Читать книгу Взаимозависимые - Zago - Страница 2

20 февраля 1799 года

Прошло два месяца. Я бралась за любую работу, чтобы не думать о Гансе. Его улыбка, как наваждение, преследовала меня. Еще родители постоянно подталкивали меня к французу: то принеси ему что- то, то позови его…

Почти каждый вечер я ругалась с матушкой. Она утверждала, что в нашем поселке я не найду лучшую партию, да и одиноких молодых мужчин мало на наших источниках, в основном приезжали парами.

Передо мной пример отношений моих родителей- католиков. Они прожили вместе больше двадцати лет: с какой нежностью отец брал за руку маму, как заботливо мама обнимала отца, когда тот засиживался за бумагами.

В поселке я знаю пример неудачного брака между оборотнем и женщиной, они занимались продажей оленьей шерсти. Он любил ее, а она не понимала его. Так жутко было наблюдать, как он ревновал. В таких порывах он мог даже избивать ее. А она терпела из- за сыновей. По международным законам Йоны разводы между парами, созданными оборотнями, не допускались. Женщина была заложницей. Порывалась даже сбегать несколько раз, но куда убежать от охотника. Он находил ее, и все повторялось, ей помочь никто не мог.

После таких примеров мысли о браке с Гансом казались мне не такими уж страшными. Он чуть старше меня, знаки внимания оказывает, истории интересные рассказывает, иногда монетки дает на всякие безделушки. Он именно так и говорит: "Это тебе на ленты и шпильки". А я покупала нитки и расшивала его белые перчатки росемалингом. Когда вернула перчатки с узорами Гансу, его лицо посветлело. Прижав пару перчаток к груди, он сказал, что теперь они будут его оберегом, и выдал мне несколько платков, попросив, чтобы я вышила и на них узоры.

Я пообещала, что все сделаю. Вечером того же дня Ганс нашел меня сидящей у камина и вышивающей цветок на его платке. Он тихонько подсел на лавочку рядом и долго смотрел на огонь. А я украдкой бросила взгляд на молчаливого собеседника, пьющего что- то из кружки, и продолжила дальше уверенно орудовать иглой. Присутствие француза меня не смущало. Я рискнула нарушить затянувшиеся молчание:

– Расскажите о Франции, о Ваших походах, о доме. Я читала о Вашей стране, а военные новости получаем с посыльным из столицы. Тут на краю земли мы отрезаны от мира.

– Хм, может, это и к лучшему. Ни один военный корабль не рискнет доплыть через океан к вам. Наши военные слишком неженки для таких морозных ветров. Такое спокойствие я никогда не чувствовал. В отчем доме всегда знал, что наследник дома Меркёр, меня готовили к этому. Дальше военная академия, революция, и вот я на поле сражения на Мальте. Знаете, Аннабель, мне не страшно воевать, особенно за то, во что веришь. Но сейчас вспоминаю, как меня, оглушенного, выкапывали из- под земли, становится страшно. Ведь если бы меня не достали, я бы задохнулся. Не увидел такой прекрасной снежной страны, как ваша, не встретил бы Вас,– Ганс запнулся и перевел взгляд меня. Я неотрывно смотрела в его карие глаза. От мысли, что он был в объятиях смерти, мне становилось дурно. Ощутив, что мы слишком долго смотрим друг на друга, смущенно склонилась над вышивкой.

– Неправильно я начал свой рассказ. Вас напугал, самому грустно стало,– бодро продолжил мужчина.– Я никогда не забуду битву у пирамид. Наполеон – бесстрашный человек. Он не просто командовал войском, а вел за собой, первым вступал в бой. Одно его присутствие вселяло в нас веру в то, что мы непобедимы. Многие умирали со словами: «За Наполеона, за Францию». Опять я не туда свернул,– усмехнулся Ганс.– Я тогда мечтал о глотке воды, когда мы под палящим солнцем двинулись на мамелюков. Наполеон тогда указал на пирамиды и сказал: «Солдаты, сорок веков величия смотрят на вас с высоты этих пирамид». Бились ожесточенно, в какие- то моменты закладывало уши от взрывов. Когда ты находишься в окружении врагов, не замечаешь времени, остаётся только ты и твое оружие.

Ганс любовно погладил рукоятку палаша.

– А когда все заканчивается, ты падаешь на песок рядом со своими однополчанами и смотришь, как солнце уходит за горизонт. Ощущение жажды возвращается, и ты готов лакать грязную воду Нила, только бы утолить свою жажду. Именно в этот момент один из моих близких друзей упал рядом и вручил мне флягу, полную воды. Как же жадно я пил эту воду. Сейчас, держа эту кружку с травами, я вспоминаю, какой же вкусно была та вода. Более восхитительного напитка не пил никогда в своей жизни. Мой друг держал меня в своих объятиях, смеялся над моей жадностью. Война не забава, но она дарит друзей на всю жизнь. Он сейчас в Египте, а меня отправили в срочный отпуск восстанавливаться после ранения.

– А чем Вы займетесь, когда Ваш отпуск завершится?– решила задать волнующий меня вопрос.

– Вернусь на фронт. Это не обсуждается,– жестко отрезал Ганс.

Француз внимательно посмотрел на меня, а я, смущаясь, тихо произнесла:

– Прошу прощения, глупый вопрос, ведь Вы военный.

– Расскажите лучше о себе, я знаю только, что Вы дочка Томрода и прекрасная рукодельница,– перевел тему мужчина.

Я рассказала о своем детстве, беззаботном и радостном: резвилась на фьордах с другими детьми из селения, отец учил разбираться в травах, готовить микстуры и мази, сама предложила помощь родителям в чистке каменных скамеек. Благодаря постояльцам, я с раннего детства знала несколько языков, любила сажать цветы, но они никак не хотели приживаться в условиях севера. Пыталась помочь отцу в отчетах, но совсем ничего не поняла в цифрах. Ганс успокоил меня, сказав, что женщинам необязательно понимать что- то в ведении хозяйства. Это дело мужчин. А нам стоит больше думать о создании уюта в доме.

Мы долго общались тем вечером, и когда уже француз проводил меня до комнаты, он нежно поцеловал мою кисть и пообещал встретиться завтра. Я стояла чуть дыша и мечтала, чтобы мои чувства не были для него так открыты.

21 февраля 1799 года

Утром, когда я возвращалась домой, меня окликнул отец и попросил проводить Ганса и помочь ему на источниках, дал четкие указания, в какую воду ему входить и в какой последовательности. Выслушав наставления, поняла, что мне это не нравится.

– Чем болен француз?

Отец отвел взгляд и, смутившись, ответил:

– Его сиятельство уверен, что бесплоден. А ты знаешь, как хорошо лечат данный недуг наши подземные воды. Вот он закончил двухмесячный питьевой курс, пришло время для ванн.

У меня закружилась голова. Как бесплоден? Мама за немощного отдать хочет! Если я соглашусь, как велика вероятность жизни без детей! А я хочу детей…

Взяв себя в руки, хотела сказать, что мне не по статусу помогать мужчинам лечиться, но строгий взгляд отца остановил. Надо, значит, надо. Мама, видимо, затуманила разум папы. Вот и сам меня подталкивает к Гансу, зная о его проблеме. Совсем родители голову потеряли.

Пока шла к комнате француза, старалась привести мысли в порядок, постучав, продолжила размышлять над ситуацией.

И как себя вести? Мне нравится Ганс, но его недуг очень серьезен.

Наша вода помогала семейным парам исцелиться. Они не раз приезжали с детками и были абсолютно счастливы, долго благодарили отца.

Может, не все так страшно, а я себя накручиваю.

Двери напротив резко открылись, изучающий взгляд карих глаз прервал мои размышления.

– Господин, отец попросил меня помочь Вам на источниках,– пролепетала я. От нарастающего чувства стыда готова была провалиться сквозь землю.

Ганс окинул меня взглядом, хмыкнул своим мыслям и кивнул. Вернулся в комнату, взял свой мешок с необходимыми вещами, вышел в коридор, закрыл двери комнаты, предложил мне руку.

– Ситроя, ведите, сегодня я Ваш подопечный.

Столько бархата было в голосе. Непроизвольно прижала ладошку к горячей щеке, моля, чтобы он ничего не заметил.

Выйдя из дома, молча направилась по тропинке.

Зимний пейзаж был прекрасен и навевал мысли о чем- то светлом и неземном. Ганс шел неспешно, позволяя лучше рассмотреть все вокруг. С ним будто увидела все впервые. Из- за тяжелых мешков голова постоянно опущена. Сейчас ощущая молчаливую поддержку, наслаждалась красотами родины.

– У вас тут необыкновенно. Жутко холодно, но вид просто поразительный. Жаль, мой отпуск недолгий,– тихо произнес Ганс.

– Знаете, я сама поражаюсь красоте этих земель, суровых и неприступных. А ведь именно это оберегает ее от нападений.

– Да, французы не любят холод. А воевать в таких условиях невозможно. Не переживайте за свои владения, даже без присмотра их не тронут ни ваши соседи, ни британская армия.

Наши взгляды пересеклись. Мужчина молчал и лишь крепче перехватил мою руку. Сердце сильно билось, мешая свободно дышать. Он хочет вывести меня из равновесия, не позволю, пока сам шаг не сделает, я повода не дам. Надо срочно перевести тему.

Я рассказала, что когда- то в глубине горы был вулкан, и поэтому вода из подземных каналов нагревается.

Уже в пещере услышали шум воды. Скинули верхние плащи, разулись, благо шерстяные чулки защищали ступни от ожогов. Завернув за очередной поворот, поставила лампу на ближайшую скамью и, забрав вещи из рук Ганса, который любовался красотой пещеры, разложила их.

Чуть дальше было несколько ниш. Мужчина осмотрел каждую. Из некоторых исходил странный запах. Ганс непроизвольно потер нос, натолкнулся на мой насмешливый взгляд.

– Там просто грязевые бочки, грязь мы набираем еще летом, и она пахнет так в принципе постоянно. Не все выдерживают долгое пребывание этой комнате. Грязь хорошо лечит кожные недуги. Не переживайте, вам туда не надо.

– Умеете Вы осчастливить,– с нескрываемым облегчением заключил Ганс.

Расставив все баночки, перевернув песочные часы, завела Ганса в первую нишу и попросила раздеться.

Сама сняла верхнее шерстяное платье, подвязала волосы, закатив рукава, открыла первую банку.

Услышав шум за спиной, не поворачиваясь, указала рукой на центральный бассейн.

– Заходите через левый бортик. Там ниже всего температура, вот возьмите,– не глядя протянула банку,– полежите немного в воде и натритесь мазью.

– Вы точно знаете, что мы лечим?– в голосе Ганса было много сомнения.

– Я выполняю поручения отца. Он так лечил не один десяток мужчин.

– Хорошо, убедили.

Наши пальцы на мгновение соприкоснулись, и я быстро отдернула руку, благо мужчина был ловким и подхватил падающую баночку.

– Не дергайтесь так, я девиц не ем.

Услышав, как он зашел в воду, аккуратно обернулась. Ганс сидел спиной прислонившись к теплому камню. По расслабленной позе поняла, что мужчине по вкусу температура в бассейне.

– Любите горячие ванны?– спросила, сев на скамейку, любуясь его красотой.

– Очень, в походах сложно мыться, не говоря уже о ваннах. В последний раз я наслаждался таким купанием в далеком детстве. Знаете, мужчинам не положено нежиться в горячей воде. Но Вы ведь никому не скажите о моей маленькой слабости?– поинтересовался француз, взглянув на меня.

– Никому и никогда.

Находясь на своей скамейке, изредка подавала Гансу баночки, а он четко выполнял инструкции, развлекая меня возгласами и комментариями. А я любовалась телом мужчины, смущаясь, ругала себя, но продолжала смотреть. Мысленно убеждала себя в том, что это надо для лечения, потом передам отцу все действия Ганса. Отчитаюсь, так сказать. Поэтому забыв про муки совести, пообещала себе сбегать в церковь и исповедаться. Продолжая рассматривать мужчину, заметила несколько шрамов на его теле. Моё внимание не укрылось от Ганса.

– Война не шуточное дело, несколько раз я был ранен, а этот шрам остался от гренады. Меня тогда спас из- под завалов мой друг. Он двуликий. Если бы не его сила, остался бы там,– тихо говорил мужчина, указывая на тот самый шрам, поразивший меня.

– На сегодня процедура окончена, можно возвращаться, так как безопасное время нахождения в пещере истекло.

Молча собравшись, выбрались из пещеры и направились к дому. Каждый думал о своем, не нарушая молчаливую идиллию. Дома Ганс галантно поцеловал мою кисть и удалился, оставив меня с полным багажом мыслей и противоречивых чувств.