Читать книгу Непридуманная история Комсомольской правды - Александр Мешков - Страница 14

Весь следующий день, а потом и следующий за ним я метался в жару. Я перешел в состояние анаэробного метаболизма и питался только кипяченой водой, правда, в больших количествах. Другой еды у меня не было. Из цыганской кухни доносились запахи жареного мяса и лука. Мне казалось, что я отчетливо слышу чавкание и журчание слюны.

Именно в это время я понял, какой я болван, что выкинул все лондонские номера телефонов. К вечеру я понял, что надо что-то предпринимать. Мне стало страшно. Меня стала преследовать навязчивая мысль, что ангина может дать осложнение на сердце. Я где-то об этом читал. Я постучал в комнату к Малькиадосу.

– Слушай, – сказал я дипломатично, тщательно подбирая слова. – Дай мне взаймы двадцать фунтов? Я на следующей неделе работать начну и сразу отдам…

Малькиадос позвал своего пятнадцатилетнего сынишку Роману, чтобы тот перевел. Мальчик говорил немного по-английски, хотя никогда не ходил в школу. Мы с ним на кухне иногда болтали, когда я ждал, пока вскипит чайник. Когда Роману перевел ему мою просьбу, Малькиадос некоторое время смотрел на меня, выпучив глаза.

– Хорошо! – сказал я примиряюще. – Тогда купи у меня рюкзак!

Малькиадос только укоризненно покачал головой и молча закрыл передо мною дверь.

Положение было невеселое: у меня даже не было двадцати пенсов, чтобы позвонить Юрису. Через час я снова постучался к Малькиадосу. Он открыл двери и сразу обрушил на меня целую тираду цыганских укоров. Мимикой и жестами я показал ему, что мне нужен его мобильный (телефона в квартире не было). Малькиадос тяжело вздохнул, но мобильный достал. Правда, номер набирал сам. «Оне минитс!» – предупредил он.

– Юрис! – сказал я, когда на другом конце подняли трубку. – Надо срочно встретиться. Мне нужно немного денег взаймы. Я отдам, когда заработаю.

– Это исключено! – отрезал Юрис. – У тебя должны быть свои деньги!

– Мои деньги украли! Я объясню потом. У меня мало времени!

– Запомни, – сказал строго Юрис. – В этой стране тебе никто денег взаймы не даст! Никто! Слышишь! Это тебе не Россия! Так что крутись сам. Доставай, где хочешь.

– Хорошо. Ну, а когда мне на работу выходить?

– На работу? – Юрис тяжело вздохнул. – Насчет работы придется немного подождать.

– Сколько немного?

– В связи с Пасхой недели две! А может, больше.

– Как это две? А что же мне делать? У меня нет ни копейки!

– Ищи деньги! Ты должен еще сорок фунтов на проездной!

– Какие еще сорок фунтов?

– Пока не найдешь сорок фунтов – не звони мне! Нам не о чем говорить!

Юрис бросил трубку.

Еще один день я пролежал в жару. Горло болело все сильнее и сильнее. Мне стало жалко себя. Такой парень пропадет ни за что в чужой стране, и никто не узнает о его последних мыслях, и никто не прочитает его трогательных воспоминаний. Я вспомнил, что у меня есть телефон того лондонского бизнесмена, с которым я познакомился в первый день. Я снова обратился в Малькиадосу за мобильником. От такой наглости у него дыханье сперло. «Я за твои разговоры 10 фунтов заплатил!» – знаками пояснил он мне. «В последний раз!» – пообещал я тоже знаками и звуками. Сначала я позвонил Юрису и еще раз получил категорический отказ.

– Хорошо, – сказал я, – тогда, пожалуйста, отдай мне мою рабочую визу, за которую я тебе заплатил, и я сам устроюсь на работу.

– Ты будешь работать только там, где я тебе скажу! – отрезал Юрис. Смысл этой фразы становился предельно ясен: нелегально прибывший в Лондон паренек после утомительного, скучного, голодного ожидания в чужом городе будет согласен на любую работу и за любые деньги. И еще будет благодарен судьбе за удачу.

«Вот уж дудки!» – подумал я. Малькиадос набрал номер моего нового лондонского приятеля, но предупредил, постучав по своим часам, чтобы я говорил очень кратко, ибо я и так много наговорил.

– Володя! – сказал я в трубку. – Это Саша из «Комсомолки». У меня очень мало времени. Мне очень нужна твоя помощь!..

– Саша! – раздался в трубке раздраженный голос Юриса (!!!) – Я тебе еще раз повторяю! Зря звонишь! Здесь тебе никто не поможет!

Я был в шоке! Похоже, Малькиадос случайно или специально не сбросил прежний набор, и он повторился, и я снова попал на Юриса. Это был сюрприз! Обратил ли он внимание на слово «Комсомолка»?!!!

Ошеломленный этим мистическим недоразумением, я заперся в своей комнате и попытался заснуть. В животе урчало, шкварчало, как в аду.

Вот странно: Иоанн Креститель, Иисус сорок дней изнуряли себя голодом в пустыне. Монахам Печерской обители не позволялось есть мясо и рыбу, и иметь в собственности даже иголки. Святой Антоний Печерский питался только травой. Святой Антоний великий ел только хлеб и соль, постелью ему служила рогожа. (Он не работал, а только молился. Еду приносили ему простые работяги, труженики.) Его обуревали Бесы в образе прекрасных женщин. И однажды он отсек себе срамной хуй. Святой Франциск Ассизский в молодости любил кутежи и безумные оргии. А потом раздал свое имущество, отказался от наследства (он в суд пришел голый, чтобы подчеркнуть свою бедность), перестал бухать, совокупляться, кушать, стяжательствовать, стал побираться и поселился в ветхом шалаше с прокаженными. Зачем? Для кого? Для чего? Миллионы людей в мире, детей и стариков, вынуждены голодать (как и я), страдать от сексуальной абстиненции и вынужденного воздержания и не видят они в этом никакого подвига. Я лежу голодный, с температурой и ангиной, это я, выходит, по понятиям Франциска Ассизского сейчас подвиг совершаю?

Я усилием воли поднял свое немощное тело и отправился на кухню, полный решимости что-нибудь украсть и съесть. Моя цыганская кровь давала о себе знать! На плите стояла сковородка, накрытая крышкой. Под крышкой были остатки пиршества – жареная картошка. Я руками взял горсть и отправил себе в рот. Остатки равномерно распределил по сковородке. Полежав немного и поразмышляв над превратностями судьбы на своем одре, я вскоре неожиданно обнаружил себя перед сковородкой. Я пригоршнями хватал жареную картошку и провожал ее в последний путь к себе в рот. Все равно всех венгерских цыган этой картошкой не накормишь, а мне какая-никакая благотворительная помощь. Я не наелся, но больше цыгане ничего не оставили мне. Я снова провалился в пучину беспокойного полусна. Однако среди ночи меня разбудили громкие голоса. Пришли какие-то горячие цыганские парни. Поднялась какая-то суматоха. «Неужели заметили пропажу картошки?» – в панике подумал я. Сначала минут двадцать цыгане кричали друг на друга, потом в коридоре началась возня. «Не нашли картошку!» – вертелось в моей голове. Закричали женщины, что-то упало. Я слышал, как за моей дверью раздавались удары и хрипы. Чу! Выстрел! Еще! Дважды я отчетливо слышал одиночные выстрелы. Моя тонкая дверь ходила ходуном: кого-то били об нее головой. Драка продолжалась минут десять. Потом все стихло. Заснуть я в эту ночь так и не смог. Я метался в бреду, вскакивая от приснившихся мне голосов. Но тут случилось Чудо. В какой-то миг мне явилась покойная тетушка Елена, веселая, энергичная и позитивная. Она тяжело ушла из жизни лет десять назад, оставив сиротами двоих малышей. Елена села на краешек моего одра и четко сказала мне:

– Вставай и уходи отсюда, Саша! Немедленно! Иначе смерть ждет тебя!

– Я не могу сейчас, – прошептал я пересохшими губами. – Температура сойдет, и я пойду.

– Нет! Сейчас уходи! Иначе уже не встанешь…

Я сейчас абсолютно уверен в существовании связи нашего мира с потусторонним миром. Ко мне время от времени приходят погибшие друзья. Лена пришла впервые. И с тех пор больше не являлась. Я знал и знаю сейчас, что если к тебе явился покойник, то надо внимательно слушать все, что он скажет. Они приходят предупредить нас об опасности, подсказать, как избежать смерти. В том мире, где они существуют, у них есть возможность видеть наше будущее, и некоторые из них находят возможность явиться нам и повилять на нашу судьбу. Надо только слышать их и верить.

Поэтому, дождавшись рассвета, я тихо встал и, перешагнув через лужу крови, растекшуюся черным пятном возле моей двери, покинул этот гостеприимный дом. Несмотря на слабость, я не мог больше лежать. Страшно мне было. Я не ел уже два дня, и меня донимала прогрессирующая ангина. Но неожиданная решимость овладела мною: мне необходимо было действовать. Я не мог ждать без дела две недели. Я знал, что удача ждет меня.