Читать книгу Возвращение. Книга-дорога для тех, кто любит путешествовать, но всегда возвращается к себе - Aнна Санина - Страница 7

Через пару недель после приезда я была приглашена на празднование дня рождения отца Астер. Мероприятие должно было состояться в апартаментах фрау и герра Циммерман в Клагенфурте.

Был выходной день, и я вышла из дому раньше, чтобы выпить кофе с Ольгой. Ольга стала моей первой знакомой за пределами австрийской семьи, происходила с Луганщины и жила сейчас в Клагенфурте, присматривая за пятилетним мальчиком. Ольга говорила обо всем насущном, подразумевая при этом только хлеб. Она была мила, она и ее большой нос обтянутый тонкой кожей. Она читала «12 стульев» и часто вспоминала о своем югославском любовнике. Быть здесь для нее значило много. Ольга очень любила подробности и свою луганскую подругу, живущую теперь в горах неподалеку от Филлаха (бедняжку сослали в подвал-соляриум и ей абсолютно там нечем заняться, кроме как присматривать за детьми). С Ольгой мы невероятно много говорили ни о чем. Эти повторяющиеся разговоры ничего не приносили душе, как еда из Макдональдса телу или как перековерканные хиты по радио, но это было единственным общением на родном языке, которым мне приходилось довольствоваться. Самое главное, Ольга была незлобна и любила путешествовать.

Съев с ней по тирамису и выпив кофе в итальянской мороженной на главном плаце города, я отправилась искать дом у вокзала, в котором жили родители Астер. Дом нашелся быстро. Нужно было подняться на четвертый этаж. Со мной в лифт зашли двое мужчин – толстый и тонкий. Толстый был затянут в кожу и губы его лоснились, а волосы спадали на уши коричневой мерлушкой. Тонкий был седым, и когда он говорил, зубы его топорщились из-под узких губ неровной тягой к никотину. Между толстым и тонким на полу стояла черная такса. Ее бока отливали глянцем, а уши тщетно пытались соприкоснуться с землей. Между толстым и тонким летали такие слова: две тысячи, нужно, стало быть, кредит. Такса торжествующе косилась то на одного, то на другого. Лифт приехал на четвертый этаж. Первой выбежала собака. Толстый и тонкий обменялись теплым взглядом, который мог означать лишь одно: только после вас. Оба немного растянули губы и уставились в пол. Так что первой пришлось выйти мне.

В большой гостиной собрались родственники, а в гостиной поменьше был накрыт фуршет из разных канапок с красной рыбой, нежно-желтым сыром, карминной ветчиной, яичным хреном и горьким шоколадом. У хозяйки, мамы Астер, был талант готовить не только вкусно, но и красиво. Ее изящная фигура мелькала то там, то тут, на пару минут исчезала в кухне, являлась с новой порцией хлебных кусочков, увенчанных разветвлениями зеленой плесени по мягкой горгонзоле. Лицо фрау Циммерман было будто туго натянуто на черепную коробку – оно лучилось полнейшим отсутствием морщинок и бровей, которые, правда, были дорисованы тонким карандашом. Улыбкой она одаривала то меня, то дочку, то именинника и все спрашивала, не принести ли еще чего-нибудь.

В комнате присутствовало человек десять, исключая троих детей, которые бегали из комнаты в комнату и поедали торты. Тортов тоже было три. Один – банановый с кромкой шоколада, другой бисквитный толстый, а третий – с сахарной фотографией именинника в четырехлетнем возрасте на поверхности, а в середине ореховый со шнапсом.

Имениннику исполнилось шестьдесят, он ходил как тень и словно бы ничего не ел и не пил, хотя это могло только показаться. От пухлых четырехлетних щек его уже ничего не осталось, и непонятно было, как ему удалось произвести на свет дочку, которая хоть и походила на него носом, но была на голову выше и шире в плечах.

Среди гостей был мужчина лицом и телом напоминающий породистую лошадь. Мужчина смеялся, пил апельсиновый сок и приходился братом жены именинника. Родственные узы остальных собравшихся отследить оказалось трудно, все они сидели в креслах, кто с кружкой пива, кто с чашкой кофе и изредка без интереса посматривали на меня. Тогда я с любопытством перехватывала их взгляды, которые они тут же отводили в сторону, и плела из этих взглядов мысли, для того чтобы выдумывать из них героев. За вечер я украла столько взглядов, что всю последующую ночь мне снились сытые снежные тюлени, лежащие на льдинах покрытых травой, а между ними задорно гарцевал породистый, в яблоках конь.