Читать книгу Непридуманная история Комсомольской правды - Александр Мешков - Страница 15

Barking – окраина Лондона, индийский и пакистанский район. Такое ощущение, что ты попал в Бомбей или Мадрас. Индусы ходят в национальных одеждах. Много национальных индийских и пакистанских ресторанчиков и кафе. Я входил почти в каждый и просто спрашивал, есть ли для меня какая-нибудь работа: не за деньги, хотя бы просто – за еду. Но индусы растерянно и виновато разводили руками. Голод и болезнь сделали меня дерзким и отчаянным.

Я стремительно, без остановок, ходил по городу, словно Дюрассел какой. Какая-то сила влекла меня вперед. Я бродил по East street precinct, London road, Good mayes road, High Road, Seven kings station, время от времени вновь и вновь испытывая судьбу на предмет работы. На Riple road ко мне подошла маленькая девочка лет десяти и, дернув за руку, что-то тихо сказала.

– Что? – переспросил я.

– Дайте мне два фунта на кофе, – повторила она так же тихо.

Я страшно смутился. Зачем-то полез в карман, естественно, ничего там не нашел и ласково, ровно на два фунта, щедро потрепал ее по головке. Невдалеке я заметил ее маму, наблюдающую впотай за нами. Я показал ей большой палец, в знак одобрения ее деятельности.

В уютном Grand Brook Park я и решил бросить кости и передохнуть. В парке гуляли люди различных возрастов и национальностей, и все они что-то жевали. «Неужели нельзя дома поесть?» – недоуменно, с некоторой долей светлой зависти думал я.

Иногда я ловил себя на мысли, что мой взгляд останавливается на аккуратных, упругих попках экзотических индийских девчат. «Значит – буду жить!» – подумалось мне. На одной из лавочек я увидел недочитанный кем-то журнал «People» и недоеденный кем-то виноград в целлофановом пакете. Я уселся рядом и, убедившись, что за мной никто не наблюдает, кроме спортивного негра с ироничным взглядом, сидящего на траве возле своего велосипеда, взял пакет и положил его в карман. Моему организму срочно требовались витамины С. Смейся, негр! Главное, чтобы ты был не последним! Полистав для видимости семейный журнал, я, напевая что-то из Френсиса Пуленка (ха-ха!), помыл виноград в ручье и съел его, урча от удовольствия и притоптывая от нетерпения ногой. Там же в ручье, чуть отойдя от людского скопления, в зарослях камыша я совершил омовение своих чресел, поскольку у цыгана мне это сделать не удалось. Занято! А чуть позже, сидя сытым, подмытым на скамейке возле огромного универмага «Sainsbury’s», я наблюдал, как неприглядные старушки спокойно роются в урнах, вылавливая оттуда пакетики с недоеденными чипсами из «Макдоналдса», и подумал, что при моей молодости и спортивном сложении я бы мог делать это гораздо энергичнее и оставил бы далеко позади этих нерасторопных клуш.

Через пару часов я снова был уже близок к отчаянию и собирался вернуться к цыгану, но не знал, в какой стороне находится его дом. Возле мусорного бака, у бордюра я заметил двух живописных, чуть-чуть грязноватых, пожилых бомжей (hobo – так их называют здесь) и подошел к ним.

– Доброе утро, джентльмены! – сказал я. – Я из Москвы. Заблудился немного.

Ребята страшно обрадовались тому обстоятельству, что я из Москвы. Одного звали Гэри, другого – Ронни. Рдеющие носы выдавали в них людей с интересной судьбой и богатым духовным миром. Ронни был старичком в плаще цвета антилопы, в мятых фрачных панталонах, в кокетливой жилетке из тафты, из коллекции Оскара де Лоренто. Гэри был моторизованный бомж. Он был на велосипеде. Он был в вязаных перчатках без пальцев. Это были какие-то светлые, озорные и веселые бомжи. Минут пятнадцать мы просто болтали ни о чем. Потом они подробно объяснили мне, как добраться до моего района, и даже нарисовали схему фломастером у меня на ладони.

– Да, кстати, джентльмены, – спросил я, собираясь уходить, – а что вы мне порекомендуете предпринять в случае, если мне негде будет ночевать?

Узнав, что я нахожусь на грани отчаяния, парни подарили мне кучу способов выжить в условиях развитого капитализма. Один из самых доступных – попроситься на ночлег в церковь. Достаточно было постучать в любую церковь и сказать магические слова: «I’m Сhristian! I need nightshelter» – и тебя впустят и даже накормят. Они даже написали мне этот нехитрый текст на клочке бумаги. Только нельзя входить в одну церковь дважды (как и в Темзу). И уходить оттуда надо очень рано, в шесть часов. Эти парни великодушно предоставили мне адрес ресторана, где по утрам каждой среды бесплатно кормят бездомных, и показали хлебный магазин, где каждое утро выкладывают просроченный хлеб у двери. «Э! Приятель! Да здесь можно жить!», – сказал я радостно себе. И тогда я, окрыленный надеждой, помчался назад к цыгану, чтобы забрать свой рюкзак и уйти от него навек. Через десять минут меня нагнал моторизованный Гэри.

– Подожди! – сказал он, рискованно, со скрипом, притормозив. Пошарив в недрах своих ветхих одежд, он выудил оттуда кошелек. Такой он был бомж, с кошельком. Встряхнув его, Гэри высыпал на свою ладонь кучу мелочи и протянул ее мне. Нервы мои не выдержали, и я неожиданно позорно расплакался. Некрасиво так, как-то не по-мужски. Растрогал он меня. Гэри в эту минуту показался мне прекрасным, слегка уставшим, неудачно приземлившимся ангелом.

После таких обломов это был первый счастливый случай на этой древней земле. Ошибся ты, Юрис! Есть в Англии хорошие люди! Есть! Понятия «добрый человек» или «подонок» – не географические, а интернациональные.

– Все будет хорошо! – успокаивал меня Гэри, похлопывая по плечу, – Если что, ты найдешь нас с Ронни всегда здесь, на улицах Илфорда. Подожди!

Он торопливо отвязал от багажника пластиковый пакет, порылся в нем и, вытащив оттуда целую упаковку булок в целлофане, протянул ее мне.

– Возьми!

Глаза Гэри в эти минуты сияли какой-то неземной радостью. Он был по-настоящему счастлив, этот моторизованный Hobo!