Читать книгу Тени в сумерках - Айна Канаткызы - Страница 3

Сделав глубокий вдох, Бек погрузился в ванну. Горячая колючая масса окутала его тело. Жар добрался до самых костей, а мышцы напряглись. Сердце истерично застучало в голове. Волосы, точно морские водоросли, лениво качались в невесомости, стремясь вверх, как положено по природе. Бек поморгал несколько раз и пошевелил пальцами ног. Вскоре его тело начало привыкать, а сердце продолжало качать кровь, как насос громадного лайнера. Он растопырил пальцы. Чуть согнутые колени слегка выступали из воды, и воздух касался их холодными пальцами.

Бек оскалился. Скорее от радости. А потом вовсе улыбнулся…

Ведь он уже достиг дна.

В мутной воде трудно улавливалось какое-либо движение хоть на расстоянии протянутой руки. Бек попробовал углубиться, сжимая нос правой рукой. Где-то неподалеку ныряли еще четверо таких же искателей сокровищ. А он был самый маленький из них. Невдалеке мелькнули чьи-то длинные ноги, а на дне, держась за огромную кучу водорослей, плавал соседский мальчик с очками для плавания. Его белоснежные зубы адресовали ему то ли сопернический, то ли злорадный оскал. Его нестриженные волосы тянулись вверх вместе с водорослями. Бек поспешил, толкая воду двумя руками. В нос ударила кислая боль, будто по морде дали табуреткой. Слезы растворились в озере, плыть становилось тяжелей с каждым разом. Где-то здесь, в мыслях обратился он к бутылке с монетами, ты здесь. Он хотел найти бутылку первым. Соседские мальчишки умели плавать и нырять прямо до дна. И потому он не сильно удивился, услышав гулкие возгласы. Он замер, слушая колебания воды и крики. До поверхности воды он не доплывет. Вскоре он понял, что замер не в ожидании, а от бессилия. Конечности растворялись, руки холодели, и что-то тяжелое давило на его плечи. Пальцы получили команду пошевелиться, но они не слушались. Мальчик не понимал, то ли время замедлилось, то ли его пальцы так медленно двигались.

Что бы ни произошло, ему не посчастливилось поехать на ярмарку тем вечером.

Бек открыл глаза и выпрямил голову. Холод окутал его худые плечи и длинную шею. Сердце надрывалось. Две минуты назад Трисс об этом уже напоминала.

– Приготовь кофе, – сказал Бек, вышел из воды и встал на потертый коврик, завязал полотенце вокруг бедер и протер ладонью вспотевшее зеркало. Мокрые волосы чуть волнистые еле касались плеч. На макушке кудрявая прядь спадала на лоб. По бледному лицу разлилась алая кровь. Губы теперь различались коричневой тонкой черточкой даже при темном освещении.

Дышать приходилось с трудом. Старый вентилятор работал на полную мощность, собирая на себе влажную пыль с последним издыханием. Протерев голову полотенцем, Бек почистил зубы, еще раз протер вспотевшее зеркало и в полумраке низковольтных ламп над головой посмотрел на свой шрам у сердца. Он затмевал своей массивностью другие мелкие шрамы, разбросанные по спине. Он с привычной легкостью прикоснулся к хребту (так он называл большой шрам) и представил боль, которую он пережил. Он не знал, откуда появился шрам. Понятное дело, сердце нуждалось в некотором ремонте. Но почему он такой большой? Оттуда доставали что-то огромное? Или же наоборот, заменили нормальное сердце бракованным? Сколько он себя помнил, эти вопросы не давали ему покоя. Другой, чуть меньше и незаметный, появился после настоящего кошмара. Семь лет назад он очнулся на койке рядом с тремя другими пациентами. Осознание того, что его незаконно и без согласия вернули назад в жизнь, лишило его доверия к врачам. После этого, к большому облегчению, под скальпель лезть не приходилось.

На кухне вскипал кофе. Бек сел на табуретку и начал наблюдать за тем, как чайник наполнялся черным горячим напитком, а ароматная струйка пара ползла вверх.

– Только не сейчас, – прошептал он, склонился, схватившись за плечо, из горла вырвался неожиданный хриплый звук. «Только не сейчас» повторял он в голове. Но боль становилась острой, невыносимой. Бек схватился обеими руками за свое тело, однако до боли невозможно было дотянуться.

– Бек, у тебя приступы?

– Никаких медиков, Трисс! – закричал тот, и после зарычал.

Голос Трисс, объявлявший состояние Бека, назойливо перемешался с его рычанием:

– Температура тела тридцать шесть и восемь градусов. Внимание, высокое артериальное давление…

Боль росла, как воздушный шар, вверх по плечу, вниз по лопатке и по левой части спины. Бек снова зарычал. Не успев схватиться за край стола, он с грохотом упал на пол боком. Горячие слезы покатились поперек носа. После рычаний в тишину вонзился вой и утих.

Слабо донеслось эхо от его крика. Он никак не мог привыкнуть к этому месту. Слишком чисто и легко. Вместо смога ноги окутывали облака. Вместо промерзлого холода приятная прохлада. Он не чувствовал боль, лишь странная и знакомая сердцу печаль. Вдали слабо проявлялись очертания ее фигуры. Он знал, кто та женщина, которая сидит, спустив ноги в воду, и смотрит на свое отражение.

– Эй! – крикнул Бек. Эхо снова разлетелось над озером.

Вот-вот она повернется к нему и улыбнется. Сейчас, подумал он. Но вместо ее лица увидел лишь потолок.

– Трисс…

– Ты очнулся?

Трисс отозвалась из колонок. Бек встал на слабые ноги, держась за стол, и двинулся вдоль стены в сторону комнаты осторожными шагами.

– Сколько время?

– Тринадцать минут первого ночи.

– Насколько я отключился?

– Ты был без сознания четырнадцать часов и тридцать шесть минут. Я записала все данные.

– Хорошо. Кто-нибудь звонил?

– Пять пропущенных звонков от Тараза. Одно голосовое сообщение от Аслана. Три сообщения от Джамаля.

– Хорошо. Я хочу сделать запись в дневник.

– Слушаю.

– Запись первая. Деревня. Или поселок. Лето. Старый домик. Я лежу на полу. – Бек закрыл глаза и лег на матрас. – Вижу на потолке тени листьев. – Стены окрасились светлым дневным светом. На шторках окна появились силуэты веток с листьями. Это Трисс проецировала похожие видео с сетей, чтобы Беку было легче вспоминать свои сны. – Я слышу шаги. Легкие шаги. Потом скрипит дверь. Мне кажется, это калитка. Я все еще смотрю на потолок и там узоры какие-то. Шаги приближаются. Я знаю, что… от калитки до домика дорожка из деревянных дощечек. Я считаю шаги… тридцать четыре, тридцать пять, тридцать шесть… Человек свистит песенку. Она очень знакомая. Ее по всему радио пускали тогда. Человек приближается. Я слышу голоса, но не разбираю слов. Слышу, как бабушка смеется. Потом дверь закрывается. Снова шаги, слышу песенку. Я откидываю простыню или одеяло. Она с узорами тоже, не помню, какие. Я встаю и подхожу к окну. Вижу белую кофту, темные волосы. А потом человек исчезает. Он каждое утро приносит молоко в ведре. Я знаю его имя. Но не могу вспомнить. Бабушка еще рассказывает о нем… Только не знаю, что именно рассказывает. Он уходит. А я все еще считаю его шаги. До ста пятидесяти трех… и опять начинаю с одного.

Бек замолчал. Запись продолжалась сквозь тишину. Трисс отозвалась:

– Могу задать вопрос?

– Да.

– Это сон или воспоминание?

– Это сон.

– Как ты думаешь, это могло с тобой произойти?

– Вряд ли, Трисс.

– А ты можешь сказать, как звали бабушку?

– Нет. Я не смогу тебе ответить, потому что у меня ее не было, – разозлившись, Бек резко встал, но тут же зажмурился, сцепившись пальцами за рукоятку кресла. Тошнота и головокружение не проходили. Вслед за ними последовал непрекращающийся кашель. – Запись окончена. Вторая запись. И, пожалуйста, без лишних вопросов.

Бек продиктовал свой сон о бутылке с монетами на дне озера.

Он сидел на полу, чуть кашляя, и силясь вспомнить самые яркие эпизоды своего сна. Солнечный свет проникал через толщи мутно-зеленой воды, и вся комната оказалась на дне озера: между креслом и столом покачивались водоросли, а по потолку проплыли несколько пресноводных рыб.

– Что ты чувствовал? – спросила Трисс, проигнорировав просьбу Бека не задавать вопросы.

– Думаю, я боялся. Но не потому, что тонул… Я очень хотел на ярмарку.

– Ярмарку?

– Да… Я все время думал об этом, пока плавал. И тонул.

– Сможешь рассказать о ярмарке?

– Не думаю. Я не попал туда.

– Как ты думаешь, что там было, раз ты так сильно хотел туда?

– Я не знаю, Трисс. Не будем об этом.

– Ты можешь говорить об этом в любое время.

– Нет. Ты управляешь домом, не забывай.

– А еще я личный ассистент.

– Но не психолог. Так что запись окончена. Удали весь треш с интернета. Закажи ужин. Переключи всю систему на тихий режим.