Читать книгу Возвращение под небеса - Злата Косолапова - Страница 4

Страшная ложь

Я сидела в кабинете Спольникова после очередной процедуры, понуро вглядываясь в белоснежную страницу календаря. Сегодня был тот самый день, в который пять лет назад, началось моё лечение в Адвеге. И сколько процедур уже состоялось за эти годы?..

Я вздохнула, наблюдая за тем, как Андрей с сосредоточенным видом что-то быстро записывает в ровные белоснежные листы бумаги. Шариковая ручка поскрипывала, выписывая буквы в медицинских записях. Я всё ждала, пока Спольников закончит и сообщит мне самое главное – результаты лабораторных анализов моей крови. Именно эти анализы показывали, насколько успешно я иду к выздоровлению, поэтому каждый раз, когда приходили результаты, я надеялась. Всем сердцем.

Я окинула взглядом стол Спольникова. Бумаги на столе были сложены в аккуратные стопки. Маленькие мензурки, градусники, куски белоснежной ваты и склянки с кровью стояли чуть поодаль в некоей хаотичности. Я была уверена, что после того, как я уйду, Спольников, как настоящий педант всё аккуратно расставит.

Это я не отличалась особой аккуратностью, обычно мои дела поглощали меня так, что я не обращала внимания на такие детали как разбросанные вещи или десять чашек с недопитым кофе на столе. Меня саму это иногда ужасно раздражало, и я пыталась хоть как-то исправляться, но получалось у меня не очень.

– Маша, посмотри на меня, – обратился ко мне Спольников.

Я вздрогнула от неожиданности и перевела на него взгляд. На секунду меня ослепил свет офтальмоскопа. Я уже почти отвернулась, но Андрей ласково взял меня за подбородок, и я тут же смущенно замерла, стараясь не хлопать глазами.

– Что ж, всё хорошо, – сказал Спольников, через десять секунд убирая офтальмоскоп и направляясь к своему месту за столом. – Сегодня пришли результаты анализов, – сообщил Андрей. – Сейчас посмотрим, что там.

Андрей сел за стол и достал из стопки с документами папку с моими данными. Он нахмурился, вглядываясь в страницы моей карты. На мгновение меня захватило привычное волнение.

– Ну чего там? – спросила я тоненьким голосом.

Спольников попытался ободряюще улыбнуться мне.

– Всё стабильно, – тихо сказал Андрей, быстро листая мою карту. – Но… с последнего раза пока никаких улучшений.

Я едва дышала. Никаких улучшений?!

Андрей тяжело вздохнул, затем поднял на меня обеспокоенный взгляд.

– Но как же так? – только и смогла спросить я, обретя голос. – Но… ведь прошлые результаты показали, что я пошла на поправку даже быстрее, чем ожидалось!

Андрей пожал плечами с самым грустным выражением лица.

– Возможно, это всего лишь временное отсутствие улучшений, малыш, – сказал он, не скрывая сочувствия. – Ты, конечно, через пару дней сдашь кровь ещё раз, но я практически полностью уверен, что пока всё так, как есть.

У меня внутри всё упало. Глубокое разочарование разбило вдребезги все надежды и мечты, которые успели промелькнуть в моей бедной голове за последний час. Теперь я едва сдерживала слёзы.

Андрей отвел взгляд. Он выглядел подавленным.

– Детка, ты же знаешь, что прошло ещё слишком мало времени…

Я подавила вздох. Как же больно мне было.

– Да, – бесцветно ответила я, вставая с кресла. – Да, знаю. Я… Мне надо идти.

– Маша, – поднимаясь из-за стола, начал Андрей. – Маша, послушай…

Кто-то постучал в дверь кабинета. Мы со Спольниковым одновременно замерли.

– Одну минутку, – громко обратился Андрей к тому, кто пришел.

Он молча продолжал изучать меня взглядом. Наконец, я отвернулась.

– Я пойду, – прошептала я, начиная реветь. – Меня в библиотеке ждут.

Я подбежала к двери и открыла её. Черноволосая Арина, молоденькая медсестра из административного отдела, испуганно отшатнулась от двери и выронила карты, которые несла в кабинет Спольникова.

Я тихонько извинилась, заметив удивленный взгляд растерянно хлопающей длинными ресницами девушки, и рванула к дверям, ведущим в холл.

Как можно быстрее оставив медицинскую часть, я отправилась блуждать по городу. Через четверть часа я уже оказалась далеко в городских коридорах-улицах. Когда я вышла в первый подъезд северной части города, то сразу же спустилась со второго этажа на один лестничный пролет ниже. В этом подъезде редко сновал народ, так как внизу, на первом этаже находился запасной вход в рабочую зону города. Я частенько приходила сюда, когда мне хотелось о чём-то поразмышлять или просто побыть одной.

Вздохнув, я уселась в выцветшее зелёное кресло, и оно скрипнуло подо мною. Сейчас здесь, на этом маленьком лестничном пролете, пропахшим сигаретным дымом, царила полутьма. Я сняла ботинки и залезла в кресло с ногами. Откинув голову на спинку, я отвернулась к тёмно-синей стене и зажмурилась. Моё сердце сжалось, и горячие слёзы хлынули из глаз. Горячие и горькие.

Жужжащая лампочка помигивала под потолком. На грязном подоконнике с наглухо заколоченным окном стояла старая стеклянная пепельница.

Меня мучило сдавленное чувство разочарованности, смешанное с вязкой грустью. Не знаю, сколько времени я проливала слёзы, поглощенная своими мыслями и переживаниями, но когда моя печаль истощилась, а слёзы закончились, я снова почувствовала тяжёлое смирение. Раз всё так, как есть – надо успокоиться и жить дальше. Нет толка в слезах и самоистезательных мучениях. Раньше времени мне отсюда не выбраться, а значит надо набраться терпения и смириться.

Хлопнула дверь. На мгновение я услышала грохот движущихся вагонов, стук колес на рельсах и скрежет металла. Там внизу, куда вела лестница, как раз и находилась рабочая зона. Каждый день и каждую ночь рабочие Адвеги глубоко под землёй перегоняли вагоны с углём, водой, деревом и другими материалами, необходимыми для обеспечения жизни в городе.

Эти рабочие часами загружали вагоны, затем отправляли их по путям дальше, в другие зоны нижнего этажа. Там эти вагоны уже разгружали, а утварь, еду, сырье доставляли на верхние этажи – туда, куда необходимо.

Там же, внизу, для ремесленников, инженеров и слесарей были обустроены рабочие места – верстаки, станки, кладовые с инструментами.

Я иногда ходила на нижние уровни. Мне нравилось смотреть на вагоны. Ещё я изредка заходила к Рожкову, который почти всё своё рабочее время проводил внизу.

Меня охватило напряжение, когда я услышала шаги на лестнице. Я могла бы вскочить с места и уйти, но хандра отбивала у меня всякое желание двигаться.

Я беспокойно отвела взгляд, ёжась от неприязни – на лестничную площадку, где я сидела, вышла Ирка Цветкова. Девушка была одета в выцветший синий комбинезон и клетчатую рубашку. Её светлые кудряшки торчали из-под красной косынки, щёки раскраснелись, глаза блестели из-за слёз.

Внутри меня всё клокотало от тревожных переживаний. Нет, мы с Цветковой уже давно не воевали. Она оставила меня в покое, после того, как два месяца назад ушла из компании Дэна. Я не была в курсе, что там произошло, знала только, что теперь Ирка вообще никак не контактировала ни с кем из шайки Сухонина, даже с братом.

В любом случае, после того, как Цветкова рассталась с Дэном и его шестернёй, она перестала меня задирать и просто игнорировала с долей здорового презрения. Я же в свою очередь старалась побыстрее пробегать мимо неё, не привлекая внимания – мне на всю жизнь хватило впечатлений от наших с ней стычек.

Я не особо удивилась тому, что Ирка сейчас, как и я, была вся в слезах, у неё в последнее время были сплошь проблемы. Она же уже довольно давно была в отношениях с главным помощником Рожкова, который был старше её на двадцать лет, и из-за этого в Адвеге про Цветкову ходили те ещё слухи. И про неё, и про него. И про них вместе. В общем, мне была знакома её ситуация – про меня постоянно по Адвеге ходили самые разные и самые отвратительные слухи. Спасибо Дэну.

Только я вот уже пережила всё эту эпопею – просто смирилась и привыкла, а Ирка застряла как раз в самом разгаре страданий. Последние две недели она была совсем плоха – ходила бледная и несчастная.

Что-то чиркнуло. Девушка пыталась прикурить мятую сигарету, держа зажигалку в дрожащей руке. Я отвернулась, подумав, что надо бы всё-таки побыстрее убраться отсюда. В этот момент к моему креслу подлетела Иркина зажигалка, которая, по всей видимости, просто вылетела у неё из рук.

Я скорее на автомате подхватила её, а когда посмотрела на Цветкову, то удивленно замерла. Девушка стояла у стены и навзрыд рыдала, в одной руке держа сигарету, другой закрывая лицо.

«Бедная», – подумала я, ощущая острое сочувствие.

Я медленно слезла с кресла, кое-как натянула ботинки и, подойдя к Ире, протянула ей зажигалку. Всхлипнув, Цветкова кинула на меня быстрый взгляд. Она украдкой вытерла слёзы и поджала губы, явно стараясь побыстрее придать себе как можно более уверенный вид.

Приняв зажигалку, девушка чиркнула ей и сразу же прикурила.

Я успела уловить запах сигаретного дыма, прежде чем развернулась и направилась обратно к креслу, чтобы уже нормально обуться, завязать шнурки и свалить отсюда куда подальше. Я как раз начала возиться с ботинками, когда неожиданно Ира со мной заговорила.

– Орлова, скажи… – обратилась ко мне Цветкова. – Как же ты миришься со всем этим дерьмом?

Я подняла голову и посмотрела на девушку. Сейчас Цветкова выглядела чуть менее несчастно, чем две минуты назад. Ира с упоением курила, облокотившись на стену и откинув голову назад. Прикрыв покрасневшие глаза, она смотрела не на меня, а куда-то в пространство перед собой.

– Мм…. ты о чём? – осторожно спросила я, стараясь не давать волю страху – вряд ли сейчас в интересах Цветковой доставать меня всякой дурью.

Ирка затянулась, вдыхая едкий дым. Оставаясь всё в той же позе, она, наконец, посмотрела на меня. Её взгляд был одновременно жестким и печальным.

– О том самом, – буркнула она. – Как тебе удалось смириться с тем, что каждый день за твоей спиной любые два или три идиота базарят своими гнилыми языками про то, с кем ты спишь и как это делаешь? – произнесла Цветкова медленно и очень зло. Я посмотрела в сторону – слишком жесткий взгляд Цветковой словно резал меня. Видимо, заметив мою растерянность, девушка слегка смягчилась: – Тебе же ведь это знакомо – о тебе постоянно каждая вторая дрянь судачит с подачки Дэна, я потому и спрашиваю…

– На самом деле, я просто смирилась, – растерянно ответила я, снова начиная завязывать шнурки на ботинке. – Сначала мучилась, потом привыкла. Просто не сразу.

– Мне бы так, – ответила Ира, держа сигарету возле губ. Она задумалась о чём-то. – А ведь, если бы не Дэн, всё было бы нормально.

– Дэн? – удивленно спросила я.

У меня вырвалось. Нужно было промолчать, а получилось как всегда.

Я тут же покраснела под пронзительно-резким взглядом Цветковой. Вот с кем, с кем, а мне с Ирой говорить о Сухонине было весьма опасно – мало ли, что ей в голову взбредет.

– Дэн, Дэн. – Цветкова снова перевела взгляд в никуда. – Конечно, Дэн. Скотина последняя. Не ожидала я от него подставы такой. Ну, ты-то, Машка, хорошо знаешь Дэна, натерпелась от нашей компании. От него-то тебе ведь больше всего доставалось. – Ирка покривила ртом, кинув в мою сторону быстрый взгляд. – Он же про тебя всегда слухи распускал. В любом случае, теперь я тебя хорошо понимаю. Хотя бы отчасти.

– А тебя-то он зачем?… – прошептала я сухими губами.

Я давила недовольство и глухую боль – она и части не знает от того, что я пережила из-за них. В конце концов, это всё уже не так важно.

И если Цветкова не прочь поговорить, так почему бы и не задать пару вопросов – я ведь уже давно с интересом раздумывала о том, почему Ира перестала общаться с компанией Дэна.

Некоторое время Цветкова словно бы прикидывала – стоит ли вообще говорить на эту тему, тем более со мной. Но, так часто бывает, что самые трудные жизненные проблемы ты можешь разделить именно с тем, с кем когда-то воевал по разным сторонам баррикад. По всей видимости, Ирка это поняла, и её как прорвало.

– Да потому… – кисло ответила Цветкова, а затем её как прорвало. – Да потому что Нильс в конец втюхался в меня и уже не отставал никакими кардинальными посылами. Сволочь. Он ведь бегал за мной ещё лет с пяти. Надо было давно понять, что это когда-нибудь начнет грозить мне проблемами. А сейчас ему невмоготу стало – мол, люблю тебя, Ирка, мочи нет. – Цветкова презрительно фыркнула и посмотрела на меня. – Нет, ну, надо же. Люблю, говорит. Ты вообще Нильса видела? – Я кивнула, но Цветкова едва-едва обратила на это внимание. – Вот и я ему о том – ты себя хоть раз в зеркало-то видел, бугай? В общем, снова отправила его куда подальше. А тут у нас как раз с Вадиком закрутилось…. Меня ж по распределению в ремонтный отдел назначили, как раз ему в ученицы. В общем…. ну ты понимаешь. – Ирка кинула на меня многозначительный взгляд, и я снова кивнула, поддерживая её. Цветкова снова поднесла сигарету к губам и сладко затянулась. – И что ты думаешь, не прошло и месяца, как снова вырисовывается Нильс. Мол, Ир, ну, хватит уже, чем я тебе не нравлюсь, я ж тебя всю жизнь любить буду. Я по традиции отправляю его далеко и надолго, и что ты думаешь? Тут на сцене появляется никто иной как Дэн. Мол, Ир, ну чё ты ломаешься, Нильс – хороший мужик, не будешь же ты по мне всю жизнь сохнуть. Ну, не козёл, а? – Глядя на меня, возмущенно покачала головой Цветкова. – Нет, ты представляешь, он решил, что я до сих пор по нему сохну! Да два года уже прошло с тех пор как… Ну, неважно. – Цветкова отмахнулась, сдвинув тонкие брови. – Короче, я ему и говорю – иди-ка ты, Дэн, куда подальше вместе с Нильсом, я вам тут не кое-кто с бульвара. Сначала вроде отстали от меня, а потом Дэн всё узнал. Сашка, брат мой, слил им с Нильсом про нас с Вадиком. Сухонин мне в отместку сразу же слухи пустил по городу – аж до сих пор все обсасывают. Я тогда сильно поскандалила с Дэном и его дурнями, потом ушла от них. И не жалею. Так-то.

Ирка замолчала. Тяжело выдохнув, я пронаблюдала за тем, как Цветкова тушит окурок и выкидывает его в давно почерневшее мусорное ведро. Девушка сложила руки на груди, затем выжидательно посмотрела на меня.

– Мда… – подавленно протянула я, отводя взгляд. – Та ещё история.

– Да плевать на них, – отмахнулась Ира. Я вдруг заметила, что она с сочувствием поджала губы, глядя на меня. – Я знаю, что тебе от Дэна досталось куда больше, чем мне. И знаю про то, что произошло после выпускного…

Меня словно бы укололо тонкой, острой, ядовитой иглой. При одном лишь воспоминании о том ужасе, что я пережила тогда, я почувствовала себя до тошноты отвратительно.

– Я узнала про это три недели назад, – продолжила Ирка. – Знаешь, я тогда впервые вмазала Дэну. Впервые за всё то время, что мы с ним общаемся. – Я удивленно посмотрела на девушку, и та горько усмехнулась. – Да, вот так, Орлова. Впервые и не за что-то там, а за тебя, представляешь? Меня до сих пор трясет при одной мысли о том, что он пытался сделать. Никогда бы не подумала, что он такая свинья. Если бы я узнала обо всём об этом раньше, то давно бы свалила из его грёбаной банды. Тьфу.

Я даже ощутила прилив благодарности к Цветковой. Нет, ну, надо же…

– Спасибо, – ответила я, слабо улыбнувшись.

Ирка фыркнула.

– Слушай, Орлова, мы, конечно, с тобой далеко не лучшие подружки, но поверь мне – женская солидарность для меня много что значит.

Внизу снова хлопнула дверь. Через минуту, кашляя и шурша пачкой сигарет, на лестничную клетку вышел один из рабочих в пропыленном костюме и в зеленой кепке. Увидев Цветкову, рабочий тут же улыбнулся.

– Ирка, – сказал он весело. – А ну давай к конвейеру дуй, а то тебя сейчас Вадим Саныч быстро за одно место…

Черные глаза мужчины светились ребяческим огоньком на широком лице.

– Я тебя сама сейчас быстро за одно место, Конев, если про Вадим Саныча в таком тоне говорить будешь, понял? – гаркнула Ирка, показав кулак.

– Да, ладно, ладно, кудря, не обижайся. Давай иди работать лучше, а то дежурство впаяют.

– А мне может и в радость лишнее дежурство, – усмехнулась Цветкова, спускаясь по лестнице и ловко уворачиваясь от руки Конева, пытающегося дернуть Ирку за светлую прядку волос. – Я свою работу люблю.

Рабочий хмыкнул.

– Сказал бы я кое-что сейчас да промолчу.

– Вот и молчи, – услышала я голос Цветковой, за которым последовал грохот хлопнувшей двери.

Я как раз завязала шнурки и теперь, вскочив с кресла, поспешила к лестнице. Поднимаясь, я думала о разговоре с Ирой. Надо же, никогда бы не подумала, что Цветкова будет заступаться за меня перед Дэном.

Мне было приятно, что мы с ней вышли на дорогу примирения – мне нужны были друзья. Очень нужны. Особенно здесь, в этой трясине из ненависти и злобы.

***

– Машенька, перед тем, как уйдёшь, отнеси, пожалуйста, эти справочники в кабинет Сергея Викторовича, – тепло сказала Надежда Александровна, указав на стопку брошюр, сложенных на краю стола.

– Хорошо, – ответила я, бегло глядя на тонкие книжки в выцветших красных обложках. Честно говоря, мне ужасно не хотелось идти к архонту, но делать нечего – придется. – А он в кабинете?

Надежда Александровна аккуратно положила большую тетрадь в папку с документами и подняла на меня взгляд.

– Я думаю, что он на месте, – отозвалась она. – В любом случае, не волнуйся, золотце, если Сергея Викторовича там нет, просто оставь эти справочники на его столе, ладно? Охранник тебя пропустит.

– Конечно, без проблем, – ответила я, подхватывая брошюры со стола.

Я улыбнулась Надежде Александровне и, покрепче сжав книжки в руках, направилась из уютного уголка читального зала, где работала вся администрация библиотеки, к старым деревянным дверям.

Слава Богу, что после того, как завершилось моё обучение в общеобразовательной школе Адвеги, меня по распределению отправили работать в библиотеку. Это, пожалуй, стало самым радостным событием за все пять лет моей жизни в подземном городе. Места для работы лучше этого мне сложно было себе представить: во-первых, мне было действительно интересно работать с книгами, во-вторых, в библиотеке ко мне всегда очень хорошо относились, а в-третьих – ну, вот уж библиотека поистине место, где встретить Дэна Сухонина было каким-то недоразумением.

Я шла мимо высоких деревянных шкафов с книгами и длинных читальных столов и мельком скользила взглядом по моим любимым довоенным картинам и старым фотографиям довоенного мира, что украшали стены. Пересекая читальный зал, я заметила, что абсолютно все столы в зале пустуют. Обычно за этими столами посетители библиотеки читали книги или писали какие-то работы. Ученики часто делали здесь домашние задания, иногда кое-кто из них начинал здорово шуметь, и приходилось их усмирять. К счастью, книжное наследие довоенных времен ценилось архонтом очень высоко, поэтому в библиотеке за порядком всегда следил офицер из службы охраны Адвеги. И это было замечательно, потому что я бы точно не смогла справиться с толпой разъяренных школьников, колотящих друг друга. А тут и такое бывало.

Выйдя на улицу-коридор подземного города, я направилась в западную часть Адвеги, где находились комнаты и кабинет архонта. Честно говоря, я немного нервничала, не хотелось мне встречаться с Сухониным один на один. Мне таких встреч и без того хватало: архонт едва ли не раз в неделю вызывал меня к себе, чтобы устроить разбор полётов за любую малейшую провинность. В любом случае, сейчас уж лучше побыстрее выполнить поручение и поскорее забыть о нём, ведь завтра суббота и хочется спокойно отдохнуть. Мне итак последние два дня приходилось горбатиться в библиотеке по полной программе.

Впрочем, сейчас все были в работе. Настя Сухонина особенно.

За последние три года мы с моей лучшей подругой виделись очень редко. Настя постоянно работала у отца в администрации, пахала там, как сумасшедшая. Никакой личной жизни, как она любила мне жаловаться. От толп поклонников, которые сохли по ней, Настя надоедливо отмахивалась – сейчас её больше интересовала карьера.

У неё хоть поклонники были. Со мной всё было куда хуже. За последние несколько лет на вечеринках по случаю больших праздников, я несколько раз я с кем-то целовалась, один раз был намёк на какие-то отношения сроком в пару дней – на это, собственно, и всё.

Ну, мне, конечно, было обидно из-за того, что мои ровесницы вовсю крутили романы с мальчиками, а я была одна, но отсутствие поклонников у меня было очевидно: по сравнению с утонченными красавицами, что учились со мной, я обладала самой заурядной внешностью. К тому же, дальше – хуже. Несмотря на свой неприметный вид, на меня всё-таки обращали внимание, но я так и не смогла подпустить к себе хоть одного заинтересовавшегося мной парня на шаг ближе дружеского общения. Как только я замечала, что нравлюсь кому-либо, меня тут же начинало воротить от этого моего горе-поклонника, и я, по сути, тут же сливала свой шанс на любовь, романтику, отношения и прочее.

Всё это было не слишком-то удивительным в моём случае. После того случая, произошедшего со мной в день выпускного, я стала несколько иначе относиться ко вниманию со стороны противоположного пола. Первое время я, конечно, как-то пыталась победить свою замкнутость и отчужденность, раздумывала, как можно исправить ситуацию, но в итоге решила, что пусть будет всё так, как есть.

Задумчиво теребя короткую прядку волос, я прошла по длинному коридору, поднялась по лестнице и вышла в приемную архонта – просторный зал, в середине которого стоял стол ресепшна. Секретаря за столом, конечно же, уже не было. Я надеялась до последнего момента, но было уже слишком поздно, а сегодня ещё и пятница, так что придется мне всё-таки самой идти в кабинет Сухонина.

Вход в его кабинет находился прямо по курсу в конце коридора, который начинался за столом секретаря.

У двери в кабинет, коридор разветвлялся и уходил в разные стороны – там находились жилые комнаты архонта. Я там никогда не была, и побывать желанием не горела.

При взгляде на старую деревянную дверь кабинета архонта меня охватило нервное напряжение. Ладно, всё в порядке. Я просто зайду, поздороваюсь с Сухониным, скажу, что я от Надежды Александровны, положу книги на стол и быстро убегу. Всё – миссия выполнена.

Я опустила лицо и уставилась на свои старые коричневые ботинки на шнуровке, затем тяжело вздохнула и решительно направилась в обитель зла. Каждый мой шаг отдавался глухим ударом в моей голове, кровь пульсировала в висках, но я упорно продолжала свой путь.

Приблизившись к кабинету Сухонина, я удивленно огляделась – очень странно, что тут никого не было, обычно здесь всегда дежурила охрана.

Я пожала плечами и осторожно постучала в дверь. Получилось как-то очень тихо. Я растерянно скривила рот и постучала ещё раз, уже громче. Прошло пятнадцать секунд, но мне так никто и не открыл. Я начала обдумывать, как мне поступить дальше, когда слева от меня, из полутьмы коридора, послышались шаги. Через несколько секунд передо мной вырос широкоплечий охранник.

– Тебе чего? – пробасил он, сурово уставившись на меня.

– Я… эээ… книги передать Сергею Викторовичу, – сказала я дрожащим голосом. – Из библиотеки. Он просил.

Охранник сдвинул брови к переносице, глядя на справочники у меня в руках.

– Может, Вы передадите… – начала было я, но охранник отрицательно качнул головой, затем выпучил толстые губы.

– Зайди в кабинет и положи на стол. Там открыто, – пробасил он, вставая у двери с каменным лицом.

Я кивнула, облегченно выдохнув. В конце концов, если охрана разрешила, значит действительно можно войти.

Схватившись за гладкую стеклянную ручку двери, я повернула её и прошла в кабинет управителя. Мельком оглядевшись, я поняла, что здесь мало что изменилось с моего последнего визита. Я не раз тут бывала, в этом страшном месте. Изредка по каким-то поручениям Надежды Александровны и куда чаще по бесконечным выговорам.

Вообще кабинет у архонта был просторным и одновременно с этим очень уютным.

У стен стояла старая лакированная мебель из дерева – в основном, книжные шкафы и буфеты со стеклянными дверцами. В дальней части комнаты можно было заметить старую, но по-прежнему очень красивую кушетку, перед которой высился маленький столик с фарфоровой посудой для чаепития.

Большой деревянный стол, отполированный и чистый, красовался в самой середине кабинета. На нём лежали всевозможные печати, конверты, книги, стоял телефон. В центре стола был установлен большой монитор.

Я тихонько приблизилась к столу Сухонина, обошла его и положила книги на более или менее свободное место. Я уже почти развернулась, чтобы побыстрее убраться из отсюда, когда вдруг мой взгляд упал на исписанный листок бумаги, лежащий рядом с клавиатурой.

Я застыла на месте, едва ли в состоянии пошевелиться. Почти не дыша, я всё стояла, всматриваясь в это странное письмо на столе архонта, в котором чёрным по белому было написано моё имя.

Моё имя.

В каком-то письме на столе у Сухонина.

Что за бред?

Я кинула быстрый взгляд на прикрытую дверь. За стеной стоял охранник, он мог в любую секунду войти сюда и спросить, какого это чёрта я здесь так долго копаюсь. Ещё хуже будет, если сюда зайдёт сам Сухонин. Мне нельзя было терять времени.

Понимая, насколько велик риск сильно огрести, я пересилила свой страх и быстро склонилась над столом. Вглядевшись в ровные, написанные красивым почерком строчки письма, я не сразу уловила место, откуда мне следовало начать читать.

«…настоятельно прошу Вас быстрее прислать мне ещё несколько ксерокопий анализов Марии Орловой, сделанных сразу после начала тестирования, то есть после того, как радиационная аллергия у Орловой была вылечена, и её иммунитет к аллергену был полностью выработан на устойчивом уровне. Спешу Вам напомнить, что сейчас её иммунитет к ионизирующему излучению уже почти достиг критической отметки, поэтому в данный период мы должны более тщательно следить за реакцией организма подопытного образца на тестируемое на нём лекарство. Отдайте приказ в лабораторию Адвеги делать более подробный анализ крови Орловой. Сообщите им, что инъекции с тестируемой сывороткой я продолжаю делать один раз в день в прежней дозе.

Жду от Вас ответа в скорейшем времени.

С уважением, Андрей Спольников».

Всё стихло, замерло. Время остановилось. И моё сердце вместе с ним. Я более вдумчиво перечитала эти строки ещё несколько раз и из этих строк мне мгновенно стало ясно две вещи. Первая – это то, что я больше не болею радиационной аллергией и у меня уже есть иммунитет к ней.

А вторая?

Я прикрыла глаза, ощущая, как на глаза наворачиваются горькие слёзы. Она проводят на мне какие-то тесты. Тестируют что-то… Какую-то дрянь. И самое страшное то, что в этом письме подопытном образцом для проведения тестов меня называет не кто-то там, а Андрей Спольников.

Моё нутро рвалось на части.

Нет, нет… Не может быть. Мой разум тут же попытался опровергнуть истинность содержания написанного в клочке бумаге на столе у архонта Адвеги.

Нет, нет, нет! Это всё какая-то страшная ошибка… Я просто не разобралась…. Не поняла чего-то…

Это не может быть правдой. Андрей, он не может быть предателем. Он друг моего отца! Он мой друг!

Слабость навалилась на меня ватным одеялом. Мне пришлось ухватиться за стол – ноги едва держали меня. Я только сейчас начала понимать, насколько скверной была ситуация, в которой я оказалась.

Из-за гула в ушах я почти ничего не слышала. Нервная дрожь била меня, я пыталась сообразить, что мне надо делать, но времени было слишком мало, и голова была словно в тумане.

Едва соображая, я дрожащими руками стянула письмо со стола, неаккуратно скомкала его и побыстрее убрала в карман толстовки.

Я не могу так этого оставить. Я должна была в этом разобраться.

В тот момент, когда я уже отошла от стола и медленным шагом направилась к двери, стараясь не реветь и дышать как можно ровнее, в кабинет заглянул охранник.

– Чего ты там копаешься? – спросил он грозно.

Я вытерла слёзы и всхлипнула. Он сморщил большой лоб, видимо, пытаясь понять, почему у меня такой странный вид.

– Книги уронила, – прошептала я.

Охранник закатил глаза и подтолкнул меня быстрее к выходу из кабинета архонта.

Я вышла за дверь и, стараясь не торопиться, направилась вперёд по коридору. Охранник следил за мной, и я не могла позволить себе сделать даже один подозрительно быстрый шаг. Я шла, и минуты казались мне вечностью. В эти страшные мгновения я молилась только об одном – не встретить Сухонина прямо здесь и сейчас.

До меня уже всё дошло. Если что-то не так, если на маленькую долю секунды представить, что то, что я прочитала в письме и о чём подумала – правда, то, обнаружив пропажу письма, он узнает, что это я его забрала. Охранник обязательно скажет, что именно я приходила с книгами и что именно я подозрительно долго копалась в кабинете.

Сейчас я прекрасно понимала только одно: если всё это правда, то мне конец. Даже если я действительно уже давно не болею аллергией и могу выйти из города. Мне конец, потому что меня отравили какой-то дрянью, и как только они узнают, что мне всё уже известно, они доделают своё дело до конца. То есть будут продолжать насильно вкалывать мне свой яд до тех пор…

До тех самых пор, пока я не умру или они не решат меня прибить, узнав всё, что им надо.

Я вышла из зала и что было сил рванула к лестнице. Я понимала, что не могу сейчас вернуться в комнату. Если они всё узнают, они сразу же найдут меня там, а я должна сначала разобраться во всём.

***

Спрятавшись за старым, уже давно неработающим оборудованием, сложенным в углу коридора, я притянула колени к груди. Негнущимися руками я достала из кармана листок бумаги и развернула его.

«Сергей,

прошу Вас внимательнее следить за сохранностью дополнительных копий истории тестирования подопытного образца. Хочу Вам напомнить, что Мария Орлова из-за редкой особенности крови является исключительным для нас подопытным образцом. По результатам тестирований прошлых лет, все остальные подопытные скончались от принятия сыворотки при росте иммунитета к радиации до отметки свыше 90%. Однако их состав крови не позволил нам достаточно объективно выявить погрешности и даже некоторые свойства тестируемой сыворотки ПВ-307. Нам необходимо ещё раз полностью проанализировать всю историю тестирования сыворотки на настоящем образце. Именно поэтому настоятельно прошу Вас быстрее прислать мне ещё несколько ксерокопий анализов Марии Орловой, сделанных сразу после начала тестирования, то есть после того, как радиационная аллергия у Орловой была вылечена, и её иммунитет к аллергену был полностью выработан на устойчивом уровне. Спешу Вам напомнить, что сейчас её иммунитет к ионизирующему излучению уже почти достиг критической отметки, поэтому в данный период мы должны более тщательно следить за реакцией организма подопытного образца на тестируемое на нём лекарство. Отдайте приказ в лабораторию Адвеги делать более подробный анализ крови Орловой. Сообщите им, что инъекции с тестируемой сывороткой я продолжаю делать один раз в день в прежней дозе.

Жду от Вас ответа в скорейшем времени.

С уважением, Андрей Спольников».

Я закрыла глаза и задрала голову к потолку, сжимая письмо в слабеющих руках. Слёзы текли по моим щекам, и только колоссальным усилием я сдерживала те рыдания, что давили меня изнутри.

Андрей, Андрей… Как же ты мог, Андрей? Как ты мог так поступить с моим отцом? Как ты мог так поступить со мной?…

Внутри всё сжалось. Я не могла поверить в это, просто не могла.

Неужели Спольников лгал мне всё это время? Каждый раз, когда брал у меня кровь на анализ и каждый раз, когда делал мне очередную инъекцию, якобы с лекарством?

Неужели всё это время это делал тот самый Андрей, воспитанницей которого я была на протяжении пяти лет моей жизни в Адвеге?

Как-то слишком медленно я поднялась с пола, выпрямилась и теперь стояла, глядя куда-то в пространство. Я ещё раз пыталась понять смысл того, что я только что узнала. Горечь разъедала меня. Воздух, казалось, жег лёгкие.

Всё это время, все эти годы Андрей был предателем. Он состоял в сговоре с Сухониным, и они вместе проводили на мне опыты.

На меня вдруг накатила теплая и гадкая волна понимания происходящего. Подопытный образец. Я – подопытный образец.

Меня вдруг обуял ужас. Перед глазами словно бы пролетели все годы, прожитые в подземном городе, где мне каждый день неустанно делали инъекции.

«Они меня лечили только сначала, пока я была ребёнком, а потом сделали подопытной крысой», – осознала я.

Распахнув глаза, я покачала головой.

Ложь, вокруг сплошная ложь. Они мне все лгали. Все. Я вспомнила Надежду Александровну, Настю, Рожкова. Нет, я просто не верю в то, что те, кто меня любил, могли допустить такое. Да и откуда им было знать всё это? Эта информация явно была секретной, и лишь роковая случайность открыла мне её.

Из глаз вдруг снова хлынули горячие слёзы, я схватилась за горло и судорожно попыталась сделать вдох, но лёгкие будто бы сжались.

Сухонин просто обманул моего отца. Он обманул, а Спольников предал. Десять лет! Они сказали моему отцу, что им понадобится десять лет, чтобы вылечить меня. Ложь! Сколько времени назад я вылечилась? Год? Два? Больше? Сколько времени я потеряла здесь, в этом гадюшнике, не видя отца?… Как давно я могла вернуться домой?…

И всё это время Спольников лгал мне, глядя мне прямо в глаза. Лгал, вкалывая мне в кровь какой-то яд…

Меня так сильно скрутило от отчаяния, что я едва не закричала. С силой сжав кулаки, я ударила по стене.

– Спольников, – прошептала я в слезах. – Какая же ты тварь, Спольников! Если бы только папа узнал… Если бы он узнал, он бы убил тебя!..

Мне было невыносимо плохо от безысходности, навалившейся на меня.

И что со мной будет теперь после всего, что они сделали? Сколько мне осталось жить после их тестов, проведенных на мне?

Если я жива до сих пор, то возможно у меня есть шанс. В любом случае, теперь это никак не проверишь. Но я не хочу так легко сдаваться им. Если у меня ещё есть надежда выжить, я буду до последнего сражаться за неё.

Но ведь как только они обнаружат, что я всё знаю, они убьют меня. И что же мне сейчас делать?

В одно лишь мгновение меня осенила яркая, словно вспышка мысль. Я открыла глаза, глядя на темную стену впереди меня.

Бежать.

Я с силой сжала письмо в руке. Я здорова, а значит, теперь могу покинуть карантин. И значит, теперь я могу сбежать отсюда и больше никогда сюда не возвращаться.

Но самой мне не выбраться, мне нужен человек, который поможет мне.

И я знаю, кто это может быть.