Читать книгу Дорога мертвеца. Руками гнева - Джо Р. Лансдейл - Страница 9

(1)

Стоя перед разбитым зеркалом, Преподобный задумчиво полоскал руки в умывальнике. Он поскреб их, сполоснул лицо и насухо вытерся.

После чего выглянул в окно.

Солнце готово было показаться, раскрасив бледный небосвод в розовые и красные полосы.

По улице шел человек: быстро, но странной походкой, словно болел рахитом. Поравнявшись с салуном, он подергал засов, приделанный снаружи вращающихся дверей. Засов не поддался.

Солнце полностью вылезло, и волна света пронеслась по улице. Когда она попала на человека у салуна, тот негромко взвизгнул. От его рук и макушки начал струиться дымок. Он дернул засов сильнее.

Рука оторвалась от плеча и вывалилась из рукава. Пальцы все еще крепко сжимали засов, и рука повисла на нем, обескровленная и белая.

Человек мгновение таращился на нее, затем оставшейся рукой отцепил от замка и засунул в глубокий карман накидки. От локтя до сустава она осталась торчать наружу.

Человек быстро заковылял дальше, пробуя по пути каждую дверь. Дойдя до половины улицы, он рухнул вниз лицом.

Преподобный ринулся вниз по лестнице.

(2)

Подбежав к упавшему, Преподобный склонился над ним. Тело дымилось. Рука, торчащая из кармана, была дряблой, как обвисший член. Постепенно она выскользнула из кармана на землю.

Без особого восторга Преподобный прикоснулся к шее игрока, нащупывая пульс. Пульса не было. На ощупь плоть была странной: пахнущая гнилью кожа липла к пальцам, как плесень. Он быстро отдернул руку и вытер пальцы о землю.

Внезапно кто-то взял его за плечо.

В один миг Преподобный был на ногах, разворачиваясь и выхватывая из-за кушака свой кольт.

Дуло взведенного револьвера уперлось в нос престарелого господина, которого он встретил в кафе с прекрасной женщиной, напомнившей ему сестру. Сейчас она стояла рядом, широко распахнув глаза и рот.

– Ого! – произнес пожилой господин. – Мы такие же добрые самаритяне, как и ты. Увидели, как он упал. Боже, но ты скор.

Преподобный отвел назад руку с револьвером и отпустил курок. Пока старик скрылся из поля зрения, чтобы обследовать тело, он получил возможность рассмотреть женщину. Ее красота превосходила все представления. Господь не переставал его испытывать.

Он перевел взгляд на старика, который, как перед этим он сам, коснулся тела и вытирал пальцы о землю.

– Самая дьявольская штука, что мне довелось видеть, – сказал старик. – Воняет так, будто мертв уже неделю.

– Он шел, – сказал Преподобный.

– Знаю, сынок, не волнуйся. Говорю же, мы видели, как он упал.

Тело уже превратилось в совершенную мерзость. Оно дымилось, и его отдельные части полностью разложились, утонув внутри одежды. С головы слезла плоть, обнажив череп. Но теперь и он пошел пузырями.

Старик поднялся.

– Ждите здесь, – сказал он. – Я скоро. – И устремился через улицу к лечебнице.

– Не поздновато ли? – сказал вслед Преподобный, но старик проигнорировал замечание.

– Он доктор, – пояснила женщина.

Преподобный покосился на нее, снова на старика, который отпер лечебницу и исчез внутри.

– И к тому же мой отец.

Обернувшись, Преподобный сумел только выдавить:

– О!

Он пялился на нее и ничего не мог с собой поделать. Отвести взгляд было выше его сил.

Вернулся доктор с тачкой и парой лопат, одну из которых вручил Преподобному.

– Это еще зачем? – спросил тот, перехватывая лопату одной рукой, пока второй засовывал на место револьвер.

– Грузи его в тачку, приятель, и старайся зачерпывать поменьше грязи, – сказал доктор.

Доктор подцепил лопатой студенистую массу, растекшуюся поверх воротника трупа и некогда исполнявшую роль шеи. От тела почти ничего не осталось: целым сохранился только облезший череп, вокруг которого в лужице плавали остатки волос. Мухи облепили останки, как рассыпанный на пудинге изюм.

Помедлив немного, Преподобный начал грузить труп в тачку.

(3)

Помахав, чтобы прогнать мух, доктор повез тачку с гнусной жижей и замаранной одеждой к себе в лечебницу. Его дочь и Преподобный шли следом.

Миновав приемную и небольшой коридор, они свернули направо. Здесь было темно. Доктор зажег лампу и посильнее открутил фитиль. Они оказались в лаборатории. Посредине стоял длинный стол. Вдоль стен располагались стеллажи с множеством стеклянных колбочек, пробирок и прочих сосудов. Часть из них содержали разноцветные жидкости. На столике у стены – микроскоп и различные инструменты. Окна плотно занавешены темно-синей тканью, так что нельзя судить, день снаружи или ночь.

Доктор заметил, как Преподобный осматривается. – Люблю уют, – сказал он. – Так как ваше имя?

– Преподобный Джебидайя Мерсер. Извините, что не подаю руки.

– Равно и вы меня. Руки можно помыть в раковине. Это моя дочь, Эбби, а я Док Пикнер. Местные чаще зовут меня Док.

– Рад знакомству, – сказал Преподобный, но при мысли о сопутствующих обстоятельствах смутился. – Док, вам случалось прежде такое видеть?

Док покачал головой.

– Папа, а это не может быть форма проказы? – спросила Эбби.

– Нет. Ничего общего… Боже, да вы только взгляните. Похоже, он мертв несколько недель, однако мы видели обратное – как он шел.

– Если это болезнь, мы все рискуем заразиться, – сказал Преподобный.

– Только не я, – воскликнула Эбби. – Я его не касалась. Это вы и отец.

– Ишь, как всполошилась, – сказал Док. – Мойте руки – вон там, и потом я обработаю их химикатом.

Преподобный последовал его совету. Эбби плеснула свежей воды из кувшина в рукомойник. Когда он закончил и вытер руки полотенцем, Док облил их препаратом и оставил подсыхать.

– Ну вот, – сказал он, – отчего бы вам обоим не расположиться поудобнее в приемной? Можно пока сделать кофе, а я уложу эту гадость на стол, умоюсь и составлю вам компанию.

– Папа, тебе точно не нужна помощь? – спросила Эбби.

– Абсолютно.

Вдвоем они вернулись в комнату, что выходила на улицу, и Эбби развела огонь в небольшом дровяном очаге. Чтобы не было так жарко, она открыла входную дверь, но, несмотря на раннее утро, воздух снаружи успел раскалиться.

Пока она наливала воду и насыпала кофе, Преподобный подметил, что при всем видимом апломбе ей не удавалось унять дрожь в пальцах. И не удержался от комментария.

– Ну вот, попалась, – призналась она. – Я-то надеялась, что профессиональное самообладание мне не изменит.

Преподобный вытянул вперед руку, которая слегка подрагивала.

– Не вы одна, – сказал он.

Улыбка в ответ была очень славной.

– Я сталкивалась со смертью с самого детства, – сказала Эбби. – Когда твой отец доктор, это неизбежно. Уже в юности я стала при нем сестрой. Так что, когда мама заболела, мы вместе пытались ее спасти – но не смогли. Однако такое вижу впервые. – Вот и я.

Когда кофе сварился, она достала из ящика стола чашки, налила себе и Преподобному. Принимая протянутую чашку, он уловил аромат ее тела, и тлеющий в чреслах проклятый огонь вспыхнул с новой силой. Облегчение смешалось с разочарованием, когда она отодвинулась.

Эбби присела на край стола, свободно скрестив ноги под длинной юбкой. Преподобный счел это одним из самых сексуальных движений, какие он когда-либо видел. Прихлебывая кофе, она разглядывала его поверх ободка чашки.

Он в свою очередь не мог отвести глаз.

– Преподобный, у вас что-то на уме, кроме кофе? – спросила она.

– Извините. Вы очень привлекательная женщина.

– Да. Я слышу это от каждого мужчины в городе. Думала, вы сочините что-нибудь новенькое.

– Вряд ли я сумею.

– Но вы так и не ответили на мой вопрос. Что-то есть у вас на уме, Преподобный?

– Возможно. Впрочем, не уверен, что об этом стоит упоминать вслух.

– Преподобный, не будьте таким ханжой.

– Тогда лучше зовите меня Джеб.

– Хорошо, Джеб.

– Думаю, мне пора идти.

– Джеб, вы не допили кофе. И папа хотел с вами побеседовать.

Преподобный лихорадочно допил свой кофе.

– Мне и вправду пора.

И тут в памяти всплыл замечательный повод, чтобы вежливо откланяться. Он ведь собирался научить Дэвида стрелять, а от недавних волнений совершенно об этом забыл. Он поделился их с Дэвидом планами.

– Звучит заманчиво. А что скажете, если я присоединюсь? Мы могли бы устроить пикник. – Она улыбнулась. – Мне всегда нравилось смотреть, как мужчины потеют, а день обещает быть жарким.

Преподобный не знал, что и думать. Пока он собирался с мыслями, зашел Док.

– Кофе остался? – спросил он.

Эбби улыбнулась:

– Конечно.

Она поставила свою чашку и наполнила другую для Дока. Он сел за стол и сделал глоток. Вид у него был весьма задумчивый.

– В жизни такого не видел, – сказал он. – Никогда. На болезнь это совсем непохоже.

– Что же тогда? – спросил Преподобный.

– Не знаю, – ответил Док. – Есть предположения, но не более.

– А что за предположения? – спросила Эбби.

– Лучше пока промолчу. Чтобы вы не подумали, что я совсем сбрендил.

– Навряд ли, – ухмыльнулась Эбби.

Док ответил ухмылкой:

– По крайней мере, пока не сверюсь кое с какими книгами.

– Папа, а мы с Преподобным обсуждаем поездку на пикник – верно, Преподобный?

Опять его застали врасплох. Он ничего не обсуждал – Эбби сама завела разговор, и, когда появился Док, толком ничего не сложилось. Отделаться от нее, похоже, будет непросто. Господь, знать, не церемонился, ниспослав ему эту напасть. И нечего ждать спасения. К тому же последнее время он слишком замкнулся. Компания Дэвида и Эбби могла помочь развеяться.

– Да, – подтвердил он. – Решили, что это неплохая мысль.

– По мне, просто отличная, – сказал Док.

– Возможно, после Преподобный заглянет к нам на чашку кофе, – сказала Эбби, – и ты сможешь поделиться, что удалось отыскать в твоих книгах.

Док вновь не удержался от улыбки.

– Возможно, поделиться будет нечем, но, – повернувшись к Преподобному, – я был бы рад вашей компании. Так что отчего вам не заглянуть? Мне выпал бы шанс поболтать с кем-то не из городка. Все мы тут заболтали друг друга, а в это время года и обсуждать особо нечего, кроме погоды. Про которую все сказано одним словом – жара. А вдруг нам удастся найти новую тему?

– Как знать, – сказал Преподобный. – Я поразмыслю над вашим приглашением. Пока точно не знаю, когда мы вернемся. Для меня этот пикник сопряжен с работой, если Эбби не возражает.

– Вовсе нет, если мне не придется трудиться, – сказала она.

– Не придется.

– Отлично, – подмигнула она Доку. – Мой старик меня совсем заездил.

– Меня ждет кто-то помоложе, – сказал Преподобный, после чего изложил Доку историю про Дэвида и колья.

– Всегда говорю, что молодежь нельзя заставлять ждать, – сказала Эбби. – Я соберу вещи для пикника, но сначала позвольте проводить вас.

(4)

На улице она обратилась к Преподобному:

– Я очень надеюсь, что вы зайдете к нам после.

– Может статься, что сегодня я успею вам надоесть.

– Сомневаюсь.

Общаясь с Эбби, он понемногу оттаивал и увлекался ею все сильнее. Он даже поймал себя на том, что часто улыбается. В последние годы он почти утратил эту привычку, так что лицо побаливало. Они огляделись. Через улицу, напротив входа в отель, стояла повозка. Дэвид сидел на козлах и смотрел на них с таким видом, точно проглотил жука.

– Я соберу нам поесть, – сказала Эбби и, прежде чем отвернуться и направиться в переулок рядом с приемной, коснулась его руки.

Преподобный подошел к повозке и посмотрел на сидящего Дэвида снизу вверх.

– Она, что ли, с нами? – спросил Дэвид.

– Если ты не против.

– А если я против – то как?

Преподобный немного помедлил:

– Я подумал, если что, она сгодится вместо мишени для стрельбы.

Дэвид расплылся в улыбке, хоть изо всех сил старался сдержаться.

(5)

Когда сборы остались позади и они погрузились, Дэвид расслабился. В компании Эбби было трудно оставаться напряженным. Обезоруживали простота общения и ее неизменно хорошее настроение – то, чего недоставало Преподобному с Дэвидом. Для их угрюмых душ такое соседство было как нельзя кстати. Управляя повозкой, Преподобный не мог избавиться от ощущения отца семейства с женой и сыном на загородной прогулке. Ощущение одновременно приятное и тревожное.

Отъехав мили три-четыре по дороге для дилижанса, они остановились на обочине. Преподобный оглядел лес вокруг.

– Захватил острый топор? – спросил он.

– Целых два. Один мне, другой – вам, – ответил Дэвид.

– Хорошо. Сейчас покажу тебе, как с ним обращаются.

– Вот уж поучусь, – сказал Дэвид.

– Мальчишки, мальчишки, – сказала Эбби.

До самого полудня Преподобный и Дэвид рубили деревья, обтесывали и складывали в повозку. Эбби устроилась в тени и погрузилась в чтение бульварного романа, время от времени громко хмыкая.

Когда пришло время обеда, на земле расстелили клетчатое одеяло, и Эбби достала свою корзинку. Они закусывали жареными цыплятами с домашним хлебом и пили из кувшина чай со льдом, который почти растворился. Угощение получилось на славу.

Преподобный был изумлен, как гладко все обернулось. У них с Эбби нашлось что обсудить. Во-первых, книги. Оба много читали, хотя ее пристрастие к бульварным романам не встретило одобрения с его стороны. Дэвид тоже пришелся к месту в общей беседе. Понятно, не как читатель. Однако он все схватывал на лету и знал подноготную большинства городских жителей, так что Эбби не поленилась выудить из него как можно больше.

Вполне довольный, Преподобный поймал себя на мысли, что хотел бы сохранить их компанию. Не стоило, однако, слишком усердствовать. Почти все, чего ему прежде случалось пожелать, в его руках обращалось в прах. Подобно Ионе, он разрушал все, к чему прикасался, лишь озлобляя окружающих. Дьявольское проклятие для человека, призванного нести другим мир и благодать. Сам он не стремился испить из источника, откуда черпал для других. А не поспеши он затем удалиться, источник неизменно оказывался осквернен. Тут он не знал промашки.

– Как, не пора пострелять? – спросил Дэвид.

– Что за спешка? – поинтересовался Преподобный.

– Уж больно хочется пальнуть из чертового пистолета.

– Раз так – понятно, – сказал Преподобный. – Последний стакан чая – и приступим.

– Вы это уже говорили, – заметила Эбби.

– Верно, – сказал Преподобный, наливая чай. – Но придется повторить снова, поскольку это действительно последний стакан в кувшине.

(6)

В то время как Преподобный, Эбби и Дэвид были заняты общением, один из поваров у Молли Макгуайр – Сесил – вышел выбросить утренние отходы и обнаружил ноги в лаковых штиблетах, торчащие прямо из большого деревянного мусорного бака.

Поставив ведро с отходами на землю, он заглянул в бак. Мусор был раскидан вокруг, а внутри были только человек и здоровенный желтый пес – тот самый, что больше года доставлял городу столько хлопот. При росте в шесть футов Сесил весил добрых двести фунтов. Засучив рукава на мускулистых руках, со времен морской службы татуированных якорями, он потянул. Тело не поддавалось – видно, запекшаяся на дне кровь приклеилась к волосам. Да и втиснутый тут же пес перекрывал проход. Сесил взялся поудобнее, крякнул и дернул.

На сей раз тело вылезло, оставив скальп с волосами на дне бака. Сесил свалил его на землю. За исключением шеи, которая болталась тряпкой, тело закоченело как доска. Изо рта едва не на фут свисал язык, почерневший, словно ремень для правки бритв.

– Ты как раз тот, о ком я думал, – сказал Сесил, разглядывая труп. – Здорово, банкир, ты мертв – и ничего личного.

Почти те же слова произнес Нат, когда год назад отказал Сесилу в выкупе заложенной фермы. Точнее: «Ты разорен – и ничего личного. Я лишь выполняю свой долг».

– Выглядишь, как всегда, шикарно, – продолжал Сесил. – Даже лучше, чем когда-либо, старый мудозвон.

Не без характерной для него деликатности Сесил почесал яйца и снова заглянул в бак. Пес теперь предстал во всех подробностях. Его будто смяли в комок. Морда была гармошкой вдавлена в череп, а глаза вылезли и болтались на сухожилиях, как невиданные жуки. И пес, и Нат воняли дерьмом.

Сесил достал из кармана своей белой рубашки сигару – сигарный пепел посетители кафе нередко обнаруживали в соусах – и раскурил ее. Обычно купленную днем сигару он откладывал на вечер, но сейчас было, черт возьми, что отпраздновать. Проклятая дворняга посягнула на его мусорный бак, а старина Нат Фостер – местный банкир, выпивоха и мудозвон – забрал у него последнюю ферму. Сесил вернулся в кафе, принял стаканчик предназначенного для готовки шерри и после направился к шерифу (который обедал с Калебом) рассказать о бедном старине Нате.

(7)

Собаку решено было оставить в баке, а тело Ната отнесли в похоронное бюро и послали за Доком.

Когда Док прибыл, Нат выглядел не лучше, чем прежде. Вокруг тела стояли шериф, Калеб и гробовщик Стив Мерц.

– Док, как он, мертв? – спросил Мерц.

– По мне, просто затаил дыхание, – сказал Калеб. – Но вот номер с языком может заставить вас блевануть.

– Ради бога, – сказал Мэтт и вышел.

– Говорю вам, – сказал Калеб, – парнишка начал раскисать.

Док не отреагировал. Наклонившись ближе, он разглядывал лицо Ната. На левом глазу копошился муравей. Док смахнул его, ухватил голову трупа и повернул.

– Шея сломана, верно? – уточнил Калеб.

– Да. – Док пригляделся к синяку на шее Ната и глубокой рваной ране под ним.

– Думаю, работа пса, – сказал Мерц.

– Точно, – сказал Калеб. – Тогда Фостер расплющил псу рыло, смял его в комок, засунул в бак, сам прыгнул следом вниз головой и сломал шею.

– Ну, – сказал Мерц, – пес же мог его укусить.

– Заткнитесь оба, ладно? – сказал Док. – Из-за вашей болтовни я не слышу собственных мыслей. Возможно, пес укусил уже мертвое тело.

– Оттого и шея сломана, – не унимался Мерц.

– Это смог бы сделать кто-то очень здоровый, – сказал Док. – По-настоящему могучий человек, чтобы так разделаться с псом. И кому не составило бы труда сломать шею Фостеру.

– Видал я раз черномазого, который бился на кулаках, вот он вполне смог бы, – сказал Калеб.

– В этих местах? – спросил Док.

– В Канзас-Сити, – ухмыльнулся Калеб.

– Я, кстати, рассчитывал избавить Мэтта от лишней работы. Так что, Калеб, сделай одолжение, прогуляйся. А то здесь все тобой провоняло.

Калеб снова оскалился и приподнял шляпу в шутливом приветствии.

– С удовольствием, Док. И я тебя не забуду.

– Надеюсь, в своих молитвах, – сказал Док.

Когда Калеб вышел, Мерц заметил:

– Не стоит задевать Калеба. Мерзкий тип, и злопамятный.

– Да пошел он.

Док еще раз внимательно осмотрел шею.

– Что мне не дает покоя – это рваная рана, – сказал он. – Подобную мог бы оставить безумец.

– Безумец?

– Мерц, доводилось видеть больных бешенством?

– Нет.

– Жуткая штука. Поражает мозг, больной одновременно не выносит света и мучается от жажды. И начинает кусаться, как собака. Притом безумие удесятеряет силы.

– По-твоему, такой бешеный укусил Ната?

– Не утверждаю… Но на собачий укус это не похоже. Впрочем, сказать по правде, на человеческий тоже. Просто пытаюсь рассуждать вслух.

– Но если не человек и не зверь, кто остается?

Док ухмыльнулся:

– Зубастые растения.

– В общем, по-моему, это собака, – сказал Мерц.

– А если слушать Калеба – кто сплющил собаку и запихнул ее в бак, когда Нат был мертв? Но, исполняя свой замысел, некто неимоверно сильный мог убить Ната следом за собакой. Мог свернуть Нату шею и укусить его, тем более одержимый бешенством.

– Думаешь?

– Просто рассуждаю вслух. Я составлю заключение о смерти. Скажем, сломанная шея, потеря крови. Обстоятельства смерти неизвестны.

Док надел шляпу и вышел.

(8)

Дэвид сделал все, как велел Преподобный: набрал коротких прутьев и поместил их вдоль дороги со стороны леса. Он воткнул каждый дюйма на два в почву, оставив торчать сверху три дюйма.

С того места, где через дорогу, спиной к деревьям, на другой стороне стоял Преподобный, расстояние для пистолетного выстрела было довольно велико, особенно по такой мелкой и смутно различимой цели.

Закончив приготовления, Дэвид присоединился к Преподобному, который держал револьвер в опущенной руке. Встав рядом, он не сразу сумел различить прутики.

– Вы-то хоть их видите? – спросил Дэвид.

– Сынок, я еще не настолько одряхлел.

– А пуль нам хватит?

Преподобный взглянул на Дэвида.

– Их даже больше, чем нужно.

Запустив руку в карман сюртука, он достал две коробочки с патронами.

– Хватит для небольшой армии, но нам столько стрелять не придется.

– Вы, ребята, собрались стрелять или болтать, пока прутики не завянут? – Эбби собрала остатки пикника и сложила в повозку.

– Замечание по делу. – Преподобный улыбнулся Эбби.

«Боже, – подумал он, – я давно не был так счастлив».

Он с трудом отвел взгляд от Эбби, которая была великолепна – с руками за спиной и блестящими глазами наблюдая за происходящим.

– Ладно, сынок, – сказал Преподобный. – Это револьвер военно-морского образца, 36-го калибра, модель 1861 года. Переделанный из капсюльного под унитарный патрон.

– А не проще было купить новый? Папаша говорит, 45-й – штука что надо.

– Мне этот больше по вкусу. С оружием дело совсем не в калибре. А в том, в чьих оно руках.

Он медленно взвел курок, поднял револьвер и выстрелил. Один прутик пропал.

Так повторилось пять раз – и не стало еще пяти прутиков.

– Хорошая стрельба, – сказал Дэвид. – Но больно медленно.

– Я учу, как правильно стрелять, а не как быстро доставать револьвер.

– Но я и этому хочу научиться.

– Тогда воткни новые прутики.

Дэвид отправился исполнять поручение. Пока он был занят, Эбби и Преподобный молча смотрели друг на друга. Не было нужды говорить, когда им просто было хорошо.

Дэвид вернулся к Преподобному.

– Моя очередь?

– Почти. – Преподобный зарядил револьвер и заткнул его за кушак.

А потом выхватил. Дэвид едва успел разглядеть движение. Рука Преподобного словно расплылась в воздухе – и вот револьвер уже нацелен, взведен и грянул первый выстрел – и первый прутик исчез; курок снова взведен – второй выстрел, потом еще и еще, пока в воздухе не повисло облако едкого дыма. Все прутики были скошены под корень.

– Господи Боже! – сказал Дэвид.

– Сынок, следи за языком. В отличие от нас, Господь не такой уж любитель меткой стрельбы.

– Черт, вы не хуже, чем Дикий Билл Хикок.

– Пожалуй, лучше, – серьезно сказал Преподобный.

– А можно теперь я? Хочу попробовать.

– Пока только стрелять, без лихого выхватывания.

Дэвид кивнул. Тем временем Преподобный зарядил револьвер.

– А как же кобура? Наверное, она пригодилась бы, чтобы быстрее доставать? – спросил Дэвид.

– Это всё бульварные книжки. Хикок, например, носил кушак. Когда мушка спилена, – Преподобный продемонстрировал, что мушка плавно сглажена, – можно не бояться зацепа. Кобура имеет свойство захватывать револьвер. Кушак или просто ремень лучше – пойди приготовь новые прутики.

Дэвид помчался за новыми мишенями. На сей раз он набрал целую горсть и воткнул прутики в ряд. Он пересчитал их – одиннадцать.

Бегом вернулся к Преподобному.

Преподобный протянул ему револьвер.

– Когда будешь готов, возьми покрепче и направляй точно палец. Целиться не нужно. Представь, как ты выпрямляешь палец и наводишь на мишень. Так ты вернее попадешь. Мягко нажимай на курок.

Дэвид поднял револьвер, взвел курок и выстрелил. Пуля попала в край дороги.

– Ты слишком старательно целишься. Нужно как бы слиться с револьвером. Он должен стать частью тебя, твоим железным пальцем.

– Можно засунуть его за ремень и выхватить?

– Разве что хочешь лишиться мужского достоинства.

Дэвид обдумал услышанное.

– Намекаете, я могу отстрелить себе хер?

– Вот именно.

Эбби прыснула.

– Простите, мэм, – сказал Дэвид. – Я совсем про вас забыл.

– Всё в порядке, – сказала Эбби.

Дэвид снова направил револьвер через дорогу, взвел и выстрелил. Он повторял это, пока барабан не опустел. Ни один из выстрелов не поразил цель, но они ложились все ближе.

Дэвид отдал разряженный револьвер Преподобному, добавив:

– Черт.

– Нужно время и терпение, – сказал Преподобный. – Раз за разом, взводя курок, ты привыкаешь к весу и тренируешь мускулы предплечья, пока револьвер не становится продолжением руки. – Он прицелился. – И пули вылетают будто из тебя, а не из дула.

Он перезарядил револьвер и засунул за кушак. Пусть наставляя Дэвида, Преподобный сознавал, что устроил демонстрацию отчасти для Эбби.

Он выхватил револьвер, на сей раз левой рукой, взвел – и выстрелил шесть раз подряд. Шесть прутиков исчезли.

– Ух ты! Вы лучше Дикого Била Хикока.

– Я же говорил, – подтвердил Преподобный.

Еще раз перезарядив, он сунул револьвер за кушак. Теперь он выхватил правой, выстрелил, перекинул револьвер в левую руку, выстрелил, вновь перекинул – и так, пока не скосил еще шесть прутиков.

Итак, двенадцать выстрелов – шесть с левой руки, шесть попеременно – и ни одного промаха.

Эбби захлопала в ладоши.

– Благодарю, мэм, – сказал Преподобный и обратился к Дэвиду: – Глянь-ка, как близко к земле я их срезал.

Дэвид помчался через дорогу.

Все двенадцать прутиков были ровно срезаны у самой земли.

Двенадцать?

Он отчетливо помнил, как воткнул одиннадцать.

Не беда, Преподобный сам отыскал двенадцатый. Но, нагнувшись рассмотреть прутик поближе, Дэвид обнаружил, что тот сильно отличается.

Он разгреб землю и, поняв, что это такое, завопил:

– Преподобный! Скорее сюда.

(9)

Убрав револьвер, Преподобный быстро пересек тенистую лесную дорогу. Эбби спешила следом. Оказавшись рядом с Дэвидом, он присел на корточки, разглядывая прутик.

Это оказался совсем не прутик.

А грязный человеческий палец, отстреленный у первого сустава.

Преподобный разрыл землю вокруг, и вскоре показалась рука. Он стал рыть дальше.

Еще немного – и открылось грязное обезображенное лицо с повязкой на глазу. Повязка, впрочем, сползла: пустая глазница была забита грязью и мхом, где извивался червяк.

– Билл Нолан! – воскликнул Дэвид. – Пропавший кучер.

Преподобный продолжал откапывать.

Когда все тело оказалось на виду, он попросил:

– Дэвид, принеси из повозки одеяло.

Дэвид пошел.

Эбби присела рядом с Преподобным. От трупа волнами расходилась вонь.

– Везет нам сегодня на мертвецов. Что с ним стряслось?

– Не знаю. Но кто-то хотел спрятать тело.

Вернулся Дэвид с одеялом. Преподобный расстелил его рядом с Ноланом, потом они с Дэвидом взяли труп с двух сторон и переложили, завернув края так, чтобы ничего не торчало наружу.

– Ладно, Дэвид, – сказал Преподобный, – давай отнесем его в повозку.

Тело оттащили и положили с краю, поверх кольев для палатки, после чего оно с Дэвидом по соседству, а Эбби с Преподобным впереди двинулись обратно в Мад-Крик.

Рука трупа выскользнула из-под одеяла под солнечные лучи. От мертвой плоти заструился дымок. рука медленно заползла обратно.

Никто из живых этого не заметил.

(10)

Нолана отвезли к гробовщику и вызвали доктора.

– Счастлив видеть вас снова, – сказал Док Преподобному. Тот кивнул.

– Па, тебе понадобится моя помощь? – спросила Эбби.

– Управлюсь сам. Побудь с Преподобным и Дэвидом.

Оставив компанию в передней, Док вместе с Мерцем пошли осматривать тело. Оно лежало на столе, рядом с начисто обмытым и уложенным в лохань со льдом банкиром.

Док покосился на лохань.

– Чтобы не портился, – пояснил Мерц. – Для похорон придется ждать завтрашнего вечера: мало желающих прийти, некоторым нужно заплатить.

– Думаю, он может себе это позволить, – сказал Док.

Он осмотрел Нолана. У того была расплющена кисть и на шее – отметина от укуса. Док нахмурился.

– Глянь, совсем как у Ната, верно?

– Вроде того, – сказал Док.

Он обошел тело, по пути удаляя остатки одежды. Закончив, вымыл и насухо вытер руки.

– Итак, – спросил Мерц, – причина смерти?

– Потеря крови.

– От этой раны? Она, конечно, серьезная, но не настолько.

– Тем не менее. – Док надел сюртук и вышел. Мерц по-приятельски похлопал Нолана.

– Стареет Док, – заметил он.

Мерц подобрал с пола одежду Нолана и проверил на предмет оставшихся ценностей. С Натом он неплохо поживился, раздобыв кольцо и серебряный доллар. А еще бумажник – пустой, но очень хороший. Не иначе, Калеб успел опустошить бумажник раньше него.

Что ж, кто-то теряет, а кто-то находит.

Мерц приступил к работе.

(11)

Док вошел со словами:

– Понимаю, после осмотра мертвого тела прозвучит странно, но я проголодался. Отправимся домой перекусить. Дэвид, идешь с нами?

– Нет, сэр, мне пора драпать. Как бы папаша недосчитался меня в конюшне к концу дня. Преподобный, я отнесу колья в лавку.

– Папаша не будет против? – спросил Преподобный.

– Нет, если вы заплатите за хранение.

– Логично, – сказал Преподобный. – Ладно, так и быть.

У дверей Дэвид обернулся:

– Преподобный, можно вас на минуту?

Они вышли на улицу.

– Я только хотел сказать, – замялся Дэвид. – Сегодня я очень здорово провел время.

– Как и я.

– Без мисс Эбби все было бы не так здорово. Вам бы ее зацепить.

– Дэвид, она не рыба.

– Вы понимаете, о чем я.

– Ладно, подумаю. Но решать ей.

– Спасибо за урок стрельбы.

– К твоим услугам. Хорошо, что мы не стали пробовать Эбби как мишень, верно?

– Ага, – ухмыльнулся Дэвид. – Правда, мне по размеру она сгодилась бы лучше, чем прутик.

– Все дело в тренировке.

Они обменялись рукопожатием.

Дэвид забрался в повозку, присвистнул и покатил к кузнице.

(12)

Жилье Дока и Эбби примыкало к лечебнице. Дом был простой, но милый.

Эбби подала бобы, лепешки и кофе. Поев, они перебрались в кабинет Дока. Кабинет, который соединялся непосредственно с лечебницей, был битком набит книгами и пропах сигарным дымом.

Все расселись вокруг письменного стола, и Док начал:

– Не знаю, хочу ли это рассказывать, но после целого дня размышлений и обращения к книгам я должен с кем-то посоветоваться. Вы, Преподобный, как служитель Божий, имеющий дело с бессмертной душой, подходите, по-моему, как нельзя лучше. Возможно, стоило пригласить и Кэлхауна – только он идиот. Так что пусть все останется между нами тремя. Дочь моя решила, что я рехнулся, но, так или иначе, ей приходится с этим мириться. Но вы, Преподобный, человек особенный. Служитель Божий и в то же время реалист. – Док кивнул на револьвер. – А мне сейчас нужен именно такой – сведущий не только в людских душах, но и в житейских реалиях. Преподобный, вы верите, что мертвецы могут ходить?

– Что? – воскликнула Эбби.

Док не отреагировал. Его взгляд был прикован к Преподобному. Застигнутый врасплох, тот наконец ответил:

– Как правило – нет.

– Я серьезно, – сказал Док.

– А я было… Хорошо. Полагаю, мертвые могут ходить. В определенных обстоятельствах. Лазарь пошел, будучи умершим. Умершим и погребенным. – Я говорю об оживших мертвецах. Не о воскрешенных.

– Па? – сказала Эбби. – Ты совсем сбрендил?

– Возможно.

– Так вы о Носферату? – сказал Преподобный. – Упырях? Зомби?

– Значит, вы поняли, куда я клоню?

– Не совсем, но мне случалось читать предания.

– Хорошо, пойдем напрямик. Человек, упавший на улице, умер раньше, чем это случилось.

Тишина повисла словно гиря.

– Папа, – произнесла Эбби. – Это невозможно.

– Я полдня твержу себе о том же. Но, исследовав тело – останки – под микроскопом и взяв несколько проб… Мертвая гниющая плоть. На солнце гниение ускорилось, но, говорю вам, тот человек уже был мертв. Это подтвердило и обследование внутренних органов.

– Мертв. А солнце ускорило гниение. Должен признаться, Док, верится с трудом.

– Преподобный, я не шарлатан, и в своем уме. Парень был мертв до того, как упал. Солнце растопило его плоть будто масло. Подобных болезней просто нет.

– Возможно, это первый случай, – сказала Эбби.

– Если считать оживление мертвеца болезнью, то конечно. Выслушайте меня оба. Преподобный, я читаю в ваших глазах, что мои слова для вас не пустой звук. В этом городе творится что-то, пронизывающее насквозь, как холодный зимний ветер. Попробуйте возразить.

– Не могу, – сказал Преподобный. – Здесь вправду что-то назревает, и я как-то к этому причастен. Господь направил меня сюда, но не знаю зачем. Однако живые мертвецы, упыри? Вампиры?

– Позвольте, Преподобный, я кое-что расскажу о Мад-Крике. Город проклят, и боюсь, все и вся здесь погибнут, как изъеденный жуком помидор.

– Едва увидев вас, Преподобный, я тут же понял, что вы часть того, что происходит. Не знаю как – просто понял. Вы точно последний ингредиент в похлебке, стручок жгучего перца. Город обращается в тлен, а виной тому – индеец и его женщина.

– Па, – сказала Эбби. – Забудь.

– Нет. Я не могу забыть. Вот послушайте. Я расскажу, что знаю, а судить вам. Если, выслушав, вы сочтете меня безумцем и захотите поскорее отделаться от меня – я пойму. Если же, поверив мне, Преподобный, вы решите оседлать коня и скакать отсюда без оглядки – я и это пойму. Но дайте прежде рассказать. И если потом рассудите, что в моей голове конский навоз, и убедите меня в этом, – так я, по правде сказать, ничего не желал бы сильнее.

Открыв ящик письменного стола, Док достал бутылку виски и три стопки. Эбби и Преподобный отказались. Док кивнул и налил себе.

– Поможет развязать язык, – сказал он и начал.