Читать книгу Юность, ты уже неинтересна - Зинедин Идрисов - Страница 6

У вас пески щекочут очи,

У нас же горы дразнят взор.

Я знаю об арабской ночи,

Что протянулась за Босфор.

Ты знаешь творчество Саади,

Ты знаешь, что писал Хайям.

Узнай же обо мне ты кстати,

Внимая мысли по глазам.

Не притворяйся, просто слушай —

Я буду шепотом читать,

Как месяц по-привычке кружит,

Целуя желтым светом гладь.

Ты мне понравилась всерьез,

Моя пугливая арабка,

Хотя меня ждет не без слез

У моря крымская татарка.

Я не узрел твоей улыбки,

Что укрывалась под чадрой,

Но все-равно, с волненьем пылким,

Уж вдохновился я тобой.

Твоих очей кофейный цвет

Над тканью как благословенье!

Я – крымский молодой поэт, —

Дарю тебе стихотворенье.

Прочти его, когда придется

Тебе с украдкою мечтать

Под месяцем, что так же вьется,

Целуя желтым светом гладь.

Что ты мне расскажешь, иностранка?

Расскажи мне про шафран и хну.

Твой сокрытый лик, он как приманка, —

Я без угнетений говорю.

Расскажи мне, почему у вас,

Там где сплошь пески и дуновенья,

Солнце уж огромней в десять раз,

Чем где я черпаю вдохновенье?

А черпаю я его в горах,

Что касаются небесной сини.

Но порой, бывает, и в лугах

Вдохновляюсь запахом полыни.

Это все не важно. Я не там.

Я с тобою говорю о хне.

Здесь я не гуляю по лугам,

Не пишу послания луне.

Ты сейчас ценнее мне всего,

О загадочная иностранка!

Перламутр лика твоего,

Для меня не больше, чем догадка.

Не без грусти, и не без робенья,

Я хочу, незримая, сказать:

Несмотря на страстное влеченье,

О тебе могу я лишь мечтать…

Потому, моя ты иностранка,

Повтори мне про шафран и хну.

Я послушаю, томясь украдкой,

Мысля: как же я тебя люблю!

Затишье улиц, желтый дрем,

Восточный воздух окрыляет.

И солнце яхонтным огнем

На горизонте потухает.

Сияет месяц, но не так,

Как раньше брезжил он сияньем.

Сейчас он светит кое-как,

Своим белесым одеяньем.

А у стола кальян из бронзы,

За ним же ветрится халва.

Вокруге сказочные розы,

И непонятная молва.

У нас в Крыму на топчанах

Узоры малость аккуратней.

Неужто мастер второпях

Не смог порезать чуть опрятней?

Но ваше золото дремоты,

И солнце с яхонтным огнем

Меня спасает от заботы,

Что я натаскиваю днем.

Вот за такое упоенье,

Как в благодарность от себя,

Я воспеваю в сих твореньях

Востока дивные края.

Укрылся золотым туманом

Сыпучей далечи пейзаж.

На нем заботливым обманом

Меня зовет к себе мираж.

Какое жданное забвенье!

Я снова вижу незнакомку.

Ее златой подол из шелка

В пустынной вязи как спасенье!

Песок не сыпится под нею,

А на слуху проворный свист.

Я весь восторженный немею,

Когда учую пряный миск9.

Веди меня к моей судьбе,

О ты, пустынная загадка!

Быть может я ношу в себе

Арабской ночи лихорадку?

Вот солнце тихнет за барханом,

Кроваво-розовым тюльпаном.

Узри ж ночную красоту,

Узри седую полноту.

Как жаль, что ты угасла тоже,

Не усмирив меня молвой.

Наверно, это уж негоже,

Но я прошу: побудь со мной.

Посмотрим вместе мы на месяц,

И поболтаем о любви.

Я голову с чалмою свесив,

Тебе прочту свои стихи.

А там уже сама решай,

Пропасть тебе, иль же остаться,

Но ты непринужденно знай:

Я не желаю расставаться.

Не расспрашивай меня про степи,

Я тебе не расскажу о них.

Цвет очей твоих в зеленый пепел

Как-то неожиданно притих.

Не грусти ты и не обижайся —

В этой скуке нет твоей вины.

Как бы я охотно не старался,

Не забыть мне сон былой любви.

На востоке девушки прекрасны,

Этим мне и нравится сей край:

Барышни здесь холодно-бесстрастны,

Хоть дерзись ты, иль стихи читай.

Но с сочувствием своим ненужным

Не стремись меня разговорить.

Твой настрой покажется мне чуждым, —

С прошлым уж меня не разлучить.

Потому лишь раз спроси про степи,

Я попробую сказать про них,

Чтоб очей твоих зеленый пепел

Снова без украдки не притих.

Теснится в небе солнцепад,

И гул смиренно притихает.

Вечерним золотом Багдад

Меня мгновенно вдохновляет.

И пламень розовый в саду

Напомнил ночи Тегерана.

Привез на память я тоску

И синь вечернего тумана.

Заметный траур на лице.

Багдад уже не вдохновляет.

Тот сад волшебный в мираже

Рассудок мой не покидает.

Кровавый цвет ее никаба10

Мне отличился в тех краях.

Как много чувственной отваги

В моих неопытных годах.

Вот снова дивное виденье!

Желанный блик в златых песках.

Моим позывам утешенье,

С механди11 нежным на руках.

Ясмина! Жемчуг Тегерана!

Зачем явилась ты в Багдад?..

Прости речей моих изъяны, —

Тебя я зреть безумно рад!

В бреду ли? Голову ль припек

В преддверьи милого мне стана?

Я столько дней тебя стерег,

Моя загадка Тегерана.

Я не успел тебе прочесть

Стыдливый дар моих стихов.

Сейчас, желанная, ты здесь, —

Узнай же сласть любовных слов!

Молчанье губ твоих типично,

Но голос глаз тебе не скрыть:

Безмолвность чувствам безразлична,

Когда глаза спешат любить!

Ты не пугай меня расплатой, —

Кто любит – тот не трус, увы.

Давай же просто ждать заката,

Без упрекающей молвы.

Наступит день, и я оставлю

Пейзажей золотых края.

Зато тебя в Крыму прославлю,

Ясмина милая моя!

Я буду помнить Тегеран,

И солнцепад в выси Багдада.

Их сине-золотой туман

Мне будет веять мысль возврата.

Но мне важнее не оставить

Твое изнеженное имя.

И о моем храни ты память,

Моя прекрасная Ясмина.

Вдруг месяц, без вести пропавший,

Вновь появился вдалеке.

Побудь прекрасною султаншей12,

А я побуду шехзаде13.

Но не клонись мне, и подол

Не смей со страхом целовать.

И не расспрашивай про трон, —

Спроси про горы и про гладь.

А ты, прекрасная, откуда?

В каких краях ты расцвела?

Все тегеранские причуды

С собою ты ль не увезла?

Узнай в словах моих просторы,

И ночь арабскую в очах.

Узнай про крымские ты горы,

Про тишь и небо в облаках

Где месяц, без вести пропавший,

Вновь появлялся вдалеке.

Побудь прекрасною султаншей,

А я побуду шехзаде.

Впереди гранатовые дали,

Сзади Абассидовский дворец.

Я веселый здесь, а не печальный.

Не поэт теперь я, а певец.