Читать книгу Псы одичалые. Уральский криминальный роман - Геннадий Мурзин - Страница 13

Сержант на вахте с утомительным вниманием изучает удостоверение, предъявленное при входе. «Фирма» ему, по понятным причинам, внушает доверие и даже почтение, однако бдительность не может быть лишней, тем более, когда гражданин является в столь поздний час, когда в прокуратуре пустынно и жизнь почти замерла.

Иванов терпеливо ждет и не подгоняет сержанта. Иванов понимает, что тот всего лишь исполняет функциональные обязанности. К тому же он, Иванов, сейчас не на службе и идет частным порядком.

Сержант, убедившись, что удостоверение не фальшивое, что фотография в нем соответствует личности, поднял глаза и предельно осторожно спросил:

– Простите, вам кто нужен?.. Извините, что интересуюсь, но в отделе по расследованию убийств сейчас никого нет.

На чисто славянском округленном лице Иванова появилась улыбка. Он мягко возразил:

– Это не совсем так, сержант.

Сержант смутился: непорядок, когда посетитель знает больше, чем он.

– Вы созванивались? С кем?

– Не созванивался и предварительно не договаривался, – сказал Иванов, – однако точно знаю, что нужный мне человек у себя.

– А именно? Не секрет, нет?

– Полковник юстиции Алексеев.

– С чего вы решили, что он у себя?

– Профессиональная тайна, – рассмеявшись, ответил Иванов.

Сержант неодобрительно подумал: «Какой смешливый, а еще в такой серьезной фирме служит». Сержант машинально бросает взгляд на стенд, где сотрудники оставляют ключи от служебных кабинетов, обнаруживает свободный гвоздик. Он, краснея за оплошность, смущенно говорит:

– Кажется… Вы правы… Сейчас… Одну минуту… Я все-таки позвоню… – набирает трехзначный, видимо, внутренний, номер. – Сержант Соловьев… С вахты… К вам гражданин… Одну секунду: прочитаю… – чуть ли не по слогам произносит в трубку. – Подполковник Иванов Георгий Фаддеевич… Есть!

Сержант возвращает трубку на аппарат и протягивает владельцу его удостоверение.

– Прошу прощения… Формальности… Но они, сами знаете…

– Необходимы, – за него закончил фразу Иванов. – Так я могу?..

Сержант торопливо кивает на турникет.

– Проходите, пожалуйста… Полковник Алексеев ждет.

Иванов молодецки, несмотря на годы за плечами, взбежал на третий этаж. Одна из дверей – нараспашку. В проеме – Алексеев. На его лице – удивление и немой вопрос. Вместо вопроса, следует приглашающий жест хозяина.

Устраиваясь на стареньком и потертом стуле, Иванов решил объяснить цель ночного посещения.

– Прости, Захарыч, – они – не друзья, но знакомы очень давно и потому на «ты», – за вторжение. Иду, гуляючи, мимо… Гляжу, знаешь ли, а в окне – свет. Дай, думаю, заскочу. Вот и… Если помешал, то…

– Подозрительное «гуляние» – и по месту и по времени.

– Как понимаешь, домой иду…

– Вот именно!

– Вышел на улицу. Черемуха цветет, откуда-то сиренью попахивает. Решил пешком добираться.

Алексеев ехидно поинтересовался:

– А не далековато ли, романтик?

– Путь не ближний, однако после сидения в четырех стенах полезный.

И вновь ехидный вопрос Алексеева:

– Значит, по пути, да?

– Ну, конечно, Захарыч.

– Значит, шел в один конец улицы Малышева, а очутился в другом?

– Ну… Два километра по ночным улицам – не крюк.

– Понятно, гостенёк поздний, – Алексеев пошел и включил чайник. – Кофе?

– А нет ли чего посущественнее?

– На работе – не держу… Сам знаешь, как я отношусь…

– Тогда – не надо.

– Прости, коллега.

Иванов рассмеялся.

– Юмора не понимаешь, да? – и повторил вопрос, на который хозяин не ответил. – Не помешал?

– Что ты! Нет, конечно! Хожу тут… Один-одинёшенек… И поболтать не с кем.

– Ну и шел бы в семью. Не иначе, как заждались. Дня тебе, стало быть, недостаточно?

– А тебе? Взгляни на часы. Чья бы корова мычала…

– Согласен: засиделся. Запурхался в бумагах. Не заметил, как наступила ночь.

На столе Алексеева затетенькал телефон. Алексеев, кивнув в сторону аппарата, заметил:

– Накаркал. Не иначе, как супруженция добивается. Он снял трубку и неласково бросил. – Да… Именно так… Внимательно слушаю… Понял… Так… Ясно… Теперь имею в виду… Копайте… Может, ты и прав… Не извиняйся… Сижу тут, потому что жду звонка, – положив трубку, Алексеев пояснил гостю. – Подполковник Воробьев позвонил…

– Воробьевых, как и Ивановых, что нерезаных собак.

– Заместитель Лаврентьева.

– Понятно, – хотелось Иванову спросить, о чем был звонок, но не стал. Подумал: захочет – сам скажет.

Алексеев захотел.

– Ты ведь знаешь, да, о «ЧП»?

Иванов кивнул.

– Наслышан… Конечно, в общих чертах, но мне больше и не надо. Кстати, прими соболезнования.

– Я?! Причем тут я? Лаврентьев – не мой родственник. И даже не сослуживец.

– Не в том смысле.

– А в каком?

– Как я понимаю, дело повесили на тебя.

– Ну и что с того?

– Дело это – с душком… Скандальное. К тому же непонятное и необъяснимое с точки зрения логики и здравого смысла. Короче, дело – очевидный «глухарь». Вот и поспешили сбагрить. Кто-то тешит себя надеждой, что ты на нем сломаешь себе шею. Хорошо, если я ошибаюсь и сгущаю краски. Однако…

– Пожалуй, ты прав, – Алексеев с сожалением покачал головой. После паузы добавил. – И я знаю этого «кто-то».

– А кто, скажи, не знает? – Иванов улыбнулся, но грустно. – Спотыкнулась коса о камень… Вот и несется по округе лязг и скрежет.

Алексеев смиренно заметил:

– Бог терпел и мне велел. Да и… Немного осталось… Еще чуть-чуть и развяжусь.

– Чего-чего, а этого от тебя и слушать не хочу, – Иванов недовольно фыркнул. – Готов лапки сложить? Уступить поле боя другим? Кому?

– Молодым, идущим на смену, – вздохнув, ответил Алексеев.

– Рано сдаваться. Годы твои – не ахти. На здоровье не жалуешься. Куда собрался?

Алексеев пошутил:

– Юрисконсультом в коммерческую фирму.

– Ну и шутки у тебя.

– А что тут смешное? Бабки – приличные. Рабочий день, – он ладонями отмерил на столе, – от сих и до сих. Жена, между прочим, только за.

– Жена – не аргумент.

– Как это «не аргумент»?

– Все жены одинаковы и хотят одного, точнее двух вещей: чтобы денег побольше приносил домой и работал поменьше, чтобы сидел у подола и никуда.

– Ладно, не будем про жен.

– Про своих? Да. А про чужих?

– Ты кого-то конкретно имеешь в виду?

– Жену погибшего Лаврентьева… Говорят: красавица.

– И ты туда же? – Алексеев показал пальцем в потолок. – Был совет.

Иванов, посмотрев в потолок, спросил:

– Начальника отдела имеешь в виду?

– Ну, нет! Алдошин давно не вмешивается… Предоставил автономию… Да и ему не до меня: с молодежью нянчится, юнцов натаскивает.

– Значит?.. Опять тот, «кто-то»?

– Он, Георгий Фаддеевич, он. Мягко посоветовал держаться одного мотива – бытового.

– Ясно. А ты, выходит, не согласен?

– Как всегда… Я вот думаю: может, во мне вновь говорит извечный дух противоречий, столь нелюбимый начальством?

– Противоречия, Захарыч, заставляют мысль двигаться вперед.

– Благодарю за поддержку.

– Сожалею, но могу лишь морально поддержать.

– Это уже немало. Да… Воробьев сообщил важную, как он считает, информацию, имеющую, по его мнению, отношение к убийству Лаврентьева.

– Ну-ну… Это уже интересно. Скажи, если не секрет?

– От тебя? Секреты? Не смеши! Ты и твое ведомство знает столько, сколько нам и не снилось.

– Не преувеличивай, Захарыч, не переоценивай.

– Так вот… Через несколько часов после убийства Лаврентьева (с небольшим промежутком) появилось два трупа. Первый труп найден в лесопарковой зоне и с очевидными признаками умышленного убийства. Второй труп – в районе Эльмаша: сорок минут назад в ДТП погиб еще один молодой мужчина. Тут, внешне, – несчастный случай: напившийся в стельку водитель не вписался в поворот и долбанулся носом в придорожный столб. Мгновенная смерть.

– Так, – Иванов сморщил лоб, – не вижу связи.

– А Воробьев видит!

– Ну, может, располагает дополнительной информацией.

– Именно. Дело в том, что (с его слов, конечно) наш уголовный розыск вышел на погибших, как на возможных киллеров… По другому, правда, делу. Их ликвидировали, по мнению Воробьева, из-за причастности к убийству полковника Лаврентьева. Кто-то убрал исполнителей, чтобы оборвать нити.

– Уже яснее. Воробьев подозревает, что ДТП подстроено, чтобы убрать соучастника громкого преступления. А что, если простая случайность?

– Воробьев не верит в подобную случайность, когда выстраивается цепочка: сначала – заказное убийство, потом, спустя буквально несколько часов, – ликвидация матерых киллеров.

– А ты, Захарыч?

– И я не верю.

– У тебя, судя по всему, есть основания.

– Да… Но, Георгий Фаддеевич… Вмешалось одно обстоятельство, которое перемешивает наши карты…

– И «обстоятельство» также из уст Воробьева?

– Да… Речь идет об орудии убийства, которое…

Вновь дал о себе знать телефонный аппарат. Алексеев, не закончив фразы, спешно снял трубку. Это оказался долгожданный звонок.

– Да… Слава Богу, что закончили поквартирный обход. И результаты?.. Никаких?! Никто и ничего не видел и не слышал? Ничего подозрительного?.. Обидно… Досадно… Я так надеялся… Ничего не поделаешь… Ах, вот как! Хозяева двух квартир вам не открыли?.. Завтра днем посетите?.. Сообщение жду… Хотя шансы малы, что нам повезет: два из ста…

Алексеев положил трубку.

– Всегда веришь и надеешься, что фортуна повернется лицом, а не задницей, однако… Ты понял, о чем шла речь?

Иванов кивнул.

– Яснее ясного: нет ни одного свидетеля преступления.

Алексеев поднялся.

– Пошли по домам. Поздно.

Иванов удивленно вскинул глаза.

– Машину не собираешься вызывать? Ведь так поздно… И опасно…

Алексеев поспешил поддеть:

– А тебе не опасно по ночному городу выписывать крюки?

Иванов рассмеялся.

– И память у тебя.

– Следователю полагается. И… Чему суждено случиться, того не миновать. Я – фаталист.

– Что ты! Мне идти-то всего четыре квартала, а тебе – переться и переться. Жаль, что нам в разные стороны. А то бы за болтовней скоротали путь.

Они вышли на воздух. Еще острее чувствовались смешанные запахи цветущих вовсю сирени и черемухи, а иногда к ним присоединялся и терпкий аромат акации. Алексеев свернул налево, а Иванов пошел прямо, от самого начала улицы Малышева и почти в самый ее конец – без малого пять километров.

Час тринадцать ночи. Уже суббота. Несмотря на законный выходной, Алексеев вернется.

У Иванова, старшего следователя по особо важным делам управления Федеральной службы безопасности по Свердловской области, другие планы: на два дня уезжает за город, где у него деревенский бревенчатый домишко. И «дача» его на берегу прекрасного пруда. Глядеть – не наглядеться. Дышать – не надышаться. Далековато, правда, от города. Зато сколько преимуществ?!

Впрочем, Иванов вовсе не сбрасывает со счетов, что к утру все может измениться, и его грандиозные планы полетят псу под хвост. Так было и не раз. Однако надежда умирает последней. Банальность? Да, но без нее ведь тоже никуда.