Читать книгу Англия страна скептиков - Эдуард Гурвич - Страница 11

Нередко можно слышать, что Англия – это страна, которая сопротивляется прогрессу. Признаки такого сопротивления в самом деле, трудно не заметить. И прежде всего в структурах власти. Готовы ли британцы, скажем, отказаться от монархии? Даже намёка на единство нации в этом вопросе нет. О королеве и дворе писали и пишут едва ли не в каждом номере здешних газет. Пишут, потому что читают и потому что поклонников двора среди англичан гораздо больше, чем можно предположить. Немыслимая очередь, выстроившаяся у входа в лондонскую резиденцию королевы, состояла в основном из британцев. Они приходили с рюкзаками, оставались тут, на площади, когда впервые Букингемский дворец открыл свои ворота для всех, кто готов был заплатить за билет до восьми фунтов. Сумма немалая. Но желающих посетить дворец более чем достаточно. Ежедневно дворец посещает пять-шесть тысяч человек. Все собранные средства от этой монаршей затеи идут на финансирование работ по реставрации Виндзорского замка, пострадавшего при пожаре в ноябре 1992 года.

Британцы оплачивают и содержание двора. И хотя налогоплательщики ворчат – ничего не меняется. Возможно, нация понимает, что подрывать устои, рушить традиции – а монархия – это, конечно, традиция – обойдётся дороже. Правда, королева заявила о намерении платить налоги. Однако и тут единодушного одобрения нет. Куда годится, возражают убеждённые монархисты – вставать Её Величеству на одну доску с подданными.

Королевский двор – лишь один из анахронизмов государственного устройства. В Англии сохраняется самый консервативный в мире парламент. Заведённый порядок и… беспорядок тут не меняется столетиями. Едва ли не то же самое можно сказать о судебных органах. Судопроизводство ведётся по выработанным правилам, которые берут начало в XIX веке. В результате попадающие на скамью подсудимых, например, сохраняют за собой право отводить нежелательных им присяжных заседателей столько раз, сколько они захотят. В Англии отказ давать показания исключает принятие судебного решения. Этими и другими правами подобного рода пользуется преступный мир. Судебные процессы затягиваются до бесконечности и обходятся весьма дорого тем же налогоплательщикам. Недавно назначенная специальная комиссия внесла предложение по изменению прав подсудимых. Но пока что предложения опубликованы в прессе и вынесены на обсуждение публики…

Дипломатическая служба остаётся одной из старейших в мире. Бесспорно, английская дипломатия имеет огромный опыт. Но и причудливых правил тут достаточно. Одежда английских губернаторов, например, расшитый золотом китель, украшенная перьями шляпа – никак не анахронизм, а просто необходимый, положенный атрибут. Так посчитал недавно губернатор Бермуд, лорд Ваддингтон, принявший на себя в таком одеянии почётную роль председателя жюри тамошнего конкурса красоты. Лондонская пресса, правда, кинулась после этого случая убеждать публику, что пребывание 1200 британских дипломатов в 180 странах мира, которое обходится в 700 миллионов фунтов стерлингов, – непозволительная роскошь при нынешнем состоянии экономики… Но это мнение прессы. Что же касается мнения публики, и, прежде всего, читающей, то оно может быть иным. И влиять на него, а тем более существенно изменить это мнение – задача весьма сложная и проблематичная. Означает ли это, что сама публика устойчиво консервативная? Трудно сказать. Скорее всего, она разная. Но что совершенно очевидно, в массе своей эта публика не лишена интереса к сенсациям. Вот этим обстоятельством и пользуется газетный бизнес. 90 процентов взрослого населения Британских островов обязательно читают местные газеты, 60 процентов – общенациональные газеты. Тиражутренних изданий составляет 17 миллионов экземпляров, а воскресных – 20. Вечерние газеты выходят тиражом в 48 миллионов экземпляров. Остаётся упомянуть, что речь идёт о стране с населением в 60 миллионов человек. (Эти цифры с появлением Интернета стали анахронизмом, но остаются ключевыми для понимания истории страны – Э.Г.). А может быть, дело тут вовсе и не в сенсациях. А в традиции истинных англичан – начинать день с чашки чая и просмотра газеты, заканчивать день чтением прессы после ужина и, наконец, судить об уровне читателей, о принадлежности к тому или иному классу, кругу, группе их по названию изданий, которые предпочитают британцы. Газетчикам же следует заботиться об одном – бережно поддерживать эту традицию, не давать ей увянуть. И тут есть лишь один путь – подавать материалы с учётом вкуса читателей – порой изысканно, порой грубо, но ни в коем случае не банально. Примеры такой подачи материалов можно видеть ежедневно. Сама по себе сенсация – дело второстепенное. Важно найти соответствующий тон разговора с читателем…

Вспоминаю летний сезон-1995, как всегда, «мёртвый», когда лондонская пресса получила свой «гейт» – «бастард-гейт», заставивший покупать газеты. Читатели были оповещены, что премьер-министр, добиваясь поддержки Маастрихтского договора, в частной беседе с журналистом назвал некоторых из своих упрямых коллег «бастардами». «Ублюдки» – якобы, произнесённое Мейджором, с одной стороны, должно было вызвать возмущение не только коллег, но и публики, считающей сдержанность абсолютно необходимым качеством джентльмена. С другой стороны, это позволило политическим аналитикам порассуждать на страницах прессы соответствующего направления о новых чертах в характере премьера, обвиняемого ранее в чрезмерном дружелюбии, бесхарактерности, беззубости. Эта история должна была убедить британцев, что Мейджор может быть иным, то есть напористым, сильным, способным даже пригрозить увольнением несогласных членов кабинета. Говорят, кстати, что эта угроза решила дело: линия премьера одержала верх, и противники дрогнули, проголосовав с Мейджором, а не против него.

Ну что ж, может быть, облик сильного могущественного премьера как раз и соответствует чувствам британцев. Ведь они живут воспоминаниями о былом величии Британской империи. А если это так, то можно предположить, что Англия успешно сопротивляется прогрессу благодаря консервативной публике. Частная жизнь англичан, кажется, это подтверждает. Взять хотя бы такой её атрибут, как традиционный английский мужской клуб. Этот институт жив по сегодняшний день и не меняется решительно ни в чём…

Клуб, в который меня пригласил мой приятель, находится в самом центре Лондона. Мы сидим в «морнинг рум», комнате, где, начиная с 1826 года, не было ни одной женщины. Здесь почтенные джентльмены так же, как и полтора столетия назад, в костюмах и галстуках – иначе в клуб не войти – сидят за чашкой чая или кофе и просматривают свежие газеты. Тут же, в баре, можно взять и что-нибудь покрепче. Столь же почтенный бармен, правда, выходит к стойке лишь после того, как вы нажмёте кнопку звонка. В углу комнаты стоит потёртый кожаный диван. Самое главное, ничего не менять: ведь на этом диване, без сомнения, сидели весьма и весьма знатные люди. Мой приятель, скажем, один из сорока лауреатов Нобелевской премии, которые имеют честь быть полноправными членами этого клуба, не страдает излишней скромностью. Но, как он разъяснил мне, выставлять кому-либо тут свою персону рискованно… Дело в том, что стены этого сугубо мужского заведения были свидетелями поистине уникальных событий и видели всемирно известных людей. Вон в том углу, как я прочитал, стоит кресло, в котором сидел сам Фарадей. А вот лестница, которая ведёт на второй этаж. Здесь, на ступеньках её, состоялось примирение после двенадцатилетней ссоры Теккерея и Диккенса.

Поднявшись по этой лестнице, мы с моим приятелем попали в библиотеку, насчитывающую 80 тысяч томов, многие из которых представляют собой раритет. Да и само здание, построенное специально под этот клуб, – уникальнейшая достопримечательность Лондона, в котором, однако, не бывает туристов и о котором мало кто знает. Между тем здесь впервые в Лондоне появилось электричество…

Чтобы стать членом этого клуба, мало быть состоятельным человеком, готовым заплатить солидный годовой взнос. Нужны рекомендации и длительный кандидатский стаж. В списке членов этого клуба, в основном, члены академий, видные учёные, известные медики, юристы, артисты, высшие духовные лица. Кстати, очень мало политиков и ещё меньше бизнесменов. Почему все эти люди, будучи весьма занятыми, приходят сюда? Ну, во-первых, это удобное место для деловых встреч и интеллектуальных бесед. Здесь множество небольших, уютных комнат, куда можно пригласить коллег, друзей как для делового разговора, так и для дружеской встречи. В библиотеке прекрасные рабочие столы, абсолютная тишина и бесценный книжный фонд. Здесь можно отгородиться от этого самого прогресса без всяких усилий – всё здесь дышит историей…

Что же касается деликатного вопроса – членства женщин, то он вообще не стоит на повестке. И никогда не стоял. Дело это решённое раз и навсегда. Женщины могут посещать клуб, если они жёны или дочери, носящие фамилию члена клуба. Для них есть специальные помещения. Женщину можно пригласить в ресторан. Но и только.

Под конец ещё об одной крепости сопротивления прогрессу в Англии – о традиции собираться раз в году в Большом Виндзорском парке, чтобы посмотреть игру в поло на лошадях. Эта древняя игра, попавшая в Англию из Индии, – одно из самых дорогих развлечений, доступных лишь «upper-классу». Даже смотреть эти международные соревнования в присутствии королевы в Виндзоре – удовольствие не для самых бедных.

…В то воскресное утро я в машине весьма респектабельной англичанки отправился в Виндзор. Это был выезд «света» в лучших традициях старой доброй Англии. На лужайках парка можно было видеть рафинированные пикники. Всё в этом старинном парке воскресным утром было как из прошлого. Перед началом игры изысканно одетая публика расположилась со снедью в корзинах прямо на траве. Лишь звуки хлопающих багажников модных нынче «рейнджеров», перекликаясь со звоном хрустальных стаканов, напоминали о нынешнем времени. Но вот публика подкрепилась. К назначенному часу «свет» оставляет поляны и чинно двигается к стадиону, расположенному в самом центре парка. У входа контролёры делают вид, что проверяют билеты. И дело тут не столько в обычной английской доверчивости, сколько в малой вероятности поймать «зайца». Ну, такой род скептицизма: есть вещи поважнее, чем поймать безбилетника.

А если серьёзно, случайная публика тут исключена. В большинстве своём сюда собираются те, кто хорошо знает друг друга. Публика здесь не меняется с давних пор. Только стареет. Круг семейных знакомств остаётся прежним. Как и этот самый стадион с его деревянными трибунами, деревянными воротами, деревянными щитами, на которых выставляются деревянные, в человеческий рост, цифры… Электронные же табло, показывающие счёт, даже простые механические приспособления были бы здесь нелепыми. Цифры при изменении счёта переставляют служители, стоящие у щитов. За трибунами – ряды лошадей, готовых к схватке. Их тут у каждой команды десятки. И лошадей всадники меняют каждые пятнадцать минут.

Во время матча резвые лошади так перерывают копытами поле, покрытое ровно подстриженной травой, что деревянный мяч, который гоняют клюшками всадники, начинает застревать в лунках. И тогда, как много лет назад, в объявленный перерыв эта самая респектабельная публика сходит с трибун и мгновенно затаптывает рытвины. Поле приводится в порядок очень быстро и самым эффективным способом. Это обычный ритуал игры в поло – такой же, как награждение команды-победительницы самой королевой Елизаветой…