Читать книгу Дорога мертвеца. Руками гнева - Джо Р. Лансдейл - Страница 15

(1)

Оказавшись внизу, Преподобный вскарабкался по каким-то ящикам к занавешенному окну и поднял занавеску. Как и на остальных окнах, здесь была решетка. Незаметно ускользнуть не удастся. Они оказались в ловушке, будто крысы на тонущем корабле.

Но во мгле забрезжил лучик надежды: небо начало розоветь, предвещая рассвет. Опустив занавеску, Преподобный слез вниз.

– Выйти отсюда мы сможем лишь той же дорогой, что вошли, – сказал он Дэвиду. – Но рассвет близко. Мы продержимся.

Он зарядил револьвер оставшимися в кармане патронами. Всего их оказалось пять.

– Одного не хватает для комплекта, – сказал он. – А у тебя?

– Пусто, – сказал Дэвид.

Преподобный протянул револьвер.

– Нет, – сказал Дэвид. – Пусть будет у тебя. Я справляюсь с дробовиком или пистолетом, когда стрелять в упор, но револьвер… куда мне до тебя. И, Преподобный, не дай им сделать это со мной – понимаешь?

Преподобный кивнул.

Дверь перестала сотрясаться.

– Ушли, что ли? – спросил Дэвид.

Преподобный посмотрел на занавеску. Со своего места он не мог судить о наступлении утра – был виден только свет оставленной лампы.

– Не думаю, – сказал он.

Тотчас раздался грохот, будто наступил конец света. Дверь треснула пополам, и сквозь щель вылезла верхушка громадного креста, который раньше висел на стене. Затем крест исчез из виду и вернулся с оглушительным треском. Дверь разлетелась – остался только небольшой кусок вместе с верхней петлей.

В проеме возник индеец с крестом в руках. От ладоней, сжимавших крест, вился белый дымок; дымились даже сапоги при соприкосновении со священной землей.

Но с лица индейца не сходила улыбка. На плече его, точно жуткий попугай, непрестанно чирикая, сидела маленькая девочка с куклой.

За индейцем и девочкой маячили мертвецы, облизывающие губы и нетерпеливо постанывающие. – Эти мои, – сказал индеец, и мертвецы отступили.

Индеец пристально посмотрел на Преподобного, как бы давая понять, что крест и церковь – не большая подмога.

– Привет из ада, проповедник. – С этими словами он швырнул в их сторону крест. Крест грянул об пол рядом с Преподобным, разнеся в щепки две последние ступени лестницы.

Пальнув навскидку девочке в лоб, Преподобный сбил ее с плеча индейца. Кукла закувыркалась по ступеням.

– Как благородно, – сказал индеец. – Спасти ребенка от преисподней. – И с расстановкой продолжил: – Но кто спасет тебя?

И стал медленно спускаться.

Дальнейшее происходило как в бреду, когда действуешь помимо воли.

Преподобный выстрелил индейцу в лоб. Пуля оставила отверстие, но индеец продолжал спускаться.

Взгляд выхватил паучье родимое пятно, и видение из его сна обрело реальность. В символическом смысле он будет съеден чудовищным пауком.

Преподобный не мог отвести взгляд от родимого пятна, ледяной кошмар вновь окутал его – черный перевозчик шестом толкал длинную лодку в разверстую пасть судьбы.

Тут его осенило – раз Господь явил зло образом из его сна, не открыл ли Он тем же и ахиллесову пяту зла.

Пуля пробила паукообразную отметину на груди индейца.

Но все напрасно. Индеец расхохотался.

Потом метнулся вперед с быстротой молнии. Громадная рука стиснула Преподобному горло, рывком подняла, оторвав от пола, чтобы заглянуть в глаза.

За мертвыми глазами индейца полыхали глаза демона, и Преподобному предстали отверстия от пуль в голове, остатки свинцовой картечи из дробовика Мэтта, отметина от веревки на шее и паучьего вида отродье на груди, будто выползающее из темноты.

Он задыхался. Язык вывалился изо рта. Ноги дрыгались в воздухе. Револьвер в правой руке беспомощно болтался, задевая что-то в кармане сюртука.

ПОХОДНАЯ БИБЛИЯ.

Док говорил, священные предметы вкупе с верой противостоят злу. Перехватив револьвер левой рукой, Преподобный правой выдернул из кармана Библию и ткнул ею в лицо индейца, мысленно (ибо язык и дыхание иссякли) вознося мольбы Господу.

От контакта с лицом индейца Библия вспыхнула, опалив правую глазницу и выжигая ее содержимое.

Индеец зарычал и отдернул голову, при этом Библия, пролетев по комнате, ударилась о ящик и упала обуглившейся кучкой страниц.

Из пустой глазницы индейца вился дымок, сам он странно расслабился. Улыбнувшись Преподобному, произнес:

– Маленький, маленький человек.

Его челюсти стали раскрываться шире и шире.

Все длилось мгновения, и большую часть этого времени Дэвид стоял точно скованный, но сейчас, сбросив оцепенение, с налету протаранил ноги индейца.

Небрежно, будто собачонку, которая пристроилась к ноге, индеец свободной рукой отшвырнул его, так что Дэвид кувырком отлетел к ящикам.

Тут же вскочил и вытащил из кармана перочинный нож. Раскрыв лезвие, вновь кинулся вперед и вонзил его в ногу индейца.

На сей раз индеец хватил его с такой силой, что Дэвид впечатался в ящик, медленно стекая по краю.

Сознание покидало Преподобного. Он видел, как перед ним раскрывался громадный рот и вырастали немыслимые зубы: зловонный дух смерти, поднимающийся из глотки, обволакивал его будто огромный ночной колпак.

Уже погружаясь во тьму, краем глаза он уловил слева крохотный солнечный луч, тонкий как игла – но луч света!

Едва ворочая головой, зажатой в чудовищной хватке, и скосив что было сил левый глаз, он разглядел веревку, удерживающую занавеску на окне.

Индеец был готов сомкнуть челюсти, когда левая рука Преподобного поднялась и прогремел выстрел – мимо, только зазвенело стекло, – следом второй, и пуля перебила веревку.

Тонкий клинок света ворвался и вырос, когда занавеска повисла сбоку, сделав черную комнату золотой.

Наверху лестницы зомби заверещали хором, свет окатил их не только снизу, из кладовки, но незаметно подобрался сзади. В истошной панике они заметались, ища убежища. Индейцу, чья голова склонилась для рокового укуса, свет ударил в лицо как дубиной. Он с воплем отшвырнул Преподобного, развернулся и огромными прыжками бросился вверх по лестнице. От его спины клубами валил черный дым.

– Преподобный, ты цел? – спросил Дэвид, помогая ему подняться.

– Вроде. Спасибо, что вмешался.

– Чего там. Вот это был выстрел!

– Точно, – сказал Преподобный. – Славный выстрел, а?

Он заткнул револьвер за кушак, и они медленно поднялись по ступеням.

Церковь была в огне. От солнца зомби вспыхивали, громоздясь на разбитые скамьи вдоль стен и распространяя пламя. В центральном проходе застыл индеец. Он тщетно пытался двинуться с места, его ноги плавились как восковые свечи, растекаясь в лужи вокруг сапог.

Индеец рухнул лицом вниз, раскинув руки.

Теперь церковь полыхала. Огонь взметнулся по стенам, достиг балок. Старая крыша угрожающе скрипела.

Дэвид и Преподобный бросились к выходу, перескочив через распростертое на полу тело индейца. Первым Преподобный. Дэвид вторым – и в этот миг рука индейца сграбастала его лодыжку, утянув на пол. На ходу обернувшись, Преподобный увидел: почерневшее, обугленное лицо индейца, разверстые челюсти, торчащие клыки – подобно чудовищной ящерице, индеец рванулся и вцепился Дэвиду в лицо.

Слишком поздно Преподобный прыгнул, пнув индейца в голову, которая рассыпалась, будто комок пепла, и зубы сгнившими леденцами просыпались в дымящиеся на окровавленном полу останки.

Едва собравшись с духом, Преподобный обернулся к Дэвиду, лицо которого перекосила гримаса ужаса. Он опустился рядом на колени.

– Плохо, – сказал Дэвид. – Мне конец. Убей меня.

Да, но где взять силы? Преподобному оставалось улучить момент и раскроить череп мальчика рукояткой револьвера – только рука не поднималась.

Обхватив Дэвида за пояс, он потащил его наружу, мимо пылающих скамеек и костров из останков зомби. Когда они спускались по ступеням, огонь полностью поглотил церковь, язык пламени метнулся за ними сквозь двери, норовя ужалить в спину.

Преподобный уложил Дэвида на землю возле ящика с трупом жены индейца.

– Силы уходят, – сказал Дэвид.

– Я… мне так жаль.

По щекам мальчика на ворот рубашки струилась кровь.

Еще миг – и рана задушит Дэвида, а следом он восстанет. Вернее, оживет оболочка, перед тем бывшая Дэвидом. Голод начнет терзать ее, и она будет готова грызть плоть и разносить индейскую чуму. – Во имя Господа, Преподобный – Джеб, не дай этому совершиться! – простонал Дэвид.

«Во имя Господа», – думал Преподобный, не в силах шевельнуться, точно скованный стужей. «ВО ИМЯ ГОСПОДА!» Вот уж кто поживится от этой несчастной плоти. Он обратил все, к чему я прикоснулся, в гнилье и тлен. Зло побеждено, но это горькая победа.

– Прошу, – повторил Дэвид.

– Ладно, сынок, – сказал Преподобный, заново чуя ноги. И начал осматриваться в поисках чего-нибудь тяжелого и острого, чем довершить дело.

Но не успел.

Дэвид закрыл глаза – и его дыхание прервалось.

Преподобный отступил на шаг, не спуская глаз с тела и надеясь, что с гибелью индейца зараза отступила.

Глаза Дэвида широко открылись.

Преподобный выдернул из-за кушака разряженный револьвер. Чему быть – того не миновать.

Дэвид поджал ноги, поднялся. Но солнце обрушило на него свои лучи, и он тут же стал разлагаться. Взвизгнув, вспыхнул и упал.

(2)

Останки Дэвида Преподобный похоронил возле церкви, соорудив грубый крест из почерневших досок. Закрыв крышкой ящик с телом женщины, он обложил его сухими ветками и сжег дотла, а ветер разнес оставшийся пепел. После обошел вокруг, выпустив уцелевший скот, и, раздув головни с церковного пепелища, поджег город – на тот случай, если какой-нибудь упырь прячется в тени, дожидаясь заката.

Затем, оседлав кобылу и нагрузив прихваченные из лавки припасы, он выехал из Мад-Крика. С того самого холма, откуда впервые оглядел город, он смотрел на дымящиеся развалины и вспыхивающие тут и там языки пламени и думал об Эбби, Доке и Дэвиде. И о многих жизнях, буквально развеянных в дым после одного дикого случая в темную летнюю ночь.

Подумал он и о Боге, и о неисповедимых путях Его, пытаясь найти им объяснение, но напрасно.

Наконец Преподобный развернул лошадь, пришпорил ее и пропал среди высоких восточнотехасских сосен.

(3)

Преподобный, однако, не заметил, как большая, паучьего вида тварь – с виду точь-в-точь родимое пятно на груди индейца – выползла из тенистого укрытия под рухнувшей церковной балкой и неуклюже, испуская дым и маленькие искры, заковыляла к норе, некогда дававшей укрытие под церковью для зажиточной луговой собачки.

Тварь шмыгнула в нору, оставив за собой шлейф повисшего в воздухе черного дыма.

Затем дым рассеялся, небо засияло и стало припекать.