнетом которых страдают люди на Земле. На фоне этого нашего решения мы проделали серьезную работу. Главная наша цель заключалась в том, чтобы сконструировать модели устройства социального постранства, отдельных его страт и сегментов. При этом мы позаботились о том, чтобы эти новые модели оказались значительно более адекватными и способствующими эффективному решению многочисленных социальных проблем не только текущей современности, но и того будущего, которое угадывается, несмотря на то, что оно еще не вынырнуло из-за линии горизонта. В своих исканиях истины мы не боялись выходить за рамки устаревших убеждений, вырабатывая новые творческие идеи. Мы считали, что каждый из нас волен перестраивать социальную реальность любым способом, который представляется ему подходящим для решения перезревших социальных проблем. Мы были вдохновлены мыслью о том, что свободные люди вольны радикально перестроить то социальное пространство, в котором они пребывают. Сейчас мы видим убедительные признаки, свидетельствующие о благоприятном развитии марсианского человеческого мира. В то же время социальная деградация на Земле приобрела признаки катастрофического развала.

Ряд ведущих социальных аналитиков, представляющих разные позиции в интерпретации тех социальных проблем, которые несут угрозу самому существованию земного человечества, обратились к нам с предложнием провести совместный коллоквиум на эту тему. В этом отношении была достигнута договоренность, мне поручили принять активное участие в этом коллоквиуме и в ходе дискуссии представлять и аргументировать позиции марсианских социальных аналитиков по всему кругу обсуждаемых проблем. Практически дословная запись дискуссий представлена во второй части этой книги. А мы пока давайте вспомним о домарсианских событиях.