Читать книгу Врачебная тайна доктора Штанца - Алекс Борджиа - Страница 9

Фридрих Брудер даже не ожидал такого. Только что он вернулся из бывшего аббатства Святого Андрея, при котором состоял приходским лекарем, а дома его поджидал сюрприз в виде приглашения на светский раут, который давал в своём особняке доктор Хенрик Штанц.

Ни кто толком ещё не знал и не видел этого человека, а о нём уже все говорили. Новость о том, что у них в городе появился доктор, окончивший Пражский университет, и вступивший в полемику с самим Адольфом Менгером, разнеслась сразу после собрания в президиуме.

– И чего о нём столько говорят? – пожав плечами, сказал Брудер, откладывая приглашение в сторону и скидывая дорожный плащ, обшитый мехом.

– Ты о ком, дорогой? – спросила его, жена, которая вошла в гостиную, как только услышала приход мужа.

– Да об этом новом докторе, поселившемся в доме фон Веберов,– ответил ей муж, направляясь к камину, в котором горел огонь.

– А! Я что-то слышала о нём. Правда совсем немного, – сказала жена, заботливо пододвигая мужу стул, чтобы он мог сесть и как следует отогреться.

– Вот видишь, Марта, даже ты слышала о нём, – заметил Брудер, садясь на стул и протягивая к огню, замёрзшие ноги, обутые в старые поношенные башмаки. – А между тем; что этот человек сделал для нашего города? Я пока не слышал ни об одном вылеченном им больном.

– Да ведь он только с месяц, как поселился у нас, – сказала, Марта, садясь рядом с мужем, на другой стул. – Я так понимаю, ты не собираешься совершать визит вежливости и ответить своим приходом на его приглашение? – спросила она.

– Ах, значит, ты уже прочла приглашение?

– Ну конечно, – ответила Марта, – я уже заказала себе у фрау Диммар новое платье. Ведь мы так редко куда-нибудь выбираемся. Да и неплохо было бы познакомиться с новыми людьми. Кажется, у доктора Штанца есть жена. Вдруг мы подружимся.

– Марта, тебе поменьше нужно ходить на карточные вечера к Генриетте, – сказал ей муж, – Похоже вы там не только проигрываете состояния своих мужей, но и собираете сплетни со всего города. Насколько мне известно, он живёт один. А главное, я не понимаю, зачем ему такой особняк, и откуда у него столько денег, что он смог позволить себе купить его, да ещё нанять туда слуг.

– Так ты пойдёшь на приём? – не обращая внимания на рассуждения мужа, спросила молодая женщина.

– Ну конечно пойду, дорогая, – улыбнувшись, ответил герр Брудер. – Всё-таки мне тоже хочется познакомиться с новым коллегой. Возможно, он действительно окажется не только интересным собеседником, но и хорошим доктором.

Жена радостно встала со своего стула и, чмокнув мужа в щёку, захлопала в ладоши и, кружась, словно в танце, позвала служанку, которую тут же отправила к фрау Диммар за своим новым платьем.

Семья Брудеров была типичной провинциальной семьёй. Фридрих Брудер приехал из Мюнхена, окончил университет Вюрцбурга и остался здесь же, выбрав себе в жёны дочь местного адвоката.

Ему было всего лишь двадцать восемь, его жене – двадцать. Он был невысоким, с тёмными волосами и острыми чертами лица, молодым мужчиной. Его жена, Марта, имела миловидное лицо, и длинные прямые светлые волосы.

Живя в доме, купленном на деньги отца жены, Брудер всегда чувствовал себя ему обязанным, и из-за этого никогда не мог ощутить себя в собственном доме полноправным хозяином. Лишь только безмерная любовь к собственной жене, и понимание того, что девушка не сможет жить в более суровых условиях, а на свои доходы он мог позволить себе лишь снимать дешёвое жильё, заставляли его спрятать свою гордыню подальше и продолжать жить именно здесь.

На следующий день, на который и был назначен приём, Марта Брудер, облачённая в новое платье, скрывшееся под тёплым пальто из-за наступивших на улице холодов, весьма неестественных для этого времени года и наступивших как-то сразу, села со своим мужем в фиакр, и поехала к дому доктора Штанца.

Время приёма было назначено на три часа воскресного дня. Немного рановато для обычного раута, но не обсуждать же с хозяином часы своего приезда?

Фиакр остановился на приличном расстоянии от особняка Штанца, так как вся ближайшая округа, была уже забита экипажами, которые всё продолжали прибывать.

– Боже!– вырвался возглас удивления у Марты Брудер, когда она вышла из фиакра. – Кажется, здесь сегодня действительно собрался весь цвет общества нашего города.

Её муж, Фридрих, был удивлён ни меньше. Молодая пара взялась за руки, и проследовала пешком к дому. Ещё большее удивление вызвал у них факт отсутствия экипажей на самом дворе особняка. Ворота были раскрыты лишь наполовину, позволяя проходить только людям, хотя двор дома был огромен и мог спокойно вместить не меньше десятка карет.

Сразу же у входа в особняк, на большом, с шикарными ступеньками, крыльце, Фридрих встретил больше половины знакомых ему людей. Все они были довольно знатные и авторитетные в городе люди. Фридрих немало был этому удивлён, так как знал, что пригласивший их доктор Штанц, появился в городе чуть больше месяца назад, и как ему удалось собрать столь значительную публику у себя на первом же светском приёме, стало для него наиглавнейшей загадкой дня.

– О, посмотрите, кто там идёт, – обратился один из знакомых Фридриха, ко всем, кто находился на крыльце.

Народ обернулся и некоторые учтиво, но без лишних, многозначительных знаков внимания, поприветствовали молодого доктора Фридриха Брудера и его жену Марту. Сразу стало понятно, что Брудер не имел какого-либо значимого положения в светском обществе, и вообще среди собравшихся здесь людей.

Почувствовав волнение мужа, Марта, привыкшая к подобному обществу куда больше, прижалась к нему как можно сильней, чтобы тем самым выказать ему свою поддержку.

Фридрих выдавил дежурную искусственную улыбку и, поднявшись по ступенькам, не задерживаясь, переступил порог особняка. Здесь, всё было великолепно.

Огромный приёмный зал был ярко освещён десятками, если не сотнями свечей, горевшими в огромных свечных люстрах и больших напольных канделябрах. Колонны, державшие антаблемент сверкали своей белизной. Два ряда пологой витой лестницы, были застелены великолепными коврами, а оштукатуренные серые стены, увешаны прекрасными, живописными картинами.

На балконе над самым входом, расположились музыканты, готовые в любой момент начать играть вальс.

Фридриха смутило только одно; все окна были наглухо закрыты тяжёлыми толстыми зелёными портьерами, которые на фоне прочего интерьера смотрелись, по меньшей мере, очень странно, тем более что на улице был светлый день, а не полярная ночь. Да и все окна гостиной были панорамными, от пола до потолка, и можно было не жечь столько свечей для искусственного освещения дома, что являлось достаточно большим расточительством.

Хотя, казалось ни кого из гостей, кроме разве что самого Фридриха, это не смущало. Куча народа стояли небольшими группками, словно маленькие рифовые островки в океане; что-то обсуждали, о чём-то спорили, но не обращали на эту маленькую странность ни какого внимания.

– Дружище! – вдруг выкрикнул кто-то из толпы.

Брудер с женой обернулись и увидели махавшего им молодого человека, стоявшего с ещё одним, таким же молодым, собеседником.

– Рад приветствовать тебя, Иоганн, – подходя к нему, поздоровался Фридрих.

Марта же, в знак приветствия, лишь кивнула небрежно головой, протянув молодому человеку свою руку в перчатке, которую тот так же быстро и небрежно поцеловал.

– Как я рад, что и вы тоже пришли сюда, – продолжая улыбаться, сказал, Иоганн.

Этот парень, уже не юноша, но ещё и не взрослый мужчина, был одним из немногих друзей Фридриха. Когда-то они вместе учились в университете и тесно общались. Их свёл один большой и общий интерес к хирургии. И даже несмотря на свои столь молодые годы, оба подавали неплохие надежды. Только Фридрих стал приходским лекарем при аббатстве, а Иоганн Рихтер был одним из докторов военного гарнизона в крепости Мариенбург.

– А как ты сам тут оказался? – задал вопрос приятелю, Фридрих.

– Да думаю так же, как и остальные – по приглашению. Хотя большинство присутствующих, не имеет к медицине, ровным счётом, никакого отношения. Ты не находишь?

– Да, ты абсолютно прав, – согласился с ним, Фридрих, – и если бы не Марта, меня здесь сейчас тоже бы не было.

– Тогда не учтиво оставлять даму одну, – вступил в разговор другой собеседник, молодой человек, которого Фридрих едва знал. Посмотрев на него, он даже напрягся, чтобы вспомнить его имя. – Так и быть, можешь ехать домой, а свою супругу оставь в нашем весёлом мужском обществе. Уж мы такой красотке не дадим скучать.

Фридриху крайне не понравилась такая шуточка со стороны мало знакомого человека, но он не знал, как правильно на неё отреагировать в данной ситуации. Будь они где-нибудь наедине, он бы мог по-простецки набить ему физиономию, но тут, приходилось строить из себя такого же бесцеремонного и весёлого человека.

– Да забудь ты обо всех предрассудках, дружище, – хлопнув Фридриха по плечу, сгладил ситуацию, Иоганн. – Я думаю, ты здесь по тому же, почему и я; познакомиться со знаменитым доктором Штанцем.

– Знаменитым доктором? – удивлённо, переспросил своего друга, Брудер.

– Только не говори, что не читал его работ по хирургии. Это, что-то! В библиотеке нашего университета хранится одна из них. Её привезли туда, по приказу деканата, как одну из лучших работ по практической полевой хирургии.

– Прости, – извинился Фридрих, – но я видно полный невежа, потому что никогда не читал его работ. Да и вообще, кроме Гарвея и Левенгука, я мало кого изучал. Хорошо, ты знаком с его работами,– согласился с другом, Фридрих,– но что здесь делают те, кто вообще не имеет отношения к медицине? Ведь ты же сам это заметил.

– Всё очень просто, дружище, – проговорил Иоганн, загадочно улыбаясь. – Когда, в нашем славном, небольшом городе, ты видел, чтобы кто-нибудь устраивал приёмы и светские вечеринки? – задал он вопрос другу, и тут же сам за него ответил:– Правильно, практически, никогда. А ведь всего за месяц, этот человек создал о себе очень много слухов. Чего только стоит его появление в нашем городе. Я имею в виду, таинственную смерть всей семьи Хорьх, у которой он снимал комнату. А его вклад в местный банк, о котором растрезвонил банкир Буше? Кажется, там речь шла не об одной тысячи гульденов. Я уж не говорю, про покупку этого особняка, где произошло самоубийство, в прошлом, самого знатного человека города, после бургомистра. Да и эти люди, – жестом вытянутой руки, он окинул весь вестибюль, – тоже наслышаны о нём, после его спора с доктором Менгером, свидетелями которого стала большая часть президиума.

– Тогда всё становится более-менее понятно, – задумчиво сказал Фридрих Брудер.

– А самое главное, – продолжил его друг, – хочется посмотреть на жену столь загадочного и окутанного сплошной тайной человека.

– Его жену? – переспросил Фридрих.

– Вот видишь, а ты говорил, что я собираю сплетни, – выговорила своему мужу укор, фрау Марта.

– Ни в коем случае, – сказал Иоганн,– в приглашении на приём была подпись не только доктора, но и его жены. Хотя, приехал доктор в город, один, а когда, и каким образом прибыла фрау Штанц, ни кто не видел.

– Не удивлюсь, если он сейчас появиться в восточном костюме Али-Бабы,– с усмешкой сказал другой собеседник.

– Похоже, именно такого появления от этого доктора Штанца, все и ожидают, – проговорил Фридрих, посмотрев на этого мало приятного ему молодого человека. – А зачем же он завесил все окна? Человек боится света, или слуги забыли их вымыть?

– Причуда хозяина, что тут скажешь, – пожав плечами, ответил, Иоганн Рихтер, показывая всем своим видом, что, как и многие, не придаёт этому факту какого либо значения.

Периодически, во время разговора, он бросал взгляд на лестницу, больше желая увидеть самого доктора и его супругу. Однако время шло, люди начинали роптать, и устало переминаться с ноги на ногу, желая хоть какого либо действа, а никто не появлялся. Все слова были уже сказаны, новости обсуждены, а споры решены, но главный виновник этого дня всё не желал выходить.

И вот, когда приглашённые стали потихоньку замолкать, а некоторые даже протискиваться к выходу из дома, на втором этаже раздался громкий стук дверей, и через несколько секунд на лестничной площадке показалась пара. Это были собственной персоной, доктор Хенрик Штанц, и его спутница, прекрасная незнакомка, являющаяся, по всей видимости, его женой.

В ярком свете сотни свечей, пара выглядела таинственно и романтично.

Медленно спускаясь по лестнице под пристальными взглядами изумлённой публики, они, вдруг, остановились, не дойдя до первого этажа всего пары ступенек. Доктор осмотрел с занятой им позиции ряды приглашённых гостей и громко, так, что слышно стало даже на улице, проговорил:

– Рад приветствовать вас всех дамы и господа, в моём новом и скромном доме!

Гости ответили тишиной. Ни кто не поприветствовал его и не произнес ни одного слова в ответ. Доктор Штанц же, невозмутимо, продолжил:

– Я вижу некое замешательство и недоумение в ваших глазах. Что же, извольте для начала извиниться за столь долгое ожидание, – и он положил ладонь на грудь, – коим мы никого не хотели оскорбить. А теперь позвольте сообщить вам, что нашу сегодняшнюю встречу я организовал для моего знакомства с вами, самыми лучшими, самыми знатными, и самыми нужными людьми, этого прекрасного города. И хотя с некоторыми из присутствующих мы пару раз уже пересекались, разрешите мне представиться теперь официально – Хенрик Иоахим Штанц; доктор, хирург и просто учёный. Окончил Пражский университет, в котором потом какое-то время преподавал. Затем подался набираться хирургической практики в союзнические войска. Участвовал в сражении под Лейпцигом, после которого обрёл достаточный опыт в хирургии, позволивший мне написать одну из своих самых важных работ, отмеченную многими именитыми докторами и в Германии и во всём просвещённом свете Европы. Теперь же вот решил поселиться в вашем прекрасном городе, – и, помолчав с минуту, добавил, – надеюсь, я хотя бы немного, удовлетворил ваше любопытство господа!

Закончив выступление, Штанц внимательно оглядел своих гостей.

– Ах, да, – спохватился он, беря свою спутницу за руку. – Чуть не забыл вам представить свою супругу, Аннабеллу Штанц, урождённую, де Гуффье.

Наконец-то по залу пронёсся первый гул одобрения и восхищения, который всё-таки был больше направлен на жену доктора Штанца, чем на него самого. Да, уже не юная девушка, но ещё и не совсем зрелая женщина, супруга доктора, поражала своей красотой. Её облик настолько разительно отличался от привычного для всех присутствующих, нордического типа лица местных дам, что невольно вызывал интерес собравшейся публики. И, по мнению некоторых гостей, высказанному ими шёпотом, очень походил на образ последней египетской правительницы из рода Птолемеев.

Девушка была украшением всего раута, а главное, украшением для своего не столь красивого, хоть и статного, мужа. Она была чуть выше среднего роста. Её идеальную фигуру, прекрасно подчёркивало очень красивое платье, куда больше подходящее для маскарадного королевского бала, чем для светского вечера. Оно хоть и смотрелось богато, но из-за устаревшего фасона выглядело слишком пафосно и вызывающе. Столь глубокие декольте, и высокие веерные воротники стойки, уже не носили несколько десятков лет. Не говоря уже об изобилии прицепленных к нему лент и бантов.

Девушка больше напоминала Диану, сошедшую с картин Дюрера или Франсуа Клуэ. Статная осанка, великолепные смоляные волосы без парика, собранные в высокую красивую причёску и широко расставленные глубокие большие глаза, выдавали в ней прирождённую аристократку. Лебединую шею украшало прекрасное бриллиантовое ожерелье с множеством ниток. Чуть крупноватый, с небольшой горбинкой нос, ничуть ни портил её, и даже притягивал к себе восхищённые взгляды некоторых мужчин. Коралловые губы были ровными и пухлыми. Лицо имело редкие идеальные симметричные формы: прямой широкий лоб, чуть выступающие высокие скулы, и округлый чувственный подбородок.

И если присутствующие здесь дамы, смотрели на эту красоту с ревностной женской антипатией, то абсолютно все мужчины, даже те, кому уже было за шестьдесят, не отводили от девушки вожделенных, страстных и ошеломлённых взглядов.

Её муж производил совсем другое впечатление. Несмотря на залысины и широкий выступающий лоб, он не надел на голову парика. Его лицо хоть и выглядело волевым, зрелым и умным, всё же не вызвало таких восхищённых чувств, присутствующих. Разве только поражали идеально постриженные пышные усы, рост и пронзительный, острый, как шпага, взгляд. Однако костюм, состоящий из дорогого сюртука и брюк, был так же немного устаревшим, хоть и смотрелся богато.

Да и вообще, можно было подумать, что при выборе своих нарядов, эта пара ошиблась, как минимум на целую эпоху; настолько неестественно и странно они смотрелись на фоне напудренных гостей. Особенно мужчин, поголовно облачённых в строгие, чёрные, словно с одной ткацкой фабрики, костюмы. Да и женщины не пестрили особым разнообразием.

Выдержав ещё одну молчаливую паузу, доктор Штанц и его супруга, наконец-то, спустились вниз. Слуги тут же раскрыли высокие двери гостиного зала, приглашая тем самым всех присутствующих покинуть вестибюль и пройти к накрытым столам.

Разбившись на пары, гости стали заходить в зал и занимать те места, которые им указывал один из обслуживающих этот вечер старших лакеев. Доктор Штанц же и его супруга встали при входе и приветствовали каждую представлявшуюся им пару, отдельно. Так, у них появилась возможность познакомиться со всеми, кто откликнулся на разосланные ими приглашения, и пришёл в их дом, лично.

Процессия гостей продолжала заходить не менее десяти минут, пока, наконец, последняя пожилая пара не прошла в двери столовой и не заняла последние места за расставленными столами. Только после этого, чета Штанц заняла и своё место, находящееся, как и положено, там, где все гости могли спокойно их видеть; за большим столом, образующим перемычку от буквы Т.

Приступив к трапезе, гости заговорили. Большинство начали делиться первыми впечатлениями о своём знакомстве с доктором и его женой. Занявшие среднюю часть столов, Фридрих Брудер, его супруга и их общий знакомый Иоганн Рихтер, так же не преминули обсудить свои наблюдения и ощущения после ознакомительного выступления доктора перед всеми.

– Это просто поразительно, – первым высказался Фридрих. – Люди, не знающие этого человека, так запросто, пришли к нему в дом и заняли место за его столом. Похоже, мир сошёл с ума.

– Но какова его речь, – отозвался Иоганн. – Он говорил громко, слаженно и ещё, я никогда не слышал такой чистой, правильной немецкой речи, без баварского акцента.

– Сразу видно, что человек он действительно образованный,– вступила в разговор, Марта Брудер.

– А ты рассмотрел его жену? – спросил Фридрих друга так, чтобы его не услышала Марта.

– Дьявольская красота, – ответил Иоганн, улыбаясь, и косясь в сторону жены доктора Штанца. – Но при этом она совершенно мертва.

– Мертва? – не поняв, своего товарища, переспросил Фридрих. – Что ты имеешь в виду?

– Да то и имею в виду, что мертва, – ответил Рихтер. – Ты присмотрись к ней. Совершенно лишена всякой мимики, или каких либо эмоций. Нет смущения, радости или любопытства, с которым бы любая другая девушка, разглядывала совершенно незнакомых ей людей. Ведь это было бы естественно.

Приглядевшись внимательнее к супруге доктора Штанца, Фридрих отметил, что его друг абсолютно прав. Жена доктора сидела ровно и смотрела только перед собой. Так смотрят обычно слепые, которым всё равно, что их окружает. Она изредка поднимала свой большой кубок с красным вином и делала из него по несколько маленьких глоточков.

В какой-то момент Фридриху показалось, что она и вовсе не жива, или же находится под гипнозом. Он даже почувствовал, как у него от таких мыслей, побежали по спине мурашки. Больше он на неё не смотрел, предпочтя заняться гастрономической составляющей вечера, тем более что столы просто ломились от разнообразия и количества блюд. Здесь стояли салаты, закуски, фаршированные перепела, рыбные балычки, сыры самых разных видов и даже фрукты, которые не росли в окрестностях. Откуда они взялись на столах, оставалось загадкой. Всё было оформлено красиво, изысканно и со вкусом.

Гости за столом были рассажены соответственно своему статусу. Чуть ближе к самому доктору, находились Абелард Вагнер, и его постоянный спутник и личный лечащий врач, Адольф Менгер, со своей немолодой женой.

Менгер смотрел на Штанца с неприязнью, возникшей ещё при их первом знакомстве. Ему претило всё это торжество, и действо, но что поделать, нужно было соответствовать своему статусу. Здесь же, неподалёку, сидел и начальник полиции Генрих Штольц. Он так же пришёл с супругой.

Вся эта элита общалась между собой, совершенно не обращая внимания на хозяина дома, в котором они находились.

Первым к доктору обратился герр Вагнер:

– А что, герр Штанц, вы уже начали свою врачебную практику в нашем городе? – спросил он его.

– Пока нет, – ответил Штанц. – Но в скором времени очень надеюсь на это.

Доктор ничего ни ел, а лишь прикладывался иногда к вину, попивая его маленькими глотками.

Супруга доктора, Аннабелла, так же ни чего, ни ела. Как и её муж, она лишь изредка отпивала из большого хрустального кубка, рубиновую жидкость. По всей видимости, красное токайское или испанское вино, коего на столах не было. Здесь стояли кувшины с напитком, который производили только местные виноделы. Это было видно по цвету вина и ощущалось по его вкусовым качествам, которые прекрасно знал каждый житель Вюрцбурга.

– Даже не знаю, как вы будете кого-то лечить с такими своеобразными знаниями, – сказал Адольф Менгер. – Ведь, исходя из нашей с вами последней дискуссии, вы придерживаетесь каких-то своих, отличных от традиционной медицины, взглядов, – последнюю фразу доктор Менгер произнёс особенно громко, так, чтобы его услышали многие сидящие за столом люди.

– Боюсь, что не дам вам ни единого шанса на сомнение, как только приступлю к практике,– ответил Штанц.

– А правда, доктор, что вы участвовали в сражении под Лейпцигом? – задала ему вопрос одна из сидевших поблизости дам.

– Истинная, правда, – ответил Штанц, пристально посмотрев на неё.

– А кого из знаменитых учёных мужей нашей эпохи, вы можете назвать? – вновь обратился к нему герр Менгер.

– Самое глубокое впечатление, у меня осталось после встречи с графом Сен-Жерменом, – спокойно ответил Штанц.

– Как?! – возмущённо воскликнул герр Менгер. – Вы относите этого великого шарлатана к учёным?

– Ах, расскажите доктор о вашей встречи с Сен-Жерменом, – взмолилась дама.

Услышав имя самого таинственного графа Европы, многие женщины и девушки присоединились к желанию дамы; узнать подробней о встречи с этим человеком.

– Ну что же, извольте, – сказал Штанц, усаживаясь поудобней.– Хоть я тогда и был очень молод, помню всё как сейчас. Это произошло в Эккернфёрде, где граф давал свой последний публичный банкет. Я тогда обучался у князя Карла Гессен-Кассельского и попал на банкет совершенно случайно. Мы, юные ученики Карла, сидели за отдельным столом и внимали речам этого великого человека. Он был настолько интересным собеседником, что люди совершенно не замечали, как быстро в его компании летит время.

– Жаль только, что он уже умер, – сказал с сожалением один из собеседников.

– Ну что вы, – возразил Штанц, – граф не умер. Он уехал обратно на восток, туда, где получил свои великие знания.

– Разве Сен-Жермен ещё жив? – недоверчиво спросил всё тот же человек.

– Ну конечно, уверяю вас, – твёрдо ответил доктор. – Он обладал секретом чудного эликсира, продлевающего жизнь на долгие и долгие годы. Секрет этого эликсира он получил от тибетских лам, которым поклялся под страхом смерти ни кому его не раскрывать.

– Доктор, вы нас мистифицируете, – улыбаясь, кокетливо сказала одна из дам. – И тем ни менее, расскажите, что вы слышали лично от графа?

– А вам он случайно не раскрыл секрет своего эликсира? – вдруг перебила её другая, пожилая дама.

– Конечно же, нет,– ответил доктор. – Но я работаю над собственным эликсиром. Что же касается графа, то он любил говорить о науках, как о чём-то, связанном с идеологией самого Христа.

– Осторожней, доктор, – погрозил ему один из собеседников, пальцем. – Это попахивает богохульством, самым страшным грехом в Библии.

– Ну что вы, – отрицательно помахал головой, доктор. – Просто, как учёный я не сомневаюсь, что Христос обладал способностью врачевания, именно благодаря своим знаниям. Которые, правда, в нём были заложены его Отцом, – добавил он с улыбкой. – Что же касается графа Сен-Жермена, то он тоже мог любого человека удивить своими способностями. Он мог заглянуть в грядущее и вырастить за ночь алмаз. А благодаря открытому им способу выпаривания порошков из камней, я научился лечить старость. Ведь ни для кого не секрет, что это тоже болезнь. Вот только в запущенной форме, омоложение приходит ненадолго и доставляет изношенному долгой жизнью организму лишь дискомфорт. К сожалению, граф должен был покинуть на время этот Свет, но обещал нам, что вернётся, не позднее двадцатого столетия. И я ему верю, ведь это уже его не первая и думаю, далеко не последняя смерть.

После последних слов доктора, многие сидящие за столами, зашептались. Кто-то от возмущения, кто-то от восхищения. Более впечатлительные слушатели даже встали со своих мест и окружили Штанца полукольцом.

– Да вы с ума сошли, герр Штанц, – резко высказался обо всём услышанном от него, Адольф Менгер. – Старость нельзя исцелить. Это естественный процесс любого живого существа, продиктованный законами самой природой. И я уверяю, всех находящихся здесь, что вы или ненормальный, или такой же шарлатан, как ваш Сен-Жермен.

Однако, даже Вагнер, будучи человеком, весьма серьёзным, молчал. Он так пристально смотрел в глаза доктора, что казалось, тонул в них. Штанц же тем временем продолжал свою речь:

– Я могу продемонстрировать неверующим, действие порошка, малую толику которого получил в награду от графа. Хотя не скрою, что теперь и сам обладаю секретом его создания. Ну, так что, есть ли среди присутствующих, хоть один очень старый и смелый человек?

– А как насчёт больного? – спросил его, Менгер.

– Ну, хорошо, – вздохнул Штанц и перефразировал свой вопрос. – Есть ли среди присутствующих, хоть один человек, который чувствует, что ему нездоровится?

– А вот это вы могли бы определить сами, доктор, – язвительно заметил, Менгер.

Штанц бросил на него презрительный взгляд и встал из-за стола. Он внимательно осмотрел окруживших его людей и остановил свой взор на одном молодом человеке, державшемся весьма плохо и при этом периодически покашливающем в носовой платок.

– Кажется, вы сможете мне быть полезны, – сказал доктор, обращаясь к молодому человеку.

– Это мой сын, Вильгельми, – отозвался кто-то из середины стола.

– Это неважно, чей он сын, – сказал Штанц, – важно то, что этот молодой человек болен.

– И чем же? – задал вопрос, герр Менгер.

– Ну что же, я сообщаю, при находящемся здесь докторе, кстати, не единственном, что этот молодой человек, которого представили нам, как Вильгельми, болен уже больше трёх месяцев чахоткой. Это следует из багрового румянца на его щеках, впалым бесцветным глазам и каплям крови на носовом платке, который он не выпускает из рук. Кстати, на месте тех, кто сидел рядом с ним за столом, я бы забеспокоился о своём здоровье. Ведь общеизвестно, что данный недуг может быть заразным и передаваться от человека к человеку. А теперь, – доктор прервал свою речь и поманил рукой одного из своих слуг, – проводите этого молодого человека из моего дома, дабы он не заражал здесь присутствующих.

После последних слов доктора все как-то растерялись, ведь многие ждали, что он просто взмахом руки излечит сейчас этого юношу. Но больше всех возмущался пожилой человек, представившийся его отцом. Как оказалось, это был старый цирюльник, которого бесцеремонно выпроводили из столовой, вслед за своим сыном. Ни кто не посмел даже возразить этому, хотя возмущение, неловкость и шок испытали все присутствующие.

– Продолжим, – сказал спокойно Штанц, словно ничего не произошло, и снова оглядел гостей своим пронзительным взглядом. – Будьте любезны, уважаемый, герр Штродель; если не ошибаюсь, – обратился доктор к одному из самых пожилых гостей, – подойдите ко мне.

Герр Штродель был старым отставным офицером, доживающим свой век на небольшую пенсию, и, что он делал среди гостей, ни кто не знал. Сейчас он мирно сопел на большом стуле и мало обращал внимание на происходящее. Он даже не слышал, как к нему обратился доктор Штанц, но двое, сидящих рядом с ним молодых людей, чуть шевельнули старичка и, взяв под руки, помогли ему выйти из-за стола. Бедняга не понял, чего от него хотят, и попытался сопротивляться, но молодёжь не обратила на это внимание; она жаждала зрелищ.

Герр Штанц подошёл к столу, взял небольшой фужер для шипучки, налил туда вина, и подошёл к старику. Тот опасливо озираясь, посмотрел на доктора. Штанц вытащил из внутреннего кармана пиджака флакончик причудливой формы и, откупорив его зубами, сыпанул в поднятый фужер несколько кристаллов голубоватого порошка. На глазах изумлённой публики белое вино в фужере сразу почернело.

Доктор протянул фужер старичку. Тот долго отказывался брать напиток в руки, но присутствующие люди, начали жестами показывать, что необходимо выпить содержимое, а многие даже стали громко шептать: «Пейте!» «Опрокиньте же этот кубок!»

Пожилой человек вздохнул и под напором общественности, несколькими большими глотками выпил содержимое бокала. Наступила минута гробовой тишины. Все ждали какого-то чуда, и не сводили с герр Штроделя глаз. Молчал и доктор Штанц.

Неожиданно, старик вскрикнул, и схватился за живот. Его словно скрутили кишечные колики. Фужер выпал из его рук и разбился, разлетевшись на сотни мелких осколков, которые тут же бросились убирать слуги, но жест доктора Штанца, остановил их.

Дальше старик громко охнул, завыл и упал, скрючившись, на пол.

– Он отравил его! – закричал, вскакивая со своего места герр Менгер, и указывая на Штанца, пальцем.– Посмотрите, как мучается этот несчастный! – попытался обратить он внимание начальника полиции, сидящего рядом.

Многие гости ахнули и испуганно зашептались. Кто-то начал жалеть старика и неодобрительно высказываться в адрес доктора Штанца. Сам же Штанц по-прежнему молчал. Он стоял посреди зала, скрестив на груди руки, и бесстрастно смотрел на корчившегося, на полу старика.

Но прошла минута, другая и старик перестал извиваться и стонать.

– Да помогите же ему! – вдруг закричал кто-то из толпы гостей и бросился несчастному на помощь.

Это был Фридрих Брудер. Не выдержав вида умирающего от невыносимых болей человека, он первым пришёл к нему на помощь. Склонившись над телом бедолаги, он взял его за плечо и развернул к себе лицом. Однако только он это сделал, как тут же в ужасе отшатнулся.

Как оказалось, только что корчившийся от болей человек, вовсе не собирался умирать. Наоборот, он выпрямился, и довольно быстро самостоятельно встал на ноги. Когда же гости увидели его лицо, они дружно издали возглас удивления и восторга.

Перед гостями доктора Штанца, предстал совершенно другой человек. Это был мужчина, лет тридцати, не больше; с потемневшими волосами, гладкой кожей, блеском в глазах и лёгкой щетиной на округлых щеках. Его одежда вдруг стала ему мала и выглядела теперь на нём довольно смешно. Мужчина осмотрел с интересом свои руки и, сжав их в кулаки, почувствовал, как невероятный прилив сил, заставил побелеть костяшки его пальцев. Разжав кулаки, он стал гладить своё лицо и трогать густую шевелюру волос, выросшую на глазах поражённых людей.

Парочка более впечатлительных дам даже упала в обморок. Однако в данной ситуации ни кто не обратил на них внимания.

Стоявший на ногах Менгер, тяжело грохнулся на свой стул, чуть не сломав его. Он открыл от изумления рот и задрожал всем своим пожилым, полным телом.

– Йозеф! – выкрикнул из толпы какой-то старик. – Да ты помолодел лет на сорок!

Затем, этот старик вышел из толпы и бросился обнимать своего помолодевшего друга, после чего повернулся к доктору Штанцу.

– Доктор, прошу вас, сделайте меня таким же, – взмолился он, хватая Штанца за плечи и выпучивая глаза.

Но доктор аккуратно отстранился от накинувшегося на него старика, и, подняв одну руку, для привлечения всеобщего внимания, проговорил:

– К сожалению, подобных экспериментов больше не будет.

– Но почему, доктор?

– Как бы я хотела стать лет на двадцать моложе!

– Меня! Омолодите хотя бы меня!

Крики с подобными просьбами заполонили весь особняк Штанца. Но он был неумолим.

– Это невозможно господа! – резко и громко проговорил он. – У нашего испытуемого, всё вернётся на круги своя. В течение одной недели он вновь возвратится к своему биологическому возрасту. И поверьте, это будет не лучшая неделя в его жизни. Ни один человек ещё не старел так быстро, как предстоит этому несчастному.

Народ стал потихоньку умолкать. Многие начали сопереживать герр Штроделю и жалеть его. Сам же герой данной вечеринки, смотрел на всех так, словно видел их впервые. Потом обхватил свою голову руками и направился, покачиваясь к столам. Там он занял первое попавшееся свободное место и набросился на еду так, будто голодал ни меньше недели.

– Что с ним, доктор? – спросил кто-то из присутствующих.

–Он что, голоден? – задал вопрос, другой гость.

– Конечно, голоден, – ответил Штанц, подходя к столу и наблюдая за своим подопечным. – У него в десятки раз ускорился метаболизм. Главное, чтобы выдержало сердце, – добавил он, и, взяв его за руку, в которой был крепко зажат кусок жареной курицы, приложил свои пальцы к её запястью.

Отсчитав удары сердца испытуемого, доктор отпустил его руку и опять отошёл в сторону.

Человек продолжал есть. Вся эта картина начинала выглядеть пугающе. Помолодевший старик хватал со стола всё, что ему попадалось под руки. Он проглатывал куски мяса, закусок и прочего, чуть ли не целиком.

– Господи, остановите его кто-нибудь! – не выдержав этой пытки, закричал кто-то из толпы.

Доктор Штанц словно ждал подобной команды. Он подошёл к обжирающемуся помолодевшему старику и, подняв его за туловище, с трудом вывел из-за стола. Помолодевший старик не сопротивлялся, но и не выпускал из рук, схваченную им со стола еду. Многим гостям даже показалось, что несчастный потерял человеческий облик, став каким-то безумцем, пожирающим всё на своём пути.

– Гэтсби! – закричал доктор Штанц, не выпуская из своих крепких объятий трепыхающегося омолодившегося старика.

В одной из стен зала открылась едва заметная дверь, и из неё выбежало маленькое обезображенное чудовище, одетое в дорогую ливрею. Это был личный слуга Штанца. Он подбежал к хозяину и, ловко обхватив руками переданное ему тело несчастного, взвалил его на свой горб, и исчез за той же дверью, под изумлённые взгляды присутствующих гостей.

– Извините, господа за это маленькое недоразумение, – обратился к своим гостям, Штанц, разводя руками, – но вы сами пожелали увидеть доказательство того могущества, которым обладал граф Сен-Жермен, передавший мне этот эликсир. Его действие будет недолгим, не переживайте. Какое-то время герр Штроделю придётся погостить у меня, но уже через пять дней, вы сможете вновь увидеть его в том обличии и состоянии, в котором привыкли видеть всегда.

Видя замешательство многих людей, и даже читая страх в глазах некоторых из них, доктор продолжил:

– Ну что же вы! Прошу всех желающих за стол, а тех, кто хочет встряхнуться, что весьма полезно после приёма пищи, приглашаю к танцам.

Герр Штанц хлопнул в ладоши и на балконе зала, вдруг заиграла музыка. Сидевшие там и ожидавшие своего часа музыканты, были поражены увиденным ни меньше остальных, но полученный ими хороший гонорар, заставил их мгновенно позабыть обо всём, и поэтому уже через минуту по залу разнеслись ритмы кадрили.

Однако не многие после всего увиденного решились тут же пуститься в пляс. Большинство гостей наоборот, вежливо откланялись, извинились и покинули гостеприимный дом Штанца. Те же, кто остался, вернулись на свои места и принялись бурно обсуждать увиденное ими чудо омоложения.

– Вот вам и доказательство могущества знаний человеческих, – сказал Иоганн Рихтер, обращаясь к своему другу, Фридриху.– Согласись, такое не каждый день увидишь. Всё-таки не зря мы сюда пришли.

Фридрих, ничего не ответив, внимательно посмотрел на друга и с удивлением про себя отметил, что того даже забавляло то, что сейчас здесь произошло. Ему-то лично, ни есть, ни танцевать уже не хотелось.

Вдруг Иоганн вышел из-за стола и подошёл к Штанцу. Доктор поприветствовал молодого гостя и стал с ним о чём-то оживлённо беседовать. Фридрих напрягся и, не желая больше оставаться в этом доме, предложил Марте собираться.

– Надо идти домой, дорогая, – сказал он ей на ухо, пытаясь перекричать звуки музыки. – У меня страшно разболелась голова.

Марта Брудер посмотрела на мужа и, не желая с ним спорить, направилась за ним к выходу. Тем более, она ни меньше мужа была впечатлена всем увиденным.

– А разве вежливо будет уйти, не попрощавшись? – засомневавшись в правильности их поступка, спросила она мужа.

– У доктора Штанца, есть куда более значимые гости, которыми он сейчас всецело занят, – ответил ей Фридрих, наблюдая, как доктор переключился на общение с Абелардом Вагнером, размахивающим красноречиво руками.

Однако когда они с женой сходили по ступенькам крыльца, при уже сгущающихся на улице сумерках, к ним подбежал запыхавшийся, Иоганн Рихтер.

– На силу вас нашёл! – выкрикнул он. – Почему, дружище, вы уходите? – удивился, Рихтер, хватая друга за обшлаг рукава.

– Извини, ужасно разыгралась мигрень,– ответил ему Брудер.

– Ну, тогда послушай напоследок, что я тебе скажу. Я только что говорил с доктором Штанцем; обсудил с ним пару его методик по хирургии, и он в ответ предложил стать его ассистентом во время любой ближайшей операции. Ты представляешь, что это для нас, простых докторов, значит?

– Я очень рад за тебя,– отстраняя руку друга, сказал Фридрих, и похлопал товарища по плечу.

– Да ты послушай, глупец, – вновь остановил его, Иоганн,– я договорился с ним, чтобы ты тоже присутствовал при операции. Ты рад, надеюсь, дружище? – заглядывая ему в глаза, спросил Рихтер.

Фридрих, не ожидал такого поворота и поначалу растерялся. Но потом, придя в себя, ответил:

– У меня много работы в аббатстве, ты же знаешь, – и немного помолчав, добавил, – а вообще, будь осторожен с этим человеком, Иоганн, – после чего опять похлопал ошеломлённого, таким ответом, товарища по плечу, и направился к выходу из усадьбы.

А когда Фридрих со своей женой Мартой, сели в фиакр, и поехали домой, до них ещё долго доносились звуки осеннего вальса из особняка доктора Штанца.