Читать книгу Тени в сумерках - Айна Канаткызы - Страница 2

Тусклый свет ночного города размывался в тумане. Он наступил внезапно, накрыл собой весь город, и теперь стал неотделимой его частью. Он запросто возьмет в плен слабые легкие. Ему не стоит труда задушить человека, а человек запросто мог раствориться в тумане.

Бек смотрел на него и видел лишь серое полотно. Он не увидел окна соседних домов, ни даже веток дерева у окна, высохшего задолго до его приезда. Шестнадцатого февраля весь город оказался под облаками. Вернувшись к книге, он продолжил читать главу об инвестировании. В темной комнате свет исходил от единственного светильника. Старое кресло стояло перед единственным окном, и являлся единственным предметом мебели в квартире. В кресле худое тело Бека умещалось отлично. Оно не требовало комфорта, которого он никогда не видел, не считая больничных коек с мягкими чистыми одеялами.

По комнате прошелся шепот вздоха. Бек закашлял. Эхо повторило за ним. Успокоившись, он поерзал в кресле и сделал заметку на полях.

«3.2 х 5.0»

Тишина и только шелест страниц составляли ему компанию до тех пор, пока женский голос из пространства темноты не объявил об окончании резервного копирования.

– Спасибо, Трисс, – обратился Бек к голосу. – Пора просыпаться.

– Выход из режима гибернации, – снова объявила женщина с приятным голосом.

Неоновая лампа под потолком загорелась тусклым серым светом. Она осветила комнату, где до этого в темноте прятались рабочий стол с компьютером и тремя мониторами, длинные полки с книгами, матрас и помятое одеяло на ней.

Бек закрыл книгу и встал с кресла. Рабочий стол крепко врос в пол. Синий свет встроенного компьютера отсвечивал края стеклянного стола и бросал длинные и черные тени от полок вверх по стене и на потолок. То там, то здесь слабо различались названия некоторых книг. Искривленная тенями статуэтка чернела поодаль на краю верхней полки. Три монитора ожили. Названия книг стали четче, а бесформенная статуэтка превратилась в богиню Фемиду с весами и повязкой на глазах.

Бек подошел к компьютеру. Появилось сообщение о перезапуске системы.

– Трисс, напомни список дел, – сказал он и сел за стол. – И приготовь кофе, пожалуйста.

– В списке дел остались только два пункта, – начала Трисс откуда-то из воздуха. В это же время на противоположной стене появились записи. Матрас с одеялом не вписывался в общий вид большого экрана.

– Убери проекцию. Выведи на монитор.

Записи на стене исчезли. Комната снова погрузилась в неясное пространство.

– Ты еще не проверил состояние рынка на сегодняшний день.

– А ты проверила?

– Отчет готов.

– Спасибо.

– Второй пункт: заняться математикой с Шамилем.

– Хорошо. Займись проверкой защиты. Дай знать, если обнаружишь что-то очень интересное.

Бек принялся изучать сводку по состоянию рынка. Так обычно начинался его день. Он следил за индексами, а они скакали то вверх, то вниз. Доля казахстанского рынка в мировом имела такой же статус, как ноль без единицы в бинарном вычислении. Идиоты, думал он обо всех, кто был замешан во все это. Начинали список идиотов брокеры. Дальше список шел наперебой. Сегодня брокеры, завтра – инвесторы.

Трисс объявила о том, что кофе готов. Бек закрыл отчет и зашаркал на кухню: единственное место, куда он ходил с большим удовольствием. Большая мутная тень повторяла за ним, то отставая, то опережая на один шаг, как если бы сама Трисс обрела материальный облик, и ее можно было хотя бы увидеть.

Пар от кофе слился в единое целое с туманом. Он струился густой и прохладной жидкостью по балкону, растаял, чуть добравшись до матраса, обволок Бека с ног до головы. Туман пробрался под свитер, растекся между пальцами, которые слабо придерживали сигарету.

Через час этот туман уйдет вниз. С приходом солнца наступит обычный февральский день. К концу дня может пойти снег. Утром он растает. Город снова потонет в лужах. А через день будет солнце, но ненадолго. И так до самого апреля.

Бек лег на матрас, прикрыв веки. Он слушал, как подъезд оживал. В старом жилищном комплексе вместе с ним проживали еще пятнадцать семей. О каждом из них он знал немногое. А личных встреч, к счастью, удавалось избегать уже третий год подряд.

Лифт первым позвал сосед с четвертого этажа. Бек сосчитал секунды, за которые он находился в лифте. Дверь подъезда запищала. Сосед ушел восвояси, а дома осталась жена с детьми, которые табуном отправятся в школу с сердобольными мыслями о нескончаемой зиме.

Бек лег на бок, открыл глаза и продолжил слушать. Девушка, работавшая в бизнес-центре недалеко отсюда, вышла из лифта и пошла отвечать на звонки остервенелых клиентов об ужасном сервисе.

Третьим оказался сосед, живущий напротив квартиры Бека на том же третьем этаже. Он долго спускался, нес в руках большой пакет с остатками высохшей глины, пластиковыми стаканчиками и неудачными прототипами человеческих голов. Наверное, вчера он, наконец, закончил с какой-нибудь уродливой скульптурой.

В комнату уже заглянул первый свет февральского дня. В синем сумраке еле различались пальцы – худые и длинные. Он побежал в лес. Совсем один подальше от огня. Окружавший мир состоял из синего цвета. Темно-синие силуэты деревьев нависали над ним, как гиганты с длинными скрюченными телами, извивающимися когтями и устрашающим свистом. Он хотел кричать, но был слаб.

Бек открыл глаза, когда Трисс повторила свой вопрос.

– Проверка защиты закончена. Стелсы1 заинтересуют?

– Нет, – ответил Бек с хрипотцой в голосе.

Туман еще не рассеялся, но ветки дерева у окна чернели тонкими размазанными линиями.

– Трисс, я прогуляюсь. Один. Никаких уведомлений.

– Я поняла. Перед тем, как выйдешь, напомню, что пульс семьдесят ударов в минуту. Артериальное давление семьдесят на девяносто. Содержание сахара в крови четыре и пять миллимоль на литр. Температура тела…

– Достаточно. Я понял.

– Не забудь обезболивающее.

– Они у меня в кармане.

– Желаю хорошо прогуляться.

Бек поблагодарил и вышел. Он постоял минуту у двери, рассматривая свои пальцы в смоге вперемешку с туманом. Сосед с седьмого этажа должен выйти с минуты на минуту.

Он побежал за дом, сразу как вышел. Бек побежал за ним немного погодя. Ноги соседа совершали отмеренные шаги, как у обычного спортсмена-атлета. На ходу он натягивал спортивные перчатки на руки. Седину скрывала шапочка с надписью «Reebok», и он казался теперь на семь лет моложе своего возраста. Через две минуты Бек начал задыхаться. Начали мерзнуть пальцы ног, пальцы рук и прямой нос, выпиравший по диагонали. Лицо его окрасилось в цвет малинового сока, разбавленного водой. Бежал то короткими, то длинными шагами, избегая обмерзлого снега на тротуарах.

Сосед убежал вперед. Бек последовал за ним меж двух домов, выступавших из серой жижи монолитными бетонными блоками. Он ускорил шаги, сетуя на свое слабое дыхание и уставшие ноги. Неуместная капля пота прокатилась по спине. Сосед исчез в тумане в пяти метрах от него. Чтобы свернуть за угол очередного дома понадобилась целая вселенная времени, но… Слабо различимая в тумане фигура соседа в зеленой куртке бегал кругами в ста метрах от него. Появилась жгучая боль в глотке и потекла в напряжении вниз по всему горлу к самому сердцу. Хриплое дыхание замедлилось нескоро.

Сосед накрутил пять кругов. Сел на скамейку, отдышался и снова начал бег.

– Спортсмен хренов, – выругался Бек, прислонился к холодной стене дома и закрыл глаза.

Найти дорогу обратно оказалось трудней, чем бежать за соседом. Все кругом говорило лишь о том, что город опустел, жители померли, и остался лишь один Бек, его изнывающие от боли легкие, неспешные потерянные шаги и грохот его сердцебиения.

Всю дорогу назад он никак не мог вспомнить лицо человека, чьи шаги он считал каждое утро в одно счастливое лето.

Он приходил по воскресным утрам. В старом доме было прохладно. Бек лежал в постели, застеленным на полу, и слушал, как дверь калитки открывалась со скрипом.

Неторопливые шаги, как стрелки часов приблизились к дому по деревянным дощечкам дорожки. Он слышал жизнерадостное пение под нос, как мелодия будильника, и сразу же открывал глаза. Он так никогда и не узнал, была ли эта песня о далеких краях или о прекрасной погоде. На потолке играли узоры листвы и блики света, как продолжение сна. Неспешные шаги бабушки по скрипящему полу доносились до него откуда-то издалека. Он слышал мутное бормотание голосов, веселый возглас, скрип двери и снова шаги. Но на этот раз отдалявшиеся. Он не успевал полностью очнуться ото сна. И как только Бек поднимался с постели и смотрел в окно, скрипела калитка, а за качавшимися ветвями яблони ускользала последняя тень молодого фермера.

Бек остановился на полпути, считая в уме последние шаги.

150… 151… 152… 153…