Читать книгу Правда и справедливостьToм I. Варгамяэ - Anton Hansen Tammsaare - Страница 5

Следующий день был отдан знакомству с новым местом. Бобылка осталась хлопотать по дому — она занималась этим не один день в ожидании молодой хозяйки. Мадис отправился с хозяевами — он был здесь свой человек, все знал, обо всем мог рассказать.

Утром новый хозяин с хозяйкой собирались первым делом навестить соседей. Однако бобыли уверили их, что тагапереского Пеару нет дома, он, вернее всего, в трактире — он там иной раз и ночь проводит «на господской половине», — и потому посещение соседей было отложено; решили сразу идти осматривать свой участок.

Сам Андрес, правда, уже раньше обошел всю усадьбу, но тогда земля лежала промерзшая, покрытая тонким слоем снега, так что судить о ней приходилось лишь по косвенным приметам. Что же касается хозяйки, то для нее все здесь было чуждым и новым.

Собираясь в обход, хозяйка натянула старые чулки и надела новехонькие самодельные лапти — их она привезла из отцовского дома. Хозяин намотал онучи, обулся в постолы4. Бобыль Мадис решил идти босиком, ведь солнце поднялось уже высоко и ярко сияло в весеннем небе.

Воздух сегодня такой прозрачный и легкий, что с их холма удивительно отчетливо видно множество других холмов, стоящих среди бескрайних болот и тоже окруженных легким и прозрачным воздухом. Над ними плыли белые облака, словно стая вспугнутых диких гусей. Только они не кричали. Было бы совсем тихо, если бы не пение жаворонка да стрекотанье трясогузок, усевшихся на крыше или на шесте изгороди.

Много часов бродили они по болотам; местами вода журчала под ногами, местами только проступала меж пальцев босых ног Мадиса. Лишь на холмике Халликивимяги и на Йыэссааре было совсем сухо. На Йыэссааре в былые времена пахали землю, но Мадис не мог точно сказать, когда это было. Он только заметил:

— Должно быть, давненько — ведь на месте поля скоро опять лес будет.

Этот клочок поля, словно чудом уцелевший среди болот, показался всем каким-то удивительно родным. Вдруг стало ясно без слов, что когда-то здесь ходил, трудился, думал человек. Когда-то вот с этим заброшенным клочком земли были связаны заботы и радости человека.

Остановились передохнуть, закурили трубки.

Насколько они могли судить, участок был немалый, земли казалось даже чересчур много, пожалуй, побольше полутораста десятин, но большую часть ее занимало болото — травяное или поросшее мхом и низкорослыми соснами. Даже покосы жались, главным образом, по краям болот, где росли чахлые березки, да по топким берегам реки, залитым сейчас полой водой, так что подойти к ним можно было лишь местами. Весной, в половодье, и осенью, в дожди, здесь, наверное, сплошное озеро. Сухих лугов на их участке был лишь маленький клочок.

— Только коню поваляться, — сказал бобыль Мадис.

Но верстах в десяти, если не больше, находился принадлежащий варгамяэской усадьбе довольно большой лесной покос, которого Андрес и сам еще не видел. Там будто был даже участок хорошего леса.

Этот кусок земли на отшибе Андрес купил, как кота в мешке, не глядя, полагая, что, каков бы он ни был, чего-нибудь да стоит, а Варгамяэ он все равно купил бы за назначенную цену, и без этой придачи. К тому же Андрес намеревался при первой возможности продать этот участок, а вырученные деньги вложить в варгамяэские земли.

По правде говоря, покупая усадьбу Ээспере на Варгамяэ, Андрес и не думал о том, чего она сейчас стоит; он прикидывал, что из этой усадьбы можно сделать, во что превратится она, если вложить в землю побольше труда. Поэтому и сегодня, осматривая участок, молодой хозяин только и делал, что строил планы и предположения, стараясь предугадать, какой станет земля, какими станут чахлые, заморенные березки, сосенки и ели, если он пророет канавы — здесь и там, в этом и в том направлении. Выпрямятся ли через несколько лет березки? Разрастутся ли сосны и ели, устремятся ли вверх, словно оса впилась им в ствол?

Когда он ездил по стране, подыскивая себе подходящий участок, ему где-то встретилось болото, изрезанное канавами — большими и малыми. Канавы засорились, и земля между ними была сырая, заболоченная. Но когда-то здесь рос хлеб, когда-то барщинники и «души»5 сажали и копали тут картофель. Так утверждали старые люди в один голос.

Жил когда-то в имении некий сумасшедший барон, как говорили, совсем помешанный; и задумал он превратить болото в поле. Он-то и велел вырыть эти канавы, а землю между канавами вспахать и засеять. В поле его никогда не видели, зато он постоянно расхаживал вместе с опманом6 по болоту между канавами, смотрел, как народ работает, тыкал тростью в рыхлую землю и торфяные кочки.

В тот раз Андрес осмелился высказать сомнение — кто знает, может, этот барон, рывший канавы, вовсе и не был сумасшедшим, как все считают. Что? Ты еще сомневаешься? Он ведь не только превращал болота в пашни, но и хотел превратить высокие луга в заливные, чтобы затапливать их водой по собственному желанию. Он вообще хотел все, что создал Бог, переделать на свой лад. Где гора — пусть будет долина, где долина — пусть будет гора, — вот как хотел он сделать. Болота превратить в пашни, высокие луга — в заливные, для рек прорыть на десятки верст новые русла — пусть даже через холмы и каменные гряды. На пустырях чтобы рос лес, посаженный или посеянный рядами, как в плодовом саду. Если бы приезжий сам видел все эти затеи, он поверил бы, что барон и впрямь был сумасшедший.

Так рассказывали местные люди. Но Андрес тогда видел только изрезанное канавами болото, где когда-то рос хлеб. Это болото и сейчас стояло у него перед глазами. Конечно, он не мечтает сразу превратить варгамяэское болото в поле, ведь он не барон, который мог распоряжаться людьми целой волости. Хоть бы того добиться, чтобы на болоте скотина не проваливалась да хороший кустарник рос, — вот о чем мечтал молодой варгамяэский хозяин, вспоминая про сумасшедшего барона. И, наверное, здесь, на клочке залитой солнцем йыэссаареской залежи, он был первым человеком, у которого появились такие мысли.

Пока Андрес обо всем этом рассказывал, бобыль Мадис все громче и громче попыхивал своей трубкой и все дальше и дальше сплевывал сквозь зубы, словно упражняясь в этом. А когда он изредка вставлял словечко в речь хозяина, то клонил все больше к тому, что, мол, здесь уже видели двух хозяев, правда, не собственников, а арендаторов, но ни один из них ничего тут не затевал, потому что нестоящее это дело. Все уходили искать мест получше.

— Живем мы здесь, точно мухи на навозной куче, — сказал он наконец.

— То-то и есть, что живете, как мухи, — заметил Андрес.

— Но ведь и так можно неплохо прожить. Прежний хозяин здесь даже разбогател, купил себе усадьбу на сухих землях.

— И там будет жить, как муха, если так будет продолжать, — ответил хозяин.

«Да и ты муха, все мы мухи», — хотел было ответить хозяину бобыль Мадис, но ограничился лишь тем, что сплюнул. «Хозяин есть хозяин, что бобылю с ним спорить!» — подумал он про себя.

— Возьмешься мне канавы рыть? — спросил хозяин немного погодя.

— Возьмусь, — ответил Мадис. — Всякая работа — работа, и всякий хлеб — хлеб, я не гнушаюсь ни тем, ни другим... мне и раньше доводилось канавы копать.

— Ладно, тогда нынче и приступим, — сказал Андрес. — В том месте, примерно, где мы Маазик вытаскивали.

— А воду куда погоним?

— Сперва никуда, — ответил Андрес. — А потом погоним прямо в реку.

— Версты две будет...

— Хоть бы и три, — заметил хозяин.

Бобыль сплюнул. Немного погодя он промолвил:

— Напрямик к реке не выйти, чужая земля мешает.

— Ничего, пророем и по чужой земле.

— Если выйдет...

— Там видно будет.

Делать нечего, надо уступить хозяину. Раз хозяин думает, что удастся, — пусть. Бобылю-то что! Не его земля, не его вода. Пусть роет канаву до реки, Мадису это только на руку: вдоль канавы будет легче пробираться к реке рыбачить, а осенью таскать мешками из лесу сено для овцы и коровы.

— Может, удастся с соседом сообща рыть, дешевле обойдется, — заметил хозяин.

— Дороже, — ответил бобыль. — С Пеару что бы ни делал сообща — всегда выйдет дороже.

— Как так? — спросил Андрес. — А что он за человек?

— Человек как человек, — ответил Мадис.

Пока мужики попыхивали трубками и беседовали, хозяйка бродила по залежи, собирая ранние цветы. Настроение у нее было по-воскресному радостное и умиротворенное, хотелось петь, как пели птицы в усадьбе; но она молчала, только бродила и рвала цветы.

Придя домой, все подкрепились и пошли осматривать поля — какова там земля, где межи и пограничные камни, — так же, как только что проверяли границы своих владений на болоте.

— Только бы межи да камни на месте держались — пробормотал бобыль Мадис словно про себя.

— Что значит — на месте держались? — спросил хозяин.

— Говорят, они порой вроде как передвигаются, — ехидно заметил Мадис. — Прежний хозяин, слышно было, жаловался на это, иначе он, может, и сам купил бы этот участок. Говорил, что уходит отсюда из-за тагаперского Пеару. Тот и сейчас этим хвастается.

— Так вот он какой мошенник, этот Пеару! Сильный он? — спросил Андрес.

— А вот скоро померяешься. Он до этого охотник…

— Задира?

— Любит силой меряться. Разве это мужики, если они друг с другом не поборются! До сих пор Тагапере одолевало Ээспере, поглядим, как теперь будет.

— Ты бы с ним справился? — с интересом спросил Андрес.

— Справился бы, будь я хозяином, а бобыль… это другое дело, — ответил Мадис.

Андрес усмехнулся.

— Хочешь со мной силой померяться? — спросил он Мадиса. — Как мужчина с мужчиной, а не как бобыль с хозяином.

— Что ж, можно разок, — ответил бобыль, сплевывая, и смерил хозяина взглядом.

— Вы что, с ума сошли? — вмешалась хозяйка. — Бросьте, вдруг увидит кто… Неужто вам среди бела дня больше делать нечего, как силами меряться, ведь нынче не праздник.

— Кому какое дело, мы на своем поле, — ответил хозяин.

— Можно бы только камень поднять, тогда сразу увидишь, кто сильнее, — заметил бобыль, желая угодить хозяйке. На это согласился и хозяин. По предложению Мадиса они отошли к лежавшей у дороги куче камней. Здесь было самое удобное место, чтобы померятьса силой.

— Начинай ты, — сказал хозяин бобылю, — ты здесь свой человек.

— Все равно, — ответил Мадис. — Скоро и ты станешь тут своим человеком.

Бобыль выбрал камень, который смог только приподнять. А хозяин камень поднял и перекинул через изгородь.

— Этого человека кормили божьим хлебом! — заметил Мадис.

Теперь Андрес, в свою очередь, выбрал камень, который едва мог приподнять. Мадис пыхтел над ним долго-долго, но так и не смог оторвать его от земли.

— Ты для Пеару — сосед подходящий, — сказал Мадис и отошел от камня.

— Я посильнее его буду?

— Куда сильнее. Я не поверил бы. Ведь и у меня как будто силы немало, и не очень я стар, а куда мне до тебя.

Они отправились дальше. Немного погодя Мадис сказал:

— А все-таки хлопот у тебя с ним будет порядком, одной силой тут не возьмешь.

Хозяин понял и ответил:

— Ну что! Человек – это человек, а межевой камень — это камень.

— Правильно, хозяин: человек — это человек, а камень — это камень, — повторил Мадис, но так, словно вовсе не считал это истиной, и сплюнул сквозь зубы.

4 Постолы — лапти из недубленой кожи.

5 «Душами» называли батрачек, которых крестьянин, арендовавший у помещика землю, посылал отрабатывать барщину в имении.

6 Опман — управляющий на помещичьей мызе.